Судья по бракоразводный делай 1 страница

Мигуэль Сервантес Сааведра. Интермедии

---------------------------------------------------------------------------- A.H. Островский. Полное собрание сочинений. Том XI Избранные переводы с английского, итальянского, испанского языков 1865-1879 ГИХЛ, М., 1962 OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru----------------------------------------------------------------------------

ИНТЕРМЕДИИ МИГУЭЛЯ СЕРВАНТЕСА СААВЕДРА

Перевод с испанского САЛАМАНКСКАЯ ПЕЩЕРА {*} (La cueva de Salamanca) {* Несчастные жертвы инквизиции в Испании в своих вынужденных пыткамипризнаниях объявляли, что они имели сношения с дьяволами и училисьволшебству в пещерах Толедо и Саламанки. Эти пещеры в Испании играли ту жероль, какую в инквизиционных судах Германии играли "шабаши". (А. Н. О.)} ЛИЦА: Панкрасио. Леонарда, его жена. Кристина, горничная. Сакристан Репонсе. Николас Рокэ, цирюльник. Студент. Леонисо, кум Панкрасио.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Комната в доме Панкрасио. Входят Панкрасио, Леонарда и Кристина. Панкрасио. Осушите слезы, сеньора, и прервите вздохи! Подумайте! Четыредня отсутствия - ведь не вечность. Я возвращусь, уж самое большее, на пятыйдень, если, бог даст, не умру. Хотя, конечно, будет лучше не расстраиватьвас, нарушить обещание и оставить эту поездку, потому что сестра может выйтизамуж и без меня. Леонарда. Не хочу, Панкрасио, муж и сеньор мой, чтобы из угожденья мневы сделали невежливость. Отправляйтесь в час добрый и исполняйте вашиобязанности, их нельзя нарушать; а уж я перемаюсь со своим горем и скоротаюкак-нибудь одиночество. Об одном прошу: возвращайтесь и не оставайтесь долееназначенного вами срока. Держи меня, Кристина, у меня замирает сердце!(Падает в обморок.) Кристина. Ох, уж эти мне свадьбы и праздники! Ну, сеньор, по правде вамсказать, если бы я была на месте вашей милости, ни за что бы я не поехала. Панкрасио. Поди-ка, дитя мое, принеси стакан воды; надо плеснуть ей влицо; или нет, постой, я скажу ей на ухо словечко, которое женщин в чувствоприводит. (Шепчет какие-то слова, Леонарда приходит в чувство.) Леонарда. Довольно; нужно быть твердой! В самом деле, должны же мыиметь терпение, радость моя! Чем более вы здесь медлите, тем более отдаляетемое благополучие. Ваш кум, Леонисо, должно быть, уже ждет вас в карете;идите с богом, и пусть он возвратит вас так скоро и в таком добром здоровье,как я того желаю. Панкрасио. Мой ангел, если хочешь, чтобы я остался, я не двинусь сместа, как статуя. Леонарда. Нет, нет, опора моя: мои желания - это ваши желания; и теперьдля меня лучше, чтобы вы ехали, чем оставались, потому что ваша честь - моячесть. Кристина. Образцовые супруги! По правде, если б все жены любили своихмужей так, как моя сеньора Леонарда любит своего, так было бы для них лучше,другая бы музыка была. Леонарда. Поди, Кристина, принеси мне манто: я хочу проводить твоегогосподина и дождаться, пока он сядет в карету. Панкрасио. О нет, ради любви моей! Обними меня и оставайся. Ну, радижизни моей! Кристиночка, старайся развлекать свою сеньору; я, когдавозвращусь, подарю тебе башмаки, какие ты желала. Кристина. Поезжайте, сеньор, и не беспокойтесь о моей сеньоре; янадеюсь уговорить ее; мы повеселимся так, что ей в голову не придет, чтовашей милости нет дома. Леонарда. Мне веселиться? Хорошо же ты меня знаешь, глупенькая! Нет! Нет любезного со мною, И веселье прочь летит; Только горем да тоскою Сердце бедное щемит! Панкрасио. Наконец я не могу выносить этого. Будь покойна, свет очеймоих, и не видать этим глазам никакой радости вплоть до моего возвращения исвидания с тобой. (Уходит.) Леонарда. О, чтоб провалиться тебе в преисподнюю, лазутчику! Убирайся,и век бы тебя не видать! Выжига! Нет уж, клянусь богом, на этот раз непомогут тебе ни твоя премудрость, ни твои хитрости. Кристина. Я тысячу раз дрожала от страха, что ты своими необыкновеннымичувствами остановишь его и помешаешь нашим удовольствиям {Фамильярныеотношения между горничными