Глава пятая небесные явления

Астрономические взгляды Демокрита, может быть, и про­ницательны для его времени, но философского интереса они не представляют. Они не выходят из круга эмпирических рас­суждений и не находятся также в сколько-нибудь определен­ной внутренней связи с учением об атомах.

Наоборот, теория Эпикура о небесных телах и связанных с ними процессах, или о небесных явлениях (данным выражением он охватывает все это вместе), противоположна не только мне­нию Демокрита, но и мнению греческой философии в целом. Почитание небесных тел — это культ, признаваемый всеми греческими философами. Система небесных тел есть первое наивное, обусловленное природой, бытие действительного разума. Такое же положение занимает греческое самосознание в области духа. Оно — духовная солнечная система. В небес­ных телах греческие философы поклонялись поэтому своему собственному духу.

Даже Анаксагор, который первый физически объяснил небо и таким образом — в другом смысле, чем Сократ — при­близил его к земле, на вопрос, для чего он родился, ответил: «для созерцания солнца и луны и неба» ^х). Ксенофан же, посмотрев на небо, сказал: Единое есть бог^а). Известно

190 РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ НАТУРФЯЛОС. ДЕМОКРИТА И НАТУРФИЛОС. ЭПИКУРА

религиозное отношение к небесным телам у пифагорейцев, Пла­тона, Аристотеля.

Действительно, Эпикур выступает против мировоззрения всего греческого народа.

Аристотель говорит: иногда кажется, что понятие подтвер­ждает явления, а явления — понятие. Так, все люди имеют представление о богах и отводят божественному горнее место; так поступают и варвары и эллины, вообще все те, кто верит в существование богов, связывая, очевидно, бессмертное с бес­смертным; иначе и невозможно. Если, таким образом, божест­венное существует, — как оно и есть на самом деле, — то и наше утверждение о субстанции небесных тел верно. Ыо это соот­ветствует и чувственному восприятию, поскольку речь идет о человеческом убеждении. Ибо за все прошедшее время, судя по воспоминаниям, перешедшим от одних людей к другим, ничего, по-видимому, пе изменилось пи во всем небе, ни в ка­кой-либо из его частей. Даже название, по-видимому, передано нам древними, причем они имели в виду то же самое, что и мы. Ибо не однажды и не дважды, а бесконечное число раз дохо­дили до нас одни и те же представления. А так как первичное тело есть нечто отличное от земли и огня, воздуха и воды, то они назвали горнее место «эфиром» — от слов &sîv àei*, придав ему наименование «вечное время» ³⁾. Но небо и горнее место древние отвели богам, так как только оно бессмертно. А современное учение удостоверяет, что небо неразрушимо, не имеет начала, непричастно ко всяким злоключениям смерт­ных. Таким образом, наши понятия в то же самое время соответствуют откровению о боге ⁴⁾. А что небо одно — это оче­видно. До нас из глубокой древности дошло от предков, сохра­нившись в виде мифов более поздних поколений, представле­ние о том, что небесные тела суть боги и что божественное на­чало объемлет всю природу. Остальное было прибавлено, в мифологической оболочке, для веры толпы, как полезное для законов и для жизни. Ибо толпа объявляет богов человеко­подобными и похожими на некоторые другие живые существа и придумывает многое другое, связанное с этим и родственное ему. Если кто-нибудь отбросит все остальное и оставит только первое, веру в то, что первичные субстанции суть боги, то он должен считать, что это — божественное откровение и что с тех пор изобретались и снова погибали всевозможные искусства и философские учения, указанные же мнения, как реликвии, дошли до настоящего времени ^б).

• — вечно течь. Рев.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

У Эпикура, наоборот, мы читаем:

Кроме всего этого, надо еще принять во внимание, что самое большое смятение человеческой души происходит оттого, что люди считают небесные тела блаженными и неразрушимыми и приписывают им в то же время желания и действия, противо­речащие этим свойствам, а также оттого, что они черпают страхи из мифов ⁶⁾. Что касается небесных тел, то необходимо считать, что движение, положение, затмение, восход, закат и тому подобные явления происходят в них вовсе не благодаря некоему существу, которое будто бы распоряжается ими, приводит их — или привело уже — в порядок и которое в то же время обладает полнотой блаженства, а вместе с тем и бессмертием. Ибо действия не согласуются с блаженством, а происходят в силу слабости, страха и потребности, с которыми они боль­шей частью связаны. Не следует также думать, что некоторые огнеподобные тела, обладающие блаженством, произвольно подвергают себя этим движениям. Если с этим не согласиться, то самое это противоречие вызовет величайшее смятение душ ⁷⁾.

Если поэтому Аристотель порицал древних за то, что они думали, будто небо нуждается для своей опоры в Атланте ⁸⁾, который

«стоит на западных пределах, Столб неба и земли плечами подперев»

(Эсхил, «Прометей», стих 348 и ел.) *, —

то Эпикур, наоборот, порицает тех, которые думают, что чело­век нуждается в небе; и самого Атланта, на которого опирается небо, он видит в человеческой глупости и в суеверии. Глупость и суеверие также титаны.

Все письмо Эпикура к Пифоклу говорит о теории небесных тел, за исключением последнего отдела. Этот завершающий отдел содержит этические сентенции. И вполне уместно при­соединены к учению о небесных явлениях правила нравствен­ности. Это учение является для Эпикура делом совести. Наше исследование поэтому будет опираться главным образом на это письмо к Пифоклу. Мы дополним его выдержками из письма к Геродоту, на которое сам Эпикур ссылается в своем послании к Пифоклу ⁹⁾.

Во-первых, не надо думать, что изучение небесных явлений, взятое в целом или в частностях, — как и изучение всего естествознания, — может привести к иной цели, кроме ата­раксии ²⁸ и твердой уверенности ¹⁰⁾. Не в идеологии и пустых

* Цитата вписана Марксом по-гречески вместо зачеркнутого ом латинского перевода. Р*в,