А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (13:13)

Возвращаясь к временному, к земной жизни христиан, Павел отмечает три величайшие духовные добродетели: веру, надежду и любовь. По сути дела и вера, и надежда входят в любовь, которая "всему верит" и "всего надеется" (стих 7). Вера и надежда в небесах не будут иметь смысла -ведь вся истина там будет известна, и все доброе там будет нашим, поэтому они не равны любви.

Любовь из них больше не только потому, что она вечна, но и потому, что даже в этой временной жизни, которую мы сейчас живем, любовь превосходна. Любовь уже сейчас больше всего остального: не только потому, что она переживет все остальные добродетели и достоинства, какими бы необходимыми и прекрасными они ни были, но и потому, что она по самой своей природе больше, ведь она - самая богоподобная. О Боге нельзя сказать, что Он есть вера и надежда, но "Бог есть любовь" (1 Иоан. 4:8).

Дары, служения, вера, надежда, терпение - всему этому однажды придет конец, потому что однажды все это потеряет смысл и предназначение. Но в тот совершенный день, когда мы увидим нашего Господа "лицом к лицу", любовь для нас только начнется. Но наша теперешняя любовь, та, что мы проявляем сейчас, любовь видимая и живущая, имеет крайне важное значение. Иметь любовь - важнее, чем иметь любые другие добродетели или дары, потому что любовь - это те узы, которыми Господь связывает нас со Своим вечным "Я".

Глава 37. Какое место занимает дар языков (14:1-19)

Quot;Достигайте любви; ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать. Ибо, кто говорит на незнакомом языке, тот говорит не людям, а Богу, потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом; А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение. Кто говорит на незнакомом языке, тот назидает себя; а кто пророчествует, тот назидает церковь. Желаю, чтобы вы все говорили языками; но лучше, чтобы вы пророчествовали, ибо пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками, разве он при том будет и изъяснять, чтобы церковь получила назидание. Теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъяснюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением? И бездушные вещи, издающие звук, свирель или гусли, если не производят раздельных тонов, как распознать то, что они играют на свирели или на гуслях? И если труба будет издавать неопределенный звук, кто станет готовиться к сражению? Так, если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер. Сколько, например, различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения. Но, если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец, и говорящий для меня чужестранец. Так и вы, ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви. А потому говорящий на незнакомом языке молись о даре истолкования. Ибо, когда я молюсь на незнакомом языке, то, хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода. Что же делать? Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом. Ибо, если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет "аминь" при твоем благодарении? Ибо не понимает, что ты говоришь. Ты хорошо благодаришь, но другой не назидается. Благодарю Бога моего: я более всех вас говорю языками; Но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтоб и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке" (14:1-19).

После того, как Павел представил коринфянам любовь как "путь превосходнейший", превосходнее всех служений и даров, он прямо и сурово предъявляет им обвинение в том, что они грешат против любви, не понимая и неправильно используя дар языков. Коринфские верующие до того злоупотребляли этим даром, что могли бы посоперничать с Вавилоном в том, что касается смешения языков, и апостол посвящает этому целую главу. Злоупотребление даром языков было так характерно для коринфян.

Когда мы разбирали 12:10, мы уже говорили о том, что в дни Павла обычай говорить в экстазе был распространен во многих языческих и греко-римских вероисповеданиях, в том числе и в тех, что процветали тогда в Коринфе. Религиозные фанатики при помощи плясок и алкогольных напитков доводили себя до неистовства, пока не погружались в полубессознательное или даже в бессознательное состояние - переживание, которое они считали высшей формой общения с божеством. Они верили, что в состоянии такого упоения их дух покидал тело и непосредственно общался с богом или с богами. На этот обычай Павел ссылается в 5:18 послания к Ефесянам. У язычников считалось, что экстатическое говорение, которое часто сопровождало такое переживание, является языком богов.

Термин лалеин глоссэи (глоссаис) говорит языком (языками), который Павел так часто употребляет в главе 14, в его дни обычно использовался для описания языческого говорения в экстазе. С этой же целью греки употребляли также и слово эрос. Хотя обычно этим словом обозначали половую любовь, им же обозначали и любое сильное чувственное ощущение или действие, и языческие экстатические Неистовства часто сопровождались половыми оргиями и всякого рода извращениями.

В коринфской церкви говорение на языках часто принимало форму и привкус этих языческих экстазов. Повышенная эмоциональность почти лишила коринфян здравого смысла; кроме того, в их среде был распространен эгоистический эксгибиционизм, и каждый из них хотел делать и говорить свое одновременно с другими (ст. 26). Их богослужения превращались в хаос. Почитанию Бога и назиданию в этих-богослужениях отводилось мало места.

Поскольку церковь в Коринфе была крайне плотской, мы можем быть уверены, что многое из их говорения на языках было подделкой. У этих верующих не было надлежащего духовного состояния для того, чтобы правильно употреблять истинные духовные дары или правильно проявлять истинные плоды Духа. Как могло бы проявлять дары Духа собрание верующих, которые были такими мирскими, упрямыми, эгоистичными, разделяющимися на клики, завистливыми, ревнивыми, вздорными и спорящими, надменными, ни с кем не считавшимися, лживыми, обжорами, безнравственными, и которые к тому же оскверняли Господню Вечерю? Это бросало бы вызов любому библейскому принципу духовности. Вы не можете водиться с Духом, поступая по плоти.

На фоне таких ложных переживаний Павел учил коринфян трем основным истинам о даре языков: во-первых, этот дар занимает второе место после дара пророчества (стихи 1-19); во-вторых, его предназначение состояло в том, чтобы служить знамениями неверующим (стихи 20-25); и, в-третьих, служение этим даром невозможно, если при его употреблении не соблюдается порядок и благопристойность (стихи 26-40).

В первом из этих разделов апостол приводит причины того, почему дар языков занимает второе место после дара пророчеств: пророчества назидают все собрание верующих, языки невразумительны; дар языков оказывает скорее эмоциональное, чем рациональное воздействие на присутствующих.