Жизнь человеческого духа на сцене

Так же как Гете был прав, утверждая началом человечес­кой жизни дело, которое одно, согласно общественной приро­де человека, может наполнить его жизнь значительным содер­жанием, так же прав и К.С. Станиславский, утверждающий, что дело искусства - воплощение жизни человеческого духа.

Современная наука настойчиво выдвигает на первый план проблемы «человековедения»; в современном искусстве повы­шается интерес к сложным и сложнейшим процессам жизни человеческого духа. Надо полагать, что с этим связано и по­вышение роли режиссуры в синтетическом искусстве театра.

Искусство всегда занято человеком, к нему обращается оно за подтверждением находимых им истин. К театру это относится вдвойне. Без живого, вполне реального и конкрет­ного человека, как предмета изображения, инструмента и но­сителя материала - действия театр существовать не может. Так было всегда - неискусством в искусстве театра был ре­альный человек. В современном театральном искусстве это уточняется - не человек вообще, а более конкретно - течение жизни человеческого духа должно превращаться на сцене в искусство. Искусно понятая, построенная и вогыощенная дей­ствительная жизнь человеческого духа делается искусством актера и режиссера - искусством театра.

Хотя содержание режиссерского искусства, как и всякого другого, - качество познания, категорию количества занимает человеческая душа - структура человеческих потребностей. А более конкретно: наличный состав и строй производных по­требностей (нужд, влечений, желаний, целей, страстей, привя­занностей) действующих лиц драмы, происхождение каждой производной от той или другой, исходной (в тех или других вариантах каждой), изменения, происходящие в потребностях каждого (процесс их трансформаций), и - проявления всего этого, обусловленные борьбой, в которой реализуется конф­ликт драмы.

Общие закономерности формирования и строения челове­ческих потребностей сами по себе никакого отношения к ис­кусству не имеют. Частный случай своеобразных проявлений этих закономерностей - данная человеческая душа - может быть предметом изображения и неискусством в искусстве режиссуры. Этот «частный случай» есть, в сущности, продукт воображения и плод ассоциаций, возникших у режиссера под впечатлением от драмы и в результате ее изучения. Наилуч­шее, неповторимо своеобразное осуществление этого частного случая, осуществление, в котором присутствует только то, что через ассоциации выражает обобщающий смысл данного слу­чая, и в котором все, не имеющее этого смысла, устранено как лишнее, - такое осуществление есть искусство воплощения человеческой души - жизни человеческого духа.

Это искусство, помимо его основного художественного на­значения, может иметь и должно иметь значение познаватель­ное. Во-первых, оно заинтересовывает жизнью человеческого духа как таковой - показывает человеческую душу как явле­ние бесконечно интересное; во-вторых, удовлетворяя эту заин­тересованность, дразня ею, подводит к обобщениям, касаю­щимся логики формирования потребностей, их структуры, их значений. Так, моделируя душу человеческую и обнажая ее как истинную, должную, театр утверждает познаваемость ду­ши и тем активизирует стремление к познаванию ее зрителем.

При восприятии искусства познание происходит как узна­вание знакомого - то, что знакомо поверхностно, узнается в его сущности. Такой сущностью каждого действующего лица драмы и спектакля является его душа, лишь в малой степени осознаваемая им самим в реальной жизни. В искусстве ее сложность обнажена и очищена от случайностей, и чем боль­ше (полнее, разностороннее) обнажена и строже очищена -тем выше искусство. Красота искусства - в преодолении этой сложности.

Л.Н. Толстой писал: «Обыкновенно, получая истинно ху­дожественное впечатление, получающему кажется, что он это знал и прежде, но только не умел показать» (278, стр.400). И в другом месте: «Произведение искусства только тогда насто­ящее, когда воспринимающий не может себе представить ни­чего иного, как именно то самое, что он видит, или слышит, или понимает. Когда воспринимающий испытывает чувство, подобное воспоминанию - что это, мол, уже было, и много раз, что он знает это давно, только не умел сказать, а вот это ему и высказали его самого. Главное, когда он чувствует, что это, что он слышит, видит, понимает, не может быть иначе, а должно быть именно такое, как он его воспринима­ет» (278, стр.604).

