Итак, Карломан после совместного двухлетнего22 правления королевством умер от болезни, а Карл, похоронив брата, при общем согласии, был избран королем Франкии.
(4) Полагая, что о рождении, а также детстве и отрочестве [Карла] писать смысла нет (поскольку в анналах ничего нигде не сказано, да и в живых не осталось никого, кто бы мог сказать, что имеет знания о [тех событиях], я решил, опустив неизвестное23, перейти к изложению и показу деяний, нравов и других сторон его жизни, однако так, чтобы вначале рассказать о его свершениях и дома и вне его; затем о его нраве и занятиях, а после об управлении королевством и его смерти, не пропустив ничего достойного и необходимого для знания.
(5) Из всех войн, которые он вел, первой он предпринял аквитанскую24 [769], начатую его отцом, но не оконченную. Казалось, что [Карл] может завершить эту войну быстро, еще при жизни своего брата [Карломана], поскольку запросил у него о помощи. И хотя брат, пообещав помочь, обманул его, [Карл] очень решительно провел предпринятый поход [в Аквитанию]. И не раньше желал он прекратить начатое и оставить однажды взятое на себя бремя, чем завершит благодаря выдержке и постоянству превосходным концом то, что замыслил сделать25. Ведь и Гунольда, который, после смерти Вайфария, попробовал занять Аквитанию и возобновить уже почти закончившуюся войну, он принудил покинуть Аквитанию и уйти в Басконию26. Однако не стерпев, что тот занял там позиции, [Карл], переправившись через реку Гаронну, передал с послами Лупу, герцогу Басконии, чтобы тот выдал отступника; если же Луп не исполнит [приказ] быстро, сам [Карл] возьмет требуемое войною. Но Луп, последовав здравому смыслу, не только возвратил Гунольда, но даже себя самого с провинциями, которыми управлял, вверил власти Карла27.
(6) Приведя в порядок дела в Аквитании и закончив ту войну (когда уже его соправитель [Карломан] успел оставить дела человеческие), Карл, вняв просьбам и мольбам епископа города Рима Адриана28, предпринял войну против лангобардов [773 -- 774]. Эта война еще раньше с большими трудностями была начата (по смиренной просьбе папы Стефана) отцом Карла [Пипином], ибо некие из знати Франкии, с которыми [Пипин] имел обыкновение советоваться, до такой степени воспротивились его воле, что провозгласили во всеуслышание, что покидают короля и возвращаются домой. Однако в тот раз война против короля [лангобардов] Аистульфа была начата и очень быстро завершена. Может показаться, что и у Карла и у отца [его Пипина] была похожая или, лучше сказать, та же самая причина для начала войны, однако известно, что [вторая] война потребовала иных усилий и завершилась [не похожим] концом. Ведь Пипин, после нескольких дней осады Тицина29, принудил короля Айстульфа выдать заложников и возвратить отнятые у римлян города и крепости, а чтобы не повторялось изложенное, скрепить веру клятвой30. Карл же, начав войну, завершил ее не раньше, чем принял капитуляцию короля Десидерия, утомленного долгой осадой31 [774], сына [же] его Адальгиза, на которого, казалось, были обращены надежды всех, принудил оставить не только царство, но даже Италию32. Он возвратил все отнятое у римлян, подавил Руодгаза, правителя герцогства Фриуль33, замыслившего переворот34 [776], подчинил всю Италию своей власти и поставил королем во главе покоренной Италии своего сына Пипина35 [781].
До какой степени был труден для вступившего в Италию Карла переход через Альпы36 и какими великими усилиями франков были преодолены непроходимые места, горные хребты и вздымающиеся к небу скалы, а также труднодоступные утесы, я описал бы здесь37, если бы не было задумано мною в настоящем труде увековечить в памяти скорее образ жизни Карла, чем события тех войн.
Итак, концом той войны было покорение Италии: король Десидерий был изгнан в вечную ссылку, сын же его Адальгиз был удален из Италии, а имущество, отнятое лангобардскими королями, было возвращено правителю римской церкви Адриану.
