Д) кругооборот и оборот капитала (окончание раздела b)] основной и оборотный капитал

[1) ОБОРАЧИВАЮЩИЙСЯ И ФИКСИРОВАННЫЙ КАПИТАЛ]

Вернемся теперь к предмету нашего исследования.

Те фазы, которые пробегает капитал, которые образуют обо­рот капитала, логически начинаются с превращения денег в усло­вия производства. Однако теперь, когда мы исходим не из стано­вящегося, а из ставшего капитала, он проходит следующие фазы:

1) Созидание прибавочной стоимости, или непосредственный процесс производства. Его результатом является продукт. 2) Доставка продукта на рынок. Превращение продукта в товар.3) α) Вступление товара в обычное обращение. Обращение то­ вара. Его результат: превращение товара в деньги. Это является первым моментом обычного обращения. β) Обратное превра­щение денег в условия производства: денежное обращение. В обычном обращении товарное обращение и денежное обраще­ние всегда распределены между двумя различными субъектами. Капитал сначала обращается как товар, затем как деньги, и vice versa[xxviii]. 4) Возобновление процесса производства, которое здесь выступает как воспроизводство первоначального капи­тала и как процесс производства добавочного [VI—20] капитала.

Издержки обращения сводятся к издержкам передвижения, к издержкам по доставке продукта на рынок, к рабочему вре­мени, требующемуся для осуществления перехода из одного состояния в другое; все они, собственно говоря, сводятся к счетным операциям и к тому времени, которого требуют эти операции (составляющие основу особого технического денеж­ного дела [Geldgeschäft]). (Следует ли рассматривать эти из­держки как вычеты из прибавочной стоимости или нет, выяс­нится впоследствии.)

Рассматривая это движение, мы обнаруживаем, что обраще­ние капитала, опосредствованное операцией обменов, происхо­дит, с одной стороны, для того, чтобы пустить продукт в общее обращение и получить для себя из обращения эквивалент про­дукта в виде денег. Что произойдет с этим продуктом, который, выпав таким образом из обращения капитала, попал в обычное обращение, — это нас здесь не касается. С другой стороны, капитал снова выбрасывает из своего процесса обращения свой денежный облик (выбрасывает его частично, поскольку он не яв­ляется заработной платой), или, иначе говоря, он движется в денежной форме, — после того как он реализовал себя в ней в качестве стоимости и вместе с тем приложил к самому себе меру увеличения своей стоимости, — движется в форме денег, выступающих только как средство обращения, и таким образом всасывает в себя из общего обращения товары, необходимые для производства (условия производства). В качестве товара капитал выбрасывает себя из своего обращения в общее обраще­ние; в качестве товара он также и ускользает от общего обра­щения и вбирает это обращение в себя, в свое движение, для того чтобы влиться в процесс производства. Таким образом, обращение капитала получает определенное отношение к общему обращению, одним из моментов которого является собствен­ное обращение капитала, в то время как, с другой стороны, общее обращение само выступает как положенное капиталом. Это следует рассмотреть впоследствии.

Совокупный процесс производства капитала включает в себя как собственно процесс производства, так и собственно процесс обращения. Они образуют два крупных отрезка его движения, которое выступает как совокупность этих двух процессов. На одной стороне существует время труда, на другой стороне — время обращения. А движение в целом выступает как единство времени труда и времени обращения, как единство производ­ства и обращения. Само это единство представляет собой дви­жение, процесс. Капитал выступает в качестве этого совершаю­щего процесс единства производства и обращения, в качестве такого единства, которое можно рассматривать и как совокуп­ный процесс производства капитала, и как определенный период одного оборота капитала, одного возвращающегося к самому себе движения.

Однако для капитала время обращения как условие, высту­пающее наряду с рабочим временем, является лишь адекватной, последней формой такого условия, которое свойственно произ­водству, основанному на разделении труда и обмене. Издержки обращения представляют собой издержки разделения труда и обмена, которые с необходимостью встречаются во всякой менее развитой форме производства на этом базисе, предшествующей капиталу.

Как субъект, как возвышающаяся над различными фазами этого движения, сохраняющаяся и умножающаяся в нем стои­мость, как субъект этих превращений, которые протекают в процессе кругооборота, — в виде спирали, возникающей из рас­ширяющегося круга, — капитал является оборотным капита­лом. Поэтому оборотный капитал на первых порах не является особой формой капитала; он представляет собой капитал [das Kapital], рассматриваемый в одном из его дальнейших опре­делений в качестве субъекта описанного движения, которое есть он сам как свой собственный процесс увеличения стоимо­сти. Поэтому с этой точки зрения каждый капитал и является оборачивающимся [обращающимся] капиталом [zirkulierendes Kapital].

В простом обращении само обращение является субъектом. Один товар выбрасывается из обращения; другой товар вступает в обращение. Но один и тот же товар фигурирует в обращении только как нечто мимолетное. Сами деньги, поскольку они перестают быть средством обращения и становятся самостоя­тельной стоимостью, выходят из обращения. Капитал же высту­пает как субъект обращения, а обращение — как его собствен­ный жизненный путь.

Но если капитал, таким образом, в качестве совокупности обращения представляет собой оборачивающийся капитал, пере­ход из одной фазы в другую, то в каждой отдельной фазе он точно так же фигурирует в какой-нибудь одной определенности, является заключенным в особую форму, представляющую собой отрицание его как субъекта совокупного движения. Поэтому капитал в каждой отдельной фазе является отрицанием самого себя как субъекта различных превращений. Он представляет со­бой здесь необорачивающийся капитал, основной [fixes] капитал, собственно говоря, фиксированный [fixiertes] капитал, закреплен­ный в одной из различных определенностей, в одной из различ­ных фаз, через которые он должен пройти. Пока капитал пре­бывает в одной из этих фаз, пока сама фаза не выступает как текучий переход, — а каждая фаза имеет свою длительность, — капитал является не оборачивающимся, а фиксированным.