и их барынями - дело обыкновенное в Испании. Тамтак называемого простого народа не было, все были идальги (hidalgos), иумственное развитие женщин и образование, или, лучше сказать, невежество их,во всех классах были одинаковы. Кроме того, было в обычае брать в услужениебедных родственниц. В пьесе Сервантеса "Ревнивый старик" горничная Кристинаназывает госпожу свою сеньора тетенька (senora tia). Тот же обычайсуществует и у нас в среде достаточных крестьян, мещан и мелких купцов, укоторых прислугу заменяют бедные племянники и племянницы. Они служат безвсякого договора, без всякого жалованья, в ожидании будущих благ: племянницыв ожидании, что их выдадут замуж, а племянники - что их выведут в люди, тоесть в приказчики. Это называется "жить в племянниках" (А. Н. О.)}. Леонарда. А придут нынче ночью те, кого ждем-то? Кристина. Еще бы не притти! Я им весточку послала, и они так хорошо ееприняли, что сегодня вечером с нашей доверенной прачкой прислали нам целуюкорзинку с подарками и съестным; та и притащила ее как будто с бельем. Этакорзинка похожа на те, которые посылает король в великий четверг своимбедным или скорее уж на пасхальную, потому что там и пироги, и холодноежаркое, и куриная грудинка с рисом, и два каплуна, еще не ощипанные, ивсякие фрукты, какие в эту пору водятся, да кроме того, бурдючок вина,побольше полупуда весом, и такого крепкого, что так в нос и бьет. Леонарда. Это очень учтиво, да он и всегда был таков, мой Репонсе -сакристан моего существа. Кристина. А чего ж нехватает моему мастеру Николасу? Он тоже цирюльниквсего моего существа и бритва моих печалей! Как только я его увижу, так он уменя всякое горе обстригает, как будто ничего и не бывало. Леонарда. Ты спрятала корзину-то? Кристина. Она у меня в кухне стоит,покрыта мешком из-под золы, чтобы не заметили. Стучат в дверь, потом, не дождавшись ответа на свой стук, входитстудент. Леонарда. Кристина, посмотри, кто там стучит. Студент. Сеньоры, это я, бедный студент. Кристина. Это сейчас видно, что вы и бедный, и студент; что вы студент,видно по вашему платью, а что вы бедный - по вашей дерзости. Только вот этостранно, что бедный не дожидается за дверью, пока ему вынесут милостыню, аврывается в дом до самого последнего угла, не рассуждая, беспокоит ли онспящих, или нет. Студент. Другого, более мягкого приема ждал я от милостей вашеймилости; я никакого подаяния не прошу и не ищу, кроме конюшни или сарая ссоломой, чтобы на эту ночь укрыться от немилостей неба, которое, как япредчувствую, хочет показать земле всю свою свирепость. Леонарда. Откуда вы, милый друг? Студент. Я саламанкинец, сеньора моя, то есть я хочу сказать, что я изСаламанки. Я ходил в Рим с дядей, и он умер на дороге, в середине Франции.Тогда я пошел один; я решился возвратиться в свою землю. В Каталонии меняограбили слуги или товарищи Рокэ Гинарде {Атаман разбойников Roque Guinardeвыведен Сервантесом в "Дон Кихоте". В романе он называется: Roque Guinart.Испания по преимуществу страна разбойников. Во времена Сервантеса бывалонередко, что разбойничьи шайки пополнялись молодыми людьми из лучшихфамилий. Вражда двух каких-нибудь значительных фамилий, из которых каждаяимела свою партию, разделяла области и города на два враждебные лагеря.Вражда порождала убийства, а убийства - кровавую месть, то есть новыеубийства; убийцы, скрываясь от правосудия, находили убежище в разбойничьихшайках и часто предводительствовали над ними. В Каталонии в то время, каквидно из романа Сервантеса, враждовали две фамилии: Ниарры (Niarros) иКадельи (Cadelles); Рокэ принадлежал к партий Ниарров. Сервантес изображаетРокэ человеком благородным и великодушным и вообще относится к нему оченьсочувственно. (А. Н. О.)}. Сам он был в отсутствии, а будь он там, он непозволил бы обидеть меня, потому что он очень учтив, честен и даже милостив.