II. Исторический материализм Маркса

Чтобы правильно понять философию Маркса, необходимо сначала осво­бодить от искажений его понятие материализм и исторический материализм. Если кто-то предполагает, что материализм выдвигает в качестве главного мотива человеческой деятельности материальные интересы и стремление к постоянному росту благосостояния, то он забывает простой факт, что слова «материализм» и «идеализм» у Маркса и других философов означают не психическую мотивацию поведения... а на философском языке слово «материализм» (или «натурализм») харак­теризует философское направление, которое полагает, что в основе мира лежит движущаяся материя. В этом, и только в этом, смысле были материалистами досократики, а не в смысле ценностных суждений или этических принципов. С точки зрения «идеализма» мироздание определя­ется бестелесными сущностями или идеями, и платоновская философская система впервые была названа словом «идеализм». Маркс — с этой точки зрения — является представителем материалистической онтологии, но, по сути дела, он не интересовался этими вопросами и почти ими не занимал­ся. Существуют многообразные виды и формы материализма и идеализ­ма в философии, и для того чтобы разобраться в материализме Маркса, следует вспомнить, что он однозначно выступал против того философс­кого материализма, который отстаивали многие прогрессивные мыслите­ли его времени (особенно естествоиспытатели). Это был материализм, который считал, что материальный субстрат лежит в основе не только материальных процессов, но также и психических и духовных явлений.

Они самым вульгарным образом представляли, будто идеи и чувства суть результат химических процессов в организме и что мысль по отношению к мозгу есть то же самое, что моча по отношению к почкам. Маркс боролся с этим механическим «буржуазным», «абстрактно-науч­ным материализмом», который исключал из своей философии обще­ственно-исторический процесс и постулировал вместо этого то, что он назвал в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» словами «натурализм» и «гуманизм», который отличается и от материали­зма, и от идеализма и одновременно их объединяет своей истинностью.

На деле Маркс никогда не употреблял понятия «исторический мате­риализм» или «диалектический материализм», а говорил о своем со­бственном диалектическом методе в противоположность гегелевскому и о «материалистическом базисе», под которым он понимал основною условия человеческого существования.

«В прямую противоположность немецкой философии,— писал Маркс, — спускающейся с неба на землю, мы здесь поднимаемся с земли на небо, т. е. мы исходим не из того, что люди говорят, воображают, представляют себе,— мы исходим также не из существующих только на словах, мыслимых, воображаемых, представляемых людей, чтобы от них прийти к подлинным людям; для нас исходной точкой являются действительно деятельные люди, и из их действительно жизненного процесса мы выводим также и развитие идеологических отражений и отзвуков этого жизненного процесса»[1, 25].

После критики спекулятивной, перевернутой философии Гегеля Маркс четко формулирует свою позицию и отношении истории обще­ства: «Этот способ производства надо рассматривать не только с той стороны, что он является воспроизводством физического существования индивидов. В еще большей степени это — определенный способ деятель­ности данных индивидов, определенный вид их жизнедеятельности, их определенный образ жизни. Какова жизнедеятельность индивидов, тако­вы и они сами. То, что они собой представляют, совпадает, следователь­но, с их производством совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они производят. Что представляют собой индивиды,— это зависит, следовательно, от материальных условий их производства»[1, 19].

В «Тезисах о Фейербахе» Маркс четко проводит грань между ис­торическим материализмом и современным ему материализмом. «Глав­ный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъектив­но. Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой».[1,1]

В противоположность Гегелю, Маркс исследует человека и историю; и при этом он исходит не из идей, а из действительного (реального) человека и экономических и социальных условий его жизни. Таким образом, Маркс в равной мере далек как от буржуазного материализма, так и от гегелевского идеализма, что дает ему право сказать, что его философия не является пи материализмом, ни идеализмом, а представ­ляет собой синтез натурализма и гуманизма.

