Ф. Энгельс (фото 60-х годов XIX века). 1 страница

 

Маркс не переставал хворать. Он страдал от неудержимых приступов кашля. Впрочем, врачи считали это не легочным, а горловым заболеванием. Пришлось отказаться от сигар и трубки, что было нелегко завзятому курильщику, привыкшему к табаку с юности. Каждый день, большей частью вместе с Энгельсом, Маркс отправлялся на двухчасовую прогулку через Хай Гейт на Хемстедские холмы. Дорога была неровной, приходилось подниматься и спускаться по крутым склонам. Оба друга были отлично тренированными ходоками. Наконец-то они могли общаться, не прибегая к переписке, и делиться каждой мыслью, обсуждать теоретические и злободневные вопросы. Они понимали один другого с полуслова. Случалось, они спорили и в поисках единого решения, вернувшись домой, рылись в справочках, чтобы прийти к согласному выводу. Это был плодотворный обмен мыслями и сомнениями. Если прогулка почему-либо не могла состояться, друзья оставались в кабинете и часто, внезапно поднявшись с кресел, принимались ходить, каждый по своей диагонали, поворачиваясь у стены на каблуках и снова двигаясь в противоположном направлении. И нередко обсуждение какого-либо занимательного вопроса из области истории, естествознания, политики, экономики продолжалось в течение нескольких вечеров, до тех пор, покуда предмет размышлений не исчерпывался или не становился совершенно ясным для обоих. Иногда они весело шутили, и тогда громкий, от сердца идущий смех разносился по всему дому. Случалось, они вспоминали молодость и принимались петь.

В мае 1872 года в семье Маркса произошло счастливое событие: Женнихен была помолвлена с Шарлем Лонге, членом Парижской коммуны и одним из редакторов ее официального печатного органа, членом Интернационала.

Так как здоровье Маркса не улучшалось, то по настоянию врачей он несколько раз ездил на взморье. Большей частью с ним вместе отправлялись также жена и Энгельс с Лицци. Любимым морским курортом обеих семей был Рамсгейт, расположенный на восточном берегу острова, несколько севернее большого порта Дувра. Цены на комнаты в отелях, расположенных вдоль просторной набережной, были значительно дешевле, чем в других, более модных местах, а красивый пляж, упирающийся в светлую меловую гору, ничем не уступал таким же в Борнмаусе и Корнволе, куда устремлялись английская знать и богачи. Рамсгейт был одним из самых непритязательных и веселых курортов Англия. На улицах городка разгуливали фокусники, жонглеры, артисты, готовые в любой момент начать концерт, показать пантомиму и кукольное представление с неизменным петрушкой.

Энгельс купался в любую погоду. Од плавал и нырял, как амфибия. Он страстно любил море, оно поднимало его физические сады. Маркс тоже заметно поправлялся в Рамсгейте.

А в Лондоне опять ждал его напряженный, чрезмерный умственный труд. Маркс говорил тогда, что если бы день имел 48 часов, то он все-таки не справился бы со своей ежедневной работой. Он ваял на себя всю политическую и организационную подготовку V очередного конгресса Интернационала.

Со 2 по 7 сентября в Гааге проходил конгресс Интернационала. Маркс отправился туда в сопровождении жены и дочерей.

Заседания конгресса происходили в большем зале Конкордия на Ломбард-стрит. Помещение, светлое, украшенное лепным орнаментом, сдавалось обычно под балы, концерты и вечера танцев.

На конгресс съехались делегаты многих стран мира. В президиуме сидел также и Энгельс. Он был на редкость моложав. С годами лицо его потеряло округлость и черты несколько заострились, но кожа осталась по-молодому свежей и гладкой. В пятьдесят с лишним лет он все еще сохранил русые волосы, и в рыжеватой бороде и усах не видно было седины. Серо-синие глаза блестели задорно. Маркс выглядел значительно старше своего друга. Густые волосы и борода его были пушисты и белы, как горные эдельвейсы, и резко оттеняли желтовато-смуглый цвет лица. Под чуть припухшими и прищуренными веками от многих бессонных ночей в труде залегли глубокие морщины, и только лоб, величавый, выпуклый и ясный, оставался молодым, как и неотразимый, яркий взгляд. Желая что-либо рассмотреть, Маркс вставлял в правый глаз монокль.

