Размышления юноши при выборе профессии

ТОМ

3K1

„ 10101-034 „ ^М079(02)-75^П°^аШСНОе

[ v

ПРЕДИСЛОВИЕ

40-м томом открывается серия дополнительных томов второго издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, выпуск которых осуществляется по постановлению ЦК КПСС. В их состав включены произведения и письма основоположников марксизма, обнаруженные после выхода в свет основных, 1—39, томов этого издания, а также печатные и рукописные работы, которые или были опубликованы в отдельных изданиях для сравнительно узкого круга специалистов (сборник «Из ранних произведений» К. Маркса и Ф. Энгельса, тома «Архива Маркса и Энгельса», «Grundrisse der Kritik der politischen Oekonomie» и другие), или же публикуются впервые.

Выпуск дополнительных томов позволяет читателю ознакомиться с этой частью литературного наследия Маркса и Энгельса в собранном и систематизированном виде, в рамках единого издания их трудов. Само второе издание Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, таким образом, по существу станет полным собранием произведений и писем основоположников научного коммунизма. Включение в состав этого фундаментального издания материалов, публикуемых в дополнительных томах, дает новые, добавочные источники для всестороннего изучения марксистской теории, ее становления и творческого развития. Значительную часть дополнительных томов составят предварительные рукописные варианты главного труда К. Маркса «Капитал». По ним читатель впервые получит возможность проследить этапы создания этого гениального произведения.

VI ' ПРЕДИСЛОВИЕ

» *»

В 40-й том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса включены произведения молодого Маркса, написанные им преимущественно в 1835—1843 гг. Том состоит из трех разделов — произведений Маркса философского и публицистического характера, его литературно-поэтических опытов и приложений. В первый раздел, помимо уже публиковавшихся в русском переводе произведений Маркса, вошли его 16 работ, не переводившиеся ранее на русский язык Во второй раздел включаются все известные стихотворения молодого Маркса. Они, за небольшим исключением, тоже публикуются на русском языке впервые. В приложениях к тому печатаются биографические документы, дополняющие содержание основных разделов, в том числе письма отца Карлу Марксу, а также письма Марксу его невесты Жешти фон Вестфалеп.

Материалы, включенные в 40 том, значительно дополняют 1-й том Сочинений. Они показывают ранний период становления мировоззрения Маркса, сложный путь его духовной эволюции, процесс критического овладения им достижениями предшествующей философской мысли. Это было время напряженных студенческих занятий Маркса в Боннском, а затем в Берлинском университетах юридическими, историческими и философскими науками, занятий, сопровождавшихся пробой сил в области литературного творчества. В эти годы складывались атеистические и революционно-демократические убеждения Маркса. Весной 1842 г. началась его политическая деятельность как сотрудника, а затем редактора ежедневной прогрессивной оппозиционной газеты «Rheinische Zeitung*. Материалы 40-го тома проливают дополнительный свет на процесс перехода Маркса от идеализма к материализму и от революционного демократизма к коммунизму.

Произведения Маркса, относящиеся к ранним периодам формирования марксизма, отражают различные ступени духовного созревания их автора: от юношеских раздумий о смысле человеческой деятельности к восприятию учения Гегеля как орудия познания мира ради достижения свободы, от радикального истолкования гегелевской диалектики к критике ограниченности идеалистической системы философии Гегеля и его учеников, наконец, к революционному пересмотру всех основ немецкой философии в материалистическом духе. Маркс в эти годы испытал на себе заметное воздействие воззрений Фейербаха, в которых он первоначально увидел выражение последовательного атеизма, а позднее, по мере созревания собственных материалистических

ПРЕДИСЛОВИЕ

VII

взглядов, в полной мере распознал глубокое материалистическое содержание. В то же время опыт политического борца, редактора «Rheinische Zeitung» позволил Марксу осознать и слабые стороны фейербахианства: созерцательность, уход от острых политических вопросов, недооценку диалектики.

В рассматриваемые периоды формировались и крепли, становились все более последовательными революционно-демократические убеждения Маркса; их развитие и углубление привело его в конце 1843 г. к коммунистическим выводам. К этому времени, произведениями которого завершается том, Маркс уже прочно становится на материалистические позиции, в том числе в объяснении общественных явлений, признав первичность сферы материальных интересов и зависимость от них политического строя. Он делается убежденным противником общества, основанного на частной собственности, провозвестником идеи его революционного переустройства на коммунистических началах. Сложившиеся материалистические и коммунистические взгляды Маркса послужили предпосылкой для последующей разработки диалектического материализма, материалистического понимания истории и теории научного коммунизма, для завершения формирования марксизма как стройного и цельного научного мировоззрения рабочего класса.

Первый раздел тома открывается гимназическим сочинением «Размышления юноши при выборе профессии» (1835 г.) — произведением, являющимся как бы исходным пунктом духовного развития молодого Маркса. Это сочинение характеризуется глубиной идей и благородством стремлений юного автора. Оно показывает страстное желание Маркса посвятить свою деятельность служению человечеству. Маркс говорит здесь о необходимости выбирать профессию, открывающую наиболее широкое поприще для деятельности во имя блага людей. Он отдает, конечно, себе отчет в том, что выбор этот не легок. Человек не всегда может избрать профессию по призванию, ибо «наши отношения в обществе до известной степени уже начинают устанавливаться еще до того, как мы в состоянии оказать на них определяющее воздействие» (настоящий том, стр. 5). И в то же время автором подчеркивается важная мысль о том, что нельзя замыкаться в узкоэгоистических рамках, а нужно искать пути и средства для того, чтобы принести максимальную пользу всему обществу. Если человек избрал профессию, занимаясь которой он больше всего сможет сделать для человечества, писал юный Маркс, тогда он испытает не жалкую, эгоистическую радость, а его счастье будет принадлежать миллионам (настоящий том, стр. 7).

Vil I ПРЕДИСЛОВИЕ

«Размышления юноши» написаны под очевидным влиянием идей просветителей XVIII века.

Помещенное в томе вслед за гимназическим сочинением «Письмо к отцу» (1837 г.) ценно прежде всего тем, что это единственное сохранившееся письмо юного Маркса к родным.

Письмо дает яркую картину напряженной работы мысли Маркса-студента, раскрывает разносторонность его духовных интересов и многообразие волновавших его научных проблем. Оно свидетельствует о необычайном упорстве и трудолюбии молодого Маркса, о высокой требовательности и критическом отношении к себе.

Необходимо также отметить, что письмо фиксирует важный момент в эволюции идей юного Маркса — признание им познавательной силы гегелевской философии в противоположность фихтевскому субъективному идеализму и другим субъективистским философским системам. Однако, став сторонником учения Гегеля, присоединившись к младогегельянскому направлению, представители которого стремились делать из философии Гегеля атеистические и радикальные политические выводы, Маркс не ограничил этим напряженные поиски правильного, научного мировоззрения. Опираясь на гегелевскую диалектику, он прокладывал собственные пути в философии.

В духовном развитии Маркса в студенческие годы важное место занимало изучение античной философии, результатом которого явились «Тетради по эпикурейской философии», написанные в 1839 году. «Тетради» содержат относящиеся к взглядам Эпикура выписки из произведений древних авторов — Диогена Лаэрция, Секста Эмпирика, Лукреция Кара, Цицерона, Плутарха, Сенеки, Климента Александрийского и Сто-бея, сопровождаемые обширными собственными замечаниями Маркса.

