Среди мыслителей конца XVI в. — начала XVIII в., которые внесли существенный вклад в развитие культурологической теории, прежде всего следует назвать Фрэнсиса Бэкона (1561—1626).
Обычно, когда говорят о Фрэнсисе Бэконе, то вспоминают, что он был родоначальником английского материализма, последовательно отстаивающим идеи таких «стихийных» материалистов - диалектиков Древней Греции, как Левкипп, Демокрит, Фалес и др. Другие видят его заслугу прежде всего в том, что он заложил основы нового направления философской мысли, которое впоследствии получило название «философия науки». Третьи утверждают, что своей славой Фрэнсис Бэкон обязан разработке кардинальных вопросов методологии научного познания, что его учение об «идолах», т.е. об ошибках мышления, возникающих в процессе взаимодействия познающего субъекта и познаваемого объекта, стало базисом современной гносеологии. Сам Фрэнсис Бэкон считал, что его вклад в сокровищницу человеческой мысли весьма скромен (например, он писал, что в отличие от Телезио и Патрици, он не предлагает никакой цельной теории, позволяющей объяснить закономерности развития природы, общества и человека), однако потомки высоко оценили ту роль, которую он сыграл в развитии западноевропейской философии. В частности, Карл Маркс и Ф. Энгельс подчеркивали в «Святом семействе», что у Бэкона «... материализм таит в себе в наивной форме зародыши всестороннего развития». Они писали, что в работах английского философа «материя улыбается своим поэтически-чувственным блеском всему человеку»3.
Но как бы ни относились к Фрэнсису Бэкону его современники, как бы ни оценивали его потомки, нельзя не признать, что его творчество составило эпоху в истории европейской философской мысли, и многие наши представления о природе и специфике научного познания, о границах человеческого разума, о соотношении эмпирии и теории в процессе научного поиска уходят своими корнями в его работы. Ему мы обязаны и целой россыпью оригинальных идей, вошедших в арсенал современной культурологической мысли.
Фрэнсис Бэкон родился в семье представителя так называемого «нового дворянства», которое начало появляться в Англии во времена Генриха VIII, проводившего жесткую политику на отрыв английской церкви от католического мира и установления верховенства светской власти над властью церковной. Генрих VIII чрезвычайно нуждался в союзниках, поддерживающих его внутреннюю и внешнюю политику. Он сотнями создавал новых лендлордов, раздавая за заслуги перед короной и продавая за бесценок бывшие монастырские земли и вотчины представителей родовой знати, попавших в опалу или казненных по решению суда за государственную измену. Одним из таких лендлордов был и отец Фрэнсиса Бэкона, который превратился в крупнейшего землевладельца, благодаря милости короля. Далеко не случайно Фрэнсис Бэкон во многих своих сочинениях восхваляет династию Тюдоров, сумевших прекратить вывоз капитала из страны и добиться духовной автономии от Ватикана и экономической независимости от более развитых стран Европы.
«Новое дворянство» в силу своего происхождения находилось в антагонизме с древними феодальными родами, и, даже обладая реальной властью (подавляющее большинство мануфактур, корабельных верфей, доков, фабрик по выработке парусины и шерстяных тканей, железоделательных заводов, банкирских контор и т.д. принадлежало выходцам из этого нового социального слоя), нуждалось в идеологах, обосновывающих сложившийся порядок вещей, а также в хорошо образованных людях из своей среды, которые могли бы отстаивать их интересы на высших государственных постах. Одним из таких людей и был Фрэнсис Бэкон, который наследовал дело своего отца, занимавшего весьма значительное место в служебной иерархии. Кстати, из этой среды вышел и Оливер Кромвель — будущий вождь английской буржуазной революции, который впоследствии сделал очень многое для восстановления монархии в Англии.
После окончания Кембриджского университета Фрэнсис Бэкон был определен на дипломатическую службу и провел несколько лет в английском посольстве в Париже. Однако после смерти отца он был вынужден возвратиться домой. Здесь он начинает заниматься политикой и вскоре избирается депутатом Палаты общин английского парламента. Весьма быстро молодой талантливый адвокат, обладающий редким даром красноречия и не скрывающий своих монархических убеждений, был замечен. На него обратил внимание сам король Яков I Стюарт, увидевший в нем человека, на которого можно положиться в той ситуации перманентной конфронтации между парламентом и двором, что проявлялась достаточно часто не только в скрытых, но и в открытых формах. Представление королю стало исходной точкой блестящей и быстрой карьеры Фрэнсиса Бэкона, который к 57 годам стал лордом-канцлером английского королевства, бароном Веруламским, виконтом Сент-Албанским, обладателем многих поместий и замков.
