Психофизиологическая проблема

Психофизиологическая проблема издавна привлекала внимание крупных мыслителей и служила ареной ожесточенных споров, подогреваемых идеологическими и политическими мотивами разных времен и народов. Именно эта проблема — о соотношении физиологического и психического, биологического и социального в природе человека — оказалась на переднем крае общественно-исторического развития человечества, и то или иное ее решение служило идеологическим и политическим оружием в борьбе нового со старым, в решении ряда задач воспитания, обучения, организации труда и здоровья.

Кризис в науке о поведении возник в результате развития новых областей знания: психофизики и экспериментальной психологии. В построениях некоторых психологов и биологов это направление получило название психофизического параллелизма. Крупнейшие представители физиологии (Ч. С. Шерринг-тон, Дж. Экклс, Р. Гранит), изучавшие элементарные реакции и процессы моз-

га, попадали во власть дуалистических представлений при попытках объяснить природу целостного поведения. Еще Э. Дюбуа-Реймон в качестве одной из семи принципиально неразрешимых мировых загадок указал на возникновение психических процессов. Основатель экспериментальной психологии В.Вундт считал, что физиологическими исследованиями невозможно проникнуть в тайну психики потому лишь, что психические процессы развиваются параллельно телесным и не определяются ими. Эта идея делала бессмысленным накопление физиологических фактов с попыткой понять сущность и происхождение психики и механизмов поведения. Возник разрыв между физиологическими и психологическими исследованиями — наступил кризис.

Наука настойчиво искала и нашла выход из этой ситуации — выход из проблемы психофизического параллелизма был найден в последовательном изучении физиологических механизмов, лежащих в основе психических феноменов.

На того, кто, не проводя серьезных исследований в качестве физиолога и психиатра, назовет себя в будущем столетии психологом, серьезные люди

будут смотреть также как на человека, который считает себя архитектором, но не учился в технической школе или в строительной академии — таково было твердое убеждение В. М. Бехтерева. А спустя еще несколько десятилетий, когда уже определились методологические позиции обеих наук, наш современный психолог Л. Р. Лурия требовал от психологов ясного понимания того, что знание законов работы мозга, осуществляющего психическую деятельность, также обязательно, как и знание общественно-исторических законов, определяющих формирование сознательной деятельности людей.

Проблема соотношения между психическими и физиологическими процессами (психофизиологическая проблема), и сегодня являющаяся ключевой в теории отражения, теснейшим образом связана с основным вопросом философии — соотношении материи и сознания. Психофизиологическая проблема в сжатой форме сводится к вопросу И. П. Павлова: «Каким образом материя мозга производит субъективное явление?» Основная сложность при естественно-научной разработке психофизиологической проблемы представляется в необходимости объяснения специфических особенностей психических процессов отражения на основе механизмов деятельности нервной системы. К этим специфическим особенностям относятся предметность восприятия и его проецируемость во внешнее пространство, целостность, активность и недоступность психических процессов прямому чувственному наблюдению.

В целом основная парадоксальная специфичность психического заключается в формулируемости его характеристик не в терминах состояния субстрата, свойством которого оно является, а в терминах свойств его источника — объекта (Л.М. Веккер, 1974). Сложности в объяснении свойств отражения объективного мира, специфических черт психических процессов, как правило, и служат основой для отрицания материалистического подхода к решению психофизиологической проблемы.

Именно абсолютизация специфичности психических процессов и несостоятельность редукционизма приводила и приводит к агностицизму, идеализму, дуализму.

Широко известна гипотеза дуалистического интсракционизма одного из наиболее крупных современных нейро-физиологов Джона Зкклса, сформированная под влиянием концепции «трех миров» английского философа К. Поп-пера. На основе вывода, сделанного при анализе работ сторонников «научного материализма» (сущность представления которых сводится к тому, что все психические процессы должны быть описаны в физических терминах) о невозможности создания нейрофизио-логической теории, которая объяснит, как разнообразие мозговых процессов может быть синтезировано до целостного сознания, Дж. Экклс (1979) предполагает существование разных миров, находящихся в совершенно различных пространствах, но взаимодействующих между собой через «связывающий мозг», представленный фронтальной областью коры левого доминантного полушария. Несмотря на естественную критику подобных взглядов со стороны представителей самых разных областей научного знания (Д. И. Дубровский, 1971), сходные высказывания появляются как в философской, так и физиологической литературе.

Главной задачей И. П. Павлова было стремление понять физиологическую основу психической деятельности человека и ее закономерности. Предложенный им объективный метод условных рефлексов рассматривался как важнейший инструмент, с помощью которого можно создать фундамент психологического знания. Вместе с этим психические процессы теснейшим образом связаны с физиологическими явлениями, именно связаны, но несводимы к ним. Психические процессы не тождественны тем физиологическим процессам, которые могут составлять материальную основу первых. Л. С. Выготский (1982) писал, что следует изучать не отдельные вырванные из единства психические и физиологические процес-

сы, которые при этом становятся совершенно не понятными для нас; мы должны брать целый процесс, который характеризуется со стороны субъективной и объективной одновременно. При этом надо иметь в виду необходимость корректного использования терминологии при изучении одного и того же явления средствами разных наук.

Общепризнанно, что в основе психических процессов лежат не элементарные процессы возбуждения и торможения, а системные процессы, объединяющие отдельные физиологические проявления в интегрированное целое. Понятие об интегральном образе как продукте пережитых доминант, т. е, как. продукте субъективного отражения объективного взаимоотношения организма со средой, явилось принципиальным в решении психофизиологической проблемы (А. А. Ухтомский). Важный шаг в ее развитии был сделан П. К- Анохиным (1968) в его концепции функциональных систем, способствовавшей установлению концептуальной связи физиологии и психологии. Здесь рассматривается организация физиологических процессов в системе, которая является внутренним отражением внешней среды, что уже само по себе относится к категории психического. Значит, системные процессы поведенческого акта — это информационные процессы, для которых физиологические процессы выступают как материальный носитель.

Идея динамического единства физиологического и психического успешно развивается в борьбе с дуалистическими представлениями психофизического параллелизма. Д. И. Дубровский (1982) утверждает, что психический образ и его нейродинамический эквивалент не только одновременные явления, но они составляют нераздельную целостность.

Однако остается главная трудность, заключающаяся в невозможности трактовать результаты психологического анализа физиологическим языком, а психологические феномены - на основе чисто физиологических закономерностей. Это становится архисложным для

конкретного психофизиологического исследования, поскольку

никакое совпадение психических феноменов и мозговых процессов проблемы не решает. Процессы восприятия, мышлении, сознания не тождественны мозговым процессам и не могут быть исчерпывающе описаны понятиями физиологии.

Это разные формы движения материи, а значит, существенно важна проблема поиска содержательных переходов между ними.