Теперь застала меня ночь у ваших святых дверей; я такими их считаю и прошупомощи. Леонарда. Кристина, право, этот студент возбуждает во мне сострадание. Кристина. Да и меня уж берет за сердце. Оставим его ночевать у нас; отизлишков замка можно прокормить целый полк, говорит пословица; я хочусказать, что остатками нашей провизии он может утолить свой голод, и, сверхтого, он поможет мне щипать живность, которая в корзине. Леонарда. Однако как же это, Кристина? Ты хочешь, чтобы у нас в домебыли свидетели нашего легкомысленного поведения? Кристина. Ну, кажется, от него слова-то, как от рыбы, не скородождешься. Подите сюда, друг мой! Умеете вы щипать? Студент. Как это - "умею щипать"? Я не понимаю, что значит "щипать".Мне кажется, ваша милость хочет посмеяться над моей ощипанностью. Так уж этозачем же? Я и сам признаюсь, что я величайший оборванец в мире. Кристина. Нет, совсем не то, по душе вам говорю; я хотела только знать,сумеете ли вы ощипать две или три пары каплунов. Студент. На это, сеньоры, я могу вам ответить, что я, по милостибожией, имею ученую степень баккалавра Саламанки; я не говорю, чтобы... Леонарда. Да, коли так, кто же может сомневаться, что вы сумеетеощипать не только каплунов, но и гусей и дроф! А хранить тайну - как вынасчет этого? Не нападает ли на вас искушение рассказывать то, что вывидите, предполагаете или думаете? Студент. Вы можете перед моими глазами перебить людей побольше, чембаранов на бойне, и я все-таки не раскрою губ, чтобы проронить хоть однослово. Кристина. Итак, зажмите ваш рот, привяжите шнурком ваш язык, навостритеваши зубы и пойдемте с нами, и вы увидите тайны и будете есть чудеса, иможете потом на соломе протянуть ноги во всю длину постели. Студент. Это ровно в семь раз больше того, что мне нужно; я не жадныйчеловек и не избалован. Входят сакристан Репонсе и цирюльник. Сакристан. Да будут благословенны антомедоны и кондукторы повозок нашихудовольствий, лучи в наших потемках, и две взаимные склонности, которыеслужат базами и колоннами любовной фабрики наших пожеланий. Леонарда. Ведь вот только это и противно в тебе, Ренонсе: говори ты,рак все говорят, чтоб тебя понять можно было, и не заносись ты так высоко,что тебя не достанешь. Цирюльник. Вот у меня это дело идет настоящим порядком; моя речь льетсягладко, как подошвы у башмака: хлеб вместо вина, и вино вместо хлеба, иливообще как следует выражаться... Сакристан. Да, но только в том и разница между сакристаном-грамматикоми цирюльником-романсистом. Кристина. Для того, что мне нужно от моего цирюльника, он знаетпо-латыни очень довольно и даже больше, чем у Антонио де Небриха {Знаменитыйиспанский грамматик; его грамматика была во всеобщем употреблении. (А. Н.О.)} вычитать можно; да и нечего теперь спорить ни о науках, ни об уменьеговорить; пусть каждый говорит если не по-ученому, то как умеет; и пойдемте,примемся за работу, нам еще много нужно сделать. Студент. И много щипать. Сакристан. Кто это, этот добрый человек? Леонарда. Бедный студент саламанкский; он просит пристанища на этуночь. Сакристан (вынимая деньги). Я дам ему два реала на ужин и ночлег, ипусть идет с богом. Студент (принимая деньги). Сеньор сакристан Репонсе, принимаю иблагодарю вас за милость и милостыню. Но я молчалив и сверх того беден, чтои нужно для этой сеньоры девицы, у которой я в гостях; и я клянусь, что...что уж в эту ночь не уйду из этого дома, хотя бы даже весь свет меня гнал.Ваша милость, доверьтесь каторжному человеку моего пошиба, которыйдовольствуется ночлегом на соломе. Что же касается до ваших каплунов, топусть их щиплет турка, и подавиться бы вам ими. Цирюльник. Мне кажется, он больше мошенник, чем бедняк. У него такойвид, как будто собирается поднять весь дом вверх дном. Кристина. Что бы там ни было, а эта смелость мне нравится; пойдемте всеи по порядку примемся за дело; бедняк будет щипать и будет молчать, как заобедней. Студент. Уж верней сказать: как за всенощной. Сакристан. Этот студент меня пугает; я бьюсь об заклад, что он знаетпо-латыни больше меня. Леонарда. Оттого-то он, должно быть, такой и смелый. Но не раскаивайся,мой друг, в своей благотворительности, потому что это во всяком случае делохорошее. Уходят все.