(7) После окончания той войны вновь началась саксонская война38 [772-804], казавшаяся уже завершенной. Ни одна из начатых народом франков войн не была столь длинной, ужасной и требующей столь больших усилий, ибо саксы, которые, как почти все живущие в Германии народы, воинственны по природе, преданы почитанию демонов39 и являются противниками нашей религии не считали нечестивым ни нарушать, ни переступать как божественные, так и человеческие законы. Были и иные причины, из-за которых ни дня не проходило без нарушения мира, поскольку наши границы и [границы] саксов почти везде соседствовали на равнине, за исключением немногих мест, где большие леса и вклинившиеся утесы гор разделяли надежным рубежом поля и тех и других. Иначе и там не замедлили бы возникнуть вновь убийства, грабежи и пожары. Франки были настолько разгневаны, что для того, чтобы не терпеть больше неудобств, они решили, что стоит начать против них открытую войну. Война та была начата и велась в течение тридцати трех лет с большим мужеством и с той и другой стороны, однако с большим ущербом для саксов, чем для франков. Она могла закончиться быстрее40, если бы не вероломство саксов. Трудно сказать, сколько раз побежденные и молящие короля [саксы] сдавались, обещали, что будут выполнять приказы, давали заложников, посылаемых ими без промедления, принимали направляемых к ним послов. А несколько раз они были так покорены и ослаблены, что даже пообещали обратиться к христианской религии и оставить обычай поклонения демонам. Но сколько раз они обещали сделать это, столько же раз они нарушали [свои обещания]. Невозможно уяснить вполне, к чему из двух они были более склонны. После того как началась война, едва ли проходил год, чтобы с ними не приключилась подобная перемена. Но сильный дух короля и всегдашнее его постоянство как при неблагоприятных, так и при благоприятных обстоятельствах, не могли быть побеждены переменчивостью саксов и не были изнурены предпринятыми начинаниями. Карл не позволял, чтобы совершающие нечто подобное уходили от наказания. Сам [Карл] мстил за вероломство и назначал им заслуженное наказание, либо сам вставая во главе войска, либо посылая своих графов, пока все, кто имел обыкновение сопротивляться, не были сокрушены и подчинены его власти. Он переселил десять тысяч человек с женами и детьми из тех, что жили по обе стороны реки Альбин41, и, разделив их разными способами, разместил там и сям в различных областях Галлии и Германии. Считали, что война, которая велась столько лет42, закончилась при выдвинутом королем и принятом [саксами] условии: саксы, отвергнув почитание демонов и оставив отеческие обряды, принимают таинства христианской веры и религии и, объединившись с франками, составляют с ними единый народ43.
(8) В ходе той войны, хотя она и тянулась по времени очень долго, сам Карл сталкивался в бою с врагом не более двух раз: один раз у горы, которая называется Оснегги, в месте по названию Теотмелли, и второй раз возле реки Хаза; и это [произошло] в один и тот же месяц, с разницей в несколько дней [783]. В тех двух сражениях враги были до такой степени сокрушены и окончательно разбиты, что более не смели ни бросать вызов королю, ни противодействовать ему своим наступлением, если только не находились в каком-нибудь защищенном укреплением месте44. В той войне были убиты многие, занимавшие высшие посты как из франкской [знати], так и из знати саксов. И хотя на тридцать третий год война завершилась, в ходе ее, в различных частях страны, против франков возникало столь много других серьезнейших войн, которые король мастерски вел, что, рассматривая их, трудно решить, чему в Карле следует больше удивляться -- стойкости в трудностях или его удаче. Ведь саксонскую войну он начал на два года раньше итальянской и не переставал вести ее, и ни одна из войн, которые велись еще где-либо, не была прекращена или приостановлена на какой-либо стадии из-за трудностей. Ибо Карл, величайший из всех тогда правивших народами королей, который превосходил всех благоразумием и величием души, никогда не отступал перед трудностями и не страшился опасностей тех [войн], которые предпринимал или вел. Напротив, он умел принимать и вести каждое начинание в соответствии с его природой, не отступаясь в трудной ситуации и не поддаваясь ложной лести удачи в ситуации благоприятной.