Огромный фактический материал о поведении животных и человека не продвинул проблему соотношения психики и материи, пока она решалась исходя из представления о психике как о духовном, наджизненном начале, реализующемся в поведении, движении по принципу «извне — внутрь». Иные возможности возникли на основе теории отражения, представляющей психику как свойство живой высокоорганизованной материи отражать своими состояниями независимо от них существующую действительность. Психическое закономерно возникает на определенной ступени развития жизни, т. е. усложняющиеся условия ставят организм перед необходи мостью отражения объективной действительности в виде ощущений и восприятий, ведущих к ее осознанию. Противоположность между субъективным и объективным не изначальна, не абсолютна, она порождается развитием определенных форм отражения, и это раздвоение мира — свойство только сознательной деятельности человека (А. Н. Леонтьев, 1975). По мнению Л. С. Выготского (1956), ценность учения о доминанте в том, что она отвечает на основной вопрос: как формируется единство и целостность поведения; что превращает сумму отдельных реакций в целенаправленные поведенческие акты с новыми, ранее неведомыми свойствами.

Доминирующая констелляция на уровне коры мозга способна создавать рефлекторную систему, действующую как целое во всех ее двигательных и вегетативных проявлениях. Головной мозг А. А. Ухтомский определял как удивительный аппарат, представляю-

щий собой множество переменных, калейдоскопически сменяющих друг друга органов предупредительного восприятия, предвкушения и проектирования среды.

Таким образом, доминанта проявляется в психической деятельности, причем не только внешней, предметно развернутой, но и внутренней. Психическое состояние и процессы «опред-мечиваются» как интегральные образы, в основе которых лежат корковые доминанты. Последние то активно действуют в поле сознания, то переходят в сферу неосознанного, где сохраняются в открытой форме как следы прошлой деятельности. Такие доминанты могут либо поочередно «выплывать» в поле ясного внимания, либо вступать в конфликт, и тогда «душевная жизнь будет борьбою вытесняющих друг друга несогласных доминант». Всякое понятие и представление, всякое индивидуальное психическое содержание есть след о пережитой некогда доминанте. Этот след, а иногда и вся доминанта в полном ее выражении вплоть до эмоциональных состояний и вегетативных сдвигов воспроизводится адекватным сигналом. Эти явления лежат в основе механизмов воспоминания и мышления.

Из процессов, протекающих на любом из уровней сенсорных систем, не выводятся такие особенности сенсорных образов, как предметность, прое-цируемость и т. д. Публичная наблюдаемость является существенным отличием физических явлений.от психических. Однако, что считать наблюдаемостью? Если реакции отдельных нейронов еще не позволяют давать однозначную интерпретацию процессов отражения, то представление о дистрибутивном характере описания сенсорных сигналов в активности многих нейронов или их совокупностей сегодня уже позволяет предполагать принципиальную возможность такого наблюдения.

Если под предметом физиологии понимать функции и процессы, осуществляющиеся в различных живых системах, то с полным основанием можно утверждать, что в головном

мозгу не существует таких нейродина-мических процессов, которые были бы принципиально недоступны физиологическим исследованиям. Вся история физиологии XX в. являет собой убедительный пример того, как мозг — материальный субстрат управления поведением — становился предметом непосредственного физиологического анализа. Особенно впечатляющими являются успехи нейрофизиологии мозга, которая не только позволила понять многие интимные механизмы его работы, но и выработала новую систему знаний, позволивших в значительной мере преодолеть кастовую замкнутость отдельных физиологических школ и направлений.

Логика наших рассуждений приводит нас к необходимости поиска на этом пути концептуальной связи между физиологическими механизмами работы мозга и психическими процессами, определяющими целенаправленный характер целостного поведения. П. В. Симонов (1980) считает, что такая общая концептуальная платформа содержится в самом учении И. П. Павлова о высшей нервной деятельности. «Наука о высшей нервной деятельности не есть ни физиология, ни психология в традиционном их понимании, ее нельзя однозначно отнести ни к биологическим, ни к социальным наукам, ибо она включает в себя элементы всех этих отраслей знания»¹. Процессы отражения и деятельности можно рассматривать в различных аспектах: со стороны нейрофизиологических, материальных механизмов этих процессов или со стороны содержания, значения, их отношения к отражаемым объектам внешнего мира и потребностям субъекта, т. е. как психическое, субъективное.

А. М. Иваницкий (1984) полагает, что познание механизмов психики — это изучение того, как на основе изучения мозговых механизмов, их интеграции возникает новое качество в виде психики. Под психикой понимается

^Симонов П. В. Наука о высшей нервной деятельности человека и психофизиологическая проблема//Журн. высш. нерв. деят. 1980. Т. 31. С. 235- 241.

свойство высокоразвитого мозга воссоздавать внутрений образ действительности, который воспринимается как нечто отдельное от субъекта. Эти авторы полагают, что основным путем для решения проблемы соотношения мозга и психики является исследование, которое строится на параллельном изучении физиологических и психологических показателей в одном эксперименте. А отношения между психикой и мозговыми процессами имеют свою аналогию в соотношении информации и ее носителя. Тогда психика — это информация, составляющая содержание определенным образом организованных мозговых процессов (А. М. Иваницкий, 1986). При таком определении естественно возникает вопрос о поиске, подборе тех нервных процессов, которые имеют определяющее значение. Исходя из системного подхода, решение возможно следует искать на пути сопоставления психических явлений не с отдельными нервными процессами, а с их организацией, с их системой.

Явления, составляющие нейрофи-зиологический код, и информация, непосредственно содержащаяся в этом коде, обладают определенным сходством внутренней организации. Поэтому задача состоит в понимании внутреннего смысла изучаемого явления, раскрытии информационного содержания мозговых процессов, обеспечивающих психическую функцию. Примером оригинального подхода к изучению нейрофнзиологических основ психической деятельности человека, являются исследования Н. П. Бехтеревой (1980). Разработка методических подходов к долгосрочной регистрации многих нейрофизиологических показателей, в том числе и импульсной активности нейронов мозга бодрствующего человека, обеспечила доступ к изучению нейронных коррелятов мыслительной деятельности. У людей при восприятии, удержании в памяти и произнесении слов структуры импульсных реакций нейронных популяций, отражающих акустические и смысловые характеристики слова, могут формироваться в мозговых образованиях, причастных

Рис. 77. Перистимульные гистограммы для шести нейронных популяций мозга человека при опознании семантически значимых стимулов (по И П. Бехтеревой и др., 1985):

/ — вентролатеральное ядро таламуса справа; 2 хвостатое ядро справа; 3 — подушка зрительного бугра справа; 4 — вентролатеральное ядро слева; 5 — хвостатое ядро слева; 6 — заднее латеральное ядро справа.

Горизонтальные линии: непрерывные — средние уровни частоты разрядов в фоне, прерывистые — уровни значимости (р = 0,01) отличия от фона, прерывистые вертикальные линии: левая предъявление опознаваемого стимула, правая — предъявление сигнала для словесной реакции испытуемого. Фрагменты гисто грамм, выходящие за пределы уровней значимости, отмечены черным цветом

к организации движений (рис. 77). Н. П. Бехтерева пишет: «Обнаруженные и исследованные нами паттерны — местные, привязанные к структуре тончайшие нейрофизиологические корреляты психической деятельности или, точнее, нейрофизиологическое выражение декодирования, детерминирования в значительной степени памятью, обучением, определяющими наряду с врожденными морфологическими характеристиками свойство структуры в той же структуре. Это — та нейродинамика (или ее часть), возникновение которой находится в прямой зависимости от • участия структуры в обеспечении психической деятельности»¹.