Я думаю, что так же, или подобно тому, обстоит дело и с потребностями. Каждый человек, в сущности, знает, что его душа есть сложное переплетение и взаимосвязь его разнооб­разных влечений, привязанностей, пристрастий, отвращений и потенциальных возможностей, готовых проявиться и реализо­вать себя. А все это есть не что иное, как функционирование его потребностей. Они - и на поверхности и в глубине, и глубина бездонна, а сознание то углубляется, то скользит по поверхности. В глубине - сущность.

Согласно некоторым распространенным психологическим теориям, находящим себе продуктивное применение и на практике, человеку свойственно выполнение в своем повсед­невном поведении определенной, той или иной, роли. Эта роль представляет собою стереотип поведения, характеризуемый определенными чертами, которые логически взаимообусловле­ны; роль строится на основе склонностей, способностей само­го ее носителя и одновременно под влиянием окружающих людей, навязывающих ему ту, а не другую роль. Она оказы­вается удобна субъекту, поскольку соответствует его наклон­ностям и отвечает предъявляемым к нему требованиям. По­этому она облегчает ему жизнь - вносит порядок и экономию сил в его поведение.

Подобного рода роль есть, в сущности, определенная структура норм удовлетворения потребностей. А поскольку -норм, постольку и определенной культуры.

Роли различны потому, что различны эти нормы, как и культуры. То, что для одной роли достаточно, для другой недостаточно, для третьей - избыточно. Одна роль состоит из одних обязанностей, другая - из других; одна требует владе­ния одним оружием, другая - другим. Человек, выполняя роль, должен, следовательно, обладать известными возможнос­тями, влечениями, привязанностями, отвращениями, правами и обязанностями - определенным набором трансформаций всех исходных общечеловеческих потребностей. Другой, выполняя другую роль, одолжен обладать другим их набором. К каж­дому правомерны требования в пределах его роли.

Всякого рода конфликты, внутренние и между людьми, воз­никают, когда человек уклоняется от исполнения своей роли, путает свою роль с чужой, или когда к нему предъявляются требования, не соответствующие его роли. Человек, например, путает роль наставника с ролью ученика или мечется между ролями вождя и пророка - администратора и проповедника и т.д. и т.п. Или: к исполнительнице роли матери предъявляют­ся требованиям как к поэту, ученому или ученице, а к одной из них - как к любовнице или матери и т.д.

Подобного рода конфликты весьма распространены. Они свидетельствуют в пользу «теории ролей». Теорию эту можно рассматривать поэтому как некоторый вывод из того факта, что индивидуальные структуры норм удовлетворения потреб­ностей действительно существуют, что они поддаются даже систематизации, что существуют, следовательно, некоторые повторяющиеся стереотипы, наборы норм и что считаться с фактом их существования целесообразно. В структурах этих видно и то, что человек - это не только «букет» или «набор» потребностей внутреннего происхождения, но и комбинация границ, пределов, налагаемых на эти потребности его соци­альным окружением, его культурой, а в широком смысле -общественными отношениями, в которые он включен своей социальной природой.

Речь о «человеке» может идти, значит, в разных аспектах: как о личности, участвующей в строительстве общественных отношений, и как об индивидуальности, возникающей вслед­ствие этих отношений. Тот и другой в той или другой степе­ни присутствует в любом.

Устойчивая доминанта - главенствующая потребность -строит общественные отношения - в том или другом, непосред­ственно или через ряд посредствующих звеньев, более или менее активно и успешно в зависимости от ее силы, вооруженности и наличных окружающих обстоятельств. Все другие его потребности, удовлетворяющиеся общественно-исторической нор­мой среды, к которой он принадлежит, составляют в нем то, что делает его же продуктом общественных отношений.

Осуществляется эта сложная работа «четырьмя структура­ми», открытыми академиком П.В. Симоновым, о которых речь уже была. Они практически реализуют и приспосабливание чело­века к среде, и приспосабливание человеком среды к своим мно­гочисленным нуждам. Они же строят в определенный иерар­хический порядок и сами эти нужды. В сущности, в том, как именно все это взаимоприспособление протекает в каждом отдельном случае, обнаруживается и неповторимый характер каждого данного человека, и характер его как определенного типа, и его принадлежность - приспособленность или неприс­пособленность - к роли.

Глава X