СЦЕНА ВТОРАЯ

На улице. Входят Панкрасио и кум его Леонисо. Кум. Я сейчас же заметил, что колесо у нас сломается. Но извозчики всебез исключения народ упрямый; если бы он поехал в объезд, а не прямо черезэтот овраг, мы были бы за две мили отсюда. Панкрасио. Для меня это беда небольшая; мне гораздо приятнеевозвратиться и провести эту ночь с моей женой Леонардой, чем на постояломдворе. Ведь она, несчастная, чуть не умерла сегодня вечером от горя, что яуезжаю. Кум. Великая женщина! Наградило вас небо, сеньор кум. Благодарите егоза жену. Панкрасио. И то благодарю, как умею; но, конечно, меньше того, чем быдолжен: никакая Лукреция ей не под-стать; ни одна Порция с ней не сравнится:честность и любовь к уединению так и живут в ее душе. Кум. Ну, и моя, если б не была ревнива, так и мне лучше не надо. Мне поэтой улице ближе к дому, а вы тут идите, по этой, и мигом будете дома.Завтра увидимся; за экипажем дело не станет. Прощайте! Панкрасио. Прощайте! Уходят.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

В доме Панкрасио.Входят сакристан и цирюльник (с гитарами), Леонарда, Кристина и студент.Сакристан, подобравши сутану и завязавши концы пол кругом пояса, пляшет под звуки своей гитары и при каждом скачке припевает. Сакристан. Отличная ночка, отличная пирушка, отличный ужин и отличнаялюбовь! Кристина. Сеньор сакристан Репонсе, теперь не время танцевать; садитесьчесть-честью ужинать и заниматься разговорами и отложите танцы до болееудобного времени. Сакристан. Отличная ночка, отличная пирушка, отличный ужин и отличнаялюбовь! Леонарда. Оставь его, Кристина, мне очень приятно видеть его веселым. Стук в дверь и голос Панкрасио, Панкрасио. Сонный народ! Не слышите, что ли? Зачем так рано заперлидвери? Вот до чего доходит скромность моей Леонарды! Леонарда. Ах, я несчастная! По голосу и по стуку это мой муж Панкрасио;с ним что-нибудь случилось, вот он и воротился. Сеньоры, скрывайтесь вугольницу, то есть в чулан, где у нас уголь. Беги, Кристина, проводи их, а яудержу Панкрасио, сколько будет нужно. Студент. Скверная ночь, дрянная пирушка, плохой ужин и еще хуже любовь! Кристина. Как снег на голову! Пойдемте, пойдемте все. Панкрасио. Что там за чорт такой! Да что ж вы не отпираете, сони? Студент. Вот что: я не хочу быть заодно с этими сеньорами; пустьпрячутся, где хотят, я пойду на солому; хоть там меня и найдут, все-такипримут за бедного, а не за любовника. Кристина. Пойдемте, а то он так стучит, что того гляди расколотит дом. Сакристан. У меня душа в зубах трепещется. Цирюльник. А у меня ударилась в пятки. Все уходят, остается Леонарда одна. Леонарда. Кто там? Кто стучит? Панкрасио. Твой муж, Леонарда моя. Отопри, уж я полчаса колочу в двери. Леонарда. По голосу-то мне кажется, как будто это мой чурбан Панкрасио;но ведь голоса-то - что у того, что у другого петуха - все похожи; не могусказать наверное... Панкрасио. Вот умная-то жена! Какая необыкновенная осторожность! Это я,жизнь моя, твой муж, Панкрасио; отпирай, не сомневайся. Леонарда. Подите-ка сюда; вот я посмотрю. Что я делала, когда мужуезжал сегодня вечером? Панкрасио. Вздыхала, плакала и, наконец, упала в обморок. Леонарда. Правда. Но все-таки скажите мне еще: какие у меня знаки наплече, и на каком? Панкрасио. На левом родимое пятно величиной в полреала, с тремяволосками, как три золотые ниточки. Леонарда. Правда. А как зовут девушку-служанку в доме? Панкрасио. Ах, дурочка, довольно, надоела! Кристи-ночкой ее зовут; ну,что тебе еще? Леонарда. Кристиночка, Кристиночка, это твой сеньор; отопри, дитя мое. Кристина. Иду, сеньора. Ну вот, чего же лучше! (Отпирая.) Что это,сеньор мой? Что это вы сегодня так скоро вернулись? Леонарда. Ах, блаженство мое! Говорите скорей! Я так боюсь, неслучилось ли какой беды с вами, что у меня все жилы болят. Панкрасио. Ничего такого не случилось. Только в одном овраге сломалоськолесо у кареты, и мы с кумом решили возвратиться, чтобы не ночевать в поле.Завтра утром мы сыщем подводу, потому что время еще не ушло. Что это закрики? Издали слышится голос студента. Студент (за сценой). Выпустите меня, сеньоры, я задыхаюсь! Панкрасио. Это в доме или на улице? Кристина. Ну, убейте меня, если это не бедный студент, которого язаперла в чулане, чтобы он там переночевал эту ночь. Панкрасио. Студент заперт у меня в доме и в мое отсутствие? Нехорошо!