Роль языка и общения в науке

Язык является важнейшим средством общения. В Древней Греции и Риме уже развивались культура родного слова. Древний мир взрастил прекрасных поэтов, писателей, драматургов – мастеров художественной речи. Этот мир подарил истории великих и выдающихся ораторов, ставивших и решавших важнейшие вопросы речевого мастерства. В обществе росло понимание полезности и необходимости хорошей речи, укреплялось увлечение к тем, кто умел применять родной язык.

В развитии правильных взглядов на язык важную роль сыграло марксистское философское учение Карла Маркса и Ф. Энгельса в «Немецкой идеологии» (1845 – 1846 года), сформировали знаменитое философское определение языка. В нем выражены мысли о языке как средстве общения и познания действительности, о единстве языка и мышления, об изначальной связи языка с жизнью общества. В России борьба за речевую культуру получила всестороннее развитие в творчестве Ломоносова, Пушкина, Гоголя, Тургенева, Некрасова, Чехова, Куприна, Горького – в творчестве кого мы называли классиками художественного русского слова, содействовали становлению русской образцовой речи политические и судебные деятели, ораторы, ученые. В их практической деятельности и теоретических высказываниях все яснее и отчетливее формировалось понимание многосторонней роли языка в развитии художественной литературы, науки., и.т.д. Оценивалось это и в деятельности революционных демократов.

Язык создан и развивается потому, что потребность общения постоянно сопутствует труду и быту людей, и ее удовлетворение оказывается необходимым, следовательно, поэтому язык, будучи средством общения, был и остается союзником и помощником человека в его труде, его жизни.

Очевидная роль языка в развитии науки, художественной литературе, образовательно-воспитательной деятельности общества. Нельзя развить науку не опираясь на то, что ею уже достигнуто, не выражая и не закрепляя работу мысли в слове. Плохой язык сочинений, в который изменил те или иные научные результаты, очень заметно затрудняет овладения наукой.

Не менее очевидно и то, что серьезные недочеты в речи с помощью, которой популяризируется достижения науки, могут возвести «Китайскую стену», между авторами ненаучной работы и ее читателями. Заметна роль языка и общения в художественной литературе. Трудно даже представить себе, насколько своеобразна и значительна роль языка в работе школы.

Борьба за культуру речи, за правильно достигнутый и яркий язык – это настоящая общественная задача, осознаваемая особенно ясно в свете Марксистского понимания языка. Ведь язык, работая постоянно, участвует в деятельности сознания, выражает эту деятельность, активно влияет на нее. Отсюда – колоссальная сила влияния слова на мысли, чувства, настрой, желания, поведения людей. (Лекции тетрадь, магистратура).

Важнейшим достоянием общества является естественный язык. Он может быть охарактеризован как исторически сложившаяся система принятых по соглашению (конвенциональных) знаков, основное предназначение которой состоит в опосредовании об­щения людей. В отличие от других знаковых систем, возникших среди биологических популяций, предшествовавших человеку, языковые знаки — не просто средства сигнализации или пре­дупреждения; они также не являются воспроизведением (за ис­ключением простейших слов — подражаний звукам) или изоб­ражением обозначаемых предметов (иконографическими знака­ми). Между языковыми знаками и обозначаемыми ими событи­ями нет никакой материальной связи; между ними существует только идеальная, социокультурная связь. Пользователи языка (индивид, группа, общество) мысленно относят знаки к обозна­чаемому, независимо от того, предъявляется ли обозначаемое или представляется другими знаками. Для любой категории со­беседников условием введения какого-либо соглашения об упот­реблении некоторого знака является присоединение его, хотя бы временное, к ранее принятым соглашениям. Чтобы изменить соглашение о правиле употребления какого-то термина или вы­ражения, необходимо неявно принять другие соглашения, а имен­но те, которые касаются употребления терминов (слов) и выра­жений, разъясняющих смысл нового знака. Например, носом человека по соглашению названа выступающая часть лица, орган обоняния. Носу свойственно быть первопроходцем в новой ат­мосфере, соприкасающимся с ее необычностью. Эти свойства предопределяют буквальные, аналогичные и метафорические употребления понятия «нос» («сует нос в чужие дела», «держит нос по ветру», «любопытной Варваре нос оторвали» и т.д.) и все разъяснения употребления. Когда же термину «нос» придали значение передней части корабля, самолета и т.п., разъяснения новых употреблений слова «нос» стали подразумевать переднюю в направлении движения, рассчитанную на наименьшее сопро­тивление среды часть судна или летательного аппарата.