Мышление человека как высшая форма оперирования информацией стало предметом целенаправленного нейро-физиологического исследования. Ог-

¹ Бехтерева Н. П. Здоровый и больной мозг человека. Л., 1980. С. 141.

ромная информационная емкость человеческого мозга определяется количеством нервных клеток, количеством связей между нервными клетками, полифункциональностью популяций и отдельных нервных клеток, обучаемостью. мозга и динамичностью механизмов, лежащих в основе всех видов его деятельности (Н. П. Бехтерева и др., 1985).

Социальные и биологические потребности человека. А. А. Ухтомский (1966) рассматривал проблемы о путях преобразования природы человека в «борьбе с проклятием индивидуалистического прошлого», с силой инстинктов, образующих физиологический аутизм (замкнутость на себя), о роли творческого труда в становлении новых поведенческих реакций, выводящих поведение человека из чисто приспособленческих механизмов, вплоть до пожертвования собой, своими интересами ради интересов общества. В проблеме организации человеческого поведения дело не может ограничиться принятием готовых стереотипов, исключающих вмешательство самопринуждения, дисциплины, нарочитой установки на переделку своего поведения и самого себя.

А. А. Ухтомский боролся с биоло-гизацией социальных проблем и призывал физиологов понимать, что «мотивы индивидуального равновесия и индивидуальной безопасности не соответствуют действительности, что даже на уровне животных доминантный процесс не может быть понят до конца в простейшей схеме «организм — среда». Понятие «среда» всегда содержит в себе некий общественный момент — род, вид, общество, и индивид должен сообразовывать свою деятельность с интересами этого общества. Человек — продукт общества, и сущность его поведения должна быть понята как результат сочетания накопленного опыта поколений, знаний, традиций, усвоенных данным индивидом, и его личных способностей и особенностей. С одной стороны, сознание осуществляет свою деятельность на основе корковых доминант, с другой — оно само стремится воспитать такие доминанты, которые бы

содействовали успешной оптимизации процесса преобразования характера и направленность рецепций и действий. Это означает, что даже механизмы гомеостаза не могут быть полностью поняты лишь физиологически. У человека гомеостаз переступил границы индивида и стал действовать в области отношений между людьми. Поэтому механизм гомеостаза полностью не раскрывает направленности реакций организма на сближение с раздражителями внешней среды, на его приспособление к действующим факторам среды. Доминанта как нарушение равновесия между центрами, с ее выраженной экспансией и нацеленностью, ведет к обогащению организма новыми возможностями.

Качественное изменение средств производства, интеллектуализация труда определяют сдвиги в сознании людей, которые предусмотрел В. И. Вернадский в своем учении о ноосфере: «Все больше людей на Земле начинают мыслить и жить уже не в старых категориях — своей семьи, рода или страны, но в новых категориях — человечества в целом»¹. Этот исторический этап как рождение новой сферы Земли был назван ноосферой, развитием общественного разума.

П. В. Симонов (1987), основываясь на идеях А. А. Ухтомского и В. И. Вернадского, разработал оригинальную классификацию потребностей человека, рассматривая их как развитие и преобразование в эволюции основных форм поведения животных (рис. 78). Они разделены на три основные, независимые по происхождению группы: виталь-ные, социальные и идеальные потребности познания и творчества. В каждой из этих групп выделяются потребности сохранения и развития, а в группе социальных — потребности «для себя» (права) и «для других» (обязанности). Любая из перечисленных выше потребностей может быть удовлетворена при наличии дополнительных потребностей 1) в вооруженности средствами, знаниями, учениями и 2) в преодолении

Вернадский В. И. Размышления натуралиста. Кн. 2. Научная мысль как планетарное явление. М., 1977. С. 148.

Рис. 78. Сопоставление инстинктов высших животных с потребностями человека (по П. В. Симонову, 1986):

двойные стрелки — филогенетические связи сложнейших рефлексов животных с потребностями человека; пунктирные взаимодействие потребностей человека; сплошные — влияние потребностей на сферу сознания

препятствий на пути к цели, обычно именуемое волей. Сфера потребностей человека является основой для создания информационной сферы, ядром которой выступает сознание. Потребность фундаментальное явление высшей нервной (психической) деятельности, движущая сила поведении вплоть до преобразующей мир деятельности человека.

Сознание и неосознаваемое. Специфически человеческая форма отражения действительности представлена сознанием, т. е. таким знанием, которое с помощью слов, математических символов, образов художественных произведений может быть передано другим людям и другим поколениям в виде памятников культуры. Подчеркивая коммуникативное значение сознания,

П. В. Симонов выделяет подсознание как разновидность неосознаваемого психического, куда входит все то, что либо было осознанным, либо при определенных условиях может стать осознанным, и сверхсознание, которое обнаруживается на первоначальных этапах творчества, не контролируемых сознанием и волей и обычно именуемое как творческая интуиция. Психофизиологи допускают существование в мозге чувствительного механизма, реагирующего на очень слабые, но психологически для данной личности весьма значимые раздражители. Сам этот механизм не обеспечивает осознания эмоционально значимого раздражителя, но его активация приводит к биоэлектрическим, вегетативным и психическим сдвигам. Такой механизм получил наименование «психологической защиты» (Э. А. Кос-тандов, 1979, 1983).

Испытуемому во время регистрации кожно-гальванической реакции (показатель эмоциональных сдвигов) с помощью краткой экспозиции, т. е. тахис-тоскопически, предъявляли последовательный набор обычных слов, куда включались табу-слова (бранные, неприличные). Оказалось, что табу-слова, которые испытуемые даже не могли опознать, сопровождались тем не менее отчетливой кожно-гальванической реакцией. Э. А. Костандов (1983) показал, что бессознательные психические явления могут быть подвергнуты тщательному нейрофизиологическому анализу, а именно с помощью регистрации со скальпа поздних вызванных потенциалов, возникающих с латентным периодом около 300 мс (волна рзоо). Испытуемыми были лица, совершившие противоправные действия на почве ревности. Время экспозиции слов — нейтральных и эмоционально значимых — было 15 мс, что делало невозможным их осознание. Было установлено, что неосознаваемые эмоциональные слова, имеющие отношение к конфликтной ситуации испытуемого, вызывали в коре больших полушарий волну рзоо существенно большей величины, чем нейтральные слова (рис. 79). Следовательно, человек может осуществлять семанти-

ческий анализ словесного раздражителя без его осознания. Если на основе этого раздражителя вырабатывают ассоциацию, то условный раздражитель испытывает тормозные влияния со стороны «подкрепляющего» раздражителя и корковый ответ на «условный» стимул угнетается. Это приводит к повышению порога восприятия условного стимула, т. е. к «психологической защите» и развитию безотчетных эмоций. Последняя неосознана испытуемым и организуется преимущественно правым полушарием.