Пока капитал пребывает в процессе производства, он не при­годен к обращению и потенциально обесценен. Пока капитал пребывает в обращении, он не способен к производству, не соз­дает прибавочной стоимости, не совершает процесса как капи­тал. Пока капитал нельзя бросить на рынок, он фиксирован в виде продукта; пока капитал вынужден оставаться на рынке, он фиксирован в виде товара. Пока капитал не может обменять себя на условия производства, он фиксирован в виде денег. Наконец, когда условия производства остаются в своей форме условий и не входят в процесс производства, капитал опять-таки фиксирован и обесценен. Капитал как субъект, проходя­щий через все фазы, как движущееся единство, как совершающее процесс единство обращения и производства, является обора­чивающимся капиталом. Капитал как связанный сам в каждой из этих фаз, как положенный в своих различиях, является фиксированным капиталом, скованным капиталом. Как обра­щающийся капитал он сам себя фиксирует, а как фиксирован­ный капитал он обращается.

Различие между оборотным капиталом и основным капита­лом поэтому выступает прежде всего как определение формы капитала, смотря по тому, выступает ли капитал как единство [всего] процесса или как определенный момент процесса. Поня­тие бездействующего капитала, неиспользуемого капитала мо­жет относиться только к его пребыванию в неиспользуемом состоянии в одном из этих определений, и условием капитала является то, что часть его всегда остается неиспользуемой. Это проявляется в том, что часть национального капитала всегда застревает в одной из тех фаз, через которые должен пройти капитал. Поэтому даже деньги, поскольку они образуют особую часть национального капитала, но постоянно пребывают в форме средства обращения, т. е. никогда не проходят через другие фазы, рассматриваются А. Смитом как некая ложная форма основного [фиксировавного] капитала. Точно так же капитал может оставаться без использования, может быть закреплен [зафиксирован] и в форме денег как изъятой из обращения стоимости. В периоды кризисов, — после момента паники; — во время застоя в промышленности деньги закреплены [зафик­сированы] в руках банкиров, биржевых маклеров и т. д., и как олень жаждет свежей воды[40], так деньги жаждут поля деятель­ности, для того чтобы быть использованными как капитал.

То обстоятельство, что определение оборотного и основного капитала прежде всего есть не что иное, как сам капитал в этих двух определениях, сначала как единство [всего] процесса, затем как его особая фаза, сам капитал как отличающийся от самого себя как единства, — не как два особых вида капитала, не как капитал двух особых видов, а как различные формаль­ные определения одного и того же капитала, — вызвало боль­шую путаницу в политической экономии. Если те или иные экономисты придерживались одной из сторон какого-нибудь материального продукта, согласно которой его следовало бы признать оборотным капиталом, то нетрудно было показать противоположную сторону этого продукта, и наоборот. Капитал как единство обращения и производства в то же время есть их различие, и притом различие в пространстве и во времени. В каждом из двух моментов форма капитала безразлична по от­ношению к другому моменту. Для отдельного капитала переход из одной формы в другую является случайным, зависящим от внешних, не поддающихся контролю обстоятельств. Поэтому один и тот же капитал всегда выступает в обоих определениях, а это находит свое выражение в том, что одна часть капи­тала выступает в одном определении, [VI—21] а другая — в другом. Одна часть капитала выступает как закрепленный капитал, другая часть — как обращающийся капитал. Обраща­ющийся капитал берется здесь не в том смысле, будто он нахо­дится в фазе собственно обращения в отличие от фазы производ­ства, а в том смысле, что в фазе, где он находится, он находится в ней как в текучей фазе, как в совершающей процесс фазе, пе­реходящей в другую; ни в одной из фаз как таковой он не за­стревает, и, таким образом, ни в одной из фаз не тормозится его совокупный процесс.

Например: промышленник применяет в производстве только часть того капитала, которым он располагает (есть ли это взя­тый взаймы или собственный капитал, здесь это значения не имеет, а если рассматривать совокупный капитал, то это не имеет значения также и для экономического процесса), так как для другой части капитала требуется определенное время, прежде чем она вернется из обращения. В таком случае часть капитала, совершающая процесс в производстве, является обращающейся, а находящаяся в обращении — фиксирован­ной. Тем самым ограничена общая производительность капитала промышленника; ограничена воспроизводимая часть его капи­тала, ограничена поэтому и та часть его капитала, которая поступает на рынок.

Точно так же и у торговца: одна часть его капитала закреп­лена в виде товарного запаса, другая находится в обращении. И хотя у торговца, как и у промышленника, то одна, то другая часть капитала подходит под указанное определение, но его совокупный капитал всегда существует в обоих определениях.

С другой стороны, так как указанный предел, вытекающий из самой природы процесса увеличения стоимости, не является фиксированным, а изменяется в зависимости от обстоятельств, и поэтому капитал может приближаться к своему адекватному определению оборачивающегося капитала то в большей, то в меньшей степени; так как распадение капитала на два указан­ных определения — так что процесс увеличения стоимости вместе с тем является процессом обесценения — противоречит тенденции капитала к возможно большему увеличению стои­мости, то капитал изобретает средства для того, чтобы сокра­тить фазу закрепленности. Кроме того, вместо одновременного сосуществования капитала в обоих указанных определениях, они чередуются друг с другом. В один период процесс выступает как всецело текучий — это период наибольшего увеличения стоимости капитала; в другой период, представляющий собой реакцию на первый, тем сильнее проявляется другой момент — это период наибольшего обесценения капитала и приостановки процесса производства. Моменты, когда оба определения высту­пают рядом друг с другом, сами представляют собой только промежуточные периоды между этими бурными переходами и переворотами.