В естественном языке соглашения о значениях знаков и пра­вилах их употребления (т.е. формы связи с другими знаками) обычно неявны и часто противоречат друг другу. Стихия воз­никновения и развития естественного языка придала ему неод­нородность (диапазон соглашений простирается от индивиду­альных до общепринятых), непоследовательность (части языка и употребления одинаковых выражений различны и даже проти­воречат друг другу в употреблениях, так как введены в язык раз­личными создателями и пользователями, к примеру, слово «ум­ный» может употребляться для похвалы и для укора) и бессвяз­ность (наличие относительно замкнутых частей языка, в частности диалектов, фольклора и т.п.).

Попытки усовершенствования естественного языка лежат в основе иногда случающихся реформ языка. Научное познание усматривает в стихии естественного языка как недостатки, так и достоинства. Неоднородность, непоследовательность и бессвяз­ность естественного языка считаются недостатками, препятству­ющими сосредоточению познания на исследуемом объекте, до­казательной и понятной форме сообщения результатов позна­ния; они преодолеваются общезначимыми соглашениями о зна­чениях знаков, о принятии правил логики в качестве правил свя­зей языковых выражений (по содержанию и объему), о словосо­четаниях, грамматических и синтаксических правилах употреб­ления языка. Соглашения о значениях и правилах употребления знаков, как подметил К. Льюис, подчиняются такому положе­нию: если принято соглашение о значениях знаков, то правила их употребления не могут быть предметом нового соглашения, — они обусловлены значениями знаков, и наоборот, если принято соглашение о правилах употребления знаков, то их значения не могут быть произвольными, допускающими особое соглашение об их принятии. Например, приняв соглашение о том, что счи­тать слагаемым, нельзя независимо от принятого соглашения устанавливать соглашение о том, что считать сложением, и наоборот, назвав некую процедуру сложением, нельзя независи­мо от нее нечто называть слагаемым. Если слагаемым назвать элемент, сохраняющий свою величину в соединении с другими величинами и изменяющий состояние соединения в сторону роста на величину, равную своему значению, то сложением может быть лишь процедура, соответствующая этим свойствам слагаемого. Такая процедура ведет к сумме, а не к разности, произведению, частному от деления и т.д., которые можно было бы выбрать по соглашению и связать со слагаемым. Аналогична судьба слагае­мого после принятия соглашения о сложении. Впрочем, замет­но, что во вводимых соглашениях о значении знака или прави­лах употребления знаков явные соглашения об одном неявно включают соглашения о другом. Это присуще всем языковым элементам и отношениям между ними в синтактике (учении о знаковых системах: структуре, образовании и преобразовании знаков) и синтаксисе (учении о структуре и словосочетаниях в предложении). Явные соглашения призваны преодолеть недо­статки естественного языка. Крайним выражением недовольства естественным языком служит искусственный язык.

Однако для развития языка посредством создания новых час­тей языка, в частности научного языка, недостатки естественно­го языка выглядят его достоинствами. Неоднородность, непос­ледовательность и бессвязность обеспечивают многогранность его употребления, гибкость и разнообразие оттенков смысла язы­ковых выражений. Естественный язык служит источником бук­вальных, подобных и переносных значений знаков, создающих новый язык.

Язык как предмет исследования входит в семиотику, лингви­стику, культурологию, психологию, философию. Для филосо­фии науки, занимающейся теорией научного познания, логикой и методологией научного исследования, язык интересен не как предмет, а как средство познания, т.е. интересно: о чем говорит язык, как определяет предмет, средства и результаты познания (в том числе и применительно к познанию языка). Поэтому ос­новное внимание сосредоточивается на процедурах выявления, сохранения, изменения и удостоверения смыслов языковых вы­ражений, а именно определениях и доказательствах.

