Политическое поведение и участие

О понятии «политическое поведение».

Использование в политологии термина «политическое поведение» наряду с по­нятием «политическое действие» обус­ловлено необходимостью разграниче­ния действий субъектов политики, основанных на рациональных началах, и элементов активности, продиктованных неосознанными или частично осознанными мотивами. При­знавая значение целенаправленных политических действий, в политике не следует пренебрегать действиями, не под­чиняющимися правилам логики. Политический процесс ни­когда не сводится только к рациональным началам. Многие социологи, политологи и психологи подчеркивают, что люди в своем поведении редко руководствуются законами логики. Задаче как-то отразить различие между сознательными политическими действиями и иными формами политической активности и служит понятие «политическое поведение».

Однако сами категории «политическое действие» и «по­литическое поведение» порождают много противоречий, а различия между ними лишь на первый взгляд могут по­казаться ясными. По признанию авторов, которые пытались провести различие между действием и поведением, даже компетентные специалисты не пришли к единому мнению в этом вопросе.

В литературе встречается, по крайней мере, три позиции в понимании взаимосвязи политических действий и по­литического поведения: 1) политическое поведение и по­литическое действие — тождественные понятия; 2) пове­дение есть внешнее проявление политического действия; 3) политическое действие есть специфическая форма полити­ческого поведения. Все эти подходы в разной степени и с различным успехом используются в политической науке.

Если мы соглашаемся с наличием различий в понятиях «действие» и «поведение», то, следовательно, необходимо оставить в стороне первую точку зрения («политическое поведение и политическое действие — тождественные по­нятия»). В таком случае мы оказываемся перед дилеммой: либо необходимо признать политическое действие таким типом поведения, который определяется целью и ее осоз­нанием, и соответственно считать иную политическую ак­тивность как лежащую вне сферы действия; либо признать сознание и цель не составляющими необходимых условий действий и соответственно считать в качестве политических действий любую активность людей, обладающую полити­ческим значением.

Однако в результате более глубокого размышления мы должны согласиться с теми аналитиками, которые считают, что данная дилемма является мнимой. Действительно, до­статочно очевидным является тезис о том, что в полити­ческом процессе ключевое значение принадлежит целе­направленным действиям людей. В то же время нельзя не признать наличие проявлений активности в сфере поли­тики, лишенной сознательного контроля. Такие поведенче­ские акты, конечно, нельзя признать действием в том смысле, как это было оговорено с самого начала. Однако и немотивированное поведение нередко лишь временно ли­шено сознательных начал. К тому же, согласно теории познания, поведению субъекта — независимо от того, яв­ляется оно сознательным или нет, — предшествует сложная работа человеческой психики, которая в свою очередь обус­ловлена воздействием внешних условий. Поэтому полити­ческое действие, выраженное непосредственной реакцией субъекта на предъявленные извне требования, фактически с самого начала предопределено его психической активно­стью. Но не такого рода действия определяют в целом закономерности политических явлений и процессов. Решающими, в конечном счете, оказываются не бессознательные поведенческие акты, а сознательные и целенаправленные политические действия и взаимодействия различных соци­альных субъектов.

Таким образом, с нашей точки зрения, политическая деятельность охватывает любую политическую актив­ность, проявляющуюся в сфере политики — осознанную и неосознанную, организованную и спонтанную. При этом мы не видим препятствий для того, чтобы пользоваться и понятием «политическое поведение», с помощью которого отражаются явления, связанные с реагированием субъектов политики на предъявляемые внешней средой стимулы или требования. Важность для политики такого рода активности несомненна, особенно она ощущается в кризисных ситуа­циях. Понятно, что неосознанные мотивы в поведении лю­дей не всегда можно объяснить путем их простого сопоставления с рациональными моделями действия. Поэ­тому очевидна необходимость изучения поведения людей (в том числе и его нерациональных элементов) в различных политических ситуациях.

Итак, политическое поведение охватывает все проявления человеческой активности в сфере политики. Инди­виды или социальные общности всегда каким-то образом ведут себя, однако не всегда они при этом действуют. Если это поведение имеет осознанный и целенаправленный характер, то оно, несомненно, представ­ляет политическое действие. Когда поведенческие акты име­ют неосознанный или не вполне мотивированный характер, то они есть не что иное, как проявление бессознательного политического поведения.

Соответственно этому в политическом поведении при­нято выделять: 1) формы рациональных политических дей­ствий; 2) формы бессознательного политического поведения. Разграничительным критерием при этом оказывается прин­цип: поведение, не контролируемое сознанием, не является подлинным политическим действием, а его характер опре­деляется иными психическими свойствами субъекта и осо­бенностями конкретной социально-политической ситуации. При составлении классификаций политического поведения этот основной принцип может сочетаться и с различными другими критериями.

В политической литературе называются следующие иные «основания для систематизации политического поведения:

1) по субъектам поведения — индивид, социальная группа, класс, нация, политическое движение, масса, толпа и т. д.;

2) по склонностям и психическим состояниям — поведение импульсивное, инстинктивное, эмоциональное, чувственное и по настроению;

3) по ситуационному контексту поведе­ния — ситуации стабильные, кризисные, революционные, военные;

4) по организационным формам и нормам пове­дения — организационные, институциональные, неформаль­ные;

5) по характеру отклоняющегося поведения — произ­вольное, случайное, неожиданное, неизбежное, стихийное;

6) по продолжительности поведения — единичный акт, явление или развивающийся процесс;

7) по остроте прояв­ления поведения — борьба, протест, гнев, ненависть, бунт;

8) по степени целесообразности и успешности — функци­ональное, дисфункциональное, малоэффективное, конст­руктивное, деструктивное, дезинтегрирующее и т. п.

Политическое участие, его формы и факторы.

Термин «политическое участие» в политологии используется для обозначения преимущественно рациональных, осознанных форм политического пове­дения. Под политическим участием понимается участие граждан в формировании органов власти, в признании легитимности власти, в формировании проводимой правящей группой политики и в контроле за ее осуществлением [78. С. 97 ]. Основанием для подобного понимания политического участия является как наличие отношений власти и подчи­нения, так и тот факт, что посредством этого участия управляемые массы в рамках данных отношений могут заставить власти считаться со своими интересами.

Предметом постоянной заботы правящих групп, как из­вестно, является обеспечение легитимности их власти. Этого можно добиться не иначе, как посредством согласия — активного или пассивного — граждан с политикой правящей группы. Такое согласие может быть выражено со стороны граждан посредством личного участия в определении со­держания проводимой политики. Поэтому современные де­мократические политические системы основаны на праве участия масс в политическом процессе. Впервые право уча­стия граждан в политике и управлении было закреплено в конституциях Франции 1946 г. и Италии 1947 г. Затем в 60—70-е годы обеспечение подлинного участия всех граж­дан в решении судеб общества и своей собственной судьбы стало одним из основных требований массовых демократи­ческих движений. Одновременно термин «участие» приобрел чрезвычайную популярность в политическом лексиконе, во­шел в политические программы и политическую науку. ^ Формы политического участия, в сущности, есть устой­чивые образцы поведения, совокупность которых составляет политическую культуру. В некоторых источниках их при­нято подразделять на две группы: 1) формы активного участия; 2) пассивные, или иммобильные, формы участия. Основанием для такого деления служит степень активности участия индивидов или социальных групп в политических действиях. Разброс между крайними значениями полити­ческой активности индивидов и других субъектов бывает очень велик. Он простирается от поведения, практически не отличающегося от политической иммобильности (лат. iramobilis — неподвижный), до форм участия, характери­зующихся самой высокой политической активностью.