(9) Так, во время длительной и почти беспрерывной войны с саксами, он, разместив в надлежащих местах гарнизоны вдоль границы, отправился в Испанию [778] [лишь] после того как наилучшим образом приготовился к войне45. Преодолев ущелье Пиренеи, он добился капитуляции всех городов и замков, к которым приближался, и вернулся с целым и невредимым войском. Однако на обратном пути, на самом Пиренейском хребте ему все же пришлось на короткое время испытать вероломство басков46. В то время как растянувшееся войско [Карла] двигалось длинной цепью, как то обусловили характер места и теснин, баски, устроив засаду на самой вершине горы -- ибо место, подходящее для устройства засады, находится в густых лесах, которых там великое множество -- напав сверху, сбросили в лежащую ниже долину арьергард обоза и тех, кто шел в самом конце отряда и оберегал впереди идущих с тыла. Затеяв сражение, баски перебили всех до последнего и разграбили обоз, а затем под защитой уже наступившей ночи, скрыв самое существенное [из украденного], поспешно рассеялись в разные стороны. В этом деле баскам помогла и легкость вооружения и характер местности, в которой происходило дело; напротив, тяжелое вооружение, и пересеченность места сделали [франков] во всем неравными баскам. В этом сражении со многими другими погибли стольник Эггихард, дворцовый управляющий Ансельм и Руодланд47, префект Бретонской марки. И до настоящего времени невозможно было отомстить за содеянное48, поскольку совершив сие, враг так рассеялся, что даже не осталось и слуха, где и среди каких племен их можно найти49.
(10) Карл покорил и бриттов, которые жили на Западе, на одной из окраин Галлии, на берегу океана, и не повиновались его приказам. Послав к ним войско, он заставил их выдать заложников и пообещать, что они выполнят то, что он им прикажет [786]50. После этого Карл с войском вновь вторгся в Италию и, пройдя через Рим, напал на Капую -- город Кампании. Расположив там лагерь, он стал грозить войной беневентцам [786 -- 787], если те не сдадутся51- Арагис, их герцог, упредил войну, послав навстречу королю своих сыновей Румольда и Гримольда с большими дарами. Он предложил Карлу принять сыновей в качестве заложников, а сам обещал, что вместе со своим народом выполнит [любой] приказ, исключая то, что его обяжут предстать перед взором короля.
Король же после того обратил больше внимания на выгоду для народа, чем на несгибаемость [герцога]. Он принял предложенных ему заложников и согласился в виде большого одолжения не заставлять Арагиса предстать перед ним. Младшего сына герцога Карл оставил в качестве заложника, старшего же вернул отцу и, разослав послов во все стороны для того, чтобы те взяли с Арагиса и народа его клятвы в верности, отправился в Рим. Потратив там несколько дней на почитание святых мест, он вернулся в Галлию52.
(11) Внезапно начавшаяся затем Баварская война [787 -- 788] закончилась быстро. Она была вызвана одновременно и высокомерием и беспечностью герцога Тассилона, который, поддавшись уговорам жены (дочери царя Десидерия, желавшей с помощью мужа отомстить за изгнание отца), заключил союз с гунами53, бывших соседями баваров с востока, и попробовал не только не выполнить приказы короля, но и спровоцировать Карла на войну. Король, гордость которого была уязвлена, не мог стерпеть строптивость Тассилона, поэтому, созвав отовсюду воинов, Карл, отправился с большим войском к реке Лех с намерением напасть на Баварию. Та река отделяла баваров от аламанов. Прежде чем вторгнуться в провинцию Карл, разбив лагерь на берегу реки, решил через послов узнать о намерениях герцога. Но тот, посчитав, что упорство не принесет пользы ни ему, ни его народу, с мольбою лично предстал перед королем, предоставив требуемых заложников, включая и сына своего Теодона. Более того, он клятвенно пообещал впредь не поддаваться ничьим подстрекательствам к мятежу против королевской власти. Так, той войне, которая, казалась, будет долгой, был положен самый быстрый конец. Впрочем, впоследствии Тассилон был призван к королю без дозволения вернуться обратно; управление же провинцией, которой он владел, было поручено не следующему герцогу, но [нескольким] графам54.