Весьма важно установить эти определения оборачивающе­гося и фиксированного капитала как определения формы капи­тала вообще, так как в противном случае не могут быть поняты многие явления буржуазной экономики: периоды экономиче­ского цикла, который существенно отличается от времени од­ного оборота капитала; влияние нового спроса; даже влияние на общее производство новых стран, производящих золото и серебро. Не к чему говорить о тех стимулах, которые дают [капиталистическому производству] австралийское золото или вновь открытый рынок. Если бы в природе капитала не было заложено то, что он никогда не может быть полностью занят производством, т. е. всегда должен быть частично фиксирован, обесценен, непроизводителен, то никакие стимулы не могли бы принудить его к расширению производства. С другой сто­роны, перед нами те нелепые противоречия, в которые впадают экономисты — даже Рикардо, — предполагающие, что капитал всегда полностью занят производством, и поэтому объясняющие расширение производства исключительно только возникнове­нием нового капитала. В таком случае всякое расширение производства должно было бы предполагать предшествующее расширение производства или предшествующее увеличение производительных сил.

Эти пределы производства, базирующегося на капитале, еще в гораздо большей степени свойственны прежним способам производства, поскольку они основаны на обмене. Но эти пре­делы не представляют собой закона производства вообще. Как только меновая стоимость перестанет составлять предел для материального производства и его предел будет опреде­ляться его отношением к целостному развитию индивида, то отпадет вся эта история с ее судорогами и страданиями. Если выше мы видели, что деньги преодолевают границы меновой торговли лишь тем путем, что они придают им всеобщий харак­тер, т. е. совершенно отделяют друг от друга куплю и про­дажу[xxix], — то дальше мы увидим, что кредит преодолевает указанные границы увеличения стоимости капитала также только тем путем, что он придает им наиболее всеобщую форму, устанавливая в качестве двух периодов периоды перепроизвод­ства и недопроизводства.

[2)] ИЗДЕРЖКИ ОБРАЩЕНИЯ. ВРЕМЯ ОБРАЩЕНИЯ И РАБОЧЕЕ ВРЕМЯ. [ОБОРОТ КАПИТАЛА И УВЕЛИЧЕНИЕ СТОИМОСТИ КАПИТАЛА]

Та стоимость, которую капитал полагает в течение одного периода обращения, одного оборота, равна стоимости, поло­женной в процессе производства, т. е. равна воспроизведенной стоимости плюс вновь созданная стоимость. Будем ли мы счи­тать окончанием оборота тот пункт, где товар превратился в деньги, или тот пункт, где деньги обратно превратились в условия производства, — результат оборота, выражен ли он в деньгах или в условиях производства, всегда абсолютно равен стоимости, положенной в процессе производства. Здесь мы приравниваем к нулю физическую доставку продукта на рынок; или, вернее, мы включаем ее в непосредственный процесс про­изводства. Экономическое обращение продукта начинается только после того, как он очутился в виде товара на рынке — только тогда он обращается. Здесь речь идет только об эконо­мических различиях, определениях, моментах обращения, а не о физических условиях перехода готового продукта в каче­стве товара во вторую фазу — в обращение; столь же мало нас касается тот технологический процесс, посредством кото­рого сырье было превращено в продукт. Бóльшая или меньшая отдаленность рынка от производителя и т. д. нас здесь еще не касается.

Прежде всего мы хотим констатировать, что издержки, проистекающие из прохождения [капитала] через различные экономические моменты как таковые, издержки обращения как таковые, ничего не добавляют к стоимости продукта, не яв­ляются издержками, полагающими стоимость, какой бы труд ни был связан с этими процессами. Они представляют собой всего лишь вычеты из созданной стоимости. Если бы каждый из двух индивидов сам являлся производителем своего про­дукта, но их труд был бы основан на разделении труда, так что они взаимно обменивались бы между собой и использование их продукта для удовлетворения их потребностей зависело бы от этого обмена, — то очевидно, что то время, которое требуется им для обмена, т. е. для того, чтобы торговаться, высчитывать, прежде чем они сговорятся между собой, ровно ничего не добавит ни к их продуктам, ни к меновой стоимости этих продуктов.

Если бы А заявил В, что обмен отнимает у него столько-то времени, то В точно так же поступил бы по отношению к А. Каждый из них теряет при обмене точно такое же количество времени, как и другой. Время обмена у них общее. Если бы А потребовал за свой продукт 10 талеров — его эквивалент — и еще 10 талеров за то время, которое нужно ему для того, чтобы получить от В эти 10 талеров, то В сказал бы, что А вполне созрел для помещения в сумасшедший дом. Эта потеря времени проистекает из разделения труда и необходимости обмена. Если бы А производил все сам, то он не стал бы терять часть своего времени на обмен с В или на превращение своего про­дукта в деньги, а денег — снова в продукт.