Такое ретроактивное торможение неосознаваемого слова в сторону условного сигнала является выражением тормозной обратной связи. Если же подкрепляющий стимул осознавался, то тормозная обратная связь не возникала.

0 В этих исследованиях выявилась отчетливая связь описанных механизмов бессознательного восприятия с функционированием правого полушария мозга.

Межполушарная асимметрия и психическая деятельность. Учение о меж-полушарной асимметрии у человека возникло более 100 лет назад в связи с описанием Брока в левом полушарии моторного центра речи, поражение которого вызывало затруднение артикуляции (моторную афазию). Вскоре Вернике обнаруживает тоже в левом полушарии сенсорный центр речи, поражение которого приводит к расстройству понимания речи больным (сенсорная афазия). Левое полушарие стало признаваться тотально доминирующим как в отношении языка, так и мышления, двигательной деятельности, ориентации тела в пространстве. Правое же полушарие рассматривалось как дополнительный автомат. Такая крайняя позиция не подтверждалась клиническими наблюдениями, в которых было описано, что после поражения правого полушария нарушается зрительное восприятие и пространственное мышление. Под влиянием работ Р. Сперри стала формулироваться концепция частичного доминирования полушарий у человека, согласно

Рис. 79. Усредненные вызванные потенциалы на неосознаваемые нейтральные словесные стимулы (/) и на неосознаваемое эмоциональное слово «жена» (//) (по Э. А. Костандову, 1983):

А -— левое, Б — правое поле зрения. В левое пол? зрения предъявляется слово «поле», в правое — «море»; At и Ар — ассоциативные; О/ и О# - затылочные области правого и левого полушарий; V —-вертекс; Т — шкала времени, мс; линия, идущая от шкалы времени,— момент раздражения

которой левое полушарие специализируется на вербально символических функциях, а правое — на пространственно синтетических (рис. 80). Для удобства приведем таблицу межполу-шарных различий при зрительном восприятии стимулов (табл. 6).

Из анализа таблицы следует существование 5 основных дихотомий полушарного доминирования у человека: вербальное — невербальное, время — пространство, анализ - синтез, последовательное — одновременное восприятие, абстрактное и конкретное восприятие.

Н. Н. Брагина и Т. А. Доброхотова (1981) предложили классификацию функциональных асимметрий. Неодинаковость двигательной активности рук, ног, лица, половин тела обозначается как моторная асимметрия. Неравнозначность восприятия объектов, расположенных слева и справа от сре4ней плоскости тела, обозначается как сенсорная асимметрия. Наконец, специализация полушарий мозга в осуществлении различных форм психической деятельности обозначается как психическая асимметрия и является глав-

ной асимметрией человека. Обеспечиваемые разными половинами мозга, психические процессы организуются в пространстве и времени не сходно. Правое мозговое полушарие сопряжено в основном с чувствительной сферой, а левое сопряжено с двигательной сферой. У. Пснфилд, используя во время операции метод стимуляции обнаженной коры человека слабым током, установил следующие важные различия. При раздражении левой височной области на первый план выступали речевые нарушения — запинания, сма-занность речи, повторения, ошибки в названии предметов. Если раздражалась правая височная область, у больных возникали очень яркие воспоминания. Происходило как бы проигрывание куска прошлого опыта с некоей «магнитофонной ленты». По-видимому, отпечатки наших непосредственных впечатлений односторонни и связаны преимущественно с правым полушарием.

В настоящее время наиболее распространен взгляд на преобладающую роль левого или правого полушария в управлении теми или иными психи-

ческими функциями. Так, человек с превалированием левополушарных функций тяготеет к теории, имеет большой словарный запас и активно им пользуется, ему присуща двигательная активность, целеустремленность, способность прогнозировать события. «Правопол у тарный» человек тяготеет к конкретным видам деятельности, он медлителен и неразговорчив, но наделен способностью тонко чувствовать и переживать, он склонен к созерцательности и воспоминаниям.

Некоторую аналогию можно провести в оценке индивидуально-типологических свойств высшей нервной деятельности: мыслительный тип (по И. П. Павлову) с преобладанием второй (речевой) сигнальной системы и «левополушарный» человек, художественный тип (по' И. П. Павлову) с преобладанием первой сигнальной системы конкретных образов и «право-полушарий» человек. Большинство же здоровых людей — это двуединство этих крайних проявлений поведения и психики.

В последнее время вес большее признание получает концепция о взаимодополняющем сотрудничестве двух полушарий и преимуществе отдельного полушария лишь в определении стадии той или иной нервно-психической деятельности, а не всей функции в целом (Э. А. Костандов, 1983). Установлено, что правое полушарие быстрее, чем левое, обрабатывает поступающую информацию, что несомненно физиологически важно. Зрительно-пространственный анализ стимулов в правом полушарии передается в левое (в моторный «центр» речи), где происходит окончательный высший, семантический анализ и осознание раздражения.

Является ли межполушарная асимметрия уникальной особенностью мозга человека, качественным скачком в эволюции позвоночных? Подавляющее большинство авторов придерживается такого мнения, а в качестве причины возникновения в эволюции этого скачка выдвигают два фактора: речь и право-рукость. В. Л. Бианки (1985) доказывает экспериментально существование

Таблица 6. Различия между полушариями при зрительном восприятии

(по Л.И.Леушиня и ip.. 19821

Левое полушарж; Правое полушарие

Лучше узнаются стимулы

Вербальные Невербальные

луг ко различимые Трудно различимые

Знакомые Незнакомые

Лучше воспринимаются задачи

Оценка временных Оценка пространст-

отношений венных отношений

Установление сход- Установление разли-

ства чий

Установление идеи- Установление физи-

тичности стимулов по ческой идентичности

названиям стимулов

Переход к вербалыю- Зрительно-простран-

му кодированию ственный анализ

Особенности процессов восприятия

Аналитическое Целостное восприя-

восприятис тие (гештальт)

Последовательное Одновременное восп-

восприятие риятие

Абстрактное, обоб- Конкретное узнава-

щенное, инвариантное ние узнавание

Предполагаемые морфофизиологические различия

Фокусированное пред- Диффузное предста-ставительство эле- вительство ментарных функций

межполушарной асимметрии у разных представителей животного мира. Причем это касается не только индивидуальной асимметрии, но и видовой. Последняя рассматривается поэтому как проявление общего свойства мозга. В. Л. Бианки разработана индуктивно-дедуктивная гипотеза латеральной специализации мозга. Согласно этой гипотезе, в процессе обучения правое полушарие работает по принципу дедукции, т. е. сначала осуществляет синтез, а затем анализ, левое же полушарие функционирует по принципу индукции, сначала анализируя раздражители, а затем синтезируя их. В эволюции человека развитие речи связано первоначально лишь с использованием, за тем развитием и качественным преобразованием уже имеющейся у живот-

Рис. 81. Общая схема типов корковой активаци-онной структуры при различных видах психической деятельности (по Л. П. Павловой, 1988):

/—когнитивная; //—перцептивно-регулятивная; III— коммуникативная; а, — речевые операции; а2 — неречевые; б1 - реальные образы; б2 — идеальные образы; штриховая линия — активизированные области коры; размеры черных кружков соответствуют уровню активации корковых зон

ных функциональной межполушарной асимметрии.