Наиболее разработанная классификация активных форм политического участия представлена следующей шка­лой интенсивности политических действий: 1) реакция (по­зитивная или негативная) на импульсы, исходящие от политической системы, ее институтов или их представите­лей, не связанная с необходимостью высокой активности индивидов; 2) участие в действиях, связанных с делегиро­ванием полномочий (электоральное поведение); 3) участие в деятельности политических партий и общественных организаций; 4) выполнение политических функций в рамках институтов, входящих в политическую систему или направ­ленных против нее; 5) участие в прямых политических действиях (собрания, референдумы, плебисциты, сборы под­писей и т. д.); 6) активная (в том числе и руководящая) деятельность в неинституциональных (неформальных) по­литических движениях, направленных против существую­щей политической системы, добивающихся ее слома или коренного преобразования.

Политическое бездействие индивидов и других субъектов тоже может быть осознанным и целенаправленным и при­носить определенные результаты. Поэтому их можно ква­лифицировать как иммобильные формы политического участия. Политическое бездействие может проявляться в следующих формах поведения: 1) неучастие в политической деятельности по причине неразвитости куль­туры, отсутствия каких-либо стереотипов действия (напри­мер, иммобильность жителей отдаленных населенных пунктов); 2) политическая выключенность как результат заорганизованности политической деятельности в рамках институтов политической системы, разочарования значи­тельной части членов общества в эффективности функци­онирования политической системы; 3) политическая апатия как форма неприятия политической системы (например, после чужеземного завоевания и оккупации, победы рево­люции или контрреволюции, разгрома или подавления по­литических движений); 4) политический бойкот как выражение враждебности к политической системе и ее ин­ститутам.

Из всех форм политического участия — активных и пассивных — в условиях демократических политических систем наиболее распространенной является электо­ральная. Эта форма участия претерпела значительную эволюцию. Еще в недалеком прошлом почти во всех странах право участия в голосовании ограничивалось рядом условий (имущественное положение, пол, оседлость, образование), которые не удовлетворяли нередко большинство взрослого населения. Например, вплоть до начала нынешнего века в США, за исключением нескольких штатов, наряду с неи­мущими, полностью были отстранены от участия в выборах и женщины. Только с конца XIX — начала XX в. в области избирательного права происходят изменения в сторону смяг­чения имущественных и иных цензов. В настоящее время право граждан на участие в выборах почти повсеместно ограничивается лишь возрастным цензом и некоторыми формами отклонений в психике. В голосовании не участвуют также лица, содержащиеся по приговору суда в местах лишения свободы.

Социологические и политологические исследования по­казывают, что поведение граждан во время голосования существенно отличается в рамках разных форм политиче­ского устройства и среди различных социальных слоев од­ного и того же общества. Так, в некоторых странах в голосовании участвует немногим более 20 процентов избирателей, но имеются и такие государства, где на избирательные участки является свыше 95 процентов населения имеющего право голоса. Наибольшая активность во врем выборов наблюдается среди зажиточных слоев населения среди граждан с более высоким уровнем образования, также состоящих в политических партиях и движениях.

Анализ поведения избирателей предполагает рассмотрение такого вопроса, как мотивы голосования. Участие в голосовании не такое уж простое политическое действие, как это может показаться. Для того чтобы гражданин смог сделать осознанный политический выбор, он должен обладать высоким уровнем политического сознания и развитой политической культурой. Ему необ­ходимо также хорошо разбираться в программах различных] политических партий, иметь представление о степени надежности различных политических сил. В западной поли­тологии принято считать, что на выбор политических пред­почтений граждан влияет сочетание следующих пяти обстоятельств: общественное положение, уровни доходов и образования, местожительство и религиозность избирате­лей. Иногда к ним добавляется еще и идеологический фак­тор.