Теперь можно выяснить, в чем ошибка широко распространенного представления о сущности исторического материализма. Ходячее пред­ставление утверждает, что, по мнению Маркса, самым сильным психо­логическим мотивом человека является жажда денег и материальных благ; если это главная движущая сила человека, то — так рассуждает дальше «интерпретатор» исторического материализма— ключ к пони­манию истории находится в материальных стремлениях человека, от­сюда ключ к объяснению истории -- в человеческом желудке и его стремлении к удовлетворению материальных потребностей. Важнейшая ошибка, на которой строится вся эта интерпретация, состоит в том допущении, что исторический материализм -—- это психологическая те­ория, которую занимают человеческие страсти и страдания. А на самом деле он не является психологической теорией; он только утвер­ждает, что способ, каким человек производит, определяет и его мышление, и его желания, а не то, что его главным желанием является желание максимальной материальной выгоды.

Это значит, что экономика определяется не каким-либо душевным порывом, а способом производства; не субъективными «психологичес­кими», а объективными «экономико-социологическими» факторами.

Единственная квазипсихологическая предпосылка этой теории состо­ит в том, что человек нуждается в пище и крове и потому должен заниматься производством. Отсюда естественно, что способ производст­ва, который зависит от целого ряда объективных факторов, выдвигается на первый план и определяет все прочие сферы человеческой дея­тельности.

Объективные условия, которыми определяется способ производства, а тем самым социальная организация, детерминируют также и самого человека: его цели и его интересы. Фактически мысль о том, что «челове­ка формируют обстоятельства», не нова, она принадлежит Монтескье; новым у Маркса оказался детальный анализ обстоятельств, которые уходят корнями в способ производства и лежащие в основе произ­водительные силы.

Конкретные экономические условия, имеющие место при капитализ­ме, производят илькой важнейший побудительный момент, как жажду денег и собственности; а другие экономические условия могут вызвать к жизни прямо противоположные стремления; например, аскетизм и презрение к земным благам, которые мы наблюдаем во многих восточных культурах, а также и на самой ранней стадии развития капитализма².

Страсть к деньгам и собственности, по Марксу, обусловлена эконо­мически так же точно, как экономически обусловлены и диаметрально противоположные страсти.

Марксово «материалистическое», или «экономическое», понимание истории не имеет ничего общего с известным утверждением о том, что «материалистические», или «экономические», мотивы являются главной движущей силой человека (его страстью). Скорее оно означает, что субъектом истории, автором ее законов является действительно реаль­ный цельный человек, «реальные, живые индивиды», а не идеи, выдвига­емые этими людьми.

Чтобы избежать двусмысленности терминов «материалистический» и «экономический», было бы уместно назвать Марксово понимание истории антропологической интерпретацией истории. Ибо это понимание основывается на том факте, что сами люди являются и творцами и актерами своей исторической драмы³.

Действительно, самая главная разница между Марксом и большин­ством авторов XVIII и XIX вв. состоит в том, что он не рассматривает капитализм как естественный результат развития человеческой натуры, а мотивы человека капиталистического общества не считает универсаль­ными для человека вообще.

Приписывание Марксу взгляда, будто глубинным мотивом человека является стремление к максимальной прибыли, выглядит еще более абсурдным, когда узнаешь, что у Маркса были вполне, прямые и четкие высказывания о человеческих стремлениях. Он различал постоянные, «устойчивые потребности», которые сохраняются при любых обстоя­тельствах и могут лишь слегка менять форму и направление под вли­янием социальных условий, и «относительные потребности», которые происхождением своим обязаны только вполне определенному типу социальной организации. Маркс исходил из предпосылки, что потреб­ности в пище, питье и продолжении рода являются естественными, «устойчивыми», но при этом ему никогда не приходило в голову считать постоянной потребностью стремление к максимальной экономичес­кой выгоде [2, 128-145].

Вряд ли нужны еще доказательства того, что народная этимология Марксова материализма глубоко ошибочна. Вся критика капитализма у Маркса опирается на тот аргумент, что капитализм сделал интересы капитала и материальной выгоды главным мотивом человека; вся его концепция социализма, строилась на том, что социализм — это обще­ство, в котором материальная заинтересованность перестает быть господствующим интересом.

Еще очевиднее это станет дальше, когда мы будем обсуждать дета­льно Марксово понимание человеческой свободы и независимости.

Как я уже говорил, Маркс начинает с идеи о том, что человек — сам творец своей истории. «Первая предпосылка всякой человеческой ис­тории — это, конечно, существование живых человеческих индивидов. Поэтому первый конкретный факт, который подлежит констатирова­нию,— телесная организация этих индивидов и обусловленное ею от­ношение их к остальной природе... Сами они начинают отличать себя от животных, как только начинают производить необходимые им средства к жизни... свою материальную жизнь»[1, 19].

Очень важно осознать, понять правильно эту фундаментальную мысль Маркса. Человек сам делает свою историю, он ее творец. Много лет спустя в «Капитале» мы читаем: «...не легче ли было бы написать ее (историю.— Ред.), так как, по выражению Вико, человеческая история тем отличается от истории природы, что первая сделана нами, вторая же не сделана нами?»[3, 383].

Человек творит себя сам в процессе производства. Важнейший фактор в этом процессе самопроизводства человеческого рода на­ходится в его отношении к природе. В начале истории человек слепо подчиняется природе, он к ней прикован. Постепенно, по мере эволюции, он меняет свое отношение к природе и тем самым себя самого.

Маркс в «Капитале» говорит еще больше об этой зависимости человека от природы: «Эти древние общественно-производственные организмы несравненно более просты и ясны, чем буржуазный, но они покоятся или на незрелости индивидуального человека, еще не оторвавшегося от пуповины естественно-родовых связей с другими людьми, или на непосредственных отношениях господства и подчи­нения. Условие их существования — низкая ступень развития про­изводительных сил труда и соответственная ограниченность отношений людей рамками материального процесса производства жизни, а значит, ограниченность всех их отношений друг к другу и к природе. Эта действительная ограниченность отражается идеально в древних рели­гиях, обожествляющих природу, и народных верованиях. Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут вы­ражаться в прозрачных и разумных связях их между собой и с при­родой... Но для этого необходима определенная материальная основа общества или ряд определенных материальных условий существования, которые представляют собой естественно выросший продукт долгого и мучительного процесса развития»[3, 89-90].

Здесь Маркс называет важнейший элемент, который играет цент­ральную роль в его теории: труд -- это некий фактор, помещенный между человеком и природой; труд -- это стремление человека от­регулировать свои отношения с природой. Труд есть выражение челове­ческой жизни, и труд изменяет отношение человека к природе, а отсюда и человек изменяется в труде, посредством труда.

Этот раздел я хочу закончить цитатой из работы 1859 г., в которой содержится полная формулировка понятия исторического материализ­ма: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в опре­деленные, необходимые, от их воли не зависящие отношения -- произво­дственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру об­щества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и поли­тическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества прихо­дят в противоречие с существующими производственными отношения­ми, или — что является только юридическим выражением последних -- с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развива­лись. Из формы развития производительных сил эти отношения превра­щаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происхо­дит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно­научной точностью констатируемый переворот в экономических услови­ях производства от юридических, политических, религиозных, художест­венных или философских, короче -- от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречии материальной жизни, из существующего конфликта между обществен­ными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появля­ются раньше, чем созреют материальные условия их существовании в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда "оказывается, что сама задача возника­ет лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В об­щих чертах азиатский, античный, феодальный и современный, буржуаз­ный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивиду­ального антагонизма, а в смысле антагонизма; вырастающего из обще­ственных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория челове­ческого общества»[4, 6-8].

Мне представляется необходимым подчеркнуть и развернуть некото­рые специфические понятия этой теории. Сначала уточним, как Маркс смотрел на историческое развитие. Развитие происходит в результате противоречий между производительными силами (и другими объектив­ными условиями) и существующей социальной системой. Если способ производства или социальная организация скорее препятствует, чем способствует развитию существующих производительных сил, то обще­ство перед угрозой упадка выбирает себе такой способ производства, который соответствует новым производительным силам и способствует их развитию.

Вся история человека отмечена его борьбой с природой. В какой-то момент (Маркс говорит, что этот момент недалек) человек в такой мере разовьет природные источники производства, что антагонизм между человеком и природой наконец будет устранен. В этот момент закончит­ся предыстория человечества и начнется подлинно человеческая история.