Подавляющее большинство интернационалистов европейских стран и Америки были на стороне Маркса и Энгельса. Недавний делегат Парижской коммуны, чрезвычайно деятельный Лео Франкель переводил речи немецких ораторов на французский язык. После торжественной части и приветствий конгресс приступил к работе.

Предстояла решающая битва между сторонниками Генерального совета и «Альянсом» Бакунина. Вождь анархистов, однако, в Гаагу не явился.

Доклад Генерального совета читали по очереди Маркс, Энгельс и другие члены центрального органа Интернационала. Он был написан на английском, немецком и французском языках. Так как некоторые делегаты – испанцы, итальянцы – не знали никаких языков, кроме родного, для них был назначен особый переводчик Если же они обращались с вопросами в ходе заседаний, им нередко отвечали на их языке Маркс и Энгельс.

Вопреки проискам бакунистов конгресс признал необходимым политическую борьбу и создание пролетарской партии как непременный залог победы социалистической революции. Это решение было включено в Устав Интернационала и стало законом для его членов.

Особая комиссия, выделенная конгрессом, занялась расследованием подрывной работы бакунистов в Международном Товариществе.

Неопровержимые доказательства вероломного и раскольнического поведения бакунистов приводились в докладе Энгельса, представленном конгрессу от имени Генерального совета.

«Впервые в истории борьбы рабочего класса мы сталкиваемся с тайным заговором внутри самого рабочего класса, ставящим целью взорвать не существующий эксплуататорский строй, а Товарищество, которое ведет против этого строя самую энергичную борьбу», – думал Энгельс.

Пять выборных членов следственной комиссии по делу Бакунина работали с вечера до поздней ночи в течение нескольких суток. Им пришлось прочитать множество писем, печатных документов, отчетов, выдержек из книг. Только тогда смогли они прийти к единогласному решению и объявили, что Бакунин действительно виновен, так как пытался разрушить Интернационал с помощью беспринципного общества «Альянс», стремившегося к расколу и тем самым к гибели Международного Товарищества Рабочих, Когда Теодор Куно, председатель следственной комиссии, объявил на конгрессе о несомненной виновности Бакунина, один из анархистов, испанец, опоясанный огненно-красным флагом, бросился к трибуне, выхватил пистолет и со словами: «Такой человек заслужил пули!» – прицелился в Теодора Куно. Неистового последователя «воплощенного сатаны» Бакунина успели вовремя разоружить.

По докладу следственной комиссии конгресс постановил большинством голосов исключить руководителей «Альянса» Бакунина и его сподвижника Гильома из Интернационала.

Гаагский конгресс стал решающей вехой в борьбе интернационалистов с бакунистами. Учение Маркса одержало победу над опасным, как взрывчатое вещество, сумбуром анархизма, приносящим пользу только буржуазии.

На последнем заседании конгресса Энгельс предложил перенести местопребывание Генерального совета в Нью-Йорк ввиду усилившихся преследований Интернационала со стороны европейских правительств и враждебной деятельности анархистских и других мелкобуржуазных личностей, проникших в некоторые секции.

Из Гааги делегаты конгресса поехали в Амстердам, где состоялся митинг голландских рабочих. Тесный зал был переполнен, и собравшиеся стоя слушали ораторов, шумно выражая свое одобрение.

В речи, посвященной необходимости завоевания рабочими политической власти, Маркс сказал:

– Мы никогда не утверждали, что к этой цели ведут непременно одинаковые дороги.

Мы знаем, что приходится считаться с учреждениями, нравами и традициями отдельных стран; и мы не отрицаем, что существуют страны, как Америка, Англия, и если бы я лучше знал ваши учреждения, то, может быть, я прибавил бы к ним и Голландию, в которых рабочие могут добиться своей цели мирными средствами. Но если это так, то мы должны также признать, что в большинстве стран континента рычагом нашей революции должна послужить сила; именно сила и является тем, к чему в определенный момент мы должны будем прибегнуть для того, чтобы окончательно установить господство труда.

После окончания работы Маркс и Энгельс пригласили делегатов на обед в Схевенинген, рыбацкое селение, рядом с которым вырос небольшой благоустроенный курорт.