Психофизиология деятельности и ее индивидуальных различий. Творческий труд человека связан с переживанием первых стадий доминанты (тенденция максимизации) наряду с параллельно идущим процессом автоматизации (тенденция минимизации) постоянно растущего арсенала приобретаемых навыков. При этом приобретенные навыки уже не выступают в качестве противоборствующих доминант, а входят органическими компонентами в общую констелляцию механизмов вновь формирующейся деятельности. Первые стадии доминанты соответствуют появлению целевых сознательных действий: ориентировки и выбора стратегии, что физиологически обеспечивается процессами вероятностного прогнозирования и выработки программы действия.

Завершающая стадия формирования доминанты соотносится с механизмом реализации привычных навыков и выполнения операций на основе сложившихся программ действия.

Электроэнцефалографические исследования Л. П. Павловой (1983) обнаружили для разных деятельностей человека универсальное правило смещения фокуса максимальной активации (ФМА). Так, при выполнении сознательных целенаправленных действий ФМА устойчиво регистрируется в речевых зонах левого полушария. Затем возникает генерализация возбуждения и распространения ФМА на ряд других корковых зон. Завершающая перестройка активности коры сводится к устойчивому смещению ФМА в правое полушарие, а затем в задние зоны коры. В лобных долях на этой стадии ФМА наблюдается в течение кратких периодов времени. Здесь наблюдается смена доминантно-субдоминантых отношений между полушариями и лобными и теменными ассоциативными областями коры. Наиболее выраженное смещение ФМА обнаружено в процессе предметной, внешнеразвернутой формы деятельности и при видах мыслительной (свернутой) деятельности. Интеллектуальные психические процессы всегда вовлекают в активацию лобные доли, но не обязательно левого полушария. При автоматизации интеллектуального навыка наблюдается значительное усиление альфа-ритма в левой речевой зоне Брока, а ФМА смещается в правые лобные области. Такая активность мозга соответствует оперативному наглядно-действенному мышлению. Динамика перестройки корковой активности оказалась принципиально похожей при изучении разных видов деятельности: перцептивной (задачи на опознание), познавательной (мышление), коммуникативной (речевое общение), преобразовательной (предметно-развернутые виды деятельности) (рис. 81).

Кроме того, обнаруживаются индивидуально-устойчивые, привычные (в покое и при работе) типы корковой активации. А. А. Ухтомский подчеркивал важность изучения индивидуально-

личностных особенностей «мозгового хронотопа», свойств интроверсии (аутизма), способностей к дифференциальной срочности реакций, разных способов оценки ситуаций: либо по пути длительного логического сукцессивного анализа, либо путем «внезапной рецепции зорким глазом специалиста» сразу всей обстановки, т. е. си мул ьта ином схватывании существенных сторон ситуации. Он говорил об индивидуально выраженных способностях к различению существенного от несущественного в потоке ближайших конкретных ощущений с адекватными рефлексами на них, указывал на необходимость изучать те пути и средства, которые приводят к развитию таких способностей в масштабах истории.

0 Была заложена, таким образом, основа для индивидуального различия когнитивных (познавательных) стилей. Совокупность индивидуальных особенностей психики и поведения человека составляет тип высшей нервной деятельности, или темперамент человека. Он складывается из общих свойств нервной системы, которые характеризуются; 1) экстраинтраверсией; 2) эмоциональной стабильностью — невротизм и 3) подвижностью или инертностью нервных процессов. Проблема психофизиологических основ индивидуально-типологических различий людей становится наиболее актуальной научно-практической задачей.

§ 29. Формирование высшей нервной деятельности ребенка

Формирование высшей нервной деятельности ребенка тесно связано с динамикой созревания ассоциативных корковых структур. Ребенок в общении со взрослыми усваивает определенные знания, приобретает новые формы отношения к внешнему миру. Все это строится на основе создания новых функциональных связей и синтезов. Они позволяют овладевать новыми формами восприятия и запоминания, видами мышления, способами организации движений. Структурной основой сложных форм поведения и психики

выступают лобные и нижнетеменные области коры, которые в онтогенезе человека увеличиваются по площади в 9 раз и у взрослого занимают около двух третей всей поверхности новой коры'.

Конструкция многозвенных переключений и связей этих зон коры является морфологическим выражением того, что эти формации имеют отношение к наиболее отвлеченным и обобщенным формам человеческих восприятий и действий. Кроме того, у человека в онтогенезе развиваются специфические человеческие корковые формации, имеющие специальное отношение к анализу и синтезу раздражений, связанных с разными сторонами речевой деятельности (речедвигатель-ной, речеслуховой, речезрительной) (рис. 82).

Врожденная рефлекторная деятельность. Уже у новорожденных наблюдается целый ряд рефлексов при тактильном раздражении определенных рецептивных зон кожи. Главным по значению является сосательный рефлекс, который возникает при раздражении слизистой языка, губ, кожи около рта и щек. Специфичным для новорожденных является хоботковый рефлекс — трубкообразное выпячивание губ при легком прикосновении вокруг рта на уровне десен, а также рефлекс Бабин-ского — тыльное сгибание большого пальца стопы и подошвенное сгибание всех остальных при раздражении подошвы стопы.

Из защитных рефлексов с кожи новорожденного следует упомянуть мигательный, носовой — движение рук на раздражение слизистой носа, ушной — то же, при щекотании наружного слухового прохода.

К моменту рождения уже сформированы болевые и температурные рецепторы, при их стимуляции появляются соответствующие рефлексы. При этом наибольшей возбудимостью к болевым раздражениям отличаются рецепторы лица.

У новорожденных детей можно вызвать многочисленные рефлексы с вестибулярного аппарата. Это прежде

всего установочный лабиринтный рефлекс головы, установочный рефлекс с туловища на голову, шейный тонический рефлекс. Эти рефлексы четко выражены в первом полугодии и к концу первого года жизни ослабляются и пропадают.

Из статокинетических рефлексов для детей раннего возраста характерны вращательный и поствращательный нистагм, компенсаторное отклонение головы при вращении. Стабилизация у детей тонических и установочных рефлексов, которые обеспечивают нормальное положение головы, поддержание позы сидя, стоя, возможна благодаря выработке вестибулярных условных рефлексов (1,5—2 мес), а позже и анализу вестибулярных сигнализаций.

У новорожденных более высокой чувствительностью чем у взрослых обладает значительная поверхность слизистой рта- Хотя общая вкусовая чувствительность снижена. Тем не менее новорожденные дети различают сладкое, горькое, кислое и соленое. Причем сладкие вещества вызывают сосательные движения, а остальные — отрицательную реакцию: сморщивание лица, закрывание глаз, искривление рта, выпячивание губ и языка.

Слуховая система начинает функционировать сразу после рождения. На звуки у новорожденных детей возникают преимущественно общие реакции в виде вздрагивания и двигательного беспокойства, которое сопровождается изменением дыхательной и сердечной ритмики. Уже новорожденные дети могут различать звуки, относящиеся по высоте на одну октаву, воспринимать разницу в тембре, в его пространственном расположении.