Издержки обращения в собственном смысле (а в денежном хозяйстве [Geldgeschäft] они получают большое самостоятель­ное развитие) несводимы к производительному рабочему вре­мени. А по своей природе они и ограничиваются тем временем, которое необходимо для превращения товара в деньги, а денег — снова в товар, т. е. тем временем, которое требуется для пере­вода капитала из одной формы в другую. Если бы В и А нашли, что они могут сэкономить время, взявши посредником третье лицо С, которое отдаст свое время этому процессу обращения — при обстоятельствах, которые, например, могли бы наступить, если бы имелось достаточное количество участников обмена, достаточное количество субъектов процессов обращения для того, чтобы время, затрачиваемое [на акты обмена] поочередно каждым из них в течение года, в сумме равнялось бы одному году; если бы, положим, каждый индивид должен был пооче­редно тратить ¹/₅₀ года на акт обращения, а их всего было бы 50, — тогда один индивид мог бы посвятить все свое время этому занятию. Для этого индивида, если бы ему оплачивали только его необходимое рабочее время, т. е. если бы он все свое время должен был отдавать в обмен на жизненные средства, то вознаграждение, которое он получал бы, представляло бы собой заработную плату. А если бы он ставил в счет все свое время, то плата, которую он получал бы, представляла бы собой экви­валент, объективированное рабочее время. Так вот, этот инди­вид ничего не добавил бы к стоимости, а только делил бы с капи­талистами А, В и т. д. их прибавочную стоимость. Они на этом выиграли бы, так как, согласно предположению, вычет из их прибавочной стоимости [на операции по обмену] уменьшился бы. (Капитал не является ни простым количеством, ни простой операцией; но он есть и то, и другое одновременно.)

Сами деньги, — [VI—22] поскольку они состоят из драго­ценных металлов или поскольку вообще их производство, на­пример даже при бумажном обращении, связано с издержками, т. е. поскольку они сами требуют рабочего времени, — ничего не добавляют к стоимости обмениваемых предметов, меновых стоимостей; наоборот, издержки производства денег представ­ляют собой вычет из обмениваемых стоимостей, вычет, который ложится в соответствующих долях на участников обмена. Цен­ность [die Kostbarkeit] орудий обращения, орудий обмена выражает только издержки обмена. Вместо того чтобы добав­лять, они отнимают часть стоимости. Золотые и серебряные деньги, например, сами являются стоимостями, как и другие стоимости (они являются ими не в смысле денег), поскольку в них овеществлен труд. Но то, что эти стоимости служат сред­ствами обращения, представляет собой вычет из имеющегося в наличии богатства.

Точно так же обстоит дело и с производственными из­держками обращения капитала. Обращение капитала ничего не добавляет к стоимостям. Издержки обращения как таковые не полагают стоимости, а представляют собой издержки реализации стоимостей — вычеты из стоимостей. Обращение выступает как ряд превращений, которые проделывает капитал, но с точки зрения стоимости оно ничего не добавляет к капиталу, а только полагает его в форме стоимости. Та потенциальная стоимость, которая посредством обращения превращается в деньги, дана как результат процесса производства. Поскольку указанный ряд процессов обращения протекает во времени и требует из­держек, затрат рабочего времени или овеществленного труда, эти издержки обращения представляют собой вычеты из имеюще­гося количества стоимости.

Если издержки обращения принять равными нулю, то с точки зрения стоимости результат одного оборота капитала равен стоимости, созданной в процессе производства. Это означает, что в этом случае стоимость, предпосланная обращению, есть та стоимость, которая выходит из обращения. Самое большее: в результате издержек обращения из него может выйти меньшая стоимость, чем та, которая вошла в него. С этой точки зрения время обращения ничего не добавляет к стоимости; время обра­щения не выступает наряду с рабочим временем как время, соз­дающее стоимость. Если в процессе производства товара создана стоимость, равная 10 ф. ст., то для того, чтобы приравнять про­изведенный товар к этим 10 ф. ст., т. е. к его стоимости, су­ществующей в виде денег, необходимо обращение. Издержки, вызываемые этим процессом, этой переменой формы, являются вычетом из стоимости товара. Обращение капитала представ­ляет собой изменение формы, которое претерпевает стои­мость, проходя через различные фазы. То время, которое требуется для нормального осуществления этого процесса, при­надлежит к производственным издержкам обращения, разделения труда, производства, основанного на обмене.

Все сказанное выше относится к одному обороту капитала, т. е. к однократному прохождению капитала через эти различ­ные моменты своего процесса. Исходной точкой процесса капи­тала как стоимости являются деньги, а заканчивается он тоже деньгами, но бóльшим количеством денег. Различие чисто коли­чественное. Формула Д — Т — Т — Д, таким образом, приоб­рела содержание. Если мы рассматриваем обращение капитала до этого пункта, то мы снова оказываемся у исходного пункта. Капитал снова превратился в деньги. Но вместе с тем теперь дано и стало условием то, что эти деньги должны снова превра­титься в капитал, должны посредством покупки труда, посред­ством прохождения через процесс производства стать умножающими себя и сохраняющими себя деньгами. Денежная. форма капитала является всего лишь формой, одной из многих форм, через которые капитал проходит в процессе своего мета­морфоза.

Но если мы рассмотрим этот пункт не как конечный пункт, а так, как мы должны его теперь рассматривать — как проме­жуточный пункт, или как новый исходный пункт, как такой пункт, который сам дан процессом производства в качестве исчезающего конечного пункта и только кажущегося исход­ного пункта, — то становится ясным, что обратное превращение стоимости, существующей в виде денег, в стоимость, совершаю­щую процесс, вступающую в процесс производства, — т. е. что возобновление процесса производства — может иметь место только тогда, когда завершена отличающаяся от процесса производ­ства часть процесса обращения.

Второй оборот капитала, обратное превращение денег в ка­питал как таковой, или возобновление процесса производства, зависит от того, сколько времени требуется капиталу для завершения своего обращения, т. е. зависит от времени обраще­ния капитала, которое рассматривается здесь в его отличии от времени производства. Но так как мы видели, что совокупная стоимость, созданная капиталом (как воспроизведенная, так и вновь созданная стоимость), которая как стоимость реализуется в обращении, определяется исключительно процессом произ­водства, — то сумма стоимостей, которые могут быть созданы в течение определенного промежутка времени, зависит от ко­личества повторений процесса производства за этот период. А повторение процесса производства определяется временем обра­щения, которое равно скорости обращения. Чем быстрее проис­ходит обращение, чем короче время обращения, тем чаще тот же самый капитал может повторять процесс производства. Следовательно, сумма стоимостей (а стало быть, и прибавоч­ных стоимостей, так как капитал полагает необходимый труд всегда лишь как труд, необходимый для прибавочного труда), созданных за определенный цикл оборотов капитала, прямо пропорциональна рабочему времени и обратно пропорциональна времени обращения. Созданная за определенный цикл совокуп­ная стоимость (следовательно, также и сумма созданных за этот период прибавочных стоимостей) равна рабочему времени, по­множенному на число оборотов капитала.