Маркс, три ее дочери, Поль Лафарг и Шарль Лонге отправились к морю из тихой Гааги в удобных экипажах. Езды было немногим более часа. Новая дорога пролегла по равнине, вдоль нарядного пригорода, купеческих вилл и безмятежных зажиточных фермерских хозяйств. Стояла погожая, теплая осень, и море у Схевенингена было такое же желтовато-серое, как песок на огромном пляже, как неяркое, мутноватое небо. Рыбачки в тяжелых темных сборчатых юбках и туго накрахмаленных рогатых белоснежных чепцах точно сошли с полотен Гольбейна из Гаагского городского музея фламандской живописи, В отеле еду подавали степенные рыжеволосые голландцы, точь-в-точь такие же, как их предки, позировавшие Рембрандту. И так же ароматен был табак и сочен сыр, как в годы процветания великих Нидерландов.

Обед прошел непринужденно и дружно.

 

Борьба с бакунистами продолжалась еще целый год. Выполняя решения Гаагского конгресса, Маркс и Энгельс при участии Лафарга опубликовали в 1873 году брошюру «Альянс социалистической демократии и Международное Товарищество Рабочих». В ней, кроме доклада, прочитанного делегатам, отчетов следственной комиссии, было напечатано много новых документов о раскольнической и предательской деятельности анархистов во всех странах, включая Россию. Бакунин остался верен себе: он не брезгал никакими средствами в достижении цели. Обвинения, выдвинутые и доказанные в брошюре руководителей Интернационала, были столь убедительны и неопровержимы, что «всеразрушитель» Бакунин, по его собственному любимому определению, «воплощенный сатана», публично заявил о своем отказе от общественной деятельности.

В годы, когда учение Маркса и Энгельса одержало идейную победу в Интернационале, многое изменилось в Европе. Парижская коммуна потерпела поражение, усилилось буржуазно-национальное движение в Германии, силы реакции продолжали свирепствовать в полукрепостной России, не хотел потрясений развращаемый подкупом буржуазии английский пролетариат. Интернационал 60-х годов уже не отвечал возникшим новым задачам. Маркс и Энгельс верно учли время наступивших перемен. В итоге упорных боев они вместе со своими сторонниками разбили не одну секту, вредившую рабочему движению. Международное Товарищество Рабочих выполнило свою великую миссию и должно было сойти с исторической сцены, уступив место новой, неизмеримо более мощной эпохе развития социалистических пролетарских партий внутри отдельных государств. Солидарность всех рабочих земли, впервые воплотившаяся в Интернационале, должна была, по мнению Маркса, развиваться и крепнуть в иных формах.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

 

Женни Маркс было около 60 лет. Ее лицо, чуть помеченное рябинками, осталось не менее прекрасным, нежели в молодые годы. Женни и в пожилые годы оставалась хороша собой. Духовный мир ее был столь глубок и обширен, что прорывался наружу и сказывался во взгляде, улыбке, во всем облике. Как и в молодости, величавы были ее осанка, походка и молоды движения

С тех пор как подросли три дочери Женни, она лишь изредка исполняла обязанности секретаря своего мужа. Поль Лафарг, Лаура, а затем Тусси добивались поручений от Маркса, охотно писали под его диктовку, делали выписки из газет и журналов, переписывали статьи или вели деловую корреспонденцию. Но никто не мог заменить Марксу жену как советчика, помощника и друта. По-прежнему Карл делился с Женни каждой мыслью, планом действия, сомнением. Они были неразделимы, как два полушария одного мозга или два предсердия одного сердца. Женни жила в той же атмосфере мышления и труда, что и Карл. У них все было общее: радости и горести. Чем бы ни занимался, где бы ни находился Маркс, его жена была мысленно с ним рядом. Если он выступал с трибуны, ей передавалось каждое испытываемое им волнение, негодование, удовлетворение или усталость У них сложилась одна жизнь, хотя каждый был занят своим делом Было ли когда-нибудь время, когда они не знали друг друга? Трир, детство – все это слилось для них в одно общее воспоминание. Они помнили себя детьми и всегда находились где-то рядом. Оба любили одних и тех же людей: Людвига и Каролину фон Вестфален, юстиции советника Генриха Маркса… Они знали вее друг о друге: детские шалости, привычки, ошибки. Жизнь спаяла их общими горькими потерями; четверых детей они растили и схоронили вместе. Жизнь наградила их высшим и редким счастьем – одной любовью от колыбели до смерти.