(12) После того как те волнения были улажены, была начата [другая] война со славянами [789], которых у нас принято называть вильцами, а на самом деле (то есть на своем наречии) они зовутся велатабами55. В той войне среди прочих союзников королю служили саксы, которые последовали за знаменами короля согласно приказу, однако покорность их была притворной и далекой от преданности. Причина войны была в том, что ободритов, которые некогда были союзниками56 франков, вильцы беспокоили частыми набегами и их невозможно было сдержать приказами [короля]57.
От западного океана на Восток протянулся некий залив, длина которого неизвестна, а ширина не превышает сто тысяч шагов, хотя во многих местах он и более узок58. Вокруг него живет множество народов: даны, так же как и свеоны, которых мы называем норманнами, владеют северным побережьем и всеми его островами. На восточном берегу живут славяне, эсты и различные другие народы, между которыми главные велатабы, с которыми тогда Карл вел войну. Всего лишь одним походом, которым он сам руководил, Карл так разбил и укротил [велатабов], что в дальнейшем те считали, что им не следует более отказываться от исполнения приказов [короля]59.
(13) За войной со славянами последовала самая большая, за исключением саксонской, война из всех, что вел Карл, а именно [война], начатая против аваров или гуннов60 [791--803]. Эту войну Карл вел и более жестоко, чем прочие, и с самыми долгими приготовлениями. Сам Карл, однако, провел только один поход в Паннонию (ибо этот народ жил тогда в той провинции), а остальные походы поручил провести своему сыну Пипину, префектам провинций, а также графам и даже послам. Лишь на восьмом году61 та война наконец была завершена, несмотря на то, что вели ее очень решительно. Сколько сражений было проведено, как много было пролито крови -- свидетельство томуто что Паннонния стала совершенно необитаемой, а место, гяё была резиденция кагана, теперь столь пустынно, что и следа, что здесь жили люди, не осталось. Все знатные гунны в той войне погибли, вся слава их пресеклась. Все деньги и накопленные за долгое время сокровища были захвачены [франками]. В памяти человеческой не осталось ни одной, возникшей против франков, войны, в которой франки столь обогатились бы и приумножили свои богатства. Ибо до того времени франки считались почти бедными, теперь же они отыскали во дворце гуннов столько золота и серебра, взяли в битвах так много ценной военной добычи, что по праву можно считать, что франки справедливо исторгли у гуннов то, что гунны прежде несправедливо исторгли у других народов. Только двое из знатных франков погибли тогда: Хейрик, герцог фриульский62, был убит из засады в Либургии [799] горожанами приморского города Тарсатики, а Герольд, префект Баварии в Паннонии, в то время как он строил перед битвой с гуннами войско. Неизвестно, кто убил его и двух его сопровождающих, когда он выехал вперед, ободряя каждого воина. В остальном та война была для франков бескровной и имела самый благоприятный конец, хотя и тянулась довольно долго. После этой войны и саксонская [кампания] пришла к завершению, соответствующему ее длительности. Возникшие после этого богемская [805] и линонская [806]63 войны не были долгими. Каждая из них закончилась быстро, [проводясь] под руководством Карла Юного.
(14) Последняя война была начата против норманнов, называемых данами [804-810]. Вначале они занимались пиратством, затем при помощи большого флота разорили берега Галлии и Германии. Король норманнов Годфрид до такой степени был исполнен пустой спеси, что расчитывал владеть всей Германией. Фризию, как и Саксонию, он считал не иначе, как своими провинциями. Он уже подчинил себе своих соседей ободритов, сделав их своими данниками. Он хвастался, что скоро войдет с большим войском в Аахен, где был двор короля. Истинность его слов, хотя и пустых, не оспаривалась [никем]. Скорее полагали, что он предпримет нечто подобное. Его остановила только внезапная смерть. Убитый собственным телохранителем, он положил конец и своей жизни, и войне, им развязанной.
(15) Таковы были войны, которые с великой мудростью и удачей вел самый могущественный король в различных частях земли в течение 47 лет (ведь столько лет он царствовал). В тех войнах он столь основательно расширил уже достаточно большое и могущественное королевство франков, полученное от отца Пипина, что прибавил к нему почти двойное количество [земель]. Ведь раньше власти короля франков подчинялись только та часть Галлии, что лежит между Рейном, Легером и [Атлантическим] океаном к Бале-арскому морю; часть Германии, населенная франками, называемыми восточными, что располагается между Саксонией и [реками] Данубием, Рейном и Салой, которая разделяет туринов и сорабов; кроме того, власть королевства франков распространялась на аламанов и баваров. Карл же подчинил в упомянутых войнах сначала Аквитанию64, Васконию и весь хребет Пиренейских гор вплоть до реки Ибер65, которая начинается у наваров и рассекает плодороднейшие поля Испании, вливаясь в Балеарское море под стенами города Дертосы66. Затем он присоединил всю Италию, протянувшуюся на тысячу и [даже] более миль от Августы Претории до южной Калабрии67, где, как известно, сходятся границы греков и беневентцев. Потом он присоединил Саксонию, которая является немалой частью Германии и, как полагают, вдвое шире той ее части, что населена франками, хотя, возможно, и равна ей по длине; после того и ту и другую Паннонию68, Дакию, расположенную по ту сторону Данубия, а также Истрию, Либурнию и Далмакию, за исключением приморских городов, которыми вследствие дружбы и заключенного союза Карл разрешил владеть константинопольскому императору. Наконец, он так усмирил все варварские и дикие народы, что населяют Германию между реками Рейном, Висулой, а также океаном и Данубием (народы те почти схожи по языку, но сильно отличаются обычаями и внешностью), что сделал их данниками. Среди последних самые замечательные [народы]: велатабы, сора-бы, ободриты, богемцы; с ними Карл сражался в войне, а остальных, число которых гораздо больше, он принял в подчинение [без боя]69.
(16) Славу своего правления он приумножил также благодаря завязанной дружбе с некоторыми королями и народами. Альфонса, короля Галисии и Астурии, он связал столь близким союзом, что тот, когда посылал к Карлу письма70 или послов, приказывал называть себя не иначе, как "принадлежащим королю". Он приобрел такое расположение королей скоттов71, плененных его щедростью, что те называли его не иначе, как господином, а себя -- его подданными и рабами. Сохранились письма72, посланные от них к Карлу, в которых высказываются такие их к нему чувства. С королем Аароном Персидским73, который за исключением Индии владел почти всем востоком, Карл имел в дружбе такое согласие, что тот предпочитал его благосклонность дружбе всех королей и правителей, какие только есть в целом круге земном. Только одному Карлу он считал необходимым уделять почести и щедрые дары. И поэтому, когда послы Карла, которых тот послал с дарами к святому гробу и месту воскресения Господа, нашего Спасителя, пришли к Аарону и сообщили ему о желании своего господина, Аарон не только позволил им сделать то, о чем они просили, но даже разрешил записать это место нашего спасения под власть Карла74. Присоединив к возвращающимся послам своих, он направил Карлу замечательные дары вместе с одеждой, пряностями и другими богатствами из восточных земель [807]75. А ведь несколькими годами ранее Аарон послал ему единственного76 имевшегося у него слона, ибо Карл попросил об этом [802]77. И императоры Константинополя Никифор [802 -- 811], Михаил [811--813] и Лев [813 -- 820], добровольно искавшие с ним дружбы и союза, слали к нему многочисленных послов. Однако когда Карл принял титул императора, у них появилось опасение будто бы он хочет исторгнуть у них императорскую власть. Тогда Карл заключил с ними очень крепкий союз, чтобы у сторон не осталось никакого повода для возмущения78. Ибо могущество франков всегда внушало опасение римлянам и грекам. Отсюда и существующая греческая поговорка: имей франка другом, но не соседом79.