Иными словами, созданная капиталом прибавочная стои­мость теперь уже не определяется просто прибавочным трудом, присвоенным капиталом в процессе производства, а опреде­ляется коэффициентом процесса производства, т. е. цифрой, выражающей число повторении процесса производства в тече­ние данного промежутка времени. А этот коэффициент опре­деляется временем обращения, требующимся для одного обо­рота капитала. Таким образом, сумма стоимостей (в том числе и прибавочных стоимостей) определяется стоимостью, создан­ной за один оборот, помноженной на число оборотов в течение определенного промежутка времени. Один оборот капитала равен времени производства плюс время обращения. При дан­ном времени обращения совокупное время, требующееся для одного оборота, зависит от времени производства. При данном времени производства продолжительность оборота зависит от времени обращения. Время обращения, поскольку оно опре­деляет совокупную массу времени производства в течение дан­ного промежутка времени, поскольку от него зависит повто­рение процесса производства, его возобновление в данный период, — само является поэтому моментом производства, или, вернее, оно выступает как предел производства.

Природа капитала, природа основанного на нем производ­ства такова, что время обращения становится моментом, опре­деляющим рабочее время, определяющим созидание стоимости. Тем самым отрицается самостоятельность рабочего времени, и процесс производства сам выступает как определяемый обме­ном, так что. общественная связь и зависимость от нее фигури­руют в непосредственном производстве не только как материаль­ный момент, но и как экономический момент, как определение формы. Максимум обращения — предел возобновления про­цесса производства посредством обращения — очевидно, опре­деляется продолжительностью времени производства в течение одного оборота.

Предположим, что процесс производства определенного капитала, — т. е. то время, которое требуется капиталу для того, чтобы воспроизвести свою стоимость и создать прибавоч­ную стоимость (иначе говоря, время, необходимое для изготов­ления такого количества продукта, которое равно совокупной стоимости производящего капитала плюс прибавочная стои­мость), — продолжается три месяца. Тогда капитал ни при каких обстоятельствах не мог бы возобновлять процесс про­изводства, или процесс увеличения стоимости, чаще, чем 4 раза в год. Максимальным количеством оборотов капитала было бы 4 оборота в год, т. е. в этом случае не было бы никаких пере­рывов между окончанием одной фазы производства и возобнов­лением другой. Максимальное количество оборотов соответст­вовало бы непрерывности процесса производства, так что, как только продукт был бы завершен, новое сырье снова перерабатывалось бы в продукт. Эта непрерывность не сводилась бы всего лишь к непрерывности внутри одной [VI—23] фазы произ­водства, а имела бы место непрерывность самих этих фаз.

Предположим теперь, что в конце каждой фазы капиталу требуется один месяц времени обращения, для того чтобы снова принять форму условий производства, так что капитал мог бы совершить за год только три оборота. В первом случае число оборотов равно 1 фазе, помноженной на 4; или равно 12 меся­цам, деленным на 3. Максимум капиталистического созиданий стоимости за данный промежуток времени равен этому проме­жутку времени, деленному на длительность процесса произ­водства (на время производства). Во втором случае капитал совершил бы только 3 оборота за год; процесс увеличения стоимости повторился бы только 3 раза. Количество процессов увеличения стоимости такого капитала было бы, следовательно, равно 12: 4 = 3. Делителем здесь является совокупное время обращения, которое требуется для капитала — 4 месяца; или то время обращения, которое требуется капиталу для одной фазы производства [т. е. 1 месяц], помноженное на число, выражаю­щее отношение 12 месяцев года к 3 месяцам этого времени обра­щения в пределах одного года [т. е. помноженное на 4].

В первом случае число оборотов равно 12 месяцам, году, т. е. данному времени, деленному на время одной фазы произ­водства, или на длительность времени самого производства. Во втором случае оно равно тому же самому времени, деленному на [совокупное] время обращения. Максимум увеличения стои­мости капитала, так же как и непрерывности процесса произ­водства, имеет место в том случае, когда время обращения предположено равным нулю; это означает, следовательно, что устранены те условия, при которых производит капитал, уст­ранена его ограниченность временем обращения, необходи­мость проходить различные фазы своего метаморфоза. Необхо­димой тенденцией капитала является стремление приравнять время обращения к нулю, т. е. устранить самого себя, так как только благодаря капиталу время обращения становится мо­ментом, определяющим время производства. Это равносильно устранению необходимости обмена, денег и покоящегося на обмене и деньгах разделения труда, т. е. равносильно устране­нию самого капитала.

Если мы пока отвлечемся от превращения прибавочной стои­мости в добавочный капитал, то капитал, равный 100 талерам, который в процессе производства произвел бы 4% прибавочной стоимости на весь капитал, в первом случае был бы воспроизве­ден 4 раза и в конце года дал бы 16% прибавочной стоимости. Капитал был бы в конце года равен 116 талерам. Получилось бы то же самое, как если бы капитал, равный 400 талерам, совершил один оборот за год при тех же 4% прибавочной стои­мости. В отношении годового производства товаров и стоимостей прибавочная стоимость [при четырех оборотах в год] учетвери­лась бы. Во втором случае капитал в 100 талеров создал бы только 12% прибавочной стоимости, и в конце года совокуп­ный капитал был бы равен 112 талерам. Что касается годового продукта — как в отношении стоимостей, так и в отношении потребительных стоимостей, — то различие здесь еще значи­тельнее. В первом случае, например, при капитале в 100 тале­ров превращено в сапоги на 400 талеров кожи, а во втором случае — только на 300 талеров.