Все, чем был занят Маркс, составляло смысл жизни и Женни. Вместе с ним, больным, но поглощенным трудом, перенесла она мужественно 72 трагических дня Коммуны, делилась кровом, пищей, последними деньгами с парижскими коммунарами, помогала Марксу, когда он готовил выступления в Генеральном совете и писал грозный доклад, разоблачавший Бакунина. В зале Конкордия, на хорах для публики и прессы, находилась Женни все дни работы Гаагского конгресса, живо интересуясь всем. В Схевенингене на прощальном обеде, устроенном Марксом и Энгельсом, Женни запомнилась делегатам приветливой простотой, умной беседой и внешним очарованием.

Дочери Женни и Карла подросли, и две из них покинули навсегда родительский дом, создав свои семьи. Нелегко было Женни Маркс, когда она видела их невзгоды. Лаура похоронила троих детей, и у Лонге умер их первый сын.

Подобно своей матери, Женни Лонге делила с мужем трудную судьбу политических изгнанников. Оба они долго оставались безработными и отчаянно боролись за существование. Только в 1874 году Шарль Лонге устроился преподавателем в колледже, а его жена давала в школе и на дому уроки декламации, пения и немецкого языка.

Где бы ни работала Женни Лонге, она везде приобретала всеобщее уважение. Это была выдающаяся женщина, необыкновенно образованная и способная. Круг ее интересов непрерывно разрастался: она изучала математику, поэзию, литературу, в том числе русскую, много времени уделяла истории выдающихся женщин разных стран и веков.

Как и Лаура, она хорошо пела и играла на рояле. Николай Даниельсон переслал Женни из России партитуры опер «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила».

С тех пор среди любимых композиторов старшей дочери Маркса рядом с Бетховеном, Генделем, Моцартом, Вагнером появился и Глинка.

Женни работала, не щадя своего здоровья. Кроме многочисленных уроков, она вела хозяйство и постоянно чему-нибудь училась, хотя с детства ее мучили бронхиты, которые завершились после брака тяжелой и неизлечимой астмой.

С 1873 года и 18-летняя Элеонора начала работать школьной учительницей в приморском городке Брайтоне. Это была стройная, похожая на испанку девушка, пышноволосая брюнетка с прекрасным цветом лица и большими лучистыми черными глазами. Общительная, начитанная, не по летам развитая, с несомненным актерским дарованием, порывистая, жизнерадостная, Элеонора очень нравилась людям и легко находила друзей. Она хорошо разбиралась уже в самом юном возрасте в политической обстановке, сложившейся в разных странах, понимала значение международной солидарности и была пылкой интернационалисткой.

Среди ее друзей был французский эмигрант, потомок обедневшего аристократического рода, видный деятель, литератор и историк Проспер Оливье Лиссагарэ, редактор еженедельного журнала «Красное и черное». Элеонора принимала деятельное участие в издании, предпринятом Лиссагарэ, и всячески старалась найти хороших корреспондентов. С этой целью она написала в Германию Вильгельму Либкнехту, которого знала с раннего детства и называла, как и ее сестры, Лайбрери (Библиотека).

«Для Франции нужно издавать публикации, которые освещали бы социалистическое движение во всех странах, в частности в Германии, – пояснила Элеонора, – Франция должна знать, что она может завоевать симпатии других наций, только сочувствуя им в свою очередь».

Журнал «Красное и черное» существовал очень недолго. Его закрыли из-за отсутствия средств у издателя. Дружеские отношения между Лиссагарэ и Элеонорой, однако, не только продолжались, но и перешли в чувство более сложное. Лиссагарэ просил руки Элеоноры, и она склонялась к тому, чтобы стать его женой. Однако Маркс и его жена были этим весьма опечалены. Не такого мужа хотели они для своей любимицы Тусси. Лиссагарэ был немолодой, изрядно поживший, несимпатичный человек. Политические взгляды его были весьма неопределенны. Он не внушал Марксу достаточного доверия. Брак Лиссагарэ с Элеонорой не состоялся.