(17) Хотя Карл отдавал столько сил расширению королевства и покорению чужих народов и постоянно был занят такого рода деяниями, в различных местах он начал множество работ, относящихся к украшению и благоустройству королевства, а некоторые даже завершил80. Среди них, по всей справедливости, выдающимися можно назвать базилику [basilica] Святой Богоматери в Аахене, строение удивительной работы, и мост у Могонтиака81 через Рейн, длиной в пятьсот шагов, ибо такова ширина реки в том [месте]. Однако мост сгорел при пожаре за год до того, как умер Карл. Его не успели восстановить из-за скорой смерти Карла, который задумал выстроить вместо деревянного моста каменный. Он начал возводить и замечательной работы дворцы: один недалеко от города Могонтиака, возле поместья Ингиленгейм82, Другой в Новиомаге83, на реке Ваал, что течет вдоль южной части полуострова. Но особенно важно то, что если он узнавал о рухнувших от старости храмах, в каком бы месте его королевства они ни находились, он приказывал епископам и пастырям, в чьем ведении они были, их восстанавливать, а сам следил через посланников, чтобы повеления его выполнялись. Во время войны против норманнов он снарядил флот, построив для этого корабли на реках Галлии и Германии, которые впадают в Северное море. И поскольку норманны постоянными набегами опустошали побережье Галлии и Германии, Карл у всех портов и у устьев рек, которые казались доступными для кораблей [неприятеля], разместил дозоры, сторожевые посты и возвел такие укрепления, что враг нигде не смог высадиться на берег. То же он сделал на юге вдоль побережья Нарбоннской провинции и Септимании, а также по всему побережью Италии вплоть до Рима против мавров, незадолго до этого занявшихся пиратством. Благодаря этому при жизни Карла не было тяжелого урона ни у Италии и Галлии от мавров, ни у Германии от норманнов, и лишь Центумелла84, город в Этрурии, был разграблен маврами вследствие предательства, а во Фризии несколько соседствующих с германским побережьем островов были опустошены норманнами.
(18) Как известно, подобным образом Карл охранял, расширял и, вместе с тем, украшал королевство.
Отсюда я приступаю к изложению его талантов и неизменного совершенства его духа в любых как благоприятных, так и неблагоприятных обстоятельствах, и о прочем, касающегося его частной и домашней жизни. После смерти отца, Карл, разделив царство с братом, столь терпеливо сносил его вражду и зависть, что всем казалось чудом, что он смог не поддаться гневу. Затем, побуждаемый матерью, он взял в жены дочь Десидерия [770], короля лангобардов, которую оставил через год по неизвестной причине85 и вступил в брак с Хильдегардой, очень знатной женщиной из племени швабов, от которой имел трех сыновей, а именно, Карла, Пипина и Людовика и столько же дочерей -- Ротру-ду, Берту и Гизеллу86. Было у него и еще три дочери, Теодората, Хильтруда и Руотхильда: две от его [третьей] жены Фастрады, происходившей от восточных франков, то есть из племени германцев87, третья же от наложницы, имя которой я не упомню. После смерти Фастрады он женился на аламанке Лиутгарде, от которой детей не было, а после ее смерти имел трех наложниц: Херсвинду из Саксонии, от которой была рождена дочь по имени Адальтруда, Регину, родившую Дрогона и Гуго, и Адалинду, которая произвела на свет Теодориха. Мать же Карла Бертрада жила до старости возле него в большом почете. Ибо Карл относился к ней с величайшим уважением [summa reverentia], так что ни одной ссоры не возникало между ними, за исключением той, что произошла из-за расторжения брака с дочерью короля Десидерия, на которой он женился по ее совету. Бертрада умерла [12 июля 783 г.] после смерти Хильдегарды [30 апреля 783 г.], после того как увидела в доме сына трех своих внуков и столько же внучек. Карл похоронил ее с большими почестями в той самой базилике Святого Дионисия, в которой был похоронен [его] отец.
У Карла была единственная сестра, по имени Гизелла, еще с юных лет отправленная [в монастырь] для религиозного служения88, о которой, так же, как и о матери, он очень нежно заботился. Она умерла незадолго до кончины [Карла] в том же монастыре, в котором жила.
(19) Он также придавал значение образованию своих детей, [желая,] чтобы как сыновья, так и дочери в первую очередь обучались свободным искусствам89, которыми он занимался и сам. Затем, как только позволил их возраст, он начал обучать сыновей верховой езде по обычаю франков, владению оружием и охоте; дочерям же приказал учиться прясть, привыкать к веретену и прялке, чтобы не сидели в праздности, но занимались трудом, обучаясь всяческим добродетелям [ honestatem ].