Сеньора, если б я не был так уверен в вашей добродетели, то это прятаньевозбудило бы во мне некоторое подозрение. Однакож поди выпусти его. Должнобыть, там вся солома на него повалилась. Кристина. Я иду. (Уходит.) Леонарда. Сеньор, это бедный саламанкинец: он просил Христа радипустить его переночевать эту ночь хоть на соломе. Вы знаете мой характер, яни в чем не могу отказать, коли меня просят; ну, мы пустили и заперли его.Вот он, посмотрите, в каком виде! Входят Кристина и студент; у него в бороде, в волосах и на платье солома. Студент. Вот если б я не боялся и не был так совестлив, я бы неподвергал себя опасности задохнуться в соломе; я бы хорошо поужинал и имелбы более мягкую и менее опасную постель. Панкрасио. А кто ж бы вам дал, мой друг, лучший ужин и лучшую постель? Студент. Кто? Искусство мое; только бы страх суда не вязал мне руки. Панкрасио. Значит, ваше искусство опасное, коли оно суда боится. Студент. Знания, которые я приобрел в пещере саламанкской (я родом изСаламанки), если только употребить их в дело и не боясь святой инквизиции,таковы, что я всегда могу ужинать и пировать на счет моих наследников, тоесть даром. И я непрочь употребить их в дело, по крайней мере на этот раз,когда необходимость меня к тому принуждает и, следовательно, оправдывает. Ноя не знаю, умеют ли эти сеньоры молчать, как я умею. Панкрасио. Не заботьтесь об них, друг мой. Делайте, что вам угодно; язаставлю их молчать. Я желаю от всего сердца видеть что-нибудь из техдиковин, которым, как говорят, обучаются в пещере саламанкской. Студент. Будет ли довольна ваша милость, если я прикажу двум дьяволам,в человеческом виде, принести сюда корзину с холодным кушаньем и прочимсъестным? Леонарда. Дьяволы в моем доме, в моем присутствии? Боже, спаси меня отнапасти, от которой сама спастись не умею! Кристина. Сам чорт сидит в этом студенте. Дай бог, чтоб эта проделкадобром кончилась! У меня сердце в груди замирает. Панкрасио. Ну, хорошо; если только это не опасно и не ужасно, я оченьжелаю видеть сеньоров дьяволов и корзину с холодным кушаньем. Но я вамповторяю: чтоб вид их не был ужасен. Студент. Они покажутся в виде сакристана приходской церкви ицирюльника, его друга. Кристина. Что он там толкует о сакристане Репонсе и о господине Рокэ,нашем домашнем цирюльнике? Несчастные, они должны превратиться в дьяволов!Скажите мне, родной мой, это будут дьяволы крещеные? Студент. Вот новость! Когда ж дьявол бывает крещеным дьяволом? Да изачем крестить дьяволов? А может быть, эти и крещеные, потому что не бываетправила без исключения. Посторонитесь, и увидите чудеса. Леонарда. Ах, я несчастная! Теперь все пропало; все наше плутовствооткроется. Я умираю. Кристина. Смелей, сеньора! Смелый из воды сух вылезет. Студент О жалкие, что в угольном чулане Скрываетесь, приказ услышьте грозный! Несите к нам легко и грациозно В корзине ужин, стряпанный заране. Вы слушайтесь, пока прошу учтиво, И грубым быть меня не принуждайте! Или сейчас идите, или знайте, Что день для вас не кончится счастливо! А! Теперь я знаю, как мне вести себя с этими воплощенными дьяволами. Я пойдук ним и наедине поговорю с ними, да так крепко, что они мигом выскочат;свойство этих дьяволов таково, что их убедишь скорее разумными советами, чемзаклинаниями. (Уходит.) Панкрасио. Вот что я вам скажу! Если все выйдет так, как он говорит,так это будет такая новая и такая диковинная штука, каких еще на свете невидано. Леонарда. Да, конечно, выйдет. Какое сомненье! Что ему нас обманывать! Кристина (прислушиваясь). Там возня поднимается. Бьюсь об заклад, чтоэто он их гонит. Да вот он с дьяволами, и целая кладовая в корзине. Входят студент, за ним сакристан и цирюльник несут корзину. Леонарда. Господи Иисусе! Как они похожи на сакристана Репонсе ицирюльника с площади. Кристина. Смотрите, сеньора, при дьяволах не говорят: "господи Иисусе!" Сакристан. Говорите что угодно: мы, как собаки у кузнеца, которыепреспокойно спят под шум молотков; нас уж ничто не испугает, не возмутит. Леонарда. Подойдите поближе, я хочу попробовать то, что в корзине. И вытоже возьмите что-нибудь. Студент. Я во славу божию отведаю и начну отведыванье с вина. (Пьет.)