В начале августа 1874 года Энгельс с женой поселился в наиболее любимом им морском курорте Истборне. Строгие скалы и поросшая дубравами отлогая возвышенность над самым морем были величественны. В маленькой овальной бухте неровный, уступчатый пляж омывали зеленоватые прозрачные воды. Истборн резко отличался от всех других приморских городков Англии несколько мрачными очертаниями скалистого берега, напоминающего скорее скандинавские приморские ландшафты.

В спортивном полосатом костюме, сапогах, тирольской шляпе, с надежной тростью в руке Энгельс уходил в далекие прогулки вместе с печальной, осиротевшей Женнихен, недавно схоронившей своего младенца. Часто они подолгу молчали. Чуткий Генерал понимал, что словами не залечить страшной материнской раны, и надеялся на верного целителя – время. Как-то он подвел Женнихен к своей любимой скале, похожей на высокий кипарис. Внизу расстилалось суровое море. Гул морского прибоя звучал, как симфония вечности. Энгельс заговорил о своем желании после смерти исчезнуть в водной пучине. Он всегда повторял друзьям, что просит сжечь его тело и затем погрузить прах в море именно возле прекрасного Истборна.

Здоровье Маркса становилось все хуже, и врач настаивал на необходимости полечиться карлсбадскими водами. Энгельс нашел этот совет правильным и, как всегда, щедро снабдил друга деньгами. Однако Марксу нелегко было отправиться в путь. Прошло всего две недели, как умер его единственный внук, маленький первенец Лонге. Карлу не хотелось покидать дочь в дни горя.

«В этом отношении, – писал Маркс Кугельману перед отъездом на воды, – я являюсь менее стойким, чем в других вещах, и семейные несчастья обходятся мне всегда дорого! Чем больше живешь, как живу я, почти совершенно замкнуто от внешнего мира, тем более связывает узкий круг семейных привязанностей». Заменить отца возле горюющей Женнихен взялся Энгельс.

15 августа вместе с Элеонорой Маркс приехал в Карлсбад, прославленный курорт, расположенный неподалеку от древней гостеприимной Праги. Они поселились в отеле «Германия», на улице Шлоссберг-шлоссплот. Маркс по совету местного врача, знавшего, кто он, назвался в гостинице не Карлом, а Чарльзом. Однако спустя несколько дней курортная сплетница – газета «Шпрудель» сообщила, что в Карлсбад прибыл сам «красный вождь» грозного Интернационала. Им заинтересовалась вся разноплеменная курортная публика. Полиция уже следила за каждым его шагом, как, впрочем, делала это все годы не только на континенте, но и на острове, где он жил.

Маркс был чрезвычайно добросовестным пациентом и строго исполнял все предписания врача. Ровно в шесть утра, под руку с Элеонорой, элегантно одетый, он отправлялся к целебным источникам. Он степенно прогуливался по дорожкам парка, вокруг павильонов и поглядывал на большие луковичные часы, вынутые из бокового кармана жилета. Между каждым приемом воды требовался пятнадцатиминутный перерыв. Последний, восьмой стакан он выпивал перед сном.

С завистью смотрел Маркс на Элеонору, которой врач рекомендовал для аппетита кружку превосходного пилзенского пива, любимого, но запрещенного ему напитка. После диетического завтрака начиналось время обязательных прогулок.

Карлсбад, расположенный в холмистой местности, очень живописен и приятен для глаза. В окружающей природе нет резких, острых линий. Все там радостно, открыто солнцу и свету.

Невысокие гранитные горы поросли густыми лесами, напоминающими, однако, большие одичалые парки, Среди деревьев в пригородах разбросаны уютные кафе, где подают отличный кофе с пышно взбитыми желтоватыми сливками.

Маркс чувствовал себя с каждым днем лучше. Впервые за много лет он позабыл об изводящих болях в печени, стал снова крепко спать по ночам. Постепенно исчезали утомляемость и раздражительность.