Увеличение совокупной стоимости капитала поэтому опре­деляется длительностью фазы производства, — которую мы здесь пока еще отождествляем с рабочим временем, — помно­женной на число оборотов, или возобновлений этой производ­ственной фазы в течение данного промежутка времени. Если бы обороты определялись только длительностью фазы производ­ства, то увеличение совокупной стоимости просто определялось бы числом фаз производства, содержащихся в данном проме­жутке времени; иначе говоря, обороты абсолютно определялись бы самим временем производства. Это был бы максимум увели­чения стоимости. Отсюда ясно, что рассматриваемое абсолютно время обращения представляет собой вычет из максимума увеличения стоимости, уменьшает абсолютное увеличение сто­имости. Поэтому невозможно, чтобы какая бы то ни было ско­рость обращения, или какое бы то ни было сокращение времени обращения могли привести к большему увеличению стоимости, чем то увеличение стоимости, которое дано самой фазой про­изводства. Тем максимумом, который могла бы дать скорость обращения, если бы она возросла до оо, было бы превращение времени обращения в нуль, т. е. его самоустранение. Поэтому время обращения не может быть положительным моментом, созидающим стоимость, так как его устранение — обращение без времени обращения — означало бы максимум увеличения стоимости, его отрицание было бы равносильно наивысшему утверждению производительности капитала. {Производитель­ность капитала как капитала представляет собой не произво­дительную силу, увеличивающую количество потребительных стоимостей, а его способность создавать стоимости; ту степень, в которой он производит стоимость.} Общая производитель­ность капитала равняется длительности одной фазы произ­водства, помноженной на число ее повторений за определенный период. А число этих повторений определяется временем обра­щения.

Предположим, что капитал в 100 талеров совершает за год 4 оборота, т. е. 4 раза осуществляет процесс производства. Тогда, если прибавочная стоимость каждый раз составляет 5%, то прибавочная стоимость, созданная к концу года, была бы равна 20 талерам для капитала в 100 талеров; с другой стороны, для капитала в 400 талеров, который совершает один оборот в год при той же процентной норме, она тоже была бы равна 20 талерам. Таким образом, капитал в 100 талеров при 4 оборотах в год дает 20% прибыли, в то время как вчетверо больший капитал при одном обороте дает только 5% прибыли. (При ближайшем рассмотрении тотчас выяснится, что приба­вочная стоимость здесь совершенно одинакова.) Таким обра­зом, величина капитала, по-видимому, может быть заменена скоростью обращения, а скорость обращения — величиной ка­питала. Отсюда получается видимость того, что время обраще­ния само по себе производительно. Поэтому, воспользовав­шись данным примером, необходимо выяснить этот вопрос.

Возникает также и другой вопрос: если 100талеров совер­шают 4 оборота в год, принося каждый раз, предположим, 5%, то в начале второго оборота можно приступить к процессу производства со 105 талерами, а продукт составлял бы 110¹/₄ та­лера; капитал в начале третьего оборота был бы равен 110¹/₄ талера, а продукт — 115⁶¹/₈₀ талера; капитал в начале четвертого оборота составляет 115⁶¹/₈₀ талера, а в конце его — 121⁸⁸¹/₁₆₀₀ талера. Сами числа здесь роли не играют. Суть дела в том, что если капитал в 400 талеров совершает за год только один оборот при норме прибыли в 5%, то прибыль может быть равна только 20 талерам; напротив, если вчетверо меньший ка­питал совершает 4 оборота в год при той же норме прибыли, то его прибыль больше на 1 + ⁸⁸¹/₁₆₀₀ талера. Таким образом, выходит, что благодаря одному лишь моменту оборота — бла­годаря повторению, — т. е. благодаря моменту, определяемому временем обращения, или, вернее, благодаря моменту, опре­деляемому обращением, стоимость не только реализуется, но и абсолютно возрастает. Это также необходимо исследовать.

Время обращения выражает лишь скорость обращения; ско­рость обращения представляет собой лишь предел, образуемый обращением. Обращение без времени обращения — т. е. переход капитала из одной фазы в другую с той же скоростью, с какой совершается смена понятий — было бы максимумом, т. е. со­впадением возобновления процесса производства с его оконча­нием.

Акт обмена — а экономические операции, посредством которых совершается обращение, сводятся к ряду последовательных обменов, вплоть до того пункта, где капитал относится не как товар к деньгам или как деньги к товару, а как стоимость к своей специфической потребительной стоимости, к труду, — акт обмена стоимости в одной форме на стоимость в другой форме, денег на товар или товара на деньги (а это — моменты простого обращения), полагает стоимость одного товара в дру­гом товаре и таким путем реализует его как меновую стоимость; или же полагает товары в качестве эквивалентов. Следовательно, акт обмена потому полагает стоимости, что они предположены; он реализует определение объектов обмена как стоимостей. Но такой акт, который полагает товар в качестве стоимости, или, что то же самое, делает другой товар его эквивалентом, или, что опять то же самое, устанавливает равноценность обоих товаров, — очевидно, так же ничего не добавляет к самой стоимости, как знак ± не увеличивает и не уменьшает цифру, стоящую за ним.