Однако судьба распорядилась так, что вскоре его восхождение к вершинам власти было прервано. Борьба короля и парламента в начале 20-х годов XVII в. резко обострилась, и, стремясь найти компромиссное решение, король решил пожертвовать рядом высших должностных лиц, вызывавших наибольшую ярость городского плебса и мелких буржуа из-за последовательно и жестко проводимой ими политики на укрепление позиций королевской власти. Среди них был и Фрэнсис Бэкон, которого парламент обвинил во взяточничестве и казнокрадстве. Заключение в Тауэр закончилось для Фрэнсиса Бэкона более счастливо, чем для Томаса Мора. Он не лишился головы на плахе, но его политической карьере был положен конец. Более он уже никогда не занимался политикой и остаток дней посвятил научным занятиям.
Это было благом для философии, ибо именно тогда им были созданы наиболее известные работы, обессмертившие его имя, и среди них знаменитые «О достоинстве и приумножении наук», «Новый Органон» и утопический социальный роман «Новая Атлантида», где бывший лорд-канцлер размышляет о принципиальной возможности создания гармоничного и справедливого общества, основой экономического могущества которого была бы наука и техника.
Для культуролога три названных выше работы имеют особое значение, ибо в них, по сути, излагается бэконовская концепция культуры, хотя небезынтересными с культурологической точки зрения являются и другие его сочинения, в частности «Опыты и наставления нравственные и политические», написанные явно под влиянием бессмертного сочинения Мишеля Монтеня. Сразу же необходимо сказать, что в своем понимании культуры Фрэнсис Бэкон коренным образом расходится с теми представлениями, которые были выработаны средневековыми мыслителями. Противоречит он частично и своим предшественникам на философском поприще, принадлежащим к кругу гуманистов Возрождения.
Если абсолютное большинство авторов до Фрэнсиса Бэкона, говоря о культуре и цивилизации, обращали свое внимание прежде всего на духовные аспекты и видели культурный прогресс в первую очередь в бурном развитии изобразительного искусства и литературы, музыки и архитектуры, в воспитании всесторонне развитого, гармоничного человека, способного к раскрепощению всех имеющихся у него потенций и задатков, то Фрэнсис Бэкон переносит акцент на рассмотрение достижений в области науки, техники, промышленного производства, которые, по его мнению, наиболее ярко свидетельствуют о достижении той или иной нацией определенного культурного уровня.
Культура для Фрэнсиса Бэкона не только и не столько результат «возделывания души», как считали древние греки и римляне, а финал деятельности по покорению сил природы, подчинению ее воле и интеллекту действующего индивида, опирающегося на мощь техники и данные опытной науки. Она, по его мнению, возникает из взаимоотношения природы и человека и, по сути, есть не что иное, как «человек в его отношении к природе».
О культуре того или иного общества, считал Бэкон, прежде всего необходимо судить по достижениям в области естествознания, по уровню сельскохозяйственного и промышленного производства, по накопленной сумме знаний и масштабам внедрения научных открытий в практику. Говоря другими словами, для Бэкона критериями культурного развития являются темпы научно-технического прогресса, глубина познания законов природы и их использование для блага людей.
На последнем моменте Бэкон акцентирует особое внимание. С его точки зрения, объем накопленных знаний еще не говорит об уровне культурного развития того или иного общества. Только их практическое применение позволяет судить о том, достигла ли та или иная система высот культуры.
Культура, с точки зрения Фрэнсиса Бэкона, не есть нечто данное изначально. По его представлениям, она развивается, переходя с одной ступени на другую. Бэкон считает, что европейская культура прошла в своем развитии три стадии, которые соответствуют культуре Древней Греции, культуре Древнего Рима и культуре Западной Европы Нового времени.
В Средневековье, с его точки зрения, наблюдался упадок культуры, выражающийся в засилье религии, пренебрежении к естественным наукам, схоластическом теоретизировании, которое ничего не давало для овладения силами природы и облегчения жизни людей, вынужденных в поте лица своего добывать хлеб насущный. После того, как христианство стало одной из трех мировых религий, говорит Бэкон, большинство лучших умов ряд столетий посвящали себя занятию теологией, что не могло не сказаться на уровне культурного развития Европы, которая постепенно погружалась во мрак невежества и обскурантизма. Достижения древних греков и римлян были забыты, и только в эпоху Возрождения была восстановлена «времен связующая нить». Новое время, по мнению Бэкона, есть время возврата к античной традиции с ее пиететом по отношению к науке и человеческому разуму.
Бэкон считает, что культура — сложный феномен. Она проявляется во всех сферах деятельности людей, но главными ее элементами являются наука и искусство.
Следует сказать, что в понятие «искусство» Бэкон вкладывает смысл, отличный от того, к которому мы привыкли. Под «искусством» он понимает всякое практическое умение, необходимое для овладения силами природы, основанное на знании ее свойств и законов.
Искусство, согласно Бэкону, суть квинтэссенция культуры. Оно призвано не исправлять природу, а раскрепощать ее. «Природа, — пишет Фрэнсис Бэкон, — подобно Протею вынуждается искусством делать то, что без искусства не было сделано, как бы это ни называть — насилие и узы или помощь и совершенствование»4.
