Разговор о Боге мирским языком

30 апреля 1944 г Дитрих Бонхеффер, находясь в тюрьме, написал одному из своих друзей слова которые до сих пор постоянно смущают и тревожат теологов «Мы приближаемся, — писал он, — к абсолютно безрелигиозному периоду... Как мы можем говорить о Боге без религии… Как можем мы говорить… “мирским” языком о “Боге”?»

Неудивительно, что нас беспокоит поставленный Бонхёффером вопрос. Он напоминает нам о двух неоспоримых вещи. Во-первых, о том, что библейская вера (в отличие, например от буддизма) должна говорить о Боге. Она не может прибегать к умолчанию или к эзотерическим формулам. Если о Боге нельзя говорить на языке людей, то это не библейский Бог. Во вторых вопрос Бонхеффера напоминает нам о том, что современного секулярного человека слово «Бог» смущает и приводит в недоумение. Интеллектуальный мир и язык современного человека де­лают для него это слово все менее понятным. Это ставит нас в очень трудное положение, ведь сели человек в мирском граде не может говорить о Боге, тогда все что мы здесь сказали о секуляризации и библейской вере — чепуха, а центральный тезис этой книги ошибочен. Мы должны найти убедительный ответ на поставленный Бонхеффером мучительный вопрос в противном случае, все то о чем мы здесь говорим, утрачивает смысл.

Существенно, что Бонхеффер сам даст необходимый ключ, позволяющий понять, с чего следует начинать поиск ответа на вопрос. За много лет до тюремного заключения он писал комментируя Вторую заповедь: ««Бог» — не общее понятие посредством которого мы обозначаем самое высокое, святое и могущественное, о чем можно помыслить. «Бог» — это имя. Когда язычники говорят, «Бог», они имеют в виду совсем не то что понимаем под этим словом мы к которым обращался Сам Бог.

„Бог" — это имя... Само это слово не значит ничего, а имя „Бог” — все»².

Здесь мы находим у Бонхёффера важное указание на то, как нам следует продолжить рассуждение. Он напоминает нам, что внутри библейской традиции мы вообще не говорим «о Боге» — ни «мирским языком», ни как-либо иначе. Когда мы произносим слово «Бог» в библейском смысле, то не говорим о Нем, но именуем Его, а это совсем другое дело. Именовать — значит указывать на что-то, исповедовать нечто, определять его с точки зрения нашей истории. Мы можем что-либо именовать лишь с помощью того запаса смыслов, который мы храним в памяти в качестве отдельных людей и в качестве вида. Это обстоятельство показывает, что акт именования — неважно, Бога или чего-то еще, — больше, чем просто теологическая или языковая проблема. Теологические и языковые системы вырастают из конкретной социокультурной среды. Они обусловлены характерным для данной эпохи maniere d'etre. Это, по крайней мере, частично, переносит проблему «разговора о Боге мирским языком» в сферу социологии.

Однако разговор о Боге мирским языком не только социологическая задача. Поскольку мы живем в такое время, когда наше восприятие мира постоянно политизируется и когда — как мы увидим ниже — политический способ осмысления реальности становится главным, вытесняя метафизический, именование оказывается в какой-то мере и политическим вопросом. Речь идет о том, чтобы в гуще человеческих конфликтов различить направления, продолжающие освобождающее действие Бога, которое мы видим в Исходе и Пасхе. Разговор о Боге мирским языком — также и политический вопрос.

Но социологический и политический подходы ни в коем случае не исчерпывают глубины поставленного Бонхёффером вопроса. Несмотря на попытки некоторых современных теологов уклониться от вопроса о существовании Бога, он, тем не менее, остается чрезвычайно серьезным. Все рассуждения о различии между «существованием» и «бытием» и вся заумная болтовня о «необъектизирующем языке» не могут скрыть того обстоятельства, что и после прояснения всех понятий здесь тем не менее остается неразрешимая проблема. Именно этот вопрос, как справедливо считает испанский философ Мигель де Унамуно, оттесняет все остальные: одинок ли человек во Вселенной?

Итак, в предложенной Бонхёффером теме можно выделить три аспекта. Прежде всего, это социологическая задача. Мы говорим «задача», потому что на этом уровне разрешить ее не слишком трудно. Кроме того, это политический вопрос. «Вопрос» подразумевает более высокие требования. Он побуждает нас чем-то рисковать и делать выбор. Он вынуждает нас указать, где же сегодня пробивается та реальность, которую

евреи называли Ягве, а ученики видели в Иисусе. Наконец, Бонхеффер ставит перед нами теологическую проблему. Он требует, чтобы мы сами для себя решили, реален ли Бог Библии или это всего лишь пышная метафора и образный язык, созданные человеком, чтобы говорить о самом себе. Сколько бы мы ни пытались прояснить эту проблему словами, нам не удастся от нее уклониться. В конечном счете, это вопрос не логических рассуждений, а личного выбора. Лютер был прав решать этот вопрос, как и умирать, каждому приходится самостоятельно.