Научное знание выражается соответствующим языком. От­носительно замкнутые области знаний, особенно на уровне на­учных теорий, составляют относительно замкнутые языковые системы. Научный реализм применительно к языку сконцент­рирован в утверждении Р. Карнапа: «Быть реальным в научном смысле значит быть элементом системы; следовательно, это по­нятие не может осмысленно применяться к самой системе»⁸⁰. После выбора языка можно формулировать его средствами только внутренние вопросы и возможные ответы на них. Вопросы тако­го рода могут быть эмпирическими или теоретическими; соот­ветственно и правильные ответы на них будут фактически ис­тинными или аналитическими. Внешние вопросы, касающиеся существования внеязыковых объектов, подразумеваемых до вве­дения языковых форм, следует считать вненаучными, лишенны­ми познавательного содержания. Внешние вопросы уместны и осмысленны лишь в ситуации принятия новых языковых форм. Поскольку принятие является внеязыковым фактом, постольку оно не может быть каким-либо суждением, в том числе таким, которое подразумевает реальность рассматриваемых объектов. Принятие конкретных или абстрактных объектов вообще как обозначаемых элементами языка сводится к принятию некото­рого языкового каркаса для этих объектов⁸¹.

Вряд ли можно возражать против того, что при наличии раз­витых языков исследователи используют для научного познания готовые языковые формы. При этом смысл и объективное зна­чение этих форм могут экстраполироваться на изучаемые объек­ты, предопределяя в данном отношении научное знание. Но многие не согласятся с тем, что языковые формы лишены объек­тивного содержания и что сами языковые формы не изменяются под влиянием познания новых объектов. Язык отражает внеязыковую реальность, сообщает знание о ней, и изменяется под вли­янием ее познания.

Научный реализм изображает непреодолимой проблему вы­ражения внеязыковой реальности: все, что может быть выраже­но языком, целиком обусловлено выбранным языком; все, что существует вне языка, не будучи самим языком, не может быть выражено языком; поскольку вопрос об отношении данного языка к внеязыковой реальности выходит за пределы данного языка, постольку он не имеет научного смысла. Но ни один из приве­денных тезисов не выдерживает критики.

Язык выбирается именно для того, чтобы выразить независи­мую от него и не обусловленную им внеязыковую реальность; так что выраженное языком не есть обусловленное языком. И хотя каждый выбранный язык науки обладает ограниченными выразительными возможностями, эти возможности всегда могут быть расширены с переходом к более богатому языку. Более бо­гатым по отношению к любому конкретно-научному языку является философский язык, достаточный для постановки вопро­са об отношении первого к объективному миру и выражения ответа на него. При этом внеязыковая реальность может быть выражена не только языками, отличными от выбранного, но и внеязыковыми средствами: образами восприятия и интуиции в сознании, операциями, моделями и ситуациями в объективном мире.

Принятие языка само по себе ни истинно, ни ложно; но, бу­дучи практическим, оно может служить критерием истинности языковой системы. Если принятие языка руководствуется не­познавательными целями, то оно прямо не связано с принятием объективной онтологии. Принятие языка для познавательных целей обязывает к согласованию его онтологии с познаваемым объектом. В этом случае происходит проверка выбранного язы­ка на истинность или ложность. Здесь дает о себе знать обуслов­ленность языка внеязыковой объективной реальностью. Конвен­ции могут иметь место лишь при выборе постулатов значения терминов принятого языка, когда терминам приписывается но­вый смысл. Но такие конвенции не представляют интереса, по­скольку они носят тривиальный характер. В итоге, хотя внеязы­ковая реальность выражается в мышлении различными языка­ми, это не указывает на ее непостижимость или объективную подчиненность языку.

Научное познание является разновидностью опосредованно­го познания, так как наибольшая часть знаний приобретается не непосредственным восприятием, а мышлением, проявляющим­ся в операциях с понятиями и суждениями языка. Среди таких операций важное место занимает логика (порядок, последова­тельность, правила мышления).

В целом элементарная логика, ее законы «суть отражения объективного в субъективном сознании человека»⁸², проверен­ные практической деятельностью человека, которая «миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению различных логических фигур»⁸³. Но плюрализм логик (если не в фактическом употреблении, то во всяком случае в виде множе­ства систем логики, предложенных различными логиками) и деонтологизация логики (лишение ее объективного содержания) неопозитивизмом, порождающее конвенционалистское понимание логики, вынуждают к более подробному рассмотрению ар­гументов против этого конвенционализма.

Конвенционалистский подход в логике достаточно ясно вы­ражен Р. Карнапом в утверждении о том, что каждый может стро­ить свою логику, свою языковую систему, если в состоянии да­вать четкие синтаксические определения ее построения, и что каждый может принять определенную форму языка с его логи­кой (правилами образования предложений и проверки, приня­тия или опровержения их)⁸⁴.

Такое утверждение относится к создателям искусственных языков и логик (например, языков математики, физики и др., а также разнообразных логик — вероятностной, индуктивной, ин­туиционистской, комбинаторной, многозначной, модальной и т.п.) Однако логику создают и бессознательно в процессе упот­ребления языка: все следования и правила вывода возникают из эмпирических повторений, они становятся устойчивыми спосо­бами языкового поведения с предписывающей силой. При всем различии между сознательными и бессознательными творцами логики, их объединяет (с точки зрения конвенционализма) при­знание явной или неявной конвенциональности логики: суще­ствование логики оправдано соглашением о ее употреблении.

Конвенционалистское понимание логики смешивает объек­тивную и субъективную ориентации логики. Первая обусловле­на внеязыковой (внелогической) реальностью, вторая — упот­реблениями языка в различных целях (прагматикой языка), ко­торые не обязательно требуют обращения к внеязыковой реаль­ности.

Возможный плюрализм объективных отношений совместим с плюрализмом правил логического вывода (например, отноше­ния между элементами внутри актуальных конечных или беско­нечных последовательностей совместимы с классической логи­кой, а отношения между элементами потенциальных последова­тельностей совместимы с интуиционистской логикой, динами­ческие отношения между событиями совместимы с двузначной логикой, статистические отношения — с вероятностной логи­кой и т.д.). Однако альтернативные правила в таком случае пред­ставляют собой объективно содержательные альтернативы, вы­бор которых определяется не конвенцией, а объектом познания.

Вторая, субъективная ориентация логики обусловлена в ос­новном субъективной реальностью — желаниями, склонностя­ми, волей субъекта. Эта реальность вызывает изменение смыс­лов и правил употребления объективно содержательных поня­тий и логик, а также сохраняет разнообразие собственных логик (знамений, предчувствований, предпочтений и т.п.). Наиболее ярко субъективная ориентация логики представлена в литера­турном и художественном творчестве и критике, идеологических формах сознания. Хотя и в субъективной ориентации логики прослеживаются детерминация, обусловленность субъективной реальностью, извне все правила употребления языка кажутся про­извольными, регулируемыми лишь соглашениями.

Общее мнение о соотношении языка, логики и реальности можно свести к утверждению: язык и логика символизируют и воспроизводят объективную и субъективную реальность и в этом отношении содержательно ограничены, предопределены. Разно­образие познавательных и непознавательных целей обусловли­вает разнообразие языков и правил их употребления. Игнориро­вание конкретных целей употребления создает видимость его произвола и равноценности, учет их обеспечивает беспристраст­ную оценку.

В итоге следует признать, что выбор альтернатив в научном познании неизбежен и все существующие знания оказались ре­зультатом осознанного или неосознанного выбора. Выбирая зна­ние, выбирают изображаемую им реальность. Сама по себе вы­борность знания и реальности не означает зависимости выбира­емого от выбирающего. Цели и обеспечивающие их достижение критерии выбора гарантируют различение объективной и субъек­тивной научных реальностей, что служит преимуществом науч­ного познания в сравнении с вненаучными видами познания. (Будко)