«Тетради» отражают большой интерес Маркса к истории философии, особенно ко взглядам передовых представителей античного просвещения и свободомыслия — Эпикура и Лукреция. Они дают представление о широте кругозора Маркса-студента, об основательности знаний им древних языков и философской литературы.

Но интересы молодого Маркса отнюдь не ограничивались античной философской мыслью. Его волновали общефилософские проблемы, стоявшие в центре современной ему идейной борьбы: о связи между философией и реальной действительностью, о призвании и назначении философии, о ее роли в процессе познания мира и в общественной жизни, об отношении философской науки и религии. Под этим углом зрения Марк©

ПРЕДИСЛОВИЕ

в своих замечаниях рассматривает воззрения философов различных направлений не только древности, но и своего времени, стремясь определить собственную позицию. Высказанные им в связи с этим суждения нередко отличаются весьма большой оригинальностью и проницательностью. Оставаясь в целом на почве гегелевской философии, он явно ищет пути радикальной интерпретации идейного наследия Гегеля, проявляет неудовлетворенность многими тенденциями, присущими идеалистической гегелевской школе, и обнаруживает весьма критическое отношение к ее правому крылу.

Так, в противовес стремлениям правых гегельянцев примирить философскую мысль с христианской ортодоксией Маркс в своих «Тетрадях», провозглашая атеистические принципы, показал несовместимость философии с религией. Религиозному мировоззрению, в основе которого, как указывал Маркс, лежит бессилие и страх человека перед неведомыми и непознанными им силами, он противопоставил смелые взгляды Эпикура, его стремление к свободе и независимости духа, его борьбу против мракобесия. Уже в то время для Маркса философия являлась активной силой, способной воздействовать на мир, разрушать укоренившиеся предрассудки, косные представления и суеверия.

Именно с позиций философии, активно вторгающейся в жизнь, Маркс критиковал в «Тетрадях» тех последователей Гегеля, которые заявили, будто «умеренность есть нормальное проявление абсолютного духа» (настоящий том, стр. НО).

Развивая мысль о широких познавательных возможностях философской науки, Маркс подчеркивает огромную силу ее воздействия на мир, могущество человеческого рааума. При этом он особенно саркастически высмеивает представителей тех философских систем, которые считают человеческий дух неспособным постигнуть суть вещей и ратуют за слепое преклонение перед миром якобы непознаваемых явлений. К такой категории философов Маркс причислил и агностиков-кантианцев, которых он называет «профессиональными жрецами неведения», отмечая, что «их повседневное занятие заключается в причитаниях о своей собственной немощи и о мощи вещей» (настоящий том, стр. 49).

«Тетради по эпикурейской философии» Маркс использовал в качестве подготовительных материалов при работе над докторской диссертацией «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура». В апреле 1841 г. Иенским университетом, куда он направил свою диссертацию, ему была присвоена степень доктора философии.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В докторской диссертации Маркса, которая также публикуется в 40 томе Сочинений, получил дальнейшее развитие целый ряд положений, высказанных им в «Тетрадях». Она представляет собой стройное законченное произведение, характеризующее ее автора как незаурядного мыслителя и исследователя. По методам анализа и интерпретации материала, широте привлеченных к исследованию источников, богатству и меткости идей эта работа превосходит своим уровнем многие тогдашние труды по истории философии.

В диссертации Маркс выступает еще как сторонник идеализма, последователь Гегеля. Тем не менее он расходится с наиболее выдающимся представителем немецкой классической философии как в оценке отдельных историко-философских явлений, так и в подходе к ряду жизненных вопросов. Много лет спустя, характеризуя содержание Марксовой диссертации, Энгельс в беседе с одним из русских общественных деятелей обратил внимание именно на эту тенденцию. Он говорил, что в то время «Маркс, в совершенстве усвоив себе гегелевский диалектический метод и еще не будучи вынужден ходом своих занятий заменить его материалистическим диалектическим методом, уже обнаруживает полную самостоятельность от Гегеля, в самом применении гегелевской диалектики, и притом именно в той сфере, где Гегель, несомненно, всего сильнее: в истории мышления» («Воспоминания о Марксе и Энгельсе», М., 1956, стр. 347-348).

В самой формулировке темы исследования Маркса содержалась определенная полемика с Гегелем, который с явным предубеждением относился к античной атомистике и материализму Демокрита, Эпикура и Лукреция. В предисловии к диссертации, написанном в марте 1841 г., Маркс по существу бросил Гегелю упрек в недооценке этих философских систем, указав, что они «составляют ключ к истинной истории греческой философии» (настоящий том, стр. 153). Однако Маркс весьма далек от отрицания заслуг Гегеля — этого, как он пишет, «гигантского мыслителя», — как в разработке истории философии, так и в развитии философской мысли в целом, особенно диалектического метода. Маркс осуждает как тех, кто рабски следует за Гегелем, «с наивным некритическим доверием» к нему, так и тех, кто проявляет нигилистическое отношение к гегелевской философии. Он видит в ней не догму, сквозь призму которой следует рассматривать все явления, а отправной пункт для самостоятельной работы мысли, принцип движения вперед.

Обращение молодого Маркса в его диссертации к античной философии было обусловлено отнюдь не только стремлением

ПРЕДИСЛОВИЕ

восстановить правильную оценку заслуг древнегреческой атомистики, в частности показать подлинное место в истории античной философии Эпикура, несправедливо обвиненного в простом заимствовании атомистического принципа у Демокрита. Как и в период своей работы над «Тетрадями», Маркс видел в анализе воззрений передовых античных мыслителей средство, как он считал, обосновать объективную возможность деятельного начала в жизненной борьбе, утвердить принцип свободы в действиях и поступках. Необходимость и случайность, фатальная предопределенность и свобода, скепсис и оптимизм — вот в чем усматривал Маркс разницу между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура. Эпикур — оригинальный и самостоятельный мыслитель, хотя он и кладет в основу своего учения атомистический принцип, впервые выдвинутый и развитый Демокритом и Левкиппом, —таков основной вывод, который делает Маркс из сравнительного анализа физики Демокрита и физики Эпикура. Существенной чертой философии Эпикура Маркс считал его учение о самопроизвольном отклонении атомов. Здесь, по мнению Маркса, проявились элементы диалектики, присущие древнегреческому мыслителю. Маркс говорил, что в противоположность Демокриту Эпикур по существу выдвинул идею диалектического самодвижения, трактуя ее как принцип активности, деятельности.

Маркс определяет различие и во многом противоположность этических учений Демокрита и Эпикура. В этике Эпикура Маркса привлекает оптимистическое жизнерадостное начало, освобождающее человека от слепых суеверий и фатализма. И с этим связано стремление Маркса выяснить общее отношение философии к действительности, подчеркнуть ее автономность, активное влияние ее на мир. «В том общем отношении, которое философ устанавливает между миром и мыслью, — отмечает Маркс, — он лишь объективирует для самого себя отношение своего особого сознания к реальному миру» (настоящий том, стр. 164). Отсюда, однако, не следует, что Маркс считал действительное устройство мира результатом объективации философии как проявления индивидуального самосознания. Такова была точка зрения его тогдашних единомышленников младогегельянцев. Расходясь с ними уже в то время по этому вопросу, Маркс на деле исходил из объективного существования мира реальных явлений, независимо от самосознания. Там, где младогегельянцы видели только одностороннее воздействие философии на мир, Маркс обнаруживает их взаимодействие. Он указывает, что «в той мере, в какой мир становится философским, философия становится мирской»

XII

ПРЕДИСЛОВИЕ

(настоящий том, стр. 210). В процессе этого взаимодействия, в столкновении с миром, существующим вне философии, проверяется правильность всякой философии. Философия — орудие практического изменения мира человеком, а для этого она должна стать посюсторонней, мирской, иными словами, не только правильно воспроизвести картину реальной жизни, но и стать фактором ее преобразования и улучшения.