Развивая идею о взаимосвязи культуры и природы, Бэкон приходит к мысли о том, что культура и природа не являются противоположностями, а широко распространенное мнение о совершенном различии естественного и искусственного является ошибочным.
Он показывает, что искусственное возникает как качественно своеобразное явление на почве универсального движения природы, в бесконечные модификации которого включена деятельность человека. Таким образом, понимание культуры у Бэкона противоположно ее религиозно-схоластическому пониманию в философской мысли Средневековья, где мир природы и мир, созданный человеком, воспринимались как противостоящие и никаким образом не связанные друг с другом.
Но вклад Бэкона в теоретическую культурологию не ограничивается констатацией факта взаимосвязи культуры и природы и введением технического прогресса в качестве критерия культурного развития. Им был высказан еще целый ряд конструктивных идей, не утративших своего значения и до сегодняшнего времени. В частности, это относится к идее о преемственности культуры как преемственности знаний. Он подчеркивает, что «знания и открытия мгновенно распространяются и разлетаются по всему свету, ибо передача знаний подобна бурно вспыхнувшему пламени, зажженному от другого пламени»5. Знания, утверждает он, являются нитью, связующей различные культуры.
Исследуя проблему преемственности культуры, Бэкон вплотную подходит к мысли о том, что преемственность представляет собой процесс диалектического «снятия», удержания всего позитивного, что было накоплено представителями предыдущих исторических эпох.
С его точки зрения, чтобы достичь подъема культуры, нужно «соблюсти такую меру, чтобы не отбрасывать то, что правильно положено древними, и не пренебрегать тем, что правильно принесено новыми»6. Полемизируя с представителями средневековой философской мысли, Бэкон отмечает, что схоластика тоже стояла на позициях преемственности культурного наследия прошлых эпох, однако она не стремилась к дальнейшему развитию унаследованной культуры, видя свою главную задачу в приспособлении накопленного ранее знания для осмысления богословских проблем. Для Бэкона богатства культуры прошлых эпох — базис культуры настоящего, которая по отношению к культуре канувших в Лету исторических эпох является более богатой и содержательной.
Заслуживает внимания и мысль Бэкона о противоречивости развития культуры. Воздав должное человеческому разуму, убедительно демонстрирующему свою мощь и способность создавать совершенные орудия, обеспечивающие его владычество над живой и неживой природой, Бэкон обращает внимание на то, что средства, которые созданы человеком для увеличения его могущества, зачастую используются против своих создателей. Так, применение технических изобретений и открытий в области естественных наук в военном деле способствует увеличению числа жертв различных конфликтов, провоцирует тех, кто обладает более совершенным оружием, навязывать свою волю более слабому в техническом отношении противнику. Применение же открытий в промышленности ведет к обогащению тех, кто владеет орудиями и средствами производства, способствует развитию у них порочных наклонностей, аморализма и безудержной жажды богатства. Источник противоречий культуры Фрэнсис Бэкон видит в самой культуре, которая, развиваясь, способствует не только возвышению человека, но и при определенных условиях становится средством его порабощения.
Теоретическая культурология обязана Фрэнсису Бэкону также идеей об изменении взаимоотношений между наукой и практикой как поворотном моменте в развитии европейской культуры.
Автор «Нового Органона», опираясь на многочисленные письменные источники и апеллируя к реальностям своего времени, убедительно доказывает, что в XVII в. произошли кардинальные перемены в европейской культуре. С его точки зрения, культура Нового времени, будучи тысячами нитей связанной с культурой Античности, качественно отличается от последней, ибо знание стало действительной силой.
Возникновение непосредственного влияния науки на практику Фрэнсис Бэкон рассматривал как свидетельство изменения базовых структур европейской культуры, характерной особенностью которой стало с XVII века сакрализация науки и преклонение перед могуществом познающего разума.
Интерес представляет и идея Фрэнсиса Бэкона о тесной взаимосвязи между культурой и свободой. Согласно его точке зрения человек существует в условиях универсальной детерминированности, однако он вовсе не обречен на рабское подчинение природе и обществу. Фрэнсис Бэкон считает, что по мере роста объема знаний, которыми владеют люди, по мере овладения «искусством», углубления представлений о природе и законах ее развития расширяется и «поле свободы» человека. В пределах использования законов природы, пишет автор «Нового Органона», «человек может все, если же такой возможности нет, он ничего не может»7. Говоря другими словами, свобода у Фрэнсиса Бэкона есть результат овладения культурой. Предлагая такое решение, он коренным образом расходится со Спинозой, для которого свобода есть свобода мудреца, познавшего необходимость поступать определенным образом и способного обуздывать свои страсти и желания, повинуясь голосу разума. На этот момент обращает внимание Куно Фишер: «Цель Спинозы — созерцание. Цель Бэкона — культура»8.
Таков в самых общих чертах комплекс культурологических воззрений, содержащихся в работах выдающегося английского мыслителя Нового времени Фрэнсиса Бэкона, который внес весомый вклад не только в становление европейской философии, но и в формирование теоретической культурологии.