В соответствии с этим считается, что люди со скромным достатком, невысоким уровнем образования, со статусом рабочего или мелкого служащего тяготеют к партиям ли­берального и левого направления. Они выбирают, например, социал-демократов за их приверженность насущным мате­риальным, социально-экономическим интересам людей на­емного труда. Напротив, высокообразованные, со значи­тельным социальным статусом и хорошими доходами люди составляют электорат партий консервативного направления. Считается также, что более религиозная часть населения отдает симпатии партиям, так или иначе связанным с религией. Однако ныне данная механика образования пар­тийных пристрастий становится еще более сложной. Граж­дане все чаще рассматривают политические процессы не только исходя из своего общественного положения или традиционной симпатии к доминирующей в их районе пар­тии, а в гораздо более широком идейно-политическом кон­тексте. Что касается наших условий, когда в обществе только формируется многопартийность, то очевидно, что механизмы образования устойчивых партийных предпочте­ний избирателей также еще не определились.

Почти во всех странах, в том числе имеющих богатые демократические традиции, большое число граждан не уча­ствует в выборах. Уклонение избирателей от голосования называется абсентеизмом (от лат. absens, abseotis — от­сутствующий). Причины абсентеизма всегда индивидуальны и разнообразны: безразличие к политике, аполитичность некоторой части граждан; разочарование избирателей в возможных результатах голосования; бойкот выборов как тактическое действие. Но во всех случаях абсентеизм есть, в сущности, иммобильная форма политического участия.

Уклонение избирателей от участия в выборах может приводки, к различным политическим последствиям. Если масштабы абсентеизма не превышают определенного порога, то это почти не сказывается отрицательно на функциони­ровании политической системы в целом. Однако тотальное неучастие граждан в голосовании может привести к пара­личу основных институтов политической системы. Поэтому в демократических обществах все политические силы пред­принимают меры по повышению активности избирателей. В некоторых странах (например, в Австралии, Австрии, Бельгии, Голландии, Италии) приняты специальные зако­ны, обязывающие граждан участвовать в выборах. Для уклоняющихся от голосования здесь предусмотрены юри­дические санкции.

Возможности политического участия в значительной ме­ре определяются степенью развитости систем массовой ком­муникации или средств информации. Информация — это не нейтральный компонент общественного бытия, а важное средство политической борьбы, Она используется правящи­ми группами для укрепления своей власти. С этой целью они пытаются контролировать поток политической инфор­мации прямыми и косвенными методами. И это им в зна­чительной мере удается, несмотря на то что информация имеет разные источники своего происхождения. Однако возможности влиять на поток информации неодинаковы в различных политических системах. К тому же тип контроля и распределения информации является чрезвычайно важ­ным показателем для характеристики самих политических систем, как основанных на участии населения в полити­ческой жизни, так и авторитарных.

Политическое участие в том смысле, как оно понимается в современной политологии, предполагает, что важная ин­формация должна быть доступна каждому члену общества. Уже простое обладание сведениями о происходящих поли­тических событиях делает человека неравнодушным к ним, вызывает у него желание повлиять на их дальнейший ход. Поэтому развитие системы массовой информации, расши­рение ее источников и каналов повышают возможности участия масс в политическом процессе. И напротив, там, где политическая информация жестко контролируется вла­стями, реальные возможности сознательного политического участия индивидов резко снижаются. Кто контролирует информацию, тот в состоянии решающим образом влиять на сознание масс и, следовательно, на их политическое поведение. Думаем, в этом можно убедиться на примерах как недавней политической истории, так и текущей поли­тической жизни.

Проблема политического участия служащих государственного аппарата.

Суть указанной проблемы может быть выражена следующими вопросами: как согласуются служебные обязанности работников государственного аппарата, призванного проводить в жизнь по­литические решения правящей группы (элиты), с их личными политическими интересами и по­зициями; не налагает ли положение государственного слу­жащего какие-либо ограничения на его участие в политической деятельности?

Данная проблема неоднозначно решается как правовой, так и политической наукой. Законодательство одних стран налагает определенные ограничения на политическое уча­стие служащих государственного аппарата, других — нет. Там, где подобные ограничения имеются, государственные служащие в той или иной форме требуют их отмены. Существующая тенденция развития законодательства за­ключается в смягчении и постепенной отмене имеющихся запретов. Ниже мы излагаем свое понимание и свои подходы к решению данной проблемы. В качестве примера взята такая категория государственных служащих, как сотрудни­ки органов внутренних дел.