Когда я беру 4 со знаком плюс или минус, то при этой операции 4, независимо от знаков, остается равным самому себе, а не превращается в 3 или в 5. Точно так же, если я [VI—24] меняю один фунт хлопка, стоящий 6 пенсов, на 6 пен­сов, то он положен как стоимость, и можно также сказать, что 6 пенсов положены как стоимость в одном фунте хлопка; иначе говоря, содержащееся в 6 пенсах рабочее время (здесь б пенсов рассматриваются как стоимость) теперь выражено в другой материализации того же самого рабочего времени. Но так как посредством акта обмена как фунт хлопка, так и 6 пенсов медью приравниваются к своей стоимости, то невозможно, чтобы в результате этого обмена количественно возросла стоимость будь то хлопка, будь то шести пенсов, будь то сумма их стоимостей. Будучи полаганием эквивалентов, обмен меняет лишь форму, реализует потенциально существующие стоимости, — если уго­дно, реализует цены. Полагание эквивалентов, например пола-гание в качестве эквивалентов товаров а и b, не может повысить стоимость товара а, так как это есть такой акт, посредством которого товар а приравнивается к своей собственной стоимо­сти, т. е. берется не как нечто неравное ей; он неравен ей только в отношении формы, поскольку прежде он не был положен как стоимость; вместе с тем это есть такой акт, посредством кото­рого стоимость товара а приравнивается к стоимости товара b, а стоимость товара b приравнивается к стоимости товара а. Сумма обмененных стоимостей равна стоимости товара а плюс стоимость товара b. Каждый из товаров остается равным своей собственной стоимости; следовательно, их сумма равна сумме их стоимостей. Поэтому обмен, как полагание эквивалентов, но своей природе не может увеличить ни сумму стоимостей, ни стоимость обмененных товаров. (То обстоятельство, что при обмене на труд дело обстоит иначе, объясняется тем, что потре­бительная стоимость труда сама создает стоимость, но это непо­средственно не связано с меновой стоимостью труда.)

Подобно тому как одна операция обмена не может увеличить стоимость обмененного, так этого не может сделать и сумма меновых сделок.

{Выяснить это совершенно необходимо, так как распределе­ние прибавочной стоимости между капиталами, расчет совокуп­ной прибавочной стоимости между отдельными капиталами — эта вторичная экономическая операция — вызывает такие яв­ления, которые в обычной политической экономии смеши­ваются с первичными операциями.}

Повторил ли я акт, не создающий стоимости, один раз или бесконечное множество раз, от этого повторения он не меняет свою природу. Повторение не создающего стоимость акта никогда не может стать актом, создающим стоимость. Напри­мер, ¹/₄ выражает определенную пропорцию. Если я превращу эту ¹/₄ в десятичную дробь, т. е. если я приравняю ее к 0,25, то изменится ее форма. При таком изменении формы сама вели­чина дроби остается той же самой. Точно так же, когда я пре­вращаю товар в форму денег или деньги в форму товара, стои­мость остается той же самой, но ее форма изменяется.

Итак, ясно, что обращение — так как оно сводится к ряду операций, представляющих собой обмен эквивалентов, — не мо­жет увеличивать стоимость обращающихся товаров. Поэтому если для осуществления этой операции требуется рабочее время, т. е. если для этого должны быть потреблены стоимости (ибо всякое потребление стоимостей сводится к потреблению рабочего времени или овеществленного рабочего времени, продуктов), если, следовательно, обращение вызывает издержки, а время обращения требует затрат рабочего времени, то это — вычет, относительное уменьшение обращающихся стоимостей, обесценение их в размере издержек обращения.

Если представить себе двух работников, обменивающихся друг с другом, рыбака и охотника, то время, которое оба они теряют на обмен, не дает ни рыбы, ни дичи, а представляет собой вычет из того времени, в течение которогооба они могут создавать стоимости, один — ловить рыбу, другой — охотиться, овеществляя свое рабочее время в какой-нибудь потребитель­ной стоимости. Если бы рыбак захотел вознаградить себя за этот убыток за счет охотника, потребовав себе больше дичи или отдав ему меньше рыбы, то тот с таким же правом мог бы посту­пить точно так же. Убыток был бы для них общим. Эти издержки обращения, издержки обмена могли бы представлять собой только вычет из совокупного производства обоих работников и совокупного созидания ими стоимостей. Если бы они пору­чили производить этот обмен третьему лицу С и, таким обра­зом, не теряли бы на это непосредственно рабочего времени, то каждый из них должен был бы отдавать посреднику С соот­ветственную, долю своего продукта. При этом они могли бы добиться лишь некоторого уменьшения убытка. Но если бы они работали как коллективные собственники, то имел бы место не обмен, а коллективное потребление. Поэтому издержки обмена отпали бы. Отпало бы не разделение труда [вообще], а разделение труда, основанное на обмене. Поэтому неправи­лен взгляд Дж. Ст. Милля на издержки обращения как на необходимую цену разделения труда [xxx]. Это лишь издержки стихийного разделения труда, основанного не на общности собственности, а на частной собственности.

Издержки обращения как таковые, т. е. вызванное операцией обмена, рядом меновых операций потребление рабочего вре­мени или овеществленного рабочего времени, стоимостей, пред­ставляют собой поэтому вычет либо из времени, затрачиваемого на производство, либо из стоимостей, созданных производством. Издержки обращения никогда не могут увеличить стоимость. Они принадлежат к числу faux frais de production [xxxi], и эти faux frais de production представляют собой имманентные издержки производства, основанного на капитале. Купеческое дело [Kaufmannsgeschäft], а еще больше денежное дело [Geldgeschäft] в собственном смысле — поскольку они именно тем и занимаются, что совершают операции обращения как такового, т. е., напри­мер, производят определение цен (измерение стоимостей и их исчисление), вообще осуществляют эти меновые операции в ка­честве функции, ставшей самостоятельной вследствие разделе­ния труда, воплощают в себе эту функцию совокупного про­цесса капитала — представляют собой всего лишь faux frais de production капитала. В той мере, в какой они уменьшают эти faux frais, они прибавляют нечто к производству, но не потому, что создают стоимость, а потому, что уменьшают отрицание созданных стоимостей. Если бы они выполняли только такие функции, то они всегда представляли бы лишь минимум указанных faux frais de production. Если они дают возможность производителям создавать больше стоимостей, чем это было бы возможно без такого разделения труда, и притом настолько больше, что после оплаты этой функции остается некоторый излишек, то фактически они увеличивают производство. Однако стоимости увеличились здесь не потому, что операции обра­щения создали стоимость, а потому, что они поглотили меньше стоимости, чем сделали бы это в ином случае. Но эти операции обращения представляют собой необходимое условие для про­изводства капитала.

То время, которое капиталист теряет на обмен, не является, как таковое, вычетом из рабочего времени. Капиталистом, т. е. представителем капитала, персонифицированным капи­талом он является лишь в той мере, в какой он относится к труду как к чужому труду, присваивает себе чужое рабочее время и полагает его. Следовательно, издержки обращения, коль скоро они отнимают время у капиталиста, не существуют. Его время определяется как избыточное время: как нерабочее время, как время, не создающее стоимости, несмотря на то, что именно капитал реализует созданную стоимость. То обстоя­тельство, что рабочий вынужден работать в течение прибавоч­ного рабочего времени, тождественно с тем, что капиталисту не нужно работать и что, таким образом, его время опреде­ляется как нерабочее время, так что он не работает даже и в те­чение необходимого рабочего времени. Рабочий вынужден рабо­тать в течение прибавочного времени для того, чтобы получить возможность овеществить, реализовать, т. е. объективировать необходимое для своего воспроизводства рабочее время. Поэтому, с другой стороны, также и необходимое рабочее время капиталиста представляет собой свободное время, время, не тре­бующееся для поддержания непосредственного существования. Так как всякое свободное время есть время для свободного раз­вития, то капиталист узурпирует свободное время, созданное рабочими для общества, т. е. узурпирует цивилизацию, и Уэйд в этом смысле опять-таки прав, когда он отождествляет капи­тал и цивилизацию[xxxii].

Время обращения — поскольку оно отнимает время у ка­питалиста как такового — касается нас, с экономической точки зрения, столько же, как то время, которое он проводит со своей содержанкой. Если время — деньги, то, с точки зрения капитала, это относится только к чужому рабочему времени, которое, действительно, в самом собственном смысле слова представляет собой деньги капитала. В отношении капитала как такового время обращения лишь в том смысле может совпадать с рабочим временем, что оно прерывает то время, в течение кото­рого капитал может присваивать себе чужое рабочее время; причем ясно, что это относительное обесценение капитала не мо­жет увеличить, а может только уменьшить возрастание стои­мости капитала. Или же время обращения в том смысле совпа­дает с рабочим временем, что обращение требует от капитала затраты объективированного чужого рабочего времени, стои­мостей. [VI—25] (Например, если капитал должен платить какому-нибудь другому капиталу, который берет на себя эту функцию.) В обоих случаях время обращения принимается во внимание лишь в той мере, в какой оно представляет собой уничтожение, отрицание чужого рабочего времени, прерывает ли оно процесс присвоения капиталом этого чужого рабочего времени или заставляет капитал потребить часть созданных стоимостей для того, чтобы совершать операции обращения, т. е. для того, чтобы полагать себя как капитал. (Это следует строго отличать от личного потребления капиталиста.)

Время обращения принимается во внимание только в его отношении к времени производства капитала в качестве его предела или отрицания; но это время производства есть то время, в течение которого капитал присваивает себе чужой труд, обусловленное им чужое рабочее время. Происходит величайшая путаница, когда время, которое капиталист рас­ходует на обращение, рассматривают как время, создающее стоимость или даже прибавочную стоимость. У капитала как такового нет никакого рабочего времени помимо времени его производства. До капиталиста нам здесь нет абсолютно ника­кого дела, если только он не выступает как [персонифицирован­ный] капитал. Да и как капитал он функционирует только в том совокупном процессе [всех капиталов в их взаимодействии друг с другом], который нам предстоит рассмотреть. Иначе можно было бы вообразить еще, что капиталист может заста­вить компенсировать себя за то время, в течение которого он не зарабатывает денег как наемный рабочий другого капита­листа — или за то, что он теряет это время. Оно, дескать, принадлежит к числу издержек производства. То время, кото­рое он теряет или использует как капиталист, с этой точки зрения вообще представляет собой потерянное время, истра­ченное даром. Так называемое рабочее время капиталиста, которое, в отличие от рабочего времени рабочего, должно будто бы составлять основу его прибыли как особого рода заработной платы, — следует рассмотреть впоследствии.

Очень часто к чистым издержкам обращения причисляют транспорт и т. д., поскольку он связан с торговлей. Поскольку торговля доставляет продукт на рынок, она придает ему новую форму. Правда, она изменяет только его пространственное бытие. Но способ изменения формы нас не касается. Торговля придает продукту новую потребительную стоимость (и это имеет силу [для торговли в целом] сверху донизу, вплоть до рознич­ного торговца, который развешивает, измеряет, упаковывает и таким путем придает продукту форму, пригодную для потреб­ления), а эта новая потребительная стоимость требует рабо­чего времени и, следовательно, одновременно является меновой стоимостью. Доставка на рынок относится к самому процессу производства. Продукт только тогда является товаром, только тогда находится в обращении, когда он находится на рынке.