Основные тезисы для запоминания. 1. Одни и те же комплексы могут персонифицироваться целым набором разных образов

1. Одни и те же комплексы могут персонифицироваться целым набором разных образов.

2. Просматривая серию сновидений и ища связную и изменяю­щуюся структуру внутри нее, можно интуитивно отметить:

а) изменение нюансов комплекса в связи с другими комп­лексами в том же самом паттерне идентичности и

б) прогностическое улучшение (или ухудшение) паттерна идентичности, такого как паттерн господства — подчинения.

3. Сновидения в начале анализа могут указывать как на диаг­ностический, так и на прогностический элементы, рассмат­риваемые в первичной клинической оценке.

Глава 5

Вопросы техники

Относительно техники существует одна простая истина: пра­вильная техника в неправильных руках не работает, тогда как не­правильная техника в правильных руках работает. Успешное ис­пользование анализа сновидений в психотерапии — это не вопрос технической экспертизы. Совершенно адекватной техники нет, поскольку гораздо более важным является личностное уравнение аналитика/анализанда. В рамках такой взаимосвязи сон либо рабо­тает, либо следует подбирать другую терапию. Терапевтическое взаимоотношение является теменосом (священной границей, алхимическим сосудом, vas или krater), в котором осуществляется преобразующий процесс.

Перенос и контрперенос

Анализ — это процесс, всецело рациональным не являющий­ся, соответственно в ряде отношений он схож с другими видами исполнительской деятельности, требующей мастерства: исполне­нием музыки, чтением стихов или актерской игры. Правила, кото­рым следует такого рода деятельность, при всей их специфике со­держат и нечто общее, а именно служат правилами поведения или некоторой памяткой о том, что следует держать под контролем.

Возможно, главное, за что отвечает аналитик или психотера­певт,— это поддержка того, что может быть названо преобразую­щем полем, в котором с наибольшей вероятностью может проис­ходить трансформация психического. Удивительным здесь можно назвать то, что эта трансформация может происходить как у анализанда (прямая цель анализа), так и у аналитика или у обоих! Совершенно невозможно сконструировать такую межличностную ситуацию, в которой влияния исходили бы только из одного источ­ника и двигались бы только в одном направлении. У раннего Фрей­да существовало мнение, что аналитик может оставаться полнос­тью объективным и служить своего рода «чистым экраном», на который анализанд проектирует свою собственную психологию и изживает свой невротический процесс в пределах лечебных воз­можностей психоанализа. Однако скоро стало очевидным, что кро­ме искажений переноса, вносимых пациентом в анализ, существу­ют также и искажения, поставляемые самим аналитиком в форме так называемого контрпереноса.

Собственные взгляды Юнга по этому вопросу, со всей оче­видностью, включают в себя качества этого «преобразующего поля». В своей работе «Психология переноса» Юнг показывает, что аналитик и анализанд совместно вовлечены в такой процесс, который полностью осознаваемым не является и оказывается пре­образующим для обоих партнеров.⁹ Кроме того, он рассматривает перенос и контрперенос как специфические формы проекции, воз­никающей автоматически в любом взаимоотношении.

Тем не менее аналитическая ситуация смоделирована так, чтобы максимизировать преобразующее поле для пациента ч ми­нимизировать разрушающий контрперенос у аналитика. Материал пациента обсуждается во всей его глубине как исторически, так и в свете текущих сновидений, и в процессе такого обсуждения ана­литик ограничивается относительно малым количеством собствен­ных замечаний, хотя, конечно, для него совершенно невозможно быть «чистым экраном». Кроме того, подготовленный аналитик на протяжении длительного периода проходил свой собственный ана­лиз и должен иметь ясное представление о возможности проекти­рования своих собственных комплексов на анализанда.

Каким образом сновидения входят в преобразующее поле аналитического взаимоотношения? В большинстве случаев, анализанд вначале видит тот или иной сон, затем приносит его аналити­ку, и вместе они ищут значение данного сна в жизни пациента. Аналитик и анализанд в этом случае выступают как коллеги или партнеры в изучении бессознательного материала анализанда и со­отнесении его с текущим процессом индивидуации. Бывает, одна­ко, что работа со снами вызывает напряжение в подобного рода партнерстве. Обычно это происходит в следующих случаях:

1) Анализанд отождествляет аналитика с фигурой из своего сна.

2) Аналитик возникает в сновидении анализанда. в своем соб­ственном облике.

3) Анализанд появляется в сновидении аналитика.

4) Сновидения анализанда или аналитика с сексуальным содержанием в отношении другого лица.

Конечно, встречаются и другие варианты, но эти четыре под­нимают главные вопросы техники, используемой для работы со снами такого рода, в связи с преобразующим полем анализа. Попробуем рассмотреть их более внимательно.