Здесь, таким образом, в зародышевой форме высказана идея, которая впоследствии была всесторонне, с научных позиций, развита Марксом — идея органической связи между наукой и практической деятельностью.

В диссертации нашли свое дальнейшее развитие и воззрения молодого Маркса на религию. Маркс выступает как страстный провозвестник атеизма, как убежденный противник религиозных предрассудков. В религии он видит силу, сковывающую научную мысль, источник духовного рабства. В борьбе передовой философии против религиозных предубеждений, подчеркивает Маркс, недопустима половинчатость. Его симпатии к эпикурейской философии в значительной мере были вызваны тем, что в Эпикуре он увидел последовательного борца с религиозным мистицизмом. Обвинения в безбожии, которые с древних времен раздавались в адрес Эпикура, в глазах Маркса лишь свидетельствовали в его пользу. «Философия, — писал он, имея в виду прогрессивную философскую мысль, —...всегда будет заявлять — вместе с Эпикуром — своим противникам: «Нечестив не тот, кто отвергает богов толпы, а тот, кто присоединяется к мнению толпы о богах»» (настоящий том, стр. 153).

Бросив смелый вызов «небесным и земным богам», Маркс вслед за младогегельянцами утверждает, что рядом с человеческим самосознанием «не должно быть никакого божества» (настоящий том, стр. 154). В его интерпретации это положение утрачивает, однако, в значительной мере присущую младогегельянцам тенденцию поставить самосознание на место божественного начала, искусственно придать ему почти религиозную силу. В толковании Маркса здесь акцент делается на высоком значении человеческого разума и человеческой личности в противоположность христианской религии и этике, принижающим достоинства человека.

В диссертации Маркс делает шаг вперед в подведении под атеистические взгляды научно-критической базы. Раскрывая несостоятельность и искусственность религиозных догм, доказательств существования бога, он не сводит задачу философии только к опровержению этих догм, а намечает пути изучения

ПРЕДИСЛОВИЕ

XIII

сущности, происхождения и причин распространения религиозных верований. Он далек от толкования их в духе вульгарного поверхностного атеизма — как простого нагромождения нелепостей. Подходя к критике религии с присущим его взглядам историзмом, он делает вывод, что появление веры в богов отражает определенную ступень в развитии человеческого сознания, примитивный уровень мышления, не способного понять и объяснить окружающие явления и приписывающего им сверхъестественные, иррациональные черты. В мифологии, подчеркивал Маркс, получили выражение определенные формы бытия того или иного народа, его мироощущение. Нередко, особенно на ранних стадиях исторического развития, это религиозно-фантастическое восприятие жизни, имевшее своей основой реальную действительность, переплеталось с искусством, получало свое образное воплощение в художественном творчестве.

Мысли Маркса о религии, высказанные в диссертации, относятся к плодотворным результатам его первых философских исследований, хотя атеистические взгляды молодого философа в то время еще не опирались на материалистическое мировоззрение. Однако вывод о земном происхождении религии способствовал созреванию зародышей этого мировоззрения. Недаром в появившейся в том же году, когда была написана Марксова диссертация, работе Фейербаха «Сущность христианства», доказывавшей, что религия есть лишь фантастическое отражение существа самого человека, Маркс обнаружил много созвучного своим взглядам и высоко оценил этот труд.

Путь дальнейших идейных поисков Маркса шел через восприятие позитивных сторон Фейербаховского материализма, при одновременном преодолении его слабостей, к выработке качественно нового, диалектико-материалистического революционного мировоззрения.

В 40 томе публикуется ряд произведений, отражающих журналистскую деятельность молодого Маркса в начале 40-х годов XIX века. Это в первую очередь работы, писавшиеся им для прогрессивной оппозиционной газеты «Rheinische Zeitung», в которой он сотрудничал с мая 1842 г. по март 1843 года (с 15 октября 1842 г. в качестве ее редактора). Публицистические выступления на страницах «Rheinische Zeitung» явились для Маркса тем поприщем, где он получил возможность реализовать свою идею об активном воздействии передовой философии на жизнь, дать выход своей революционной энергии, развернуть широкую пропаганду сложившихся у него к тому времени революционно-демократических взглядов. Именно при редакторстве Маркса газета, основанная представителями рейнской

XIV ПРЕДИСЛОВИЕ

оппозиционной буржуазии, стала принимать все более определенный революционно-демократический характер.

Период сотрудничества Маркса в «Rheinische Zeitung» явился во многих отношениях переломной вехой в развитии его мировоззрения. Хотя в это время Маркс еще стоял на идеалистических позициях в толковании соотношения между материальной и духовной деятельностью, природы и роли государства, в процессе работы в газете он в ряде вопросов обнаружил тенденцию к отходу от объяснения различных явлений в духе традиционного идеализма. Постоянное обращение к конкретной действительности, к острым политическим и социальным проблемам, стремление уяснить подоплеку общественных конфликтов, разобраться в причинах угнетенного положения народных масс побуждало молодого сотрудника и редактора «Rheinische Zeitung» настойчиво искать ключ к пониманию подлинных законов общественной жизни, проявлять все большее внимание к сфере материальных интересов. В воззрениях Маркса все больше созревали материалистические элементы, и в целом работа в газете способствовала повороту его от идеализма к материализму.

Статьи из «Rheinische Zeitung», публикуемые в 40-ом томе, примыкают к тем образцам революционной публицистики молодого Маркса, которые вошли в состав 1-го тома настоящего издания Сочинений основоположников марксизма. По своему содержанию они частично посвящены тем же вопросам и служат дополнительным источником для изучения уже известных сторон публицистической деятельности Маркса того времени. Однако некоторые из них написаны на совершенно иные темы и содержат материал, значительно расширяющий представление о Марксе-публицисте. В свете этих дополнительных материалов еще нагляднее и конкретнее предстает роль Маркса как страстного противника феодально-монархических порядков в Пруссии и других германских государствах, обличителя реакции во всех ее проявлениях, полицейско-бюрократического произвола, попрания гражданских прав, гонений на передовую печать, последовательного защитника демократических принципов. Публикуемые статьи — еще одно яркое свидетельство полемического таланта молодого Маркса, его умения отстаивать в подцензурной печати, прибегая порой к эзоповскому языку, демократические идеи, давать отпор противникам прогресса, бичевать ретроградные взгляды и угодничество представителей реакционной печати.

В статье «О сословных комиссиях в Пруссии», как и в ряде других своих выступлений на страницах «Rheinische Zeitung»,

ПРЕДИСЛОВИЕ

Маркс распространяет критику феодально-абсолютистского режима в Пруссии на самые его социальные основы — на господство и сословные привилегии дворянства. Дух кастовости и сословности, подчеркивает он, пронизывает все прусские политические институты и учреждения. Решительно осуждая самый принцип сословного представительства, раскрывая его антинародную сущность, Маркс показал, что созванные на его основе в Пруссии в 1842 г. соединенные сословные комиссии провинциальных ландтагов являются лишь фикцией представительного учреждения, карикатурой на него. По своему составу, по своей организации и функциям они могли быть лишь органом, играющим прислужническую роль по отношению к прусской монархии, рупором интересов феодальной аристократии и крупного землевладения.

