Фигуры речи, фигуры мысли и тропы 1 страница

Исторически сложилось так, что сегодня фигуры и тропы обычно изучаются на уроках родного языка и литературы в средней школе, а более глубоко, например, в гимназии, причем безотносительно к целям и задачам аргументации. Это, конечно, не вполне правомерно, т.к. заметно сужает даже мотивацию их филологического изучения школьниками. Вот почему очень важно, не отбрасывая в сторону, накопленное языковедами знание о природе фигур речи и тропах, показать их аргументационные стороны, используя известный языковедам материал.

Для иллюстрации многообразия фигур и тропов в филологической учебной литературе обычно используется следующий пример, «рассказывающий» о том, как к некоему мужу относится жена: «Когда я говорю – «да», она говорит – «нет»; утром и вечером, ночью и днем (антитеза) она только и знает, что бранится. Никогда, никогда (повторение) нет с ней покоя. Скажи, несчастная (обращение), чем я перед тобой провинился (риторический вопрос)? О, небо, что за безумие было жениться на ней (восклицание)! Лучше бы мне утопиться (пожелание). О, она плачет – я виноват, как видите (ирония). Всем известно, что я дурной, что я злодей, что я притесняю тебя, что я тебя бью, что я убийца (градация и усугубление)».

Приведенный пример удачен в том отношении, что он иллюстрирует не только многообразие фигур мысли, речи и тропов (соответственно, метафору, антитезу, обращение, повторение, риторический вопрос и т.д.), но и их коммуникативное единство. Очевидно, что соединение тропа – «рассказывающий» пример (метафора), фигуры речи («Чем я перед тобой провинился? (риторический вопрос)), фигуры мысли («Скажи, несчастная!» – обращение) и др. в единое целое придает точке зрения о вздорном и сварливом характере супруги нашего героя оптимальный, т.е. достаточно убедительный вид. По крайней мере, точнее и яснее, искреннее, эмоциональнее и эффективнее об этом сказать трудно. Не забывая об этом, рассмотрим подробнее риторические фигуры и тропы, начиная с фигур речи.

Фигуры речи

Простейшие риторические фигуры речи возникают в результате видоизменения лексики. Уже древние риторы заметили, что особый аргументационный смысл имеет, например, более частое употребление аргументатором гласных букв. В русском языке это соответственно – а; е; и; ю; я; о; у; ы. Возникает вопрос: «А, одинакова ли у всех гласных их эмоциональная и рациональная эффективность аргументационного использования?»

Опыт подсказывает нам, что, по-видимому, нет, т.к., если аргументатор стремится оптимально выразить эмоциональную убедительность темы, или, по словам М.В. Ломоносова, раскрыть ее великолепие, ему желательно использовать фигуру речи, образуемую в результате повторения в тексте аргументации гласной буквы «а». С другой стороны, для формирования эмоционально позитивного отношения аудитории к теме аргументации полезно использовать иную последовательность гласных – е, и, ю, е, тогда как, используя еще одну последовательность – 1) о, 2) у, 3) ы, можно вполне успешно с помощью аргументации возбуждать в аудитории чувства гнева, зависти и печали.

Об аргументационных особенностях фигуры речи, предполагающей повторяющееся использование гласной «а», очевидно, знал или догадывался русский поэт А. Блок, создававший портрет загадочной незнакомки следующим образом: «Всегд а без спутников, одн а. Дыш а дух а ми и тум а н а ми, он а с а дится у окн а». Фигура речи, в которой используется повтор гласных звуков называется ассонансом. Ассонанс – не только грамматическая конструкция, а и средство аргументации. Рассмотрим под этим углом зрения несколько строк из стихотворения А.С. Пушкина:

«Роман классический, старинный,

Отменно длинный, длинный, длинный,

Нравоучительный и чинный

Без романтических затей».

В нем ненавязчиво повторяется гласная буква «и», что, согласитесь, существенно влияет не только на течение поэтического сообщения, его ритм, а и на заключенный в нам аргументационный заряд.

Аргументационные свойства ассонанса однотипны со свойствами фигуры градации, в которой однородные члены предложения выстраиваются по ранжиру, начиная, от выражающих низшую (высшую) интенсивность проявления какого-либо качества или действия до высшего (низшего), как, например, в следующем отрывке из стихотворения:

«А я тебе шепотом,

потом полушепотом,

потом уже молча:

«Любимая, спи» «(Е. Евтушенко).

Менее очевидна аргументационная сила палиндрома, или фразы, которая читается одинаково слева направо и, наоборот: «О, к черту утречко!» (А. Вознесенский).

Развертывание риторической аргументации может быть связано с использованием, к примеру, аллитерации, которая образуется в результате повтора согласных звуков; их стыка (подхвата). Примером аллитерации является фраза: «Бывают в жизни чудеса: ужа ужалила оса» (Рената Муха),. или отрывок из стихотворения А. Блока:

«О, весна, без конца и без краю –

Без конца и без краю мечта!».

Пример аллитерации содержится также в отрывке из стихотворения Ильи Сельвинского.

«Пара барабанов, Пара барабанов, Пара барабанов Била Бурю.

Пара барабанов, Пара барабанов, Пара барабанов Била Бой.»

Читатель, по-видимому, согласится с нами в том, что в этом стихотворении повторение согласных п и б значительно повышает эмоциональную убедительность поэтической строки. Аргументационное значение повторения не только гласных и согласных звуков, а и отдельных слов, а также мыслей трудно переоценить. Не случайно, современный французский социолог С. Московичи настоятельно рекомендовал политикам: «Повторяйте, повторяйте, что-нибудь непременно останется, хотя бы молва. А молва, как и предрассудки, как и клевета – это сила». Риторическое повторение, имитируя видимость последовательности мыслей, не может, конечно, не влиять на убедительность аргументации.

Фигура стыка образуется за счет повторения конца предложения в начале следующего предложения. Отличными от аллитерации аргументационными свойствами обладает, например, анаграмма – фигура, образуемая перестановкой букв в слове:

«Одиночество

один

ночь» (И. Ахметьев)

а также анафора – фигура, образуемая повтором начального слова:

«Одна половинка окна растворилась

Одна половинка души показалась» (М. Цветаева).

Подчеркивая роль и значение фонетики и интонации речи в устной аргументации, старые риторы правильно советовали аргументатору остерегаться непропорционального распределения ударения, сцепления согласных в предложении, и особенно использования следующей последовательности согласных: в, с, т, в, на что, впрочем, как на грамматическую оплошность, сегодня также указывают некоторые компьютерные текстовые редакторы.

Как показывает сравнительное изучение, например, ассонанса и аллитерации, с одной стороны, и анаграммы, – с другой, разные фигуры речи обладают различным аргументационным потенциалом. Следовательно, использование в аргументации фигур речи, аргументационный потенциал которых является незначительным, будет нарушением принципа оптимальности риторической экспрессии и, наоборот. Не забывая об этом, рассмотрим некоторые другие фигуры речи, имея в виду, что в наши дни фигуры речи(слова) обычно делятся на фигуры прибавления, перемещения, а также переосмысления. Фигуры переосмысления в классической риторике, однако, гораздо точнее назывались тропами, и мы будем их рассматривать отдельно от фигур речи.

Фигурами прибавления являются повторение, подкрепление, многосоюзие. Как видно уже из названия этих фигур, они образуются за счет многократного использования в аргументации одного или нескольких слов. Фигурами прибавления являются также удвоение (epizeuxis) и уже известные нам анафора (повтор начального слова); эпифора (повтор заключительного слова);
а также синонимия. Примером аргументационного использования синонимии является следующее выражение: «Я этого не потерплю, не позволю, не допущу!» Нанизывание друг на друга слов – синонимов называется амплификацией. На примере амплификации проще всего показать границы оптимальности риторической экспрессии. Их знание особенно важно для начинающего аргументатора, которому нельзя забывать о том, что эффективным аргументатором является не тот, кто использует амплификацию максимально широко, а, лишь, тот, кто ее использует оптимально, к примеру, всего лишь один раз в аргументации. Начинающему аргументатору желательно ограничиться однократным применением амплификации.

Эмоциональная убедительность, а, отчасти, даже и рациональная эффективность аргументации может существенно повышаться за счет использования в ней многосоюзия, или полисиндетона. Рассмотрим справедливость данного утверждения на примере стихотворения «От чего происходит тоска?» Ивана Ахметьева. Отвечая с помощью полисиндетона, на содержащийся в названии стихотворения вопрос, современный российский поэт, согласитесь, вполне рационально аргументировал, что она происходит:

«От международного положения,

От внутреннего положения,

От расположения вещей,

От расположения друзей…

И от усталости

И от разлуки

И от обид …»

Обоснование с помощью фигуры многосоюзия точки зрения о существовании множества причин, порождающих у людей тоску, или, как выражался А.С. Пушкин, сплин, а сегодня обычно говорят депрессию, на самом деле не только эмоционально, а и рационально убедительно.

Не останавливаясь далее специально на аргументационных аспектах других фигур речи, перечислим лишь некоторые из них. К фигуре убавления относится «эллипс» (оставление). Данная фигура образуется за счет того, что в речи остается в тени или опускается подлежащее, сказуемое или и то и другое вместе. Российский поэт Олег Григорьев использует эллипс (или, как иногда называют его, эллипсис) следующим образом:

«Когда я зол –

Я сержусь кулаком о стол,

А жена посудой об пол».

Использование эллипса для экспрессии эмоций супругов даже без специальных пояснений и убедительно и, если хотите, эстетично.

К фигуре убавления также относится «зевгма» (или, иначе – syllepsis (силепсис) – сопряжение). Зевгмой является фигура, в которой к одному ядерному слову относятся несколько слов, равноправных грамматически, но не согласующихся друг с другом по смыслу:

В стихотворении Дмитрия Пригова зевгма используется следующим образом:

«О страна моя родная!

Понесла ты в эту ночь

И не сына и не дочь,

А тяжелую утрату

Понесла ее куда ты?»

Зевгму используется и другим современным российским стихотворцем Игорем Иртеньевым:

«Свой труд земной на две закончив трети,

Познав богатство, славу и гастрит,

Одно нашел я – счастья нет на свете,

И зря народ насчет него шустрит».

К фигурам убавления относится также асиндетон, или бессоюзие. Пример его использования в строфе российского поэта Борисам Пастернака:

«Я люблю их, грешным делом,

Стаи хлопьев, холод губ,

Небо в черном, землю в белом,

Шапки, губы, дым из труб».

Фигурами перемещения (расположения) являются анастрофа, или перемещение смежных слов, параллелизм, возникающий в том случае, когда смежные фигуры строятся одинаковым образом.

Попробуйте сейчас самостоятельно определить, какая риторическая фигура – анастрофа или параллелизм – представлена в следующем отрывке из стихотворения:

«Женщине – лукавить,

Царю – править,

Мне – славить

Имя твое» (Марина Цветаева).

Серьезное аргументационное значение имеет такая фигура речи, как также парономазия. Она образуется путем смыслового сближения слов, имеющих звуковое сходство. Вот как параномазия используется русским поэтом Велимиром Хлебниковым:

«Леса лысы

Леса обезлосили.

Леса обезлисили».

Другие примеры ее использования содержатся в высказывании Эмиля Кроткого: «На каждого заведующего есть свой завидущий», типичных для публицистики эпохи перестройки выражениях: «Нужно найти компромисс, а они ищут компромат», «А дни бегут, годы летят. Нерешенные вопросы превращаются в неразрешимые проблемы». Аргументационные свойства парономазии связаны с использованием в ней свежих для конкретной аудитории вербальных средств, которые к тому же имитируют критическое и принципиальное отношение аргументатора к каким – либо недостаткам.

В качестве вспомогательного вербального средства аргументации нередко используется фигура оксюморона. Она возникает в результате сочетания несочетаемых контрастных слов, и формирования в конечном итоге нового понятия. Например, с помощью оксюморона: «С такой подготовкой и с таким авторитетом наш претендент был просто обречен на успех» можно вполне успешно убеждать аудиторию в неизбежности победы какого – либо кандидата на выборах в парламент. Оксюморон является вербальной имитацией или, если хотите, аргументационно неправильным комментарием к принципу исключенного третьего.

Завершая изучение фигур речи, заметим, что легендарный античный оратор Демосфен, все же, был прав и не вполне прав одновременно, когда утверждал, что: «Не слово и не звук голоса ценны в ораторе, но то, чтобы он стремился к тому же, к чему стремится народ, и чтобы ненавидел или любил тех же, кого ненавидит или любит родина» (Демосфен. В 3-х т. – М., 1994). В свете проделанного нами изучения аргументационного потенциала фигур речи, точнее было бы сказать иначе – зная потребности и проблемы своей страны и будучи ее патриотом, аргументатор сможет помочь решить их стране оптимальным образом, лишь овладев и умело используя аргументационные аспекты и звука, и слова, и предложения.

Таким образом, основными понятиями риторического учения о фигурах речи являются: виды фигур речи: прибавление и перемещение, фигуры речи, имеющие аргументационное значение: ассонанс, палиндром, аллитерация, анаграмма, анафора, эпифора, синонимия, амплификация, полисиндетон, эллипс, зевгма, анастрофа, парономазия, оксюморон.

Фигуры мысли

Фигуры речи дополняются фигурами мысли. Словосочетание «фигуры мысли» не должно нас вводить в заблуждение, оно обозначает не мысль, как инструмент познания мира, а мысль, как средство коммуникации аргументатора и аудитории. Риторическая аргументация – контакт умов и для его обеспечения еще в классической риторике предлагалось использовать следующие фигуры мысли: предупреждение (praeparatio, proparasceue) (например, «С самого начала хотелось бы предупредить Вас о том, что …), предвосхищение (anticipatio, prolepsis) («Предвидя Ваши возражения, хочу заявить, что …), а также уступка (concessio, sygchoresis), дозволение (permissio, epitrope). Коммуникативный смысл данных фигур заключался в том, что они были средствами усиления этоса аргументатора в целом или его отдельных составных частей.

Другие фигуры мысли, во – первых, позволяют уточнять понимание аргументатором предмета речи. Эта задача решается с помощью следующих фигур: «риторическое определение»
(definitio), «уточнение» (correctio), а также «присвоение», «антитеза» (и ее разновидности – сравнение, различение, выворачивание (commutatio)), а также других фигур – «восклицания», «олицетворения» (этопеи). Известным примером восклицания является следующее выражение:

«О, времена! О нравы! (exclamatio)».

Проиллюстрируем смысл этопеи, просопопеи (олицетворения) с помощьюследующей поэтической строки:

«В лесу еще знобит деревья,

А даль полей уже ясна,

И снимки неба на сугробе,

Полощет в лужице весна» (Николай Рыленков).

Фигурой мысли является также гипотинозис, образуемый за счет такого описания деталей повествования, которое способствует их превращению в суть дела. Примером аргументационого использования гипотинозиса является следующий отрывок из речи прокурора на суде: «Можно только представить себе, как этот, с позволения сказать, человек, пробирается ночью вдоль забора, нащупывает дверь, дрожащими руками достает ключ, пугливо озирается по сторонам …».

Особый класс образуют фигуры мысли, задачей которых, во-вторых, является установление коммуникативного контакта аргументатора и аудитории. К ним относится обращение, вопрос (в т.ч. риторический вопрос), а также фигура умолчания. Примером риторического вопроса является следующее рассуждение Цицерона: «Могли ли Вы подумать, что я стану молчать о таком важном обстоятельстве?» Каким же аргументационным потенциалом обладают фигуры мысли? Для глубокого ответа на данный вопрос, полезно рассмотреть какую – либо одну из них более подробно.

В силу того, что наиболее простой из фигур мысли считается риторический вопрос, выберем именно его в качестве объекта изучения.

Даже на первый взгляд, приведенный выше цицероновский риторический вопрос, очевидно, знаменитым оратором не предназначался для расширения его знаний об окружающем мире или о себе самом. Нельзя также не заметить, что по своему грамматическому виду риторический вопрос – вопросительное предположение. И первая, и вторая особенности риторического вопроса, однако, не должны нас вводить в заблуждение, т.к. мы уже знаем с вами о том, что риторические фигуры обычно является имитациями грамматических или логических структур. Не составляет исключения и риторический вопрос, который используется не для решения аргументатором каких – либо познавательных задач, а, как для установления им контакта с конкретной аудиторией, так и для более четкого и убедительного представления некоторой мысли.

Обычно считается, что риторические вопросы не требуют ответа, т.к. являются констатациями общеизвестных фактов. Это, строго говоря, не совсем точно. Риторический вопрос, на самом деле, является констатацией общеизвестных фактов, однако, не сам по себе, а лишь в устах каких-либо аргументатора и аудитории. Например, риторический вопрос: «Какой он директор?», в котором вроде бы содержится простая констатация, что человек, о котором идет речь, является плохим директором, является осмысленным утверждением лишь в устах эксперта, способного оценить деятельность некоторого менеджера.

В риторическом вопросе вполне определенным является его искомое, или, по терминологии лингвистики рема(Р). В нем по-
этому не содержится требование перехода от искомого (Р) к теме (Т), или, согласно лингвистике текста, к уже известному, потому, что в нем Т и Р в значительной степени совпадают друг с другом, т.е. Т=Р. Грамматический вопрос превращается в риторический тогда, как правильно писал современный философ Поль де Манн, когда мы знаем, по меньшей мере, два значения некоторого языкового выражения – буквальное и фигуральное, и когда мы осознанно из них должны выбрать лишь одно. В отличие от, так сказать, логически корректных обычных вопросов, которые сами по себе нельзя оценивать, как истинные или ложные, т.к. они являются по существу лишь правильно или неправильно сформу-
лированными, риторические вопросы обладают свойствами быть истинными или ложными. Вместе с тем главным свойством рито-
рического вопроса является не его способность быть истинным (ложным), а свойство быть убедительным (неубедительным). По-
эт Н. Глазков эту особенность риторического вопроса неплохо проиллюстрировал следующим образом:

«Что такое стихи хорошие? (риторический вопрос – В.Ч.)

Те, которые неплохие (убедительный ответ, который, вряд ли, является истинным).

Что такое стихи плохие?

Те, которые никакие».

Вместе с тем, риторический вопрос, как и любой другой вопрос, всегда опирается на некоторые предпосылки – предшествующее знание. Предпосылками риторического вопроса обычно являются наиболее общие знания (риторические топы), зафиксированные в исторической традиции или мнениях экспертов. Эти наиболее общие знания являются как бы наиболее общими ответами на наиболее общие вопросы. Общие вопросы обладают таким интересным свойством, что они определяют смысл вопросов частных. В риторике давно уже была подмечена следующая особенность взаимосвязи частных и общих вопросов: решение частного вопроса зависит от предварительного решения более общего по отношению к нему вопроса. Данная особенность иногда формулируется в виде правила: «Нельзя решить частный вопрос без предварительного решения общего вопроса!» С этой точки зрения, отвечая на интересовавший нас ранее вопрос: «Какой он директор?», мы должны свой ответ предварительно соотнести с ответом (для себя или аудитории) на другой более общий вопрос: «Что такое хороший (плохой) директор?».

Очевидно, что ответ на этот более общий по сравнению с интересующим нас вопросом связан с всесторонним изучением сущности успешной управленческой деятельности.

Для более глубокого понимания аргументационной природы риторических вопросов следует также учитывать психологичес-
кое различие между понятиями «задача» и «проблема». Как Вы уже знаете, вопросы, которые рассматриваются в курсе логики, обычно называются задачами. Успешное решение задач – залог положительной оценки на экзамене по логике. Решая задачу, мы, как правило, из общих знаний выводим частные следствия. Вопрос – задача после ее разрешения нами, строго говоря, перестает быть вопросом. Риторика чаще всего имеет дело не с вопросами – задачами, а с вопросами – проблемами. Важным отличием первых от вторых является их умозрительный, теоретический характер, отсутствие непосредственной связи с интересами и потребностями человека. Вопрос – проблема (например: «Что такое хороший директор?»), после его разрешения в каком – то частном случае, не снимается, а по – прежнему будет интересовать и, заметим, не только студента, изучающего менеджмент, а и самого управленца, и его подчиненных. Риторические вопросы в силу их тесной связи с проблемами можно назвать проблематическими вопросами.

Формами реализации риторического вопроса могут быть следующие фигуры мысли: подхваченная мысль, повторное обращение к обсуждаемому вопросу, уточнение. В фигуре подхваченной мысли обычно используются следующие языковые конструкции: «Да, совсем забыл», «Я невольно поймал себя на мысли». Например, «Глядя на все эти безобразия, я невольно поймал себя на мысли, что где – то я уже все это видел».

Повторное возвращение к обсуждаемому вопросу обычно оформляется следующими словами: «Давайте обсудим это еще раз». Например, «Я хотел бы еще раз вернуться к этому вопросу. Без него мы еще не решим ничего».

Что касается уточнения, то оно нередко имеют следующий вербальный вид: «Давайте уточним, о чем идет речь». «Мы еще не продали душу дьяволу» и, собственно, уточнение: «По крайней мере, не продали окончательно».

Важным свойством риторического вопроса является также не только отсутствие в нем противопоставления ремы и темы, известного и неизвестного, а и неявное наличие в нем ссылки на обязанность (бремя) аргументатора отвечать на него. Оставленный без ответа риторический вопрос перестает быть риторическим вопросом и может трансформироваться в риторическое умолчание.

Риторическое умолчание, или пауза – очень мощное аргументационное средство. Оно обычно образуется за счет резкого обрывания фразы для того, чтобы лучше выразить какие-либо эмоции или точку зрения(аргументы) аргументатора: Примером аргументационного использования фигуры умолчания может быть даже следующий стихотворный отрывок:

«Очень – очень вкусный пирог

Я захотел устроить бал

И я гостей к себе …..

Купил муку, купил творог,

Испек рассыпчатый …..

Потом подвинул стул и сел

И весь пирог в минуту…..

Когда же гости подошли,

То даже крошек…..» (Д. Хармс).

Искусство риторического умолчания, паузы в управленческой деятельности использовалось уже в Древнем мире, о чем, в частности, свидетельствует известный из древнекитайской философии принцип у-вэй, или недеяния управленца, сформулированный в даосизме и развитый в философии легизма (законников). Этот принцип рекомендовал управленцу не суетиться, избавиться от административного зуда и больше прислушиваться к ритму естественного течения жизни.

Коммуникативно – аргументационной имитацией логической операции дефиниции является риторическое определение. По отношению к логическому определению оно, на первый взгляд, является квазиопределением и, чаще всего, даже по внешнему виду не слишком напоминает дефиницию в строгом смысле этого слова. По сравнению с дефиницией, риторическое определение, фактически, является описанием, характеристикой некоторого предмета. С этой точки зрения неудивительно, что в нем могут не указываться или ближайший род определяемого, или какие-либо его специфические признаки. Например, в соответствии с риторическим определением М.В. Ломоносовым науки, она есть «ясное познание истины, просвещение разума, радость жизни, опора старости, зодчий городов, утешение в несчастье и т.п.».

Несмотря на то, что данное определение науки не соответствует правилам дефиниции, оно для конкретной аудитории – молодых людей, выбиравших путь в жизни, могло быть достаточно убедительным. Для того чтобы установить, какие именно логические правила были нарушены в приведенной риторической дефиниции науки, сравните ее с определением науки из какого – либо современного философского словаря.

Для понимания аргументационного потенциала риторического определения важно иметь в виду, что его назначение состоит не столько в выделении существенных признаков определяемого в соответствии с правилами соразмерности дефиниендума и дефиниенса, компетентности и т.п., а в том, чтобы позволить аудитории воспринять и представить себе богатство и многообразие свойств определяемого предмета, или же сформировать у себя представление о его функциях (практическом применении) и т.п. Если операция логического определения, или дефиниция, является воплощением логоса, или теоретической мудрости, то риторическое определение олицетворяет собой фронесис, или практическую мудрость человека. Роль практической мудрости в жизни человека и общества недооценивать нельзя, т.к. те вопросы и проблемы, которые мы часто не можем решить теоретически, мы как-то разрешаем, а, подчас, и даже весьма успешно – практически.

Фигуры мысли, в-третьих, являются вспомогательными средствами для повышения убедительности композиции аргументации. Аргументация как процесс предполагает и фиксирование разногласий между аргументатором и аудиторией, и формулировку аргументатором своей точки зрения, и ее развертывание и т.п.

Если аргументатор по каким-либо причинам не желает ввязываться в дискуссию, он может использовать следующие фигуры мысли. Во-первых, фигуру, указывающую на отсутствие предмета спора. Для этого в обычной жизни чаще всего используются следующие выражения: «С этим никто не спорит!», «Это всем ясно!», «Факт настолько очевиден, что не требует доказательств!». Также может использоваться фигура, указывающая на неуместность обсуждения какой-либо точки зрения или на ее сложный и трудный характер, преодолеть который вряд ли удастся в ходе аргументации точки зрения. Эту фигуру мысли можно было бы назвать фигурой скепсиса, т.е. сомнения в целесообразности начинать аргументацию.

Для того чтобы лучше раскрыть формулировку аргументатором своей точки зрения, обычно используются следующие фигуры мысли.

Фигуры, уточняющие смысл точки зрения аргументатора. К ним относятся: фигуры выделения (риторический вопрос, риторическое умолчание, риторическое определение в единстве с повторами, как фигурами речи, например, эпиномой (повторением одного и того же слова (словосочетания)), ампификацией, перифразой (описательным выражением), уточнением, эвфемизмом.

Среди фигур мысли важную роль играют фигуры, раскрывающие эмоции и уточняющие этос аргументатора. Эмоции играют очень важную роль в риторической коммуникации. Аргументатору для установления более тесного контакта с аудиторией иногда весьма полезно свою аргументацию начать с описания собственного эмоционального состояния. В этом случае им обычно используется выражения следующего типа: «Я не скрываю своего удовлетворения по поводу того, что наш претендент надежно огражден законом от посягательств на его честь», «Прежде всего я хочу поделиться с вами тревогой о будущем этого человека …».

Согласно риторике, радость, тревога, боль, удовлетворение, страх, и, особенно, любовь – все эти и другие эмоции должны оптимально «работать» на аргументатора. Если аргументатор не уверен в том, что сможет установить оптимальный эмоциональный контакт с аудиторией, ему в начале аргументации полезно бывает призвать аудиторию подавить и(или) на время забыть о своих и(или) ее эмоциях: осуществляется это обычно с помощью следующих выражений: «Не будем поддаваться эмоциям (панике, страху и т.д.). Будем решать хладнокровно» и т.п. Переоценить аргументационный потенциал указанных фигур мысли, согласитесь, очень трудно, как и также непросто указать их исчерпывающий перечень. В реальной жизни у опытного аргументатора чаще всего имеется свой сформированный и, так сказать, излюбленный арсенал фигур мысли, позволяющих ему оптимально подчеркивать значение некоторого элемента аргументации и в качестве результата, и в качестве процесса. Начинающему аргументатору, однако, полезно уяснить для себя, какой же именно арсенал фигур мысли он уже использует на практике, имеются ли в нем какие-либо пробелы, которые в свете теории риторики следовало бы устранить в будущем. Риторические фигуры речи и мысли тесно связаны, как их иногда не вполне точно называют с фигурами переосмысления, или, что точнее, риторическими тропами. Что же такое риторический троп, мы подробно рассмотрим ниже, а сейчас перечислим основные понятия риторического учения о фигурах мысли: предупреждение (praeparatio), предвосхищение (anticipatio), уступка (concessio), дозволение (permissio), риторическое определение (definitio), уточнение (correctio), присвоение, антитеза, разновидности антитезы: сравнение, различение, выворачивание (commutatio); восклицание, просопопея (олицетворение), обращение, вопрос (в т.ч. риторический вопрос), умолчание, фигуры подхваченной мысли, повторного обращения к обсуждаемому вопросу, уточнения, фигуры скепсиса, фигуры, указывающие на отсутствие предмета спора; неуместность обсуждения какой-либо точки зрения, фигуры, уточняющие точку зрения аргументатора.