Из всех детей ему выпало пережить двоих сыновей и одну дочь: он лишился Карла, старшего сына [4 декабря 811 г.], Пипина [8 июля 810 г.], которого он поставил королем в Италии, и Ротруды [6 июня 810 г.], старшей из дочерей, сосватанной [781] за греческого императора Константина. Его сын Пипин оставил после себя одного сына, Бернарда, а также пять дочерей Аделаиду, Атулу, Хиндраду, Бертраду и Теодорату. Карл выказал ясное свидетельство своего к ним милосердия, поскольку после смерти своего сына Пипина [разрешил] своему внуку занять место отца, а внучек воспитывал вместе со своими дочерьми.
Смерть своих сыновей и дочерей он, вследствие любви к ним, переносил не так стойко, как то соответствовало неординарной стойкости его духа, и разражался слезами. И, узнав о кончине римского папы Адриана [796], который был его близким другом, он плакал так, словно утратил брата или любимого сына.
В дружеских отношениях Карл был уравновешен, легко их допускал и сохранял крепкими, свято заботясь о тех, с кем завязал подобную близость.
О воспитании сыновей и дочерей он заботился настолько, что, оставшись дома, никогда не обедал без них и никогда без них не отправлялся в путь. Сыновья ехали верхом [рядом] с ним, а дочери следовали сзади, охраняемые арьергардом предназначенных для этого стражников. Дочерей своих, поскольку они были очень красивыми, он сильно любил и, представьте себе, ни одну из них не пожелал отдать в жены ни своим людям, ни чужеземцам; всех он удерживал дома, вплоть до своей смерти, говоря, что не может обойтись без их близости [contubernio]. Из-за этого он, хоть и счастливый во всем остальном, испытал удары злосчастной судьбы. Однако он не подавал виду, как будто бы относительно их и никаких подозрений не возникало, и не рассеивались слухи91.
(20) У него был сын по имени Пипин, рожденный от наложницы92, которого я не упомянул среди других его детей93, красивый лицом, но обезображенный горбом. В то время как отец, предпринявший войну против гуннов, зимовал в Баварии, он, притворившись больным, составил заговор против отца с некоторыми знатными франками, которые соблазнили его лживым обещанием царской власти [792]. После того как заговор был раскрыт и заговорщики осуждены, Пипин был пострижен и Карл разрешил ему посвятить себя в Прюмском монастыре религиозной жизни, которой он пожелал. Помимо этого возникали и другие серьезные заговоры против Карла в Германии [7859 -- 786]. Заговорщики, одних из которых ослепили, а других оставили невредимыми, были отправлены в изгнание. Из них были убиты лишь трое. Они, чтобы не быть схваченными, оборонялись, обнажив мечи, и даже убили кого-то. Их лишили жизни, поскольку иначе их невозможно было усмирить. Полагают, однако, что причиной тех заговоров была жестокость королевы Фастрады, ибо заговоры были составлены против короля в обоих случаях из-за того, что он, поддавшись жестокости жены, кажется, слишком отклонился от своей природной доброты и присущей ему мягкости. В остальном, на протяжении всей своей жизни Карл обращался со всеми, как дома, так и вне его, с такой большой любовью и благожелательностью, что никогда никто не мог упрекнуть его и заметить хотя бы в малейшей несправедливости или жестокости94.
(21) Он любил чужеземцев и весьма заботился о том, как их принять. Так что их многочисленность, по справедливости, казалась обременительной не только для дворца, но и для королевства95. Однако сам он, благодаря величию души, меньше всего тяготился такого рода грузом, поскольку даже значительные неудобства окупались приобретением славы о его щедрости и добром имени.
(22) Он обладал могучим и крепким телом96, высоким ростом, который, однако, не превосходил положенного, ибо известно, что был он семи его собственных ступней в высоту. Он имел круглый затылок, глаза большие, живые и огромные, нос чуть крупнее среднего, красивые волосы, веселое привлекательное лицо. Все это весьма способствовало внушительности и представительности его облика и когда он сидел, и когда он стоял. И хотя его шея казалась толстой и короткой, а живот выступающим, однако это скрывалось соразмерностью остальных членов. Поступь его была твердой, внешний вид мужественным, однако голос, хотя и звучный, не вполне соответствовал его облику.