Статьи «Полемическая тактика аугсбургской газеты» и ««Rhein- und Mosel-Zeitung» как великий инквизитор» относятся к выступлениям Маркса, в которых он давал отповедь немецкой консервативной и клерикальной прессе, игравшей роль подголоска реакции и оправдывавшей полицейские меры правительства против либеральной и демократической оппозиции. Разоблачая общую контрреволюционную линию этих печатных органов, Маркс клеймил их и как участников травли прогрессивной прессы, в том числе и «Rheinische Zeitung». Ряд публикуемых статей («Кабинетский указ относительно периодической печати» и др.) отражает борьбу Маркса за свободу печати, против реакционной цензуры, препятствующей ее развитию.

В том включено несколько написанных Марксом заявлений и примечаний, в которых он, выступая от имени редакции газеты, раскрывает и уточняет ее позицию в связи с публикацией на ее страницах тех или других материалов или в связи с полемикой, которую «Rheinische Zeitung» приходилось вести с другими органами печати. Характерным примером в этом отношении является опубликованное Марксом 23 октября 1842 г. редакционное заявление по поводу напечатанной в «Rheinische Zeitung» неделей раньше его статьи «Коммунизм и аугсбургская «Allgemeine Zeitung»» (см. настоящее издание, т. 1, стр. 114—118). Маркс в то время еще не пришел к коммунистическим убеждениям, однако он рассматривает в этой статье коммунизм как важный современный вопрос, выдвигае-,мый самой жизнью, борьбой «сословия, которое в настоящее время не владеет ничем», — т. е. пролетариата. В редакционном заявлении он вновь опровергает инсинуации аугсбургской «Allgemeine Zeitung», пытавшейся представить «Rheinische Zeitung» в глазах официальных властей и обывателей распростра-

XVI

ПРЕДИСЛОВИЕ

нительницей коммунистических идей, и продолжает отстаивать в полемической форме мысли своей предыдущей статьи, отражающие его тогдашнее отношение к коммунизму как к проблеме, которая требует всестороннего и глубокого изучения.

Особый интерес представляет публикуемая в томе серия из трех статей — «Муниципальная реформа и «Kölnische Zeitung»», а также примыкающая к этой серии статья «Корреспондент «Kölnische Zeitung» и позиция «Rheinische Zeitung»». Эти работы были написаны Марксом в ноябре 1842 г. и опубликованы тогда же в «Rheinische Zeitung», как и многие другие его публицистические произведения того времени, без подписи. Лишь в 1972 г. в результате проведенных немецкими учеными исследований удалось обнаружить документальные доказательства принадлежности этих статей перу Маркса.

Серия статей о муниципальной реформе показывает участие Маркса в острой дискуссии, развернувшейся в общественных кругах и в немецкой прессе по одному из важнейших политических вопросов того времени. За спорами о характере и формах проведения реформы местного управления в Рейнской провинции Пруссии скрывалось столкновение интересов прогрессивной буржуазии и народных масс с интересами господствующей феодально-аристократической верхушки прусского государства, в качестве глашатая которой выступала реакционная печать. Под видом муниципальной реформы прусское правительство и поддерживающие ее круги стремились еще больше урезать гражданские права жителей Рейнской области, сохранившиеся со времен французской буржуазной революции конца XVIII в. и наполеоновских войн, и путем введения раздельного общинного устройства для городских и сельских общин восстановить привилегии феодального дворянства, подорванные в период оккупации левого берега Рейна французскими войсками. Представители оппозиции выступали против этих новых посягательств правящего класса на элементы буржуазного правопорядка, уцелевшие на Рейне даже после присоединения рейнских территорий к Пруссии в 1815 г., и добивались проведения муниципальной реформы в духе буржуазного права.

В статьях о муниципальной реформе Маркс поддерживал требования радикальной буржуазии, но, будучи революционным демократом, он подходил к вопросу о реформе местного управления с более последовательных и решительных позиций. Выступая по этому вопросу, Маркс энергично защищал один из основных принципов французской революции: «равенство для всех, для горожан и крестьян», добивался осуществления

ПРЕДИСЛОВИЕ

XVII

этого принципа в интересах широких народных масс. Ярко проявилось в этих статьях полемическое дарование Маркса, его блестящее остроумие, его умение разить противника, пользуясь его же аргументами и уличая его в отсутствии логики. Критическое острие статей было направлено против «Kölnische Zeitung», солидаризировавшейся с феодально-аристократическими кругами в вопросе о реформе. Выступая против этой газеты, выражавшей в то время умонастроения консервативных слоев рейнской буржуазии, Маркс по существу вел полемику со всей официальной Пруссией, со всеми реакционными силами Прусского королевства.

Толкование правовых проблем в статьях Маркса о муниципальной реформе явно несет на себе печать философско-правовых воззрений Гегеля, для которого было характерно абстрактное, внеклассовое представление о праве и законе. Однако здесь, как и в других статьях того периода, Маркс уже делает шаги к преодолению гегелевского идеализма. Приближаясь к материалистическому истолкованию общественных явлений, Маркс высказывает ряд проницательных мыслей, в частности, о роли реальных отношений в процессе формирования правовых норм. «Закон, — писал он в статье «Муниципальная реформа и «Kölnische Zeitung»», — может быть только идеальным, сознательным отражением действительности, теоретическим самообособившимся выражением практических жизненных сил» (настоящий том, стр. 255).

Статьи Маркса о муниципальной реформе являются еще одним свидетельством его борьбы как редактора «Rheinische Zeitung» за передовое мировоззрение и радикальные демократические требования.

В томе представлены статьи Маркса, публиковавшиеся в других органах печати того времени, в частности в журнале «Deutsche Jahrbücher für Wissenschaft und Kunst». Эти статьи написаны в том же революционно-демократическом духе, как и те, что печатались им на столбцах «Rheinische Zeitung», и также направлены против сил реакции. Так, в журнале «Deutsche Jahrbücher» осенью 1842 г. Маркс взял под защиту от нападок реакционеров взгляды одного из лидеров младогегельянцев Бруно Бауэра (см. статью «Еще несколько слов о брошюре д-ра О. Ф. Группе: «Бруно Бауэр и академическая свобода преподавания», Берлин, 1842»).

В то же время уже тогда стали обнаруживаться признаки серьезного расхождения Маркса со своими бывшими единомышленниками — младогегельянцами. В период редактирования Марксом «Rheinische Zeitung» возник прямой конфликт между

XVIII

ПРЕДИСЛОВИЕ

ним и младогегельянским кружком берлинских литераторов — так называемыми «Свободными». Маркса не удовлетворяла характерная для «Свободных» абстрактная критика всего, без разбора, без выдвижения положительной программы, их проповедь голого отрицания. Особенно возмущало его то трескучее ультрарадикальное фразерство, в которое они облекали свои идеи. В конце ноября 1842 г. Маркс выступил на страницах «Rheinische Zeitung» с публикуемой в томе заметкой «Отношение Гервега и Руге к «Свободным»». В ней он открыто выразил свое отрицательное отношение к этому берлинскому кружку, дав понять, что выступления его представителей компрометируют демократическое движение в Германии. Критика «Свободных» положила начало размежеванию Маркса с младогегельянским направлением.