Первая реакция новорожденного на световые раздражения - это зрачковый рефлекс, который стабилизируется только к 4—5 мес. К ранним зрительным реакциям относится и ориентировочный рефлекс на световые раздражения, который в начале носит генерали-зованный характер. Новорожденные не могут фиксировать взором предмет. Эта способность формируется к 3—5 мес, к этому времени появляется реакция фиксации взора. Возникает типичный ориентировочно-исследовательский рефлекс: поворачивание глаз и головы к источнику света.

У новорожденных движения глаз не координированы, наблюдаются нис-тагмоидные движения. Механизмы фиксации взора обеспечивают к 2—5 мес жизни появление координированного

зрения. В это время обнаруживается способность к формированию у ребенка условных рефлексов на зрительные раздражители.

Связь новорожденного с окружающим миром осуществляется небольшим числом врожденных рефлексов, весьма несовершенных, не точных, вызываемых как внешними, так и внутренними раздражениями. Врожденные рефлексы человека в динамике его онтогенеза обнаруживают свое проявление и завершают созревание в разные сроки, что отражает общебиологичсс-кие эволюционные закономерности и определяет, в свою очередь, динамику формирования высшей нервной деятельности ребенка.

Высшая нервная деятельность ребенка первого года после рождения. Наиболее ранней формой индивидуального приспособления у новорожденного ребенка выступают натуральные условные рефлексы. Самые первые из них возникают на второй неделе после рождения при строгом режиме кормления ребенка. При этом, как правило, уже за 30 мин до очередного кормления появляются сдвиги во внутренней среде организма ребенка — повышение количества лейкоцитов крови, увеличение газообмена, а затем — пробуждение и беспокойство ребенка. Это натуральный условный рефлекс «на время», где сигналом выступает раздражение рецепторов внутренних органов, а подкреплением — пища. Почти одновременно с этим появляется натуральный условный пищевой рефлекс в виде сосательных движений в ответ на «положение для кормления» (рефлекс Бехтерева — Щелованова). В осуществлении этих рефлексов главную роль выполняют комплекс раздражений от кожного, мышечного и вестибулярного аппаратов, а подкреплением является кормление. Для образования этих рефлексов имеет значение начало кормления новорожденного грудью матери.

Приспособление организма ребенка к определенному режиму сна, бодрствования, кормления и т. п. представляет собой образование систем условных рефлексов на последовательные комп-

лексы раздражений (динамические стереотипы). Ребенок первого года жизни сильно реагирует на нарушение режима сна или питания, тогда как изменения в окружающей обстановке для него не являются столь заметными. По уже к 9—10 мес существенное значение для ребенка приобретают комплексы внешних раздражений. Теперь для него важен не только режим, но и внешняя обстановка, определенные люди, ухаживающие за ним. Это определяется большим числом условных рефлексов, выработанных к этому времени на разнообразные внешние сигналы.

Сроки и темпы созревания отдельных сенсорных систем определяют последовательность образования различных искусственных условных рефлексов.

В течение 5—8-й недели двигательные пищевые и оборонительные условные рефлексы вырабатываются со всех сенсорных систем. При этом чем старше ребенок, тем меньше число сочетаний требуется для образования условного рефлекса и тем раньше наступает его упрочение. При прочих равных условиях образование условных рефлексов зависит от того, на базе каких врожденных рефлексов они вырабатываются.

Существует определенная закономерность и в динамике проявления условно-рефлекторных реакций. Первая стадия характеризуется появлением слабо выраженных и неустойчивых условных реакций. Им обычно предшествует ориентировочная реакция. В ней ясно выступают вегетативные компоненты: изменения дыхания и сердечной деятельности. Вторая стадия характеризуется более устойчивым проявлением специализированных двигательных реакций с одновременным четким выявлением вегетативных компонентов. Третья стадия отличается дальнейшей специализацией двигательных компонентов условного рефлекса и ослаблением его вегетативных компонентов. Чем младше ребенок, тем более длительными являются все стадии развития рефлекса. У более старших детей первые стадии протекают в значительно редуцированном виде.

Во втором полугодии жизни отчетливо выявляются индивидуальные типологические особенности высшей нервной деятельности. Удается выделить группу детей, у которых быстро образуются и упрочиваются положительные и тормозные условные рефлексы. У другой группы хорошо образуются положительные условные связи, но с трудом вырабатывается дифференцировочное торможение. Наконец, выделяется группа детей, у которых плохо вырабатываются положительные условные рефлексы и совсем не образуются диф-ференцировки.

С указанными особенностями мозговых процессов тесно связаны индивидуальные характеристики сна, вегетативных функций и общего развития ребенка.

Параллельно с совершенствованием нервных процессов развиваются и их свойства — сила, подвижность и уравновешенность. Эти свойства могут служить основой для формирования индивидуальных особенностей высшей нервной деятельности.

На протяжении всего первого года жизни очень важным для правильного развития ребенка является строгий режим дня: сна, бодрствования, питания и прогулок. Ребенок первого года жизни отрицательно реагирует на нарушения режима сна или питания, хотя изменения обстановки и других внешних воздействий для него мало значимы, т. е. стереотип интероцеп-тивных условных рефлексов имеет большее значение, чем стереотипы внешних раздражений. Лишь к концу первого года для ребенка приобретают существенное значение комплексы внешних раздражений.

К этому времени торможение какой-либо реакции ребенка надежнее и легче достигается путем внешнего торможения, когда внимание ребенка переключается с помощью ориентировочной реакции на новый раздражитель. Однако попытки использовать различные виды внутреннего торможения в воспитательных целях в этом возрасте еще безуспешны.

На базе врожденных и приобретен-

ных путем подражания звуковых реакций к концу первого года жизни появляются первые речедвигательные временные связи.

Ф Таким образом, в течение первого года жизни ребенка количество условных рефлексов на непосредственные раздражители постепенно увеличивается. Вначале формируются только вегетативные условные реакции, затем двигательные и, наконец, появляются речедвигательные. Наличие последних не говорит еще о появлении словесного мышления, поскольку нет еще отвлечения и обобщения при помощи слов. В этот возрастной период закладываются лишь элементарные основы второй сигнальной системы.

Проследим динамику этого процесса более детально. В возрасте 9—10 мес реакции детей определяются раздражителями, исходящими не от одного предмета, а от всей ситуации в целом. Очень часто одним из компонентов такого одновременного комплексного внешнего раздражителя является слово. Условные рефлексы на слова начинают появляться у ребенка после 6-месячного возраста (первые проявления сенсорной речи). Однако слово еще не выступает как самостоятельный сигнал, оно действует лишь в составе комплексных раздражителей как один из компонентов. Так, например, вопросы: «Где папа?» или «Где мама?» вызывают правильную ответную реакцию ребенка только при условии одновременного действия других раздражителей: мышечных, вестибулярных, зрительных и звуковых. Стоит изменить хотя бы один из этих компонентов (например, голос и интонацию), как прежняя реакция исчезнет. Но если при сохранении всех прежних компонентов комплекса заменить слово на близкое по звучанию, реакция может проявляться по-прежнему. Значит, в этом возрасте слово еще останется слабым компонентом комплекса. Слово вначале имеет второстепенное значение и только постепенно приобретает значение сильного компонента в комплексном раздражителе и, наконец, самостоятельного сигнала.