У Маркса и Элеоноры появились новые знакомые. Обычно они встречались с ними у вырывающегося гейзером из земли, обжигающего Шпруделя или у других целебных источников и сопровождали их в загородных поездках и пеших прогулках. Художник Отто Книлле, писавший исторические полотна, был интересным собеседником, и Маркс охотно говорил с ним об искусстве.

По вечерам, особенно в жаркие дни, многоязычная, разноликая толпа отправлялась в курзал, где играл оркестр под управлением знаменитых дирижеров, пела хоровая капелла. Но интереснее всего были дальние прогулки. Особенно нравился Марксу таинственный, поэтический, обвитый легендами Эгерталь. Там горы и камни столь причудливы в своих очертаниях, что дают простор воображению и фантазии. В уютной долине по каменистому руслу, пенясь и шумя, несется горная речка, в которой согласно старинной легенде живет русалка Эгер, вечно плачущая над человеческим непостоянством. Ее обманул пастух Ганс Хейтлинг, поклявшийся в вечной любви. Охладев к русалке, он решил жениться на обыкновенной девушке. Тогда разгневанная Эгер жестоко ему отомстила и превратила свадебный кортеж в груду камней.

Марксу полюбилась легенда о мстительной русалке, и он с увлечением отыскивал в каменном хаосе застывшие очертания музыкантов с валторнами и трубами, свадебную карету, окаменевшую невесту в фате и злополучного Ганса Хейтлинга с широкополой деревенской шляпой в руке.

Незадолго до возвращения в Лондон настроение Маркса внезапно было испорчено серьезной размолвкой с Кугельманом, приведшей к полному разрыву. Ганноверский врач снова попытался убедить Маркса отойти от того, что он называл не без пренебрежения Политической пропагандой, и посвятить себя целиком разработке теории. Маркс давно уже испытывал большое разочарование в Кугельмане и с трудом терпел его пустые разглагольствования, желание выдать себя за никем не понятую натуру, живущую высшими интересами мироздания. Самовлюбленность и выспренность, присущие Венцелю, – свойства филистеров– стали нестерпимы творцу… «Капитала», как больно режущая слух фальшивая нота.

 

В 1875 году Маркс с семьей переменил квартиру и переехал в дом под № 41 возле полукруглого сквера на той же Мэйтленд-парк-род. До Риджентс-парк-род, где жил Энгельс, было все так же недалеко – всего десять минут ходьбы. По-прежнему не проходило дня, чтобы друзья не виделись. Эта была счастливая пора совместных размышлений и творчества, исканий и находок, согревающих излучений братской дружбы, которые делают жизнь полноценной и легкой. Маркс и Энгельс работали, говорили, молчали, будучи рядом.

Маркс интенсивнейшим образом продолжает свои исследования для II и III томов «Капитала», изучая все новейшие явления в мировой капиталистической экономике, анализируя огромную массу русских источников по аграрному вопросу, богатые материалы о бурно развивающемся капитализме в США, читая множество специальных работ о денежном рынке и банках. Предметом его систематических занятий были также агрохимия, геология, физиология, физика и в особенности математика. Много времени он отдает изучению истории всех стран и народов.

После прекращения деятельности I Интернационала, выполнившего свою великую роль, основоположники марксизма первоочередной исторической задачей считали создание кассовых социалистических рабочих партий в отдельных странах. В борьбе за формирование и укрепление первых пролетарских партий в Европе и Америке главной опорой Маркса и Энгельса стали деятели Союза коммунистов и I Интернационала. Находясь в центре борьбы международного пролетариата, Маркс и Энгельс постоянно обобщали и пропагандировали опыт этой борьбы, извлекали конкретные уроки из всех выдающихся движений, выделяя всё наиболее существенное и актуальное. Они помогали рабочим-социалистам каждой страны правильно определить линию своего поведения; вести самостоятельную, отвечающую классовым интересам пролетариата политику, учитывая конкретные особенности национального развития.

Ведя упорную борьбу за создание социалистических партий в различных странах, Маркс и Энгельс уделяли особое внимание германскому рабочему движению, которое после франко-прусской войны и поражения Парижской коммуны стало ведущим в Европе.