«Rheinische Zeitung» подвергалась суровым цензурным преследованиям со стороны правящих кругов, усматривавших в том направлении, которое придал газете Маркс, угрозу для основ прусского государства. Над газетой постоянно нависала угроза закрытия. В документах, публикуемых в томе («Письмо Ренара обер-президенту фон Шаперу», «Замечания по поводу обвинительных пунктов министерского рескрипта»), отражены мужественная борьба Маркса за сохранение и продолжение издания «Rheinische Zeitung», его попытки отвести от нее удар властей. В этих документах проявилось большое тактическое искусство Маркса как политического деятеля, умевшего облекать радикальные взгляды во внешнелояльную форму, сочетать принципиальность с необходимой в тяжелых цензурных условиях гибкостью, приводить тонкие, неуязвимые для противника юридические аргументы в обоснование прав оппозиционной печати на легальное выражение своих мнений. Благодаря умелой тактике и самоотверженной борьбе с цензурой Марксу удалось продлить на несколько месяцев существование «Rheinische Zeitung», издание которой в конечном счете было запрещено прусской реакцией.

Последующий период деятельности Маркса, когда уже совершился его переход от идеализма к материализму и от революционного демократизма к коммунизму, представлен в томе несколькими работами. Сюда относится его заявление в редакцию газеты «Démocratie pacifique», написанное вместе с А. Руге в связи с подготовкой ими в Париже издания революционно-критического журнала «Deutsch-Französische Jahrbücher», а также конспект мемуаров якобинца Левассёра, составленный Марксом, по-видимому, в конце 1843 — начале 1844 г., в связи с неосуществленным намерением написать историю Конвента.

ПРЕДИСЛОВИЕ

XIX

Конспект этой книги, которому Маркс дал заглавие «Борьба монтаньяров с жирондистами», свидетельствует о неослабевающем интересе Маркса к такому крупнейшему событию всемирной истории, как французская революция конца XVIII века. В конспекте немного собственных замечаний составителя, однако большой научный интерес представляет сам подбор материала, показывающий особое внимание Маркса к роли народных масс в истории, к их воздействию на ход революций. Именно возрастающая революционная активность масс, их усилившееся после падения монархии 10 августа 1792 г. недовольство правлением жирондистов — представителей умеренной буржуазии, как красноречиво свидетельствуют использованные Марксом факты, привели к установлению революционной диктатуры якобинцев. Изучение этих событий, несомненно, имело крупное значение в процессе формирования взглядов Маркса на борьбу классов как на важнейший фактор исторического развития.

Конспект книги Левассёра, как и другие подготовительные материалы Маркса этого времени, в частности пять тетрадей с выписками по всемирной истории, составленные во время пребывания в Крейцнахе летом 1843 г., свидетельствуют о той большой роли, которую играло изучение конкретного исторического процесса в становлении его материалистических взглядов и в переходе его на коммунистические позиции. К материалистическим и коммунистическим выводам вели Маркса не только критический пересмотр идеалистической философии Гегеля и размежевание с воззрениями младогегельянцев, но и глубокий анализ всемирной истории. Он постепенно осознает, что движущей пружиной общественного развития является столкновение материальных интересов различных классов, осмысливает историческую роль революционных движений и в то же время приходит к пониманию ограниченного характера революций прошлого, что приводило к мысли о необходимости радикального, коммунистического преобразования общества. Занятия историей, обобщение ее опыта ставили развитие теоретической мысли Маркса на подлинно научный фундамент, облегчили ему нахождение реальных путей для выработки научных основ революционно-пролетарского мировоззрения.

Во второй раздел 40-го тома входят литературно-поэтические произведения молодого Маркса. В том включаются все дошедшие до нас стихотворения Маркса, которые он написал главным образом в 1835—1837 гг. Стихи составляют шесть тетрадей, четыре из которых написаны собственной рукой Маркса, а пятая и шестая — рукой его сестры Софи.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Первые три тетради Маркс посвятил своей невесте Женни фон Вестфален. Четвертая тетрадь, наиболее зрелая, посвящена отцу. В ней, наряду со стихами, в качестве приложения даны главы из сатирического романа в прозе «Скорпион и Феликс», которые тоже печатаются в 40-м томе. Наконец, пятая тетрадь представляет собой альбом сестры Маркса Софи, а шестая — ее записную книжку. В альбом она вписывала только стихи брата, а в записную книжку также и стихи других авторов.

Стихосложением Маркс занимался в возрасте от 15 до 19 лет. Он самокритично относился к своему поэтическому творчеству, а в более поздние годы даже весьма иронически оценивал его. Однако стихотворения молодого Маркса представляют большой интерес для исследователей его биографии. Эти поэтические опыты юного Маркса являются важным источником для понимания ранней стадии формирования его философских и эстетических взглядов, источником особенно ценным, поскольку за этот период не сохранилось других свидетельств его творчества, кроме гимназических сочинений и письма к отцу от 10—11 ноября 1837 г.

Со стихотворных страниц перед нами встает образ молодого человека, неудовлетворенного существующей действительностью, стремящегося к активной деятельности и борьбе. Он еще не знает, как действовать, но всем своим существом чувствует, что нельзя прозябать, довольствоваться уготованным судьбой, идти по проторенному пути:

«Не могу я жить в покое, Если вся душа в огне. Не могу я жить без боя И без бури, в полусне.

Так давайте в многотрудный

И в далекий путь пойдем,

Чтоб не жить нам жизнью скудной

В прозябании пустом.

Под ярмом постыдной лени

Не влачить нам жалкий век,

В дерзновенье и стремленье

Полновластен человек»

(настоящий том, стр. 372, 373).

По своему характеру стихи Маркса можно разделить примерно на пять жанров. Это философская лирика, стихи, посвященные выдающимся немецким мыслителям, эпиграммы, нося-

ПРЕДИСЛОВИЕ

XXI

щие остро сатирический характер, баллады и, наконец, посвященные Женни лирические стихи, написанные в большинстве случаев в форме сонетов.

Как известно, Маркс был помолвлен осенью 1836 г. с дочерью правительственного советника Людвига фон Вестфалена Женни, подругой его детских лет, в тайне от ее родни. Прошло семь лет с момента их обручения, прежде чем брак Маркса и Женни стал, наконец, возможен. Свои чувства к любимой, с которой он был разлучен, Маркс и запечатлел в большинстве стихов. В них отражается высокий моральный облик юноши, благородство и широта его стремлений.

Касаясь философского жанра в поэзии Маркса, следует отметить, что здесь нашли отражение идеи беспредельности мира и вечности движения. Из эпиграмм становится ясно, как Маркс уже с молодых лет презирал тупое самодовольство филистеров с их равнодушием ко всему, что делается вокруг, ненавидел мещанство, которое довольствуется только покоем и уютом. В ряде стихов воздается должное немецким поэтам и философам — Гёте, Шиллеру, Гегелю. И даже в балладах, носящих в большинстве случаев подражательный характер, чувствуется неукротимый дух готового ринуться в борьбу смелого юноши.

На поэзию молодого Маркса, безусловно, оказала прежде всего влияние немецкая классическая литература в лице ее величайших представителей — Гёте, Шиллера и Гейне. Отдельные стихотворения близки по мотивам и форме произведениям немецких романтиков первой половины XIX века.

Главная ценность стихотворений Маркса, несмотря на их недостаточное художественное совершенство, заключается в том, что в них отражены многие стороны мировоззрения пытливого юноши, его отношение к окружающей действительности, формирующиеся черты его личности. Стихи свидетельствуют об огромной эрудиции молодого Маркса, о его прекрасном знании классической и современной литературы, как немецкой, так и мировой.

Третий отдел тома составляют «Приложения», куда входит ряд документов биографического характера, отражающих занятия Маркса в Трирской гимназии, а также в Боннском и Берлинском университетах. Кроме того, в «Приложения» входят два гимназических сочинения К. Маркса, все дошедшие до нас письма отца к сыну и ряд сохранившихся писем Женни фон Вестфален Марксу.

Особенно большой интерес представляют письма Генриха Маркса сыну. Они доносят до читателя картину напряженной

XXII

ПРЕДИСЛОВИЕ

жизни Маркса-студента. Письма свидетельствуют о заботливом отношении отца к юному Марксу, но вместе с тем умеренный в своих взглядах трирскии адвокат выражает в них тревогу по поводу неукротимой жажды познания, бурного темперамента и свободомыслия сына, в том числе и в религиозных вопросах. Письма Женни фон Вестфален Марксу раскрывают взаимную нежность и силу связывающих их чувств.

* * #

Все ранее печатавшиеся и теперь публикуемые в 40 томе Сочинений произведения К. Маркса воспроизводятся в исправленных переводах. Большая часть стихов молодого Маркса, а также почти все письма, включенные в приложения, публикуются на русском языке впервые.

В 40 и 41 томах Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса редакционные заголовки даются в квадратных скобках.

Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

К.МАРКС

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

(1835-1843)

[ з

РАЗМЫШЛЕНИЯ ЮНОШИ ПРИ ВЫБОРЕ ПРОФЕССИИ¹

Животному сама природа определила круг действий, в котором оно должно двигаться, и оно спокойно его завершает, не проявив стремления выйти за его пределы, не подозревая даже о существовании какого-либо другого круга. Также и человеку божество указало общую цель — облагородить человечество и самого себя, но оно предоставило ему самому изыскание тех средств, которыми он может достигнуть этой цели; оно предоставило человеку занять в обществе то положение, которое ему наиболее соответствует и которое даст ему наилучшую возможность возвысить себя и общество.

Возможность такого выбора является огромным преимуществом человека перед другими существами творения, но вместе с тем выбор этот является таким действием, которое может уничтожить всю жизнь человека, расстроить все его планы и сделать его несчастным. Серьезно взвесить этот выбор — такова, следовательно, первая обязанность юноши, начинающего свой жизненный путь и не желающего предоставить случаю самые важные свои дела.

У каждого перед глазами есть цель, которая, по крайней мере ему самому, кажется великой и которая действительно такова, если ее признает великой самое глубокое убеждение, проникновеннейший голос сердца, ибо божество никогда не оставляет смертного совершенно без руководителя; оно говорит тихо, но уверенно.

Но это — легко заглушаемый голос, и то, что мы считали воодушевлением, порождено, быть может, мгновением, — и точно так же возможно, что мгновение вновь уничтожит его.

4 ' РАЗМЫШЛЕНИЯ ЮНОШИ ПРИ ВЫПОРЕ ПРОФЕССИИ

Наше воображение, быть может, воспламенено, наши чувства возбуждены, призраки носятся перед нашими глазами, и мы страстно стремимся к той цели, которую, мнится нам, само божество нам указало; но то, что мы с жаром прижимали к сердцу, скоро отталкивает нас, — и вот все наше существование разрушено.

Мы должны поэтому серьезно взвесить, действительно ли нас воодушевляет избранная профессия, одобряет ли ее наш внутренний голос, не было ли наше воодушевление заблуждением, не было ли то, что мы считали зовом божества, самообманом. Но сможем ли мы это узнать, не обнаружив самый источник воодушевления?

Великое окружено блеском, блеск возбуждает тщеславие, а тщеславие легко может вызвать воодушевление или то, что показалось нам воодушевлением; но того, кого увлек демон честолюбия, разум уже не в силах сдержать, и он бросается туда, куда его влечет непреодолимая сила: он уже больше не выбирает сам своего места в обществе, а это решают случай и иллюзия.

Нашим призванием вовсе не является такое общественное положение, при котором мы имеем наибольшую возможность блистать: подобное положение не таково, чтобы, занимая его, быть может, в течение долгого ряда лет, мы ни разу не почувствовали бы усталости, наше рвение никогда бы не иссякло, наше воодушевление никогда бы не остыло. Наоборот, вскоре мы почувствуем, что наши желания не удовлетворены, что наши идеи не осуществились, мы станем роптать на божество, проклинать человечество.

Но не одно только тщеславие может вызвать внезапное воодушевление той или иной профессией. Мы, быть может, разукрасили эту профессию в своей фантазии, — разукрасили ее так, что она превратилась в самое высшее благо, какое только в состоянии дать жизнь. Мы не подвергли эту профессию мысленному расчленению, не взвесили всей ее тяжести, той великой ответственности, которую она возлагает на нас; мы рассматривали ее только издалека, а даль обманчива.

В этом случае наш собственный разум не может служить нам советчиком, ибо он не опирается ни на опыт, ни на глубокое наблюдение, будучи обманут чувствами, ослеплен фантазией. Но куда же нам обратить свои взоры, кто поддержит нас там, где наш разум покидает нас?

Родители, которые уже прошли большой жизненный путь, которые испытали уже суровость судьбы, — подсказывает нам наше сердце.

РАЗМЫШЛЕНИЯ ЮНОШИ ПРИ ВЫБОРЕ ПРОФЕССИИ

И если наше воодушевление сохраняет еще свою силу, если мы продолжаем еще любить избранную профессию, чувствовать призвание к ней и после того, как хладнокровно обсудили ее, увидели все ее бремя, все ее трудности, — тогда мы должны избрать ее, тогда не обманет нас воодушевление, не увлечет поспешность.

Но мы не всегда можем избрать ту профессию, к которой чувствуем призвание; наши отношения в обществе до известной степени уже начинают устанавливаться еще до того, как мы в состоянии оказать на них определяющее воздействие.

Уже наша физическая природа часто противостоит нам угрожающим образом, а ее правами никто не смеет пренебрегать.

В наших силах, правда, стать выше ее, но тем быстрее произойдет тогда наше падение; мы решаемся в таком случае строить здание на рыхлой основе, и вся наша жизнь превращается в злосчастную борьбу между духовным и телесным принципом. Но как может тот, кто не в состоянии победить в самом себе борющиеся элементы, противостоять неудержимому натиску жизни, как может он спокойно действовать? А ведь только из спокойствия могут возникнуть великие и прекрасные дела; оно — та почва, на которой только и произрастают зрелые плоды.

Но несмотря на то, что при таком физическом состоянии, которое не соответствует нашей профессии, мы не в состоянии работать долго и редко работаем с радостью, все же мысль, что мы свое благополучие принесли в жертву долгу, толкает нас на то, чтобы действовать энергично, хотя и со слабыми силами. Если же мы избрали профессию, для которой у нас нет необходимых способностей, то мы никогда не исполним ее достойным образом и вскоре с чувством стыда должны будем убедиться в своей собственной неспособности и сказать себе, что мы — бесполезные существа творения, что мы являемся такими членами общества, которые не могут осуществить свое призвание. Самым естественным результатом будет тогда презрение к самому себе; а есть ли чувство более мучительное, есть ли чувство, которое еще меньше, чем это, может быть возмещено дарами внешнего мира? Презрение к самому себе — это змея, которая вечно растравляет и гложет сердце, высасывает его животворящую кровь, вливает в нее яд человеконенавистничества и отчаяния.

Заблуждение относительно наших способностей к определенной профессии, которую мы подвергли подобному рассмотрению, — это ошибка, которая мстит за себя, и если даже она не встречает порицания со стороны внешнего мира, то причиняет

б ■ РАЗМЫШЛЕНИЯ ЮНОШИ ПРИ ВЫБОРЕ ПРОФЕССИИ

нам более страшные муки, чем те, какие в состоянии вызвать внешний мир.

Если мы все это взвесили и если условия нашей жизни позволяют нам избрать любую профессию, тогда мы можем выбрать ту, которая придает нам наибольшее достоинство, выбрать профессию, основанную на идеях, в истинности которых мы совершенно уверены. Мы можем выбрать профессию, открывающую наиболее широкое поприще для деятельности во имя человечества и для нашего приближения к той общей цели, по отношению к которой всякая профессия является только средством, — для приближения к совершенству.

Достоинство есть именно то, что больше всего возвышает человека, что придает его деятельности, всем его стремлениям высшее благородство, что позволяет ему несокрушимо возвышаться над толпой, вызывая ее изумление.

Но достоинство может придать лишь та профессия, в которой мы не являемся рабскими орудиями, а самостоятельно творим в своем кругу; та профессия, которая не требует предосудительных действий — предосудительных хотя бы только по внешнему виду — и за которую даже самый лучший может приняться с благородной гордостью. Профессия, дающая все это в наибольшей степени, не всегда является самой высокой, но всегда самой предпочтительной.

Но подобно тому как нас унижает профессия, не соответствующая нашему достоинству, точно так же изнемогаем мы под бременем профессии, основанной на идеях, которые впоследствии будут нами признаны ложными.

Тут мы не видим другого спасения, кроме самообмана. А сколь ужасно спасение, которое дает самообман!

Те профессии, которые не столько вторгаются в самую жизнь, сколько занимаются абстрактными истинами, наиболее опасны для юноши, у которого еще нет твердых принципов, прочных и непоколебимых убеждений. Вместе с тем эти профессии кажутся нам самыми возвышенными, если они пустили в нашем сердце глубокие корни, если идеям, господствующим в них, мы готовы принести в жертву нашу жизнь и все наши стремления.

Они могут осчастливить того, кто имеет к ним призвание, но они обрекают на гибель того, кто принялся за них поспешно, необдуманно, поддавшись моменту.

Наоборот, высокое мнение об идеях, на которых основана наша профессия, придает нам более высокое положение в обществе, повышает наше собственное достоинство, делает наши действия непоколебимыми.

Начало выпускного гимназического сочинения Маркса «Размышления юноши при выборе профессии»

РАЗМЫШЛЕНИЯ ЮНОШИ ПРИ ВЫБОРЕ ПРОФЕССИИ

Тот, кто избрал профессию, которую он высоко ценит, содрогнется при мысли, что может стать недостойным ее, — он будет поступать благородно уже потому, что благородным является положение, занимаемое им в обществе.

Но главным руководителем, который должен нас направлять при выборе профессии, является благо человечества, наше собственное совершенствование. Не следует думать, что оба эти интереса могут стать враждебными, вступить в борьбу друг с другом, что один из них должен уничтожить другой; человеческая природа устроена так, что человек может достичь своего усовершенствования, только работая для усовершенствования своих современников, во имя их блага.

Если человек трудится только для себя, он может, пожалуй, стать знаменитым ученым, великим мудрецом, превосходным поэтом, но никогда не сможет стать истинно совершенным и великим человеком.

История признает тех людей великими, которые, трудясь для общей цели, сами становились благороднее; опыт превозносит, как самого счастливого, того, кто принес счастье наибольшему количеству людей; сама религия учит нас тому, что тот идеал, к которому все стремятся, принес себя в жертву ради человечества, — а кто осмелится отрицать подобные поучения?

Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнемся под ее бременем, потому что оно — жертва во имя всех; тогда мы испытаем не жалкую, ограниченную, эгоистическую радость, а наше счастье будет принадлежать миллионам, наши дела будут жить тогда тихой, но вечно действенной жизнью, а над нашим прахом прольются горячие слезы благородных людей.

Написано К. Марксом 12 августа 1835 г. Печатается по рукописи

Впервые опубликовано в издании: Перевод с немецкого

«Archiv für die Geschichte

des Sozialismus

und der Arbeiterbewegung»,

Jg. 11, Leipzig, 192$

Подпись: Марко

8 ]

ПИСЬМО К ОТЦУ ^г

В ТРИР

Берлин, 10—[11] ноября 11837 г.]

Дорогой отец!

Бывают в жизни моменты, которые являются как бы вехами, завершающими истекший период времени, но одновременно с определенностью указывают на новое направление жизни.

В подобные переходные моменты мы чувствуем себя вынужденными обозреть орлиным взором мысли прошедшее и настоящее, чтобы таким образом осознать свое действительное положение. Да и сама всемирная история любит устремлять свой взор в прошлое, она оглядывается на себя, а это часто придает ей видимость попятного движения и застоя; между тем она, словно откинувшись в кресле, призадумалась только, желая понять себя, духовно проникнуть в свое собственное деяние — деяние духа.

Отдельная личность настраивается в такие моменты лирически, ибо каждая метаморфоза есть отчасти лебединая песнь, отчасти увертюра к новой большой поэме, которая стремится придать сверкающему богатству еще расплывающихся красок прочные формы. И тем не менее, мы хотели бы воздвигнуть памятник тому, что уже однажды пережито, дабы оно вновь завоевало в нашем чувстве место, утраченное им для действия. Но есть ли для пережитого более священное хранилище, чем сердце родителей, этог самый милосердный судья, самый участливый друг, это солнце любви, пламя которого согревает сокровеннейшее средоточие наших стремлений! Да и как могло бы что-то дурное, достойное порицания, быть столь успешно выправлено и заслужить прощение, если бы оно не обнаружилось как проявление существенного, необходимого состоя-

ПИСЬМО К ОТЦУ

ния? И как, по крайней мере, могла бы злополучная подчас игра случая и блужданий духа быть свободной от упрека в порочности сердца?

Следовательно, когда я теперь, в конце прожитого здесь года, оглядываюсь назад, на весь ход событий, чтобы ответить тебе, мой дорогой отец, на твое бесконечно дорогое для меня письмо из Эмса *, то да будет мне позволено обозреть мои дела так, как я рассматриваю жизнь вообще, а именно как выражение духовного деяния, проявляющего себя всесторонне — в науке, искусстве, частной жизни.

Когда я покинул вас, для меня открылся новый мир, мир любви, к тому же вначале страстной, безнадежной любви. Даже путешествие в Берлин, которое при других обстоятельствах привело бы меня в величайший восторг, побудило бы к созерцанию природы, разожгло бы жажду жизни, оставило меня холодным. Оно даже сильно расстроило меня, ибо скалы, которые я увидел, были не более непреклонны и горды, чем мои чувства, обширные города не более оживленны, чем моя кровь, обеды в гостинице не более обильны и неудобоваримы, чем тот рой фантастических образов, который я носил в себе, и, наконец, искусство не так прекрасно, как Женни **.

Приехав в Берлин, я порвал все прежние знакомства, неохотно сделал несколько визитов и попытался погрузиться в науку и искусство.

Для того состояния духа, в котором я тогда находился, лирическая поэзия должна была стать первой темой, — по крайней мере самой приятной и близкой. Однако она была чисто идеалистической; причиной этому было мое состояние и все мое прежнее развитие. Мое небо, мое искусство стали чем-то столь же далеким и потусторонним, как и моя любовь. Все действительное расплылось, а все расплывающееся лишено каких-либо границ. Нападки на современность, неопределенные, бесформенные чувства, отсутствие естественности, сплошное сочинительство из головы, полная противоположность между тем, что есть, и тем, что должно быть, риторические размышления вместо поэтических мыслей, но, может быть, также некоторая теплота чувства и жажда смелого полета — вот чем отмечены все стихи в первых моих трех тетрадях, посланных Женни. Вся ширь стремления, не знающего никаких границ, проры-

* См. настоящий том, стр. 628 — 629. Ред. ** — Женни фон Вестфален. Ред.

ПИСЬМО К ОТЦУ

вается здесь в разных формах, и стихи теряют сжатость и устремляются вширь *.

Но поэзия могла и должна была быть только попутным занятием: я должен был изучать юриспруденцию и прежде всего почувствовал желание испытать свои силы в философии. Обе они так переплелись между собой, что я, с одной стороны, прочел — без всякого критического отношения, по-ученически — Гейнекция, Тибо ³ и источники (так, например, я перевел на немецкий язык две первые книги пандектов ⁴), с другой стороны, я пытался провести некоторую систему философии права через всю область права. В качестве введения я предпослал некоторые метафизические положения и довел этот злополучный опус, почти в триста листов, до публичного права ⁵.

Здесь прежде всего оказалась серьезной помехой та самая противоположность между действительным и должным, которая присуща идеализму; она же породила дальнейшее неуклюжее и неправильное подразделение. Вначале шла у меня метафизика права, — как я милостиво окрестил ее, — т. е. принципы, размышления, определения понятий, оторванные от всякого действительного права и всякой действительной формы права, все это на манер Фихте ", только у меня современнее и бессодержательнее. При этом с самого начала препятствием к пониманию истины служила ненаучная форма математического догматизма, при которой субъект ходит вокруг да около вещи, рассуждает так и сяк, а сама вещь не формируется в нечто многосторонне развертывающееся, живое. Треугольник дает математику возможность делать построения и приводить доказательства; он остается просто представлением в пространстве, не развивается в какую-либо высшую форму; его нужно сопоставить с чем-либо другим, — тогда он принимает новые положения, и эти различные положения, отнесенные к тому же самому предмету, создают для треугольника различные отношения и истины. Совсем иначе обстоит дело в конкретном выражении живого мира мыслей, каким является право, государство, природа, вся философия: здесь нужно внимательно всматриваться в самый объект в его развитии, и никакие произвольные подразделения не должны быть привносимы; разум самой вещи должен здесь развертываться как нечто в себе противоречивое и находить в себе свое единство.

В качестве второй части следовала философия права, то есть, согласно моему тогдашнему взгляду, рассмотрение раз-

* В оригинале игра слов: «Dichten» («сжатость») имеет также значение «сочинение стихов». Ред.

ПИСЬМО К ОТЦУ

вития мысли в положительном римском праве, как будто положительное право в своем развитии мысли (я не говорю: в своих чисто конечных определениях) могло быть вообще чем-то иным, отличным от формирования понятия права, которым ведь и должна была заниматься первая часть!

Эту вторую часть я сверх того разделил на учение о формальном и материальном праве; при этом первое должно было описать чистую форму системы в ее последовательности и связи, а также ее подразделение и объем, второе же, наоборот, должно было описать содержание системы, показать, как форма уплотняется в своем содержании. Это та же ошибка, которая имеется и у г-на фон Савиньи, как я это впоследствии обнаружил в его ученом труде о владении ⁷, с той только разницей, что, согласно Савиньи, формальное определение понятия заключается в том, чтобы «найти место, которое занимает такое-то учение в (зафиксированной) римской системе», а материальное определение сводится «к учению о том положительном содержании, которое римляне связывали с зафиксированным таким образом понятием» ⁸, тогда как я понимал под формой необходимую архитектонику различных видов понятий, а под материей — необходимое качество этих видов. Ошибка заключалась в том, что я воображал, будто материя и форма могут и должны развиваться отдельно друг от друга, и благодаря этому получил не реальную форму, а нечто вроде письменного стола с выдвижными ящиками, в которые я насыпал затем песку.

Понятие и является посредствующим звеном между формой и содержанием. Поэтому в философском изложении права одно необходимо возникает в другом; более того, форма может быть только дальнейшим развитием содержания. Таким образом я пришел к подразделению материала, какое способен дать субъект в лучшем случае для легкой и поверхностной классификации, — но при этом дух права и его истина исчезли. Все право распалось на договорное и внедоговорное. Для большей наглядности я позволю себе привести всю схему до подразделения jus publicum *, которое тоже обработано в формальной части.

I II

Jus privatum ** Jus publicum

* — публичного права. Ptd. ** — Частное право. Ptd.

M. и Э., т. 40

ПИСЬМО К ОТЦУ

I. Jus privatum

a) Об условном договорном частном праве.

b) О безусловном внедоговорном частном праве.

А) Об условном договорном частном праве

а) Личное право; Ь) Вещное право; с) Лично-имущественное право.

а) Личное право

1. Из возмездного договора; II. Из договора обеспечения;
III. Из безвозмездного договора.

I. Из возмездного договора

2. Договор товарищества (societas); 3. Договор найма (locatio
conductio).

3. Locatio conductio

1. Поскольку он относится к орегае *:

a) собственно locatio conductio (не имеются в виду ни римская сдача в наем, ни сдача в аренду);

b) mandatum **.

2. Поскольку этот договор относится к usus rei ***:

a) на землю: ususfructus **** (тоже не в чисто римском смы
сле);

b) на дома: habitatio *****.

И. Из договора обеспечения

1. Договор о третейском решении или о мировой сделке; 2. Договор страхования,

III. Из безвозмездного договора

2. Договор одобрения

1. fide jussio ******; 2. negotiorum gestio *******,

• ••

услугам. Рев.

поручение. Рев.

пользованию вещью. Рев.

узуфрукт (пользование чужой собственностью и ее плодами). Ред.

право прошивания в чужом доме. Ред.

поручительство. Рев.

ведение чужих дел без поручения. Ред.

ПИСЬМО К ОТЦУ

3. Договор дарения

1. donatio *; 2. gratiae promissum **.

b) Вещное право I. Из возмездного договора

2. permutatio stricte sic dicta ***.

1. Собственно permutatio ****; 2. mutuum (usurae) *****;
3. emptio venditio ******.

II. Из договора обеспечения pignus *******.

III. Из безвозмездного договора

2. commodatum ********; 3. depositum *********.

Но к чему заполнять еще целые страницы вещами, которые я сам потом отверг? Трихотомические деления проходят через всю систему; она изложена с утомительной растянутостью, а римские понятия были искалечены самым варварским образом для того только, чтобы можно было втиснуть их в мою систему. Но, с другой стороны, я полюбил предмет и приобрел способность обозревать его в целом — по крайней мере, под определенным углом зрения.

В заключительной части материальн