В естественных условиях ни один сложный раздражитель не повторяется в строго постоянном составе, наиболее же постоянным членом такого комплекса является словесный. Поэтому при систематическом повторении слова в составе комплекса раздражителей начинает ослабляться влияние остальных переменных компонентов на осуществление реакции. Сначала перестает влиять на выполнение реакции поза ребенка, а потом зрительный и слуховой компоненты сложного раздражителя. Только слово как наиболее постоянный компонент, независимо от других компонентов, приобретает условно-рефлекторное действие и постепенно превращается в заменитель всего комплекса. «Освобождение» слова от других компонентов, с которыми оно было связано в данном комплексном раздражителе, рассматривают как результат функциональной тренировки нервной системы. Этот процесс заканчивается к концу первого года жизни ребенка. Характерной особенностью первых слов, произнесенных (в порядке подражания) ребенком, является то, что они относятся не к конкретному предмету, а ко всей ситуации в целом. В этом возрасте отдельные объекты и предметы внешней среды ребенок еще не выделяет. Хотя ребенок этого возраста произносит слова «мама» и «папа», оказывается, что и платье матери и ее кровать — тоже «мама». А ту же маму с новой прической, в новой одежде или в необычном окружении ребенок может не узнать. Значит, для ребенка этого возраста окружающий мир представляется еще мало расчлененным в звуковом и зрительном отношениях. Первые слова — это просто звуковые обозначения определенных предметов и лиц: сначала воспринимаются названия окружающих ребенка вещей, названия игрушек, имен взрослых, позже — изображения предметов, затем — названий частей тела и лица. Превращение слова в абстрактный сигнал, обозначающий совокупность предметов, происходит в следующий возрастной период.

Высшая нервная деятельность в раннем детстве (1 — 3 года). Для этого

возраста характерным является дальнейшее морфологическое и функциональное созревание головного мозга и координированное управление скелет-но-мышечной системой. Развивается ходьба и речь, руки освобождаются для манипулирования с предметами. Создаются условия для активной исследовательской деятельности.

Если в годовалом возрасте поведение ребенка определялось преимущественно окружающей обстановкой в целом, то на 2-м году жизни начинают вычленяться комплексы раздражителей, исходящие от одного предмета. На их основе возникают образы отдельных предметов. В результате действия ребенка с предметами они обособляются из обобщенного недифференцированного мира. Ребенок тянется ручками к каждому предмету, ощупывает его, толкает, пробует поднять, лизнуть языком и т, д. При этом возникает множество сенсорных сигналов (зрительных, мышечных, вкусовых и Др.), свойственных именно данному предмету.

Постепенно формируется система адекватных действий с предметами: ребенок начинает садиться на стул, есть ложкой и т. д. Если у годовалого ребенка наиболее сильным безусловным подкреплением было пищевое, то на 2—3-м году жизни самыми эффективными оказываются ориентировочное! оборонительное и игровое подкрепления. Формируется множество условных рефлексов на отношения.

В этом периоде развития еще большее значение приобретают системы условных рефлексов на стереотипы внешних раздражений, следующих друг за другом в определенной временной последовательности. Большое значение приобретает последовательность отдельных этапов умывания, кормления, игры, одевания и раздевания, порядка слов в сказке или песенке. Так как у детей в этом возрасте еще недостаточно развиты сила и подвижность нервных процессов, обеспечивающих переключение с одного вида деятельности на другой, для детей характерной оказывается потребность в форми-

ровании четких жизненных стереотипов. Выработка стереотипов не представляет трудностей для ребенка, но изменение порядка сигналов в стереотипе является крайне тяжелой задачей. Поэтому для детей до 3 лет необходимо крайне бережное отношение взрослых ко всем вырабатываемым стереотипам. В этом возрасте происходит обычно интенсивное накопление фонда рече-двигательных условных рефлексов. К концу 2-го года словарный запас ребенка может составлять 200—400 слов, а к концу 3-го — 2000 слов и больше.

Формирование речевых реакций невозможно без звукового словесного подражания. При этом особую роль играет установление связи слова с видом предмета, его осязанием и другими признаками. Физиологическая трактовка процесса формирования связи между словом и различными ощущениями у ребенка, впервые увидевшего предмет, была дана еще И. М. Сеченовым (1900).

Например, ребенок видит елку, трогает ее, ощущает запах хвои, т. е. получает ряд непосредственных ощущений. Слово «елка» — это сигнал («символ первой степени», по Сеченову), в котором сведены все эти ощущения, т. е. сокращенный знак комплексного раздражения. Такую систему рефлексов между компонентами комплекса, которая есть не что иное, как полное представление о предмете, И. М. Сеченов назвал «значение в элементарной форме». После того как ребенок встречал разные елки, слово «елка» приобрело более широкое значение («символ второго порядка»), а чувственный образ стал менее конкретным. Далее появляется слово «дерево», охватывающее большой круг предметов, а потом и еще более обобщающее значение слова «растение».

В речевой деятельности нужно различать понимание речи (сенсорная речь) и ее воспроизведение (моторная речь). Вначале возникает понимание речи, затем эти два процесса теснейшим образом увязываются. Оказалось, что у детей до 3 лет различение звуков речи тесно связано со способностью тонкого

манипулирования пальцами при ощупывании какого-либо предмета и мышечными сигналами с самого артикуляционного аппарата, возникающими при произнесении слов.

Активное узнавание окружающего мира, оперирование с предметами, характерные для ребенка 2 3 лет, тесно связаны с «мышлением в действии». Сначала действия ребенка хаотичны и однотипны, но затем в результате опыта они становятся целенаправленными и организованными. Овладение действиями с предметами оказывает решающее влияние на формирование речевых обобщений (внутренняя речь). Установлено, что словесные сигналы непрерывно обогащаются новыми условными связями, что составляет физиологическую основу функции обобщения. Причем системы условных связей, вырабатываемые в этом возрасте, отличаются особой прочностью и иногда сохраняют свое значение в течение всей последующей жизни человека.

На 2-м году жизни у ребенка происходит соединение слов в последовательные комплексы — фразы и их автоматизация. Пока еще такие «речевые цепи» коротки. Они состоят не более чем из 10 слов.

Ф Используя сеченовскую схему, представим себе основные этапы развития обобщающей функции слова (по М. М. Кольцовой и Н. И. Касаткину, 1970).

/ степень интеграции — слово замещает чувственный образ определенного предмета, т. е. оно является эквивалентом одного конкретного предмета («ляля» — только данная кукла, конец 1-го — начало 2-го года).

// степень интеграции —• слово замещает несколько чувственных образов однородных предметов («ляля» — относится к нескольким куклам, конец 2-го года).