1) Анализанд отождествляет аналитика с фигурой из своего сна, хотя эта фигура по своему облику отличается от ана­литика. Поскольку в юнговской теории поступки и персонажи в сновидениях не рассматриваются в качестве масок реальности (что соответствует фрейдовскому подходу), то в ходе интерпрета­ции как раз и предлагается выяснение возможного соотнесения фигуры из сновидения с кем-то, кого сновидец знает в бодрствую­щей жизни. И как мы скоро это увидим, даже если сам аналитик и появляется, то все равно важно удостовериться, свидетельствует ли об этом сон объективно или субъективно. Чрезмерное припи­сывание ф»игур сновидения, как относящихся к аналитику может даже усилить перенос до критически опасной черты, особенно в тех случаях, когда сны носят явно эротический характер. Вооб­ще лучше всего придерживаться той позиции, что, если сон имел в виду действительную личность аналитика, то он бы показал его во сне со всей возможной для него ясностью. Другие фигуры спо­собны обнаруживать структуру констеллированных у пациента комплексов и, конечно, могут влиять на перенос, но такой необ­ходимости у них нет. Чрезмерная идентификация образов сна с ре­альными людьми образует межличностный редукционизм, вызывающий неуместное давление на межличностную сферу смыслов и значений, тем самым, чрезмерно подчеркивая или выде­ляя аспекты самого переноса в терапевтической ситуации.

2) Аналитик возникает в сновидении анализанда в своем собственном облике. В таких случаях более вероятно, что данное сновидение повествует об объективной ситуации, в которой уча­ствует фигура аналитика, хотя и утверждать этого никак нельзя;

аналитик может служить в качестве символической функции, представляющей часть собственной психики пациента («внутрен­ний аналитик»), основанной на взаимодействии с аналитиком, на представлении, которое более чаще возникает после значимых изменений, наступивших в характере протекающего невроза. На аналитика в случаях подобных сновидений ложится дополнитель­ная забота, объективной оценки своей связи с пациентом, включая и все контрпереносные реакции, поскольку сон пациента может указывать на бессознательный аспект аналитика.

3) Пациент появляется в сновидении аналитика. Это должно заставить аналитика серьезно задуматься о возможности контрпереносных искажений, способных препятствовать терапев­тическому процессу. Анализанд в сновидении может персонифи­цировать тот или иной комплекс психоаналитика, констеллированный в его собственной жизни или в самой аналитической ситуа­ции. Такое сновидение по меньшей мере указывает на необходи­мость как-то видоизменить сознательный взгляд аналитика на пациента. Юнг приводит в пример сновидение, в котором он видел пациента-женщину в значительно более импозантном и представи­тельном виде, чем оценивал ее сознательно, наяву,— пример про­стой коррекции или компенсации недооценки человека на созна­тельном уровне.

Следует ли обсуждать такого рода сновидения с анализандом? Исходя из моего опыта, следует, как правило, ответ «нет», хотя его нельзя считать неизменно верным (как и любое правило). Когда обсуждаешь сон о человеке с ним же самим в бодрствую­щем состоянии, то есть опасность, что этот человек посчитает сои чем-то «более глубоким» или несущим какую-то «другую прав­ду», нежели содержащуюся в сознательной позиции сновидца. Это напоминает проективный экран, предлагаемый человеку, которо­му рассказывается сон, на который выносится бессознательный продукт, не вполне усвоенный сновидцем. Поскольку пациент не имеет такой же подготовки или опыта, какими располагает анали­тик, то вполне вероятно, что могут возникнуть бессознательные искажения его взгляда на аналитика, увеличивающие тем самым последующие трудности в контексте переноса-контрпереноса. То же самое правило действует и в случае обмена сюжетом снови­дения между друзьями, хотя, повторяю, во всех правилах есть исключения.

Психоаналитик должен понять — насколько это для него воз­можно — значение своего сна о пациенте и установить с пациен­том осознаваемый контакт относительно того, что происходит между ними. Таким образом, это аналитика берет на себя ответ­ственность за сам сон и его значение. Если этот сон представляет­ся «неразрешимо» загадочным, то аналитик должен попытаться решить проблему путем супервизии с кем-то из коллег.

4) Сновидения анализанда или аналитика с сексуальным содержанием в отношении друг друга. Это особенно важно в плане работы с ними с соответствующей аналитической тех­никой так как сексуализация переноса-контрпереноса может при­вести к ненужным осложнениям, в особенности когда (в исключи­тельных случаях) она отреагирована. Появление сексуальных снов с любой стороны не должно удивлять, поскольку сексуальные чув­ства естественны во всяком взаимоотношении, в особенности если в нем присутствует эмоциональная глубина. В своих «Тавистокских лекциях» Юнг полагает, что сексуальные сны пациента об ана­литике являются его попыткой заполнить эмоциональную брешь между ними. ч Это представляется достоверным и в отношении половой привлекательности вообще — возникновение сексуаль­ного сна предполагает наличие потенциальной ценности в неизвес­тной области взаимоотношения, ценности, которая еще не осо­знана и поэтому не может быть с достаточной степенью ясности определена, хотя ее присутствие и ознаменовано сексуальной при­тягательностью. Сексуальные сны могут также указывать на нача­ло трансформативного процесса в бессознательном (у анализанда, либо у аналитика, либо у обоих) наподобие алхимических рисун­ков, которыми Юнг иллюстрировал свое эссе о переносе. (Бессоз­нательное часто использует сексуальные образные мотивы для символизации нефизических процессов объединения и преобразо­вания, в то время как бодрствующее это склонно истолковывать подобные образы буквально).

В качестве примера, аналитику приснился половой акт с при­влекательной женщиной-пациенткой. Сон приснился за три дня до того, как нечто подобное произошло и у самой женщины. Созна­тельного сексуального интереса никто из них не проявлял и не ощущал, не было отмечено и никаких действенных попыток или знаков соблазнения или флирта. В последующих сновидениях эта. тема больше ни у аналитика, ни у анализанда не возникала. Парал­лельные сексуальные сны, по всей видимости, указывали на новую фазу анализа, в которой восторжествовал более преобразующий тон: анализанд получила свежее видение невротических паттернов в своей жизни, включавшей повторяющиеся и навязчивые половые связи и увлечения.

Лечение в анализе

Если аналитик - врач, сновидения могут показывать, когда начать или закончить прием психотропных препаратов в качестве дополнительного лечения с целью облегчить аналитический процесс. Аналитики не медики, конечно, сталкиваются с теми же проблемами, и у них, естественно, может возникнуть желание проконсультироваться на этот счет. Существуют пуристы, возра­жающие против любого медикаментозного лечения во время ана­литической работы, но такая позиция с каждым днем становится вес менее прочной. Общая цель анализа —- помочь эго войти в ответственное взаимоотношение с преобразующим и индивидуирующим процессом своего психического. Медикаментозное лече­ние может, строго говоря, как работать на пользу, так и служить препятствием в достижении этой цели. Если лечение с помощью препаратов используется вместо аналитической работы, то это — помеха. Если же оно применяется благоразумным образом, так, чтобы дать эго возможность работать в анализе более эффективно, то оно может оказаться полезной частью трансформативного пронесся.

Чрезмерно тревожный пациент (или, наоборот, с полным отсутствием тревоги) не может быть достаточно рефлективным в смысле эффективного продвижения в анализе. Использование транквилизирующих препаратов может оказаться здесь полезным. Аналогичным образом, если пациент настолько подавлен, что уже ничто не вызывает в нем положительной оценки, включая анализ, то существенную помощь могут оказать антидепрессанты. Целью любого медикаментозного лечения является стремление сдвинуть эго пациента в сторону средней линии аффективного давления, в зону, где ни беспокойство, ни депрессия не оказываются столь поглощающими, чтобы мешать работе терапии инсайта. По и в случае, когда пациент в достаточной степени не обеспокоен или подавлен, анализ все равно может протекать бесцельно; но в этих случаях, препаратов, способных помочь эго двигаться в сто­рону средней линии, нет, и движение должно инициироваться либо бессознательными процессами (часто сном), либо аналити­ком, вызывающим достаточный аффект своей интерпретацией или наставлением. Иногда одновременная дополнительная работа в групповой терапии вызывает аффективные ответные реакции, которых недостает в аналитической ситуации один-на-один.

Сновидения могут показывать, когда наступает потребность в лекарствах или когда их прием можно безболезненно прекра­тить, хотя понятно, что сны не следует рассматривать как един­ственный критерий. У молодого мужчины, например, лечившегося от шизофрении (этот случай уже обсуждался выше), были перио­ды обострения, когда становилось необходимым увеличить дози­ровку приема антипсихотических препаратов с тем, чтобы избе­жать его повторной госпитализации. Как раз перед началом рег­рессивной фазы в его сновидениях просматривалось несколько повторявшихся мотивов. Эти мотивы включали потерявший управление автомобиль, катящийся назад, животных без кожи и безумную сновидческую фигуру, замышляющую убийство и даже разрушение всего мира. Когда возникают подобные мотивы, лече­ние препаратами усиливается, часто не позволяя кризису рецидивировать.

Человек в депрессии может продолжать свидетельствовать о своем депрессивном состоянии, несмотря на подспудно насту­пившее улучшение; это очевидная защита против возобновляю­щейся ответственности, связанной с утратой роли больного. Если сновидения принимают более нормальную форму, то, возможно, следует без опасений снижать лекарственные дозы или вовсе пре­кращать медикаментозное лечение, при этом внимательно следя за любым ухудшением клинического состояния. О «нормаль­ности» сновидений лучше всего судить по характеру тех сновиде­ний, которые пациент видел до вспышки депрессии, но наиболее общими мотивами, способными как-то обозначить улучшение