Хорошо. Это эскивийское, сеньор ваше дьявольство? Сакристан. Эскивийское, клянусь вам... Студент. Довольно, чорт вас возьми, не продолжайте! Я хорошо знаком сдьявольскими клятвами. Дьявольство дьявольством, а все-таки мы пришли сюдане за тем, чтобы творить смертные грехи, а только приятно провести времячас-другой, поужинать и отправиться со Христом. Кристина. И они будут ужинать с нами? Панкрасио. Э, что ты! Дьяволы не едят. Цирюльник. Ну, некоторые едят; конечно, не все; но мы из тех, которыеедят. Кристина. Ах, сеньоры, оставьте здесь этих бедных дьяволов; они намужинать принесли; это будет не очень учтиво, если мы отпустим их умирать сголоду. Они, как кажется, дьяволы очень честные и очень порядочные люди. Леонарда. Они нас не пугают; так, если моему мужу угодно, пустьостаются на здоровье. Панкрасио. Пусть остаются; я хочу видеть, чего сроду не видел. Цирюльник. Господь вам заплатит за ваше доброе дело, сеньоры мои. Кристина. Ах, какие образованные, какие учтивые! Клянусь вам, если вседьяволы точно такие, так с этих пор они станут моими друзьями. Сакристан. А вот слушайте, так, может быть, вы их и вправду полюбите.(Играет на гитаре и поет.) Вы послушайте прилежно, Малознающие люди, Расскажу я вам свободно, Если только есть в вас вера, Чт_о_ добра в себе содержит... Цирюльник Саламанкская пещера! Сакристан Вот что баккалавр Туданса Написал об ней на коже От кобылы старой; впрочем, Говорят, что та кобыла Молодой была когда-то. Исписал он ту часть кожи, Что граничит близко с задом, Восхваляя через меру... Цирюльник Саламанкскую пещеру. Сакристан В ней наука для богатых И для тех, кто за душою Не имеет ни копейки; Там и плохонькая память Округляется и крепнет. А профессору скамейкой Служит там смола иль сера, И полна чудесной силы... Цирюльник Саламанкская пещера. Сакристан В ней учились и умнели Даже мавры из Паланки, И из грубого невежи Выходил студент на диво: Что за ум, что за манера! Процветай же ты навеки... Цирюльник Саламанкская пещера! Сакристан Заклинателю, что нами Здесь командует, желаю, Чтоб родился изобильно На его цветущих лозах Синий виноград и белый. Если б кто из нашей братьи Обвинить его задумал, То такого негодяя Без суда, дверным запором Пусть отдуют; нет примера, Чтоб на подлость покусилась... Цирюльник Саламанкская пещера! Кристина. Довольно! Мы видим, что и дьяволы поэты. Нирюльник. И все поэты дьяволы. Панкрасио. Скажите мне, сеньор мой, - дьяволы все знают, - гдеизобретены все эти танцы: сарабанда, самбапало и особенно знаменитый новыйэскарраман? Цирюльник. Где? В аду; там они имеют свое начало и происхождение. Панкрасио. Да, я этому верю. Леонарда. Признаюсь, я сама немножко помешана на эскаррамане, но изскромности и из уважения к положению, в котором нахожусь, не осмеливаюсьтанцевать. Сакристан. Если я буду вашей милости показывать по четыре тура в день,то в неделю вы будете неподражаемой танцовщицей; вам для этого оченьнемногого недостает. Студент. Все это придет со временем; а теперь пойдемте ужинать; этодело отлагательства не терпит. Панкрасио. Пойдемте. Я желаю увериться, едят дьяволы или нет, а такжево многом другом, что говорят про них; и, ради бога, чтобы не уходили они измоего дома, пока не передадут мне науки и всех знаний, которым учатся впещере саламанкской. ----- Сюжет этой интермедии очень старого происхождения: в fabliaux труверовсеверной Франции XII и XIII века встречается несколько вариантов на темунеожиданного возвращения домой мужа. Позднее, в новеллах итальянских, тот жесюжет повторялся довольно часто. Первообразом "Саламанкской пещеры" было,как кажется, "Fabliau du pauvre clerc" (Recueil de Meon, t. I, pag. 104, ed.1823). "Саламанкская пещера" даже в деталях напоминает "Бедного клерка";например, в перечислении кушаньев, находившихся в корзине. Фаблио былипереведены прозой Леграном (Legrand); они переложены в стихи Имбером(Imbert) и изданы им в 1788 г. в двух томах. Имбертов перевод "Бедногоклерка" помещен также в превосходном собрании Fabliaux ou contes, traduitsou extraits par Legrand d'Aussy (troisieme ed.), t. 4, pag. 63. Вот егоначало: Un clerc voyageoit lestement, Mais tristement, Car il avoit vide sa bourse. La nuit vient, et point de ressource Pour se giter jusqu'au jour seulement. Il apercoit heureusemeat Une maison... {*} {* Некий клерк шествовал бодрым шагом, Но в печали, Ибо кошелек его был пуст. Приходит ночь, и нет средств, Чтобы найти кров до наступления дня. К счастью, он замечает Какой-то дом...} В конце прошлого столетия во Франции из "Бедного клерка" была сделанакомическая опера или, лучше сказать, оперетка "Soldat magicien"; онапользовалась всеобщей известностью и была напечатана много раз в разныхсборниках. Из этой пьески Котляревский, под тем же названием, сделалмалороссийскую оперетку "Москаль-чаривник" (солдат-колдун), которая,благодаря игре Щепкина, долгое время пользовалась в Москве большим успехом.(А. Н. О.)

ТЕАТР ЧУДЕС

(El retablo de las maravillas)

ЛИЦА:

Чанфалья Монтиель. Чиpинос. Карапузик-музыкант. Лисенсиат Гомесильос, гобернадор {*}. Бенито Репольо, алькальд. Тереса, его дочь. Хуан Кастрадо, рехидор. Хуана, его дочь. Педро Капачо, письмоводитель. Репольо, племянник алькальда. Фурьер. Жители местечка без речей. {* Гобернадор хотя слово громкое, но оно значит: бургомистр местечка,не более. (А. Н. О.)}

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Улица. Входят Чанфалья и Чиринос. Чанфалья. Чиринос, не выпускай из памяти моих наставлений, вособенности относительно новой проделки; нужно, чтобы она удалась намнаславу. Чиринос. Знаменитый Чанфалья, все мои способности в твоем распоряжении:и моя память, и рассудок, и, сверх того, желание сделать тебе угодноепревосходят границы возможного. Но скажи мне, зачем нам этот Карапузик,которого мы наняли? Разве мы вдвоем с тобой не можем исполнить нашегопредприятия? Чанфалья. Он нам необходим, как насущный хлеб, чтобы играть впромежутках между выходами фигур в нашем представлении чудес. Чиринос. Нет, вот чудо-то будет, если нас не побьют камнями за этогоКарапузика {В то время в Испании, да и в других странах, существовалокакое-то суеверное отвращение к уродам; предполагали, что они являются насвет не без участия дьявола. Уродам небезопасно было являться передпубликой; случалось, что их даже убивали. (А. Н. О.)}; потому что такогонесчастного недоноска я во всю свою жизнь не видывала. Входит Карапузик. Карапузик. Будет мне какое-нибудь дело в этом городе, сеньор директор?Я готов умереть, чтобы ваша милость видели, что я вам не в тягость. Чиринос. Четверых таких мальчиков, как ты, можно в горсть взять, так ужкакая тут тягость! Если ты так же велик в музыке, как ростом, так будем мы вбарышах. Карапузик. А вот это как вам покажется: мне было сделано письменноепредложение войти в долю в одной компании, нужды нет, что я мал. Чанфалья. Если будут мерить твою долю по твоему росту, так тебедостанется такая малость, которую и разделить нельзя. Чиринос, вот мымало-помалу добрались до городка; и те господа, которые идут к нам, безсомнения, должны быть гобернадор и алькальды. Пойдем им навстречу. Наточисвой язык на камне лести, только смотри не перетони. Входят гобернадор, Бенито Репольо - алькальд, Хуан Кастрадо - рехидор и Педро Капачо - письмоводитель. Целую руки ваших милостей. Кто из ваших милостей гобернадор этого местечка? Гобернадор. Я гобернадор. Что вам угодно, добрый человек? Чанфалья. Если б у меня было только две унции смысла, и то я сейчас жедолжен был бы догадаться, что этот перипатетический {Перипатетический, тоесть пеший. Чанфалья нарочно кудрявит речь, чтобы показаться ученым. (А. Н.О.)}, пространный и торжественный выход не может принадлежать никомудругому, кроме достойнейшего гобернадора этого города, который вы, вашамилость, скоро покинете, заняв должность наместника целой области. Чиринос. Да, клянусь жизнью сеньоры и маленьких сеньоров, если сеньоргобернадор их имеет. Капачо. Не женат сеньор гобернадор. Чиринос. Ну, когда будут; от моих слов убытка нет. Гобернадор. Ну, чего же вы хотите, честный человек? Чиринос. Много честных дней желаем вашей милости за оказанную намчесть: наконец дуб дает жолуди, груша - груши, виноградные лозы - кисти, отчестного человека - честь, иначе и быть не может. Бенито. Цицерониаское выражение, ни прибавить, ни убавить нечего. Капачо. "Цицероновское" - хочешь сказать, сеньор алькальд БенитоРепольо. Бенито. Да, я всегда хочу сказать как можно лучше, но по большей частиэто у меня не выходит. Наконец, добрый человек, что вам угодно? Чанфалья. Я, сеньоры мои, Монтиель - содержатель театра чудес. Менявызвали из столицы сеньоры госпитального братства; у них нет ни одногосодержателя театра, а они умирают от желания иметь театр; с моим прибытиемвсе дело поправится. Гобернадор. А что это значит: театр чудес? Чанфалья. От чудесных вещей, которые на этом театре изъясняются ипоказываются, произошло и название театра чудес. Этот театр изобрел иустроил мудрец Дурачина, под такими параллелями, румбами, звездами исозвездиями, с такими условиями, особенностями и соблюдениями, что чудес,которые на нем представляют, не может видеть ни один из тех, которые имеют вкрови хоть какую-нибудь примесь от перекрещенцев или которые родились ипроизошли от своих родителей не в законном браке. И кто заражен этими двумястоль обыкновенными недостатками, тот лучше откажись видеть никогданевиданные и неслыханные представления моего театра. Бенито. Вот, изволите видеть, каждый день какие-нибудь новости являютсяна белом свете. А этот мудрец назван Дурачиной оттого, что он этот театризобрел? Чиринос. Дурачиной он назван потому, что родился в городе Дураковополе. Про него идет молва, что у него борода была по пояс. Бенито. Люди с большими бородами по большей части мудреные. Гобернадор. Сеньор рехидор Хуан Кастрадо, с вашего позволения, яполагаю, что сегодня вечером выходит замуж сеньора Тереса Кастрада, вашадочь, которой я довожусь крестным отцом. Для увеселения на этом празднике яжелаю, чтобы сеньор Монтиель дал в вашем доме свое представление. Хуан. Я всегда готов к услугам сеньора гобернадора, с мнением которогоя соглашаюсь, которое утверждаю и к которому присоединяюсь, и ничего противне имею. Чиринос. Вот что имеется против: если нам за наш труд не будет впередзаплачено, то мы с нашими фигурами останемся, как раки на мели. Вашимилости, сеньоры судьи, есть ли в вас совесть и душа? Куда как хорошо этобудет: сегодня вечером весь ваш городок сберется в дом сеньора ХуанаКастрадо, или как там зовут его милость, да и удовольствуется этимспектаклем; а завтра, когда мы захотим дать представление для народа, так неявится ни одной живой души. Нет, сеньоры, ante omnia {прежде всего} пустьнам заплатят, что следует. Бенито. Сеньора директорша, здесь нет никакой Антонии, никакогоАнтония, чтобы заплатить вам. Сеньор рехидор Хуан Кастрадо заплатит вамболее чем честно; а если не он, так общинный совет. Его знают здесь хорошо.Здесь, родная моя, мы не дожидаемся, пока какая-нибудь Антония заплатит занас. Капачо. Ах, грехи тяжкие! Опять вы, сеньор Бенито Репольо, не тудапопали. Сеньора директорша не говорит, чтоб ей платила какая-то Антония, атолько чтоб заплатили ей немедленно, прежде всего; это и значит ante omnia. Бенито. Ну, так, письмоводитель Педро Капачо, заставьте, чтоб со мнойразговаривали начистоту, тогда я пойму все без сучка и задоринки; вы иначитанный и письменный человек, вы можете эти арабские выверты понимать, ая нет. Хуан. Ну, хорошо. Доволен будет сеньор директор, если я заплачу емусейчас же полдюжины дукатов? И, кроме того, мы примем предосторожности,чтобы сегодня вечером жители местечка не входили в мой дом. Чанфалья. Я доволен, я доверяю себя распорядительности вашей милости ивашему разуму. Хуан. Пойдемте со мной, получите деньги, посмотрите мой дом и удобства,какие он имеет для устройства театра. Чанфалья. Пойдемте, но не забывайте, какие качества должны иметьзрители, которые хотят видеть чудесное представление. Бенито. Это уж мое дело. Что касается меня, то я должен сказать, чтомогу итти на суд с уверенностию, потому что мой отец был алькальд. Четырепальца старого христианского жиру со всех четырех сторон наросло на моеродословное дерево; вот и посудите, могу ли я видеть представление. Капачо. Все надеемся видеть, сеньор Бенито Репольо. Хуан. Мы тоже не выродки какие-нибудь, сеньор Педро Капачо. Гобернадор. По моему мнению, все будет как надо, сеньоры алькальд,рехидор и письмоводитель. Хуан. Пойдемте, директор, и за работу. Меня зовут Хуан Кастрадо, сынАнтона Кастрадо и Хуаны Мача; и больше я ничего не скажу, кроме того, что,по совести и чести, могу с открытым лицом и смелой поступью итти насказанное представление. Чиринос. Ну, дай бог! Хуан Кастрадо и Чанфалья уходят. Гобернадор. Сеньора директорша, какие поэты в настоящее времяпользуются в столице славой и почетом, особенно из так называемыхкомических? Я сам чуть-чуть поэт и имею претензию на комизм и комическуюмаску. Я написал двадцать две комедии, все новые, и одна другой стоит. И яжду только случая отправиться в столицу и обогатить ими с полдюжиныантрепренеров. Чиринос. На ваш вопрос о поэтах, сеньор гобернадор, я вам хорошенькоответить не умею, потому что их так много, что из-за них солнца не видать, ивсе они считают себя знаменитостями. Теперь комические поэты все заурядные,такие, как и всегда, и нет надобности называть их. Но скажите мне, вашамилость, прошу вас, как ваше имя? Гобернадор. Мое имя, сеньора директорша, лисенсиат Гомесильос. Чиринос. Боже милостивый! Ваша милость - сеньор лисенсиат Гомесильос,тот, который написал эти знаменитые стихи: "Захворал Люцифер тяжко; он породине тоскует"? Гобернадор. Эти стихи приписывают мне злые языки; они столько жепринадлежат мне, как и турецкому султану. Я писал стихи и не отказываюсь, ното были другие: в них я описывал наводнение в Севилье. Хотя поэты постоянноворуют один у другого, но я себе не позволял никогда украсть даже малости.Помоги мне бог писать стихи, а ворует пусть, кто хочет. Возвращается Чанфалья. Чанфалья. Ваша милость, сеньоры, пожалуйте! Все готово, остается тольконачать. Чиринос (тихо). Деньги в кармане? Чанфалья. У самого у сердца. Чиринос. Заметь, Чанфалья, гобернадор - поэт. Чанфалья. Поэт! Как бы не так! Нет, это ты в нем ошиблась; все этисмешные люди только для насмешек и созданы: ленивы, легковерны ипростодушны. Бенито. Пойдем, директор! Меня так и поджигает видеть чудеса. Все уходят.