/// степень интеграции — слово замещает ряд чувственных образов разнородных предметов («игрушка» — это и куклы, и мячи, и кубики). Эта степень интеграции достигается не раньше 3-го года.

IV степень интеграции -— в слове сведен ряд обобщений предыдущих степеней (например, слово «вещь» содержит обобщение, даваемое словом «игрушка», «одежда», «еда» и пр.). Такая степень обобщения развивается у детей на 5-м году жизни.

Следовательно, несмотря на возрастающую роль слова, удельный вес конкретных раздражителей у ребенка 3 лет еще достаточно высок: мышление ребенка оказывается в основном предметным.

Высшая нервная деятельность в дошкольном возрасте (от 3 до 6 лет). Этот возраст характеризуется высокой стабильностью всех видов внутреннего торможения. Угашение и дифференцирование условных сигналов вырабатываются быстрее, и длительнее становятся периоды удерживания тормозного состояния. Общее усиление нервных процессов, и прежде всего торможения, проявляется также в том, что дети уже не производят большого количества манипуляций, как это было прежде. Все большее значение приобретает использование прошлого опыта, ранее образованных навыков. Стереотипы все еще играют существенную роль в жизни ребенка. Причем в этих стереотипах преобладают прямые временные связи. Например, дети затрудняются или совсем не могут вести обратный счет (6, 5, 4, 3, 2, 1) и легко соскальзывают на привычный прямой счет.

ф Обратные связи возникают позже прямых условных связей и лишь к школьному возрасту соотношение между прямыми и обратными связями выравнивается. Тем не менее у детей в возрасте 5—7 лет переделка стереотипов раздражителей уже не является трудной задачей и дети воспринимают ее как игру.

V 5—6-летних детей при выработке условных рефлексов наблюдается много мсжсигнальных реакций, а у 7-летних они возникают лишь в 20 % случаев. Если воспитатель в детском саду предлагает игру: на определенный сигнал выполнить какое-либо действие (например, поднять левую руку на счет «пять»), то дети сначала будут выпол-

нять его и на другие слова, прежде чем научатся четко следовать правилам игры.

ф Следовательно, у 5—6-летних детей отмечается все еще достаточно выраженная генерализация, а специализация условных рефлексов достигается с достаточным трудом.

К 3—5 годам обобщающее значение слова еще опирается на один признак — общность действий, которые можно производить с предметами. Например, ложка — это чем едят, мебель — на чем сидят или спят и т. д. Для этого возраста типичны бурные проявления эмоций, которые, однако, носят нестойкий характер. Поэтому этот период называют возрастом аффективности. Дети проявляют попытки утвердить себя, привлечь к себе внимание, активно ограничить себя от среды. К 6—7 годам оказывается доступным выделение общих или групповых признаков предметов и явлений. В связи с началом обучения чтению и письму слово приобретает выраженные обобщающие свойства. В возрасте 6—7 лет на фоне общего снижения аффективной сферы начинает преобладать словесное мышление с внутренней речью.

И. М. Сеченов писал по этому поводу: «Эта фаза психической эволюции в области мышления начинается как будто бы крупным переломом {но, в сущности, как мы вскоре увидим, этого нет): ребенок думал, думал чувственными конкретами, и вдруг объектами мысли являются у него не копии с действительности, а какие-то отголоски ее, сначала очень близкие к реальному порядку вещей, но мало-помалу удаляющиеся от своих источников настолько, что с виду обрывается всякая связь между знаком или символом и его чувственным корнем»¹.

Начиная с 6-летнего возраста, ребенок в состоянии управлять своим поведением на основе предварительной словесно-обобщенной инструкции. К этому возрасту ребенок в состоянии удерживать программу действий, состоящих из ряда движений. У детей старше 5 лет

^Сеченов И. М. Собр. соч. Изд. АН СССР, 1952. Т. 1. С. 365—366.

на ход выработки условны?: навыков начинает оказывать влияние степень вероятности подкрепления. До этого преобладал принцип максимизации, при котором даже минимальная вероятность подкрепления приводила к упорному повторению этого навыка. Теперь же поведение ребенка начинает в большей степени определяться степенью вероятности тех или иных событий в окружающей среде (принцип оптимизации),

В специальных электроэнцефалогра-фических исследованиях изучалась динамика функционального созревания основных корковых зон у детей раннего возраста (Т. П. Хризман, 1978). Установлено, что ведущим звеном в организации межцентральных отношений являются не сенсорные, а ассоциативные отделы неокортекса — нижнетеменные и лобные зоны. У детей первого года жизни фокусами взаимосвязной активности являются нижнетеменные зоны, связанные с затылочными, височными и моторными центрами коры. У двухлетних детей фокусы взаимосвязной активности перемещаются в лобные отделы коры, которые вступают в синхронные взаимоотношения с другими центрами коры. У детей 4—5 лет отмечается усиление межцентральных взаимодействий нижнетеменных долей. На более поздних этапах онтогенеза (6—7 лет) вновь происходит усиление межцентральных связей лобных областей с другими отделами коры (рис. 83).

Особенно ярко выступают межцентральные отношения при изучении становления речевой деятельности ребенка. У годовалых детей только при опознании знакомого слова усиливаются связи нижнетеменных и височных областей коры левого полушария. На втором году жизни при опознании знакомого слова усиливаются связи двух ассоциативных областей — нижнетеменных и лобных тоже преимущественно левого полушария.У детей 4—5 лет при восприятии знакомого слова связи левой лобной и левой нижнетеменной зон еще более усложняются. Такая динамика перестроек электрической активности при восприятии слов отражает морфофунк-

циональную зрелость высших инте-гративных систем мозга ребенка.

Высшая нервная деятельность в младшем школьном возрасте (6— 11 лет). В этом возрасте нервные процессы характеризуются достаточной силой и уравновешенностью, все виды внутреннего торможения выражены хорошо. Однако дети еще затрудняются в выполнении мелких и точных движений, хотя эти способности весьма быстро совершенствуются. Еще недостаточно развиты механизмы, определяющие активное внимание и сосредоточенность. Быстрое утомление, иногда сопровождающееся невротическими нарушениями, которые могут развиваться как следствие чрезмерной учебной нагрузки. Сам факт школьного обучения оказывает значительное влияние на развитие психики ребенка, так как вся жизнь школьника коренным образом перестраивается по сравнению с его дошкольным детством. Обучение в школе шестилетних детей ускоряет развитие у них различных психических свойств по сравнению с одногодками, посещающими детские сады.

В этом возрасте развитие коры головного мозга приближается к уровню взрослого человека, что является важнейшим фактором формирования высших нервных и психических функций ребенка.

Дети в возрасте 6—11 лет более ярко проявляют типологические особенности высшей нервной деятельности. Дети отличаются между собой по признакам силы, уравновешенности и подвижности процессов возбуждения и торможения. Полная классификация типов высшей нервной деятельности еще не разработана. К тому же сила, подвижность и уравновешенность нервных процессов меняются с возрастом, поэтому о типе высшей нервной деятельности у детей можно говорить лишь очень условно. Несмотря на это, в воспитательной работе требуется учитывать особенности детей: