Изменение в соотношении составных частей капитала 1 страница

Увеличение производительной силы, получающееся само собой при производстве в крупном масштабе из разделения и комбинирования труда, из экономии на известных расходах по обеспечению условий процесса труда, которые остаются теми же или же сокращаются при совместном труде многих рабочих, как, например, отопление и т. д., производственные здания и т. д., — ничего не стоит капиталу; он получает бесплатно эту увеличенную производительную силу труда.

Если бы производительная сила возросла одновременно в производстве различных условий производства — сырья, средств производства и жизненных средств — и в зависящих [от них отраслях производства], то ее возрастание не внесло бы никаких изменений в соотношение различных составных частей капитала. Если, например, производительная сила труда воз­растает одновременно в производстве льна, ткацких станков и в самом ткачестве (вследствие разделения труда), то большему количеству изготовляемой за день ткани соответствовало бы большее количество сырья и т. д. В добывающих отраслях про­мышленности, например в горной промышленности, не тре­буется, когда труд становится более производительным, чтобы возрастало количество сырья, так как здесь нет перерабатывае­мого сырья. Для того чтобы увеличить урожаи, не требуется даже увеличения числа орудий, а требуется только, чтобы они были сконцентрированы и чтобы труд, который прежде выпол­нялся сотнями людей отдельно, теперь выполнялся бы сов­местно. Но то, что требуется при всех формах прибавочного труда — это возрастание населения: рабочего населения для первой формы [формы абсолютного прибавочного труда], населе­ния вообще для второй формы [формы относительного прибавоч­ного труда], так как она требует развития науки и т. д., а насе­ление здесь выступает в качестве основного источника богатства.

Однако когда мы рассматриваем капитал первоначально, сырье и орудия выступают как приходящие из обращения, а не произведенные самим капиталом; ведь и в реальной действи­тельности отдельный капитал получает условия своего произ­водства из обращения, хотя они и произведены в свою очередь капиталом, но другим капиталом. Из этого вытекает, с одной стороны, необходимая тенденция капитала овладевать всеми сторонами производства; его тенденция к тому, чтобы произ­водство материала труда и сырья, как и орудий, осуществлялось тоже капиталом, хотя бы другим капиталом, — пропагандист­ская тенденция капитала.

Во-вторых, ясно, что если стоимость объективных условий производства, которые капитал получает из обращения, ос­тается той же самой, т. е. если в том же самом количестве потребительной стоимости овеществляется то же самое коли­чество труда, то [при повышении производительной силы вновь присоединяемого живого труда] на живой труд может быть за­трачена менее значительная часть капитала, или что изменяется соотношение составных частей капитала. Если капитал состав­ляет 100, сырье ²/₅, орудие ¹/₅, труд ²/₅, и если путем удвоения производительной силы (в результате разделения труда) тот же труд с тем»ее самым орудием может обработать двойное коли­чество сырья, то капитал должен возрасти на 40; т. е. функцио­нировал бы капитал, равный 140, в том числе сырье — 80, орудие — 20, труд — 40.

Труд относился бы теперь к совокупному капиталу как 40: 140 (прежде — как 40: 100). Труд относился прежде как 4: 10; теперь лишь как 4: 14.

Или же предположим, что из того же капитала, равного 100, на сырье теперь [после удвоения производительной силы] приходилось бы ³/₅, на орудие ¹/₅, на труд — ¹/₅. Пусть прибыль, как и прежде, равнялась бы 20. Но прибавочный труд состав­лял бы теперь 100%, если прежде он составлял 50%. Теперь требуется только 20 единиц переменного капитала на 60 единиц сырья и 20 единиц орудия: 80, 20, 100.

Капитал, равный 80, дает капиталисту прибыль, равную 20[cii]. Если бы капиталист применял на этой ступени производ­ства весь труд целиком, то капитал должен был бы возрасти до 160, а именно, 80 — сырье, 40 — орудие и 40 — труд. Это дало бы прибавочную стоимость в размере 40. На прежней ступени, когда капитал, равный 100, давал прибавочную стоимость, равную лишь 20, капитал, равный 160, дал бы прибавочную стоимость лишь в размере 32, т. е. на 8 меньше, и капитал должен был бы тогда возрасти до 200, чтобы произвести ту же самую прибавочную стоимость — 40.

Необходимо различать следующие случаи:

1) Увеличивающийся труд (большая интенсивность, ускорение труда) не требует увеличения авансов в виде материала или орудия труда. Например, те же самые 100 рабочих, с орудиями той жe самой стоимости, ловят больше рыбы, или лучше обрабатывают землю, или добывают больше руды из рудников, или угля яз шахт, изготовляют больше листков из того же количества золота вследствие большей умелости, лучшего комбинирования и разделения труда и т. д., или портят меньше сырья, т.е. при том же количестве сырья той же стоимости достигают бóльших результатов. Следовательно, в этом случае, если мы предположим, что сами их продукты поступают в их потребле­ние, сокращается их необходимое рабочее время; при тех же [VII—24] издержках на их содержание они выполняют большую работу. Другими словами, теперь для воспроизводства рабочей силы требуется менее значительная часть их труда. Необходимая часть рабочего времени уменьшается по отноше­нию к прибавочному рабочему времени, и несмотря на то, что стоимость продуктов остается той же самой — 100 рабочих дней, достающаяся капиталу доля, прибавочная стоимость увеличивается. Если весь прибавочный труд равнялся одной десятой всего рабочего времени, т. е. 10рабочим дням, а теперь составляет уже ¹/₅, то прибавочное рабочее время увеличилось на 10 дней. Рабочие работают 80 дней на себя и 20 дней на капи­талиста, между тем как в первом случае они работали 90 дней на себя и только 10 на капиталиста. (Это исчисление по рабочим дням и по рабочему времени, как единственной субстанции стои­мости, открыто проявляется там, где существуют отношения крепостничества. У капитала это скрыто деньгами.) Из вновь созданной стоимости более значительная часть достается капи­талу. Но, согласно нашему предположению, соотношение раз­личных составных частей постоянного капитала остается тем же самым, т. е. несмотря на то, что капиталист применяет больше прибавочного труда, так как меньше платит рабочим, он не при­меняет большего капитала в сырье и орудиях. Он обменивает менее значительную часть овеществленного труда на то же коли­чество живого труда, или то же количество овеществленного труда на более значительное количество живого труда. Это воз­можно лишь в добывающей промышленности; в обрабатывающей же промышленности это возможно лишь постольку, поскольку сырье расходуется более экономно. Далее — там, где благодаря химическим процессам увеличивается количество вещества, в земледелии; в транспортной промышленности.

2) Производительность увеличивается не только в данной определенной отрасли производства, но одновременно также и в ее условиях, а именно в том случае, когда вместе с интенсификацией труда, увеличивающей количество производимых за определенное время продуктов, должно быть увеличено количество сырья, или орудий, или как то, так и другое (сырье может ничего не стоить, например тростник или такое дерево, которое ничего не стоит). В этом случае отношение [частей] капитала оставалось бы прежним, т. е. капиталу не надо было бы при росте производительности труда авансировать большую стоимость на сырье и орудия.

3) Возросшая производительность труда требует, чтобы более значительная часть капитала авансировалась на сырье и орудия. Если то же количество рабочих стало более производительным исключительно благодаря разделению труда и т. д., то орудие остается неизменным, должно увеличиться только сырье, ибо то же самое количество рабочих за то же время обработает большее количество сырья и, согласно нашему предположению, производительность повысилась лишь благодаря большей умелости рабочих, разделению и комбинированию труда и т. д. В этом случае часть капитала, обмениваемая на живой труд, не только относительно сокращается (она остается неизменной, если возрастает лишь абсолютное рабочее время, и уменьшается, если возрастает относительное рабочее время) по сравнению с другими составными частями капитала, которые остаются теми же самыми, на величину своего падения, но также и на величину возрастания относительного рабочего времени.

Возьмем такой пример:

	Сырье	Орудие	Труд	m
Рабочие дни:
4113/7

В первом случае из 90 рабочих дней было 10 прибавочных; прибавочный труд составлял 12¹/₂%. Во втором случае сырье возросло пропорционально росту нормы прибавочного труда по сравнению с первым случаем [180: 411³/₇ = ¹/₈:²/₇].

Если во всех случаях рост прибавочной стоимости предпо­лагает рост населения, то в этом случае он также предполагает накопление, или больший размер капитала, вступающего в производство. (Это в конечном счете также сводится к увеличению размеров рабочего населения, занятого производством сырых материалов.) В первом случае совокупная часть капитала, функционирующая в виде [живого] труда, составляет ¹/₄всего капитала и относится к постоянной части капитала как 1: 3; во втором случае совокупная часть капитала, функционирующая в виде [живого] труда, составляет меньше ¹/₆всего капитала и относится к постоянной части капитала меньше, чем как 1: 5. Поэтому, несмотря на то, что увеличение производительной силы,, основанное на разделении и комбинировании труда, зиждется на абсолютном увеличении применяемой рабочей силы [Arbeits­kraft], оно необходимо связано с ее уменьшением по отношению к капиталу, приводящему рабочую силу в движение. И если в первой форме, в форме абсолютного прибавочного труда, приме­няемая масса труда должна возрастать пропорционально росту применяемого капитала, то во втором случае она возрастает в меньшей пропорции, и притом обратно пропорционально росту производительной силы.

Если бы благодаря применению последнего метода к земле­дельческому труду удвоилась производительность земли и то же самое количество труда давало бы квартер пшеницы вместо полквартера, то необходимый труд уменьшился бы наполовину, и капитал мог бы применять двойное количество рабочих при той же сумме заработной платы. (Заработная плата выражена здесь только в хлебе.) Но допустим, что [фермеру] для обработки его земли не требуется большего количества рабочих. В таком слу­чае он будет применять прежнее количество труда при половин­ной заработной плате; часть его капитала высвободится — одна из тех частей, которые прежде тратились в виде денег; приме­няемое рабочее время осталось тем же самым по отношению к применяемому капиталу, но прибавочная часть этого времени возросла по отношению к необходимой части. Если прежде необходимый труд по отношению ко всему рабочему дню со­ставлял ³/₄ рабочего дня, или 9 часов, то теперь он будет рав­няться ³/₈ рабочего дня, или 4¹/₂ часа. Прибавочная стоимость в первом случае составляла 3 часа, во втором — 7¹/₂.

Ход процесса таков: при данном рабочем населении и при данной величине рабочего дня, — т. е. при данной величине рабочего дня, помноженной на число одновременных рабочих дней, — прибавочный труд может увеличиваться лишь отно­сительно, благодаря росту производительной силы труда, воз­можность чего дана уже в предположенном росте населения и его трудовых навыков (тем самым также предполагается определенное свободное время для неработающего населения, не работающего непосредственно, т. е. развитие умственных способностей и т. д., духовное присвоение природы). Если дан определенный уровень развития производительных сил, то прибавочный труд может увеличиваться только абсолютно путем превращения более значительной части населения в ра­бочих и увеличения одновременных рабочих дней. Первый про­цесс есть сокращение относительного рабочего населения, хотя абсолютно оно остается неизменным; второй процесс есть уве­личение такового. Обе тенденции суть необходимые тенденции капитала. Единство этих противоречивых тенденций, а потому живое противоречие, дано лишь вместе с системой машин, о ко­торой мы сейчас будем говорить. Вторая форма, очевидно, допускает лишь незначительное количество нерабочего населе­ния по сравнению с рабочим населением. Первая форма, поскольку при ней требуемое количество живого труда увели­чивается медленнее, чем количество применяемого капитала, допускает большее количество нерабочего населения по сравнению с рабочим населением.

Отношение различных составных частей капитала друг к другу, как они выступают при его становлении, когда он получает сырье и орудие, условия продукта, из обращения, когда он относится к ним как к данным предпосылкам, исчезает, правда, при ближайшем рассмотрении, поскольку все моменты предстают одинаково произведенными капиталом, поскольку в ином случае капитал не подчинил бы себе всех условий своего производства; но для отдельного капитала эти части всегда остаются в таком отношении. Поэтому часть каждого отдельного капитала можно всегда рассматривать как постоянную стоимость, и только та часть, которая затрачена на труд, оказывается изменя­ющейся. Эти составные части развиваются неравномерно, но ка­питал имеет тенденцию, как это выяснится при рассмотрении конкуренции, распределять производительную силу равномерно.

[VII—25] Так как при росте производительности труда капи­тал натолкнулся бы на границу в виде отсутствия роста сырья и машин, то ход развития промышленности таков, что чем больше производство становится производством сырых материалов для промышленности, как сырья, идущего на материал труда, так и сырья, идущего на орудия труда, и чем больше материал труда приближается к простому сырью, тем больше как раз в этих отраслях и начинается как введение [наемного] труда в крупном масштабе, так и применение машин. Так, например, в прядении раньше, чем в ткачестве, в ткачестве раньше, чем в набивке и т. д. В производстве металлов, которые являются главным сырьем, идущим на орудия труда, — раньше всего. Если нельзя быстро увеличить количество того самого про­дукта, который доставляет сырье для промышленности на низ­шей ступени, то прибегают к заменителям, количество которых можно увеличить быстрее (хлопок вместо льна, шерсти и шелка). В области пищевых продуктов происходит то же самое путем замены хлеба картофелем. Большая производительность в по­следнем случае достигается путем производства худшего про­дукта, содержащего меньше образующих кровь субстанций и потому предполагающего более дешевые органические условия своего воспроизводства. Последнее относится к рассмотрению заработной платы. Не забыть Румфорда[59] при обсуждении мини­мума заработной платы.

Перейдем теперь к третьему случаю относительного приба­вочного труда, как этот труд выступает при применении машин.

{В ходе нашего изложения выяснилось, что стоимость, вы­ступавшая в качестве абстракции, возможна в виде подобной абстракции только тогда, когда положены деньги; с другой стороны, это обращение денег приводит к капиталу и может поэтому быть вполне развитым лишь на основе капитала, как и вообще лишь на его основе обращение может охватить все моменты производства. В ходе анализа обнаруживается поэтому не только исторический характер таких форм, как капитал, которые присущи определенной исторической эпохе, но и такие определения, как стоимость, выступающие совершенно аб­страктно, обнаруживают ту историческую основу, от которой они абстрагированы, на которой они только и могут поэтому выступать в виде такой абстракции; а такие определения, ко­торые более или менее принадлежат всем эпохам, как, напри­мер, деньги, обнаруживают историческое видоизменение, ими претерпеваемое. Экономическое понятие стоимости в древнем мире не встречается. Стоимость в отличие от цены встречается лишь в юридическом смысле при разоблачении обмана и т. д. Понятие стоимости принадлежит всецело новейшей политиче­ской экономии, ибо оно есть наиболее абстрактное выражение самого капитала и покоящегося на нем производства. Понятием стоимости выдается тайна капитала.}

Что характерно для прибавочного труда, основанного на машинах, это — уменьшение применяемого необходимого рабо­чего времени в той форме, что применяется меньше одновремен­ных рабочих дней, меньше рабочих. Второй момент состоит в том, что само увеличение производительной силы должно быть оплачено капиталом, а не является даровым. Средство, при помощи которого осуществляется это увеличение произво­дительной силы, само есть овеществленное непосредственное рабочее время, стоимость, и для того, чтобы овладеть им, капи­тал вынужден дать взамен часть своей стоимости. Введение ма­шин нетрудно вывести из конкуренции и навязанного ею закона сокращения издержек производства. Здесь необходимо вывести машины из отношения капитала к живому труду, независимо от другого капитала.

Если капиталист, применяющий в хлопкопрядении 100 ра­бочих, которые ежегодно стоят ему 2 400 ф. ст., заменит 50 ра­бочих машиной, стоящей 1 200 ф. ст., и если при этом машина также износится за год и ее придется заменить в начале второго года, то он, очевидно, ничего не выиграет и не сможет продавать свои продукты дешевле, чем раньше. Остающиеся 50 рабочих будут выполнять ту же работу, которую раньше выполняли 100 рабочих. Прибавочное рабочее время каждого отдельного рабочего увеличится пропорционально сокращению их числа, следовательно [все прибавочное время] останется тем же самым. Если оно прежде равнялось 200 рабочим часам ежедневно, т. е. 2 часам на каждый из 100 рабочих дней, то теперь оно также равнялось бы 200 рабочим часам, т. е. равнялось бы 4 часам на каждый из 50 рабочих дней. Прибавочное рабочее время увели­чилось бы для рабочих, но для капитала все осталось бы по-прежнему, ибо теперь ему пришлось бы обменять 50 рабочих дней (необходимое и прибавочное время, вместе взятые) на ма шину. Те овеществленные 50 рабочих дней, которые он обмени­вает на машину, дадут ему лишь эквивалент, следовательно не прибавочное время, как было бы в том случае, если бы он обменял 50 овеществленных рабочих дней на 50 живых рабочих дней. Но это было бы возмещено прибавочным рабочим време­нем остающихся 50 рабочих. Было бы то же самое, если отбро­сить форму обмена, как если бы капиталист заставил работать 50 рабочих, весь рабочий день которых был бы необходимым тру­дом, но зато применял бы 50 других рабочих, рабочий день которых возмещал бы этот «убыток».

Но предположим теперь, что машина стоит только 960 ф. ст., т. е. только 40 рабочих дней, и что остающиеся рабочие произ­водят, как и прежде, по 4 часа прибавочного рабочего времени каждый, т. е. 200 часов, или 16 дней и 8 часов (16²/₃ дня); тогда капиталист сэкономил бы на издержках 240 ф. ст. Но если он прежде выигрывал при издержках, равнявшихся 2 400, только 16 дней 8 часов, то теперь он при издержках, равных 960 ф. ст., точно так же выиграл бы 200 рабочих часов. 200 относятся к 2 400 как 1: 12; тогда как 200: 2 160 = 20: 216 = 1: 10⁴/₅. Если выразить это в рабочих днях, то в первом случае он полу­чил бы со 100 рабочих дней 16 рабочих дней 8 часов, а во втором случае — то же самое количество с 90 рабочих дней; в первом случае — 200 из ежедневных 1 200 рабочих часов; во вто­ром случае — из 1 080 рабочих часов. 200: 1 200 = 1: 6; 200: 1 080 = 1: 5²/₅. В первом случае прибавочное время отдельного рабочего = ¹/₆ рабочего дня = 2 часам. Во втором слу­чае оно равняется на 1 рабочий день [живой и овеществленный] 2⁶/₂₇ часа [т. е. 2²/₉ часа]. К этому присоединяется еще то, что при применении машин часть капитала, которая прежде трати­лась на инструменты, должна быть вычтена из добавочных из­держек, вызываемых машиной.

[Б) ДОБАВЛЕНИЯ К ГЛАВАМ О ДЕНЬГАХ И О КАПИТАЛЕ]

[1) ВЫПИСКИ И ЗАМЕТКИ ПО РАЗНЫМ ВОПРОСАМ, ОТНОСЯЩИМСЯ К ТЕОРИИ СТОИМОСТИ, ТЕОРИИ ДЕНЕГ, И ДРУГИМ]

{«Деньги, обращающиеся в стране, представляют собой определенную часть капитала этой страны, абсолютно оторванную от производственных задач с целью облегчить или увеличить производительность остального-капитала. Поэтому известный уровень богатства столь же необходим для того, чтобы принять золото в качестве средства обращения, как и для того, чтобы изготовить машину с целью облегчить какое-нибудь другое производство» {«The Economist», том V, [от 8 мая 1847 г.] стр. 520).}

{«Какова практика? Фабрикант получает от своего банкира 500 ф. ст. банкнотами в субботу на заработную плату. Он раздает их своим рабочим. В тот же день большинство этих денег рабочие несут к лавочникам, а те возвращают их различным банкирам» (там же, [от 22 мая 1847 г.] стр. 575).}

{«Владелец хлопкопрядильной фабрики, который, при капитале в 100 000 ф. ст., затратил бы 95 000 ф. ст. на фабрику и машины, скоро обнаружил бы, что у него нет средств на закупку хлопка и на заработную плату. Введение дела было бы затруднено, и финансы его расстроились бы. А между тем находятся люди, ожидающие, что нация, которая безрассудно поместила большую часть своих ресурсов в железные дороги, окажется тем не менее способной вести бесконечные операции промышленности и торговли» (там же, [от 6 ноября 1847 г.] стр. 1271).}

«Деньги... адекватный эквивалент всякой отчуждаемой вещи» (J.Ste-uart. An Inquiry into the Principles of Political Oeconomy. Vol. I, Dublin, 1770, стр. 32).

{«В древние времена заставить людей работать сверх того, что необ­ходимо для удовлетворения их собственных потребностей, заставить часть населения работать для того, чтобы содержать остальных бесплатно, можно было только путем рабства... Если людей не -принуждать к труду, то они будут работать только на самих себя; и если у них мало потреб­ностей, то будет мало работы. Но когда образуются государства и появ­ляется нужда в праздных людях для защиты государств от насилий их врагов, то во что бы то ни стало необходимо добыть пищу [VII—26] для тех, кто не работает; а так как, по предположению, потребности работников невелики, то необходимо найти способ увеличения их труда сверх размеров их потребностей. На достижение этой цели и было рассчитано рабство... Здесь, следовательно, применялся метод насилия, чтобы заставить людей трудиться над добыванием пищи... Люди тогда принуждались к труду потому, что были рабами других; люди теперь принуждаются к труду потому, что они рабы собственных потребностей» (Стюарт, там же, том I, стр. 38—40).

«Только бесконечное разнообразие потребностей и видов товаров, необходимых для их удовлетворения, делает стремление к богатству без­граничным и ненасытным» (Уэйкфилд в примечаниях к Адаму Смиту, том I, стр. 64[60]).}

«Я рассматриваю машины как метод увеличения (по их эффективности) количества работающих без расхода на прокормление дополнительного количества людей» (J. Steuart. An Inquiry... Vol. I, Dublin, 1770, стр. 123).

(«Когда ремесленники объединяются в корпорации, они зависят непосредственно не от потребителей, а от купцов» (там же, том I, стр. 153).)

(«Это жалкое земледелие не является коммерческим предприятием,. так как оно не применяет отчуждения, а есть лишь способ поддержания существования» (там же, стр. 156).)

(«Торговля есть операция, посредством которой богатство или работа, будь то индивидов или обществ, могут быть обменены при посредстве группы людей, именуемых к упцами, на эквивалент, способный удовле­творить любую потребность без всякого перерыва в производстве или какой-либо задержки в потреблении» (Стюарт, там же, том I, стр. 166).)

(«Пока потребности и просты, и немногочисленны, работник находит достаточно времени для выполнения всей своей работы; когда потребности становятся разностороннее, людям приходится работать более напря­женно; люди начинают ценить время; поэтому вводится торговля. Купец как посредник между работником и потребителем» (там же, стр. 171).)

(«Деньги — общая цена всех вещей» (там же, стр. 177).)

«Деньги представлены купцом. Для потребителей купец представляет собой совокупность мануфактуристов, а для последних — совокупность потребителей, и обоим классам его кредит заменяет применение денег. Он поочередно представляет потребности, мануфактуристов и деньги» (там же, стр. 177, 178).

В отличие от действительной стоимости, которую Стюарт, см. том I, стр. 181—183, определяет весьма путано (он думает при этом об издержках производства) как количество овещест­вленного труда («то, что работник может выполнить за день» и т. д.), как необходимые расходы работников и как цену сырья, — он рассматривает прибыль как прибыль от отчужде­ния, которая колеблется в зависимости от спроса.

У Стюарта категории еще очень изменчивы; они еще не за­фиксированы, как у А. Смита. Только что мы видели, что действительная стоимость тождественна с издержками произ­водства, причем наряду с трудом рабочих и стоимостью мате­риала странным образом фигурирует еще заработная плата как особая составная часть. В другом месте он понимает под внут­ренней стоимостью товара стоимость его сырья или само сырье, в то время как под полезной стоимостью он понимает затрачен­ное на товар рабочее время.

«Первая есть нечто реальное само по себе. Например, серебро в серебря­ном плетении. Внутренняя стоимость шелковой, шерстяной или льня­ной ткани меньше, чем первоначально употребленная стоимость, потому что она стала почти непригодна для иного употребления, помимо того, для которого предназначена эта ткань; полезную стоимость, напротив, следует оценивать соответственно труду, затраченному па ее произ­водство. Труд, затраченный на видоизменение, представляет собой отрезок времени человека, которое, будучи полезным образом употреблено, придало форму какому-нибудь веществу, сделавшую это вещество полезным, укра­шающим или, короче говоря, пригодным для человека, косвенно или непосредственно» (там же, том I, стр. 361, 362).

(Действительная потребительная стоимость есть форма, приданная веществу. Но сама эта форма есть лишь покоящийся: труд.)

«Установление обычного уровня цены какого-нибудь предмета пред­полагает его частое и привычное отчуждение. В странах, где господствует простота,.. почти невозможно установить какой-либо определенный уровень для цен предметов первой необходимости... При таком состоянии общества трудно встретить в продаже пищевые продукты и предметы первой необходимости: никто их не покупает; ибо главное занятие каждого человека — это производить их для самого себя... Только продажа про­дуктов может определить их цены, и только частая продажа может уста­новить определенный уровень цен. Частая продажа предметов первой необходимости означает разделение жителей на земледельцев и на свобод­ные руки» и т. д. (там же, том I, стр. 395, 396).

(Учение об определении цен массой средств обращения впер­вые было выдвинуто Локком, повторено в «The Spectator» [61] от 19 октября 1711 г., было развито и элегантно формулировано Юмом и Монтескье; в своей основе было формально доведено до крайности у Рикардо и со всеми своими нелепостями практи­чески применено к банковому делу и т. д. Лойдом, полковни­ком Торренсом и т. д.) Стюарт полемизирует против этого уче­ния, и притом его анализ антиципирует по существу почти все, что впоследствии доказывали Бозанкет, Тук и Уилсон (Стюарт, цит. соч., том I, стр. 399—404).

(Стюарт приводит, между прочим, в качестве исторической иллюстрации:

«Известен факт, что в эпоху, когда Греция и Рим утопали в богатстве, когда редкие вещи и произведения избранных художников продавались по чрезмерным ценам, быка покупали за бесценок, а хлеб был дешевле, быть может, чем когда-либо в Шотландии... Спрос пропорционален не ко­личеству потребителей, а количеству покупателей; но потребители — это все жители, покупатели же — лишь те немногие работники, которые являются свободными... В Греции и Риме господствовало рабство: те потребители, которые жили за счет труда своих собственных рабов или государственных рабов или питались хлебом, раздававшимся народу бесплатно, не имели надобности ходить на рынок; они не конкурировали с покупателями... Так как было мало ремесленников, то спрос в общем был небольшой; следовательно, количество свободных работников было невелико, а они были единственными лицами, которые могли иметь нужду в покупке пищи и предметов первой необходимости: следовательно, кон­куренция покупателей должна была быть сравнительно небольшой, а цены должны были быть низкими. Далее, рынки снабжались отчасти излишками, произведенными на землях знатных лиц, обрабатываемых рабами; а поскольку они жили за счет земли, излишки в известном смысле ничего не стоили их собственникам; и так как количество тех, которые имели надобность в покупках, было ничтожно, эти излишки продавались дешево. Кроме того, вследствие бесплатной раздачи хлеба народу, на рынке по необходимости должен был быть застой, и т. д. Напротив, на редкую изысканную рыбу или на художника существовал большой спрос, и поэтому цены невероятно повышались и т. д. В ту эпоху роскошь, хотя и чрезмерная, была уделом немногих, и так как деньги в общем обра­щались среди масс лишь медленно, они всегда застревали в руках бога­чей, которые не знали никакой меры, кроме собственной прихоти, при установлении цен того, чем им хотелось обладать» (Стюарт, цит. соч., том I, стр. 403—405).)