С нашей точки зрения, политический плюрализм, мно­гообразие явлений в других сферах общественной жизни обусловливают сложность и противоречивость процесса фор­мирования мировоззренческой, в том числе политической культуры личности сотрудника органов внутренних дел. В этих условиях основополагающим принципом становится свобода самоопределения работника в своем мировоззрении, что ведет к многообразию личностных политических пози­ций и ориентации сотрудников органов внутренних дел, Равно как и служащих других структур государственного аппарата.

Многообразие идейно-политических ориентации сотрудников органов внутренних дел не исключает, а наоборот, предполагает наличие у каждого из них общедоминирую­щего мировоззренческого компонента, позволяющего осу­ществлять профессиональную деятельность в рамках струк­тур важнейшего политического института — государства. Такой доминантой мировоззрения, по нашему мнению, вы­ступает правовая культура сотрудника органа внутренних дел. Поскольку она является необходимым условием его профессиональной деятельности, постольку она же высту­пает и в качестве интегративного показателя общей миро­воззренческой культуры работника. В этой связи и основным политическим принципом в деятельности сотрудника при всех индивидуальных особенностях его мировоззрения — будет являться принцип соблюдения законности. Кстати, и данный принцип находится в основе деятельности и всех других структур гражданского общества.

Такая постановка вопроса решает проблему места со­трудника милиции в политике: его профессиональные фун­кции связаны с той частью политической деятельности (охрана общественного порядка, обеспечение личной без­опасности граждан), которая является предметом заботы всех действующих политических сил гражданского общества. В этих условиях в качестве доминант мировоззрения сотрудника должны явиться такие правосознание и правовая культура, при которых право становится единственно вер­ным регулятором деятельности органов внутренних дел.

В данном контексте можно решать и вопрос о соотно­шении профессиональной деятельности сотрудников органов внутренних дел и их гражданской позиции внутри и вне рамок служебного коллектива. На вопрос, должны ли обладать сотрудники органов внутренних дел всей полнотой гражданских прав и свобод или же необходимым условием их профессиональной деятельности является определенное, ограничение их в правах и свободах, мы отвечаем: каждый сотрудник органов внутренних дел должен быть полноправным субъектом гражданского общества. Это означает, что каждый сотрудник имеет полное право на свободу мысли, совести и религии, свободу убеждений и выражения их, свободу собраний и объединений, которое он вправе реа­лизовать вне рамок служебной деятельности. Следовательно, участие или неучастие сотрудника милиции, например, в деятельности какой-либо партии — это вопрос его личной гражданской позиции и личного политического выбора. За­конодательный же запрет на выражение сотрудниками ор­ганов внутренних дел своих политических позиций, как это иногда практикуется, означает ущемление их граждан­ских прав и может приводить к деформациям в их психо­логии и поведении.

Мы понимаем, что в условиях отсутствия правового государства и гражданского общества в этом вопросе пока еще могут возникать определенные практические коллизии. Поэтому на нынешнем этапе общественного развития пер­востепенное значение имеет своевременная правовая регла­ментация взаимоотношений органов внутренних дел и различных структур общества. Это всецело относится и к взаимоотношениям, с одной стороны, политических партий, их различных организационных структур, а с другой — подразделений органов внутренних дел и их сотрудников.

Здесь уместно будет заметить, что как сама проблема неизбежных противоречий между личной позицией и слу­жебными обязанностями работника госаппарата, так и пред­лагаемый подход к ее разрешению не новы в политической практике и науке. Вот как, к примеру, подходил к данному вопросу Макс Вебер. «В случае, — писал он, — если (несмотря на его [чиновника. — В. М. ] представления) вышестоящее учреждение настаивает на кажущемся ему ошибочным приказе, дело чести чиновника — выполнить приказ под ответственность приказывающего, выполнить добросовестно и точно так, будто этот приказ отвечавшего собственным убеждениям: без такой в высшем смысле нрав­ственной дисциплины и самоотверженности развалился бы весь аппарат» [15. С. 666].

Среди условий и факторов бессознательного политического поведения политологами прежде всего называются поведения ситуационный контекст проявления активности, а также психические склонности и состояния субъекта. Это означает, что причины бессознательного поведения могут содержаться либо в самом субъекте, либо в ситуации, в которой он находится, либо одновременно в субъекте и политической ситуации.

Рассматривая основания систематизации поведения, мы уже называли типичные ситуационные условия активности субъектов: нормальные или ненормальные (патологиче­ские), повторяющиеся или неповторимые, конфликтные или кризисные. Психические состояния и склонности индивидов бывают еще разнообразнее. Вот перечень лишь некоторых из них: врожденные или приобретенные невропатологиче­ские особенности; состояния заторможенности протекания психических процессов; автоматизация стереотипов пове­дения, норм и предубеждений; отсутствие вмешательства сознания в момент появления новой ситуации; борьба взаимоисключающих чувств, эмоций, настроений; эмоциональ­ное напряжение, перерастающее в коллективный психоз; эмоциональное состояние, вызванное дефицитом или избытком информации относительно непонятной ситуации.

Указанные политические ситуации и психические состо­яния, каждое в отдельности или накладываясь друг на друга в различных сочетаниях, обусловливают проявление бес­сознательного поведения в той или иной форме. Конкретные проявления бессознательного поведения индивидов или кол­лективных субъектов нередко образуют случайную вели­чину данных условий. Однако в психологии и политологии общепризнано, что бессознательная активность проявляется главным образом в форме аффективного, патологического и рутинного поведения.

Аффективное (от лат. affectus — душевное волнение, страсть) поведение проявляется в форме исключительно бурно протекающей реакции субъекта на сильный! внешний раздражитель, при которой частично или полно­стью вытесняется его сознательный контроль за своими действиями. Такое проявление характеризуется случайно­стью, кратковременностью и непредсказуемостью. В основе аффективного поведения субъектов политики могут лежать самые разные причины: психическая склонность к такому поведению самого субъекта (например, впечатлительность, податливость на влияния), неосознанное чувство конфликтной ситуации, очень высокое эмоциональное напряжение, вытекающее из чувства ответственности за принимаемые политические решения, и т. д.

Особенно подходящие условия для проявления бессоз­нательного поведения с непредвиденным и аффективным характером образует политизированная толпа. Еще фран­цузский социолог и криминалист Габриэль Тард (1843— 1904) описал такие черты толпы, объединяющие ее участ­ников, как вера, цель, эгоизм, коллективное самолюбие, иррациональная подражательность. Другой известный ис­следователь феномена толпы, французский социальный пси­холог Гюстав Лебон (1841—1931), описал такие ее свой­ства, как нетерпимость, импульсивность, раздражитель­ность, податливость внушению, склонность к иллюзиям, односторонность чувств и изменчивость.

Толпа поистине является наиболее страстным и, следо­вательно, опасным типом сборища, легко меняющим свои настроения на противоположные их состояния. «Для тол­пы, — писал Тард, — нет середины между проклятием и благоговением, презрением и восторгом, между криками «да здравствует!» и «на виселицу!» [88. С. 28 ]. Недаром описанное в евангелиях отношение толпы к Иисусу Христу, которая при появлении его в городе сперва кричала «Осанна! Осанна!» (евр. — Помоги нам!), а через несколько дней — «Рарпни его! Распни его!», остается бессмертным образом изменчивости настроения людей в толпе.

По сравнению с группой и ее формальными структурами в толпе действуют иные механизмы формирования полити­ческого поведения. Эти механизмы опираются в основном на так называемую циркулярную реакцию, проявляющуюся в самостимуляции того или иного эмоционального настро­ения и соответствующего ему поведения. Многократное уси­ление эмоций участников толпы достигается благодаря обоюдонаправленному внушению. Питательным источником эмоциональных реакций людей являются слухи, которые предваряют и сопровождают толпу. Данная самостимуляция может вести к нарастанию эмоционального возбуждения вплоть до неконтролируемых агрессивных действий участ­ников толпы или к уменьшению аффективного поведения в результате постепенной разрядки психического напряже­ния.

В современных условиях законы поведения людей в толпе являются теми же, что и сотни лет назад, хотя состав участников толпы, ее лозунги, взаимоотношения с лидерами изменились весьма существенно. Политизированная толпа непременно заполняет возникающий институциональный вакуум при переходе от одной политической системы к другой. В такие периоды может возникать угроза поглоще­ния толпой форм осознанного политического действия. Од­нако господство толпы, охлократия (от греч. ochlos — толпа, kratos — власть) — это не есть воля народа, не есть демократия. Подлинно демократический политический про­цесс развивается преимущественно в институциональных формах политического действия.

Патологическая форма бессознательного политического поведения внешне наиболее заметно может проявляться в деятельности отдельных политических лиде­ров и функционеров. Это поведение болезненное, вытека­ющее из нарушения способности сохранять индивидом психологическое постоянство, равновесие. Причиной такого поведения могут быть врожденные или приобретенные фи­зиологические, физические и психические травмы, часто оставляющие постоянные и неизбежные следы в поведении.

Патологическое политическое поведение может иметь самые разнообразные проявления: 1) крайние аффективные состояния; 2) постоянная потребность во вражде, агрессии, антагонизме; 3) болезненное и ненасытное стремление к власти; 4) маниакальные политические предубеждения; 5) наплывы страха и состояние паники в трудных политиче­ских ситуациях; 6) мании и ситуационная истерия; Т) неверное отражение политической действительности и ис­кажение информации о ней; 8) паралич памяти и пони­женная чувственная впечатлительность; 9) потеря спо­собности к абстрактному мышлению; 10) хроническое чув­ство усталости и раздражения. Разумеется, этот перечень далеко не является исчерпывающим.

Проблематика патологического политического поведения весьма и весьма сложна. На эту тему существует богатая научная литература. Одним из самых глубоких исследова­ний патологических отклонений в поведении политиков является работа Эриха Фромма «Анатомия человеческой деструктивности» [103]. В ней автор на основе психоана­литической биографии Адольфа Гитлера и многочисленных примеров из жизни других известных государственных де­ятелей прошлого показывает, как проявляется и к каким пагубным последствиям для общества может приводить па­тологическое политическое поведение. Однако исследовате­ли данного феномена признают, что критерии его клинических форм весьма условны. По этому поводу клас­сик американской политической науки Гарольд Лассуэл высказал следующее остроумное замечание: «Если учесть все сознательные и подсознательные стремления человека в модели политической личности, то психиатр совершенно определенно бы сказал: не существует такой личности, как гомо политикус, разве что пара психопатов» [111. С. 179].

Рутинное политическое поведение представляет собой автоматические, стереотипные и зачастую символи­ческие действия, имеющие политическое значение. Чаще всего оно возникает в процессе первоначально сознательных и целенаправленных действий. В результате постоянного повторения они становятся автоматическими, выходят из-под контроля сознания. Несмотря на то, что рутинное поведение объективно приводит к тем же результатам, что и Действия, постоянно контролируемые сознанием, с точки зрения своей психологической природы оно перестает быть действием, понимаемым как совокупность актов, направ­ленных на осознанную цель. Заметим, что рутинное пове­дение может приводить к нежелательным результатам, если оно имело место в обстановке, требующей нестандартных политических действий.

В заключение подчеркнем, что любое политическое дей­ствие представляет процесс с необычайно сложной струк­турой, которую сознание не в состоянии контролировать во всех деталях. Поэтому даже в структуре политического действия, которое, как считается, имеет осознанный харак­тер, всегда присутствуют бессознательные акты поведения, В таком действии элементы сознательного и бессознатель­ного переплетаются, обусловливают друг друга при доми­нирующей роли сознания.