Объединение страны, пятимиллиардная контрибуция, полученная с Франции, присоединение богатых Железом и углем районов создали благоприятные условия для быстрого экономического развития Германии. К концу 70-х годов она стала высокоразвитым индустриальным государством, однако заработок немецких рабочих был значительно ниже, чем в других передовых государствах. Внутренние противоречия вызвали обострение классовой борьбы. В 1873 году объявили забастовку ткачи Кёльна, машиностроители Хемница, печатники Лейпцига. Кровавое столкновение рабочих с полицией и жандармерией произошло во Франкфурте. Возросшее влияние социал-демократов сказалось во время выборов в рейхстаг в 1874 году, когда эйзенахцы и лассальянцы получили, выступая как независимые партии пролетариата (более 300 тысяч голосов.

Однако эйзенахцы примыкали к Интернационалу, а лассальянцам для объединения с ними надлежало, по мнению Маркса и Энгельса, отказаться от своих сектантских лозунгов и от государственной помощи. Но Бебель и особенно Либкнехт при выработке общей программы новой объединенной партии не только не потребовали этого, а сами согласились на недопустимые уступки лаасальянцам. Эйзвнахцы отступили. B программе объединенной партии не были отражены важнейшие положения марксизма; неизбежность пролетарской революции, диктатура пролетариата, интернациональные обязанности немецких рабочих. Зато было много лассальянских положений. Ознакомившись с этим документом, Карл Маркс написал в 1875 году «Замечания к программе Германской рабочей партии», получившие впоследствии название «Критика Готской программы».

В этом небольшом по объему, но весьма важном произведении Маркс формулирует новые положения теории научного коммунизма: о социалистической революции, власти рабочего класса, о переходном периоде от капитализма к коммунизму, двух фазах коммунистического общества, о производстве и распределении общественного продукта при социализме и основных чертах полного коммунизма, о пролетарском интернационализме и партии рабочего класса.

В этом классическом произведении получило дальнейшее развитие по сравнению с «Манифестом Коммунистической партии», «Восемнадцатым брюмера Луи Бонапарта», «Гражданской войной во Франции» учение марксизма о государстве, о диктатуре пролетариата. Подводя итог своему учению о государстве, основанному на опыте всех революций, на опыте всей борьбы пролетариата, Маркс высказывает гениальную мысль о том, что исторически неизбежна особая стадия перехода от капитализма к коммунизму с соответствующей формой государства. «Между капиталистическим и коммунистическим обществом, – пишет Маркс, – лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата».

Маркс считал, что государство при коммунизме должно отмирать. Говоря о «государственности коммунистического общества», Маркс имел в виду отмирающую государственность, то есть вопрос о том, какие общественные функции останутся тогда, аналогичные теперешним государственным функциям.

Вопрос о сроках и конкретных формах отмирания государственности коммунистического общества Маркс и Энгельс оставляли открытым, ибо возможности решить эти вопросы тогда еще не было.

В «Критике Готской программы» Маркс определяет основные черты коммунистического общества на начальной ступени (первая, или низшая, фаза, социализм) и на ступени его полного развития (высшая фаза, коммунизм). Положение о двух фазах коммунистической общественной формации было гениальным предвидением Маркса.

Опираясь на разработанную им теорию воспроизводства, Маркс в «Критике Готской программы» говорит о существенных особенностях производства и распределения при социализме. Он опровергает лассальянскую «идею» о получении рабочими при социализме «неурезанного» или полного продукта труда. Маркс указывает, что экономическая необходимость заставляет из совокупного общественного продукта вычесть то, что идет в общественный фонд – на возмещение потребленных средств производства, на расширение производства, в резервный, или страховой, фонд и т. д.

Маркс показывает преимущества социалистического строя, основанного на общем владении средствами производства, организованного на началах коллективизма, по сравнению с капиталистическим строем. В условиях социализма, подчеркивает он, осуществляется равенство людей в смысле их одинакового отношения к средствам производства: ликвидированы частная собственность на средства производства и эксплуатация человека человеком. Маркс разоблачает характерные для вульгарной политической экономии и мелкобуржуазного социализма представления о том, будто при социализме будет осуществлен уравнительный принцип распределения общественного продукта. Критикуя такие представления, Маркс анализирует сущность общественного производства, рассматривает распределение как следствие основных условий и закономерностей производства при социализме.