Закладывание основания русской Церкви (990-1037 гг.)

Вслед за возвращением в Киев Владимир приказал повергнуть и уничтожить статуи языческих богов. Идол Перуна был привязан к конскому хвосту и проволочен к Днепру. Всему населению Киева, в одинаковой степени богатым и бедным, предписывалось идти к реке для крещения. Аналогичные указания исходили от его наместников в Новгороде и других городах.[116]

Языческие святилища были заменены христианскими церквями. Большинство последних должно было состоять из спешно построенных деревянных часовен, но Владимир не стал терять времени при постройке первого величественного Киевского каменного собора – Успения Богородицы,[117]также известной как «Десятинная церковь». Ее возведение началось в 990 г. и завершилось в 996 г.

Церковь получила свое название «Десятинная», так как князь гарантировал для нее десятину со всей Руси, выплачиваемую из княжеской казны: " В 996 г. он издал себе важное «Церковное уложение», позднее пересмотренное между 1007 и 1011 гг.[118]Кроме указа о десятине, уложение положило начало церковным подворьям. С постройкой все большего количества церквей появлялись также епархии. К концу царства Владимира их было уже семь: Новгородская, Черниговская, Владимиро-Волынская, Полоцкая, Туровская, Белгородская и Ростовская. К этим новым епархиям мы можем присоединить Тмутараканскую, которая существовала еще до Владимира.

Спорным вопросом в изучении первоначальной организации русской Церкви были ее отношения с Византией. Известно, что первым митрополитом Киева, рукоположенным патриархом Константинопольским, был Феотемпт, прибывший в Киев около 1037 г. До этого, кажется, не было прямых отношений между константинопольским патриархом и русской Церковью.

В 1913 г. М. Д. Приселков предположил, что Владимир, не придя к соглашению с византийскими властями, обратился к Булгарии и отдал русскую Церковь под власть архиепископа Очрида.[119]Эта теория кажется на первый взгляд очень остроумной, и в течение ряда лет я был готов ее принять. Однако более внимательно изучив проблему, я должен был ее отвергнуть. Приселков фактически был неспособен предложить какие-либо прямые доказательства своей булгарской теории. Не существует упоминания о зависимости русской Церкви от архиепископа Очрида в каких-либо источниках – русских или булгарских.

По моему мнению, сам Владимир дает определенный ключ к разрешению проблемы. В преамбуле к церковному установлению он говорит, что получил святое крещение «от греческого императора Михаила и от патриарха Константинополя Фотия». Ссылка, очевидно, относится к первому обращению русских в 867 г. Известно, что в это время была уже учреждена первая русская епархия, но, к сожалению, в источниках не содержится упоминания о месте пребывания первого русского епископа. Согласно предположению Голубинского, это должно было быть в Тмутаракани. Эта теория более чем вероятна, и, по моему мнению, должна быть общепризнанна.[120]

Наследник Фотия Игнатий поднял статус русского прелата с епископа до архиепископа. Существовало два класса архиепископов в византийской иерархии: большинство прямо подчинялось патриарху, и положение каждого из них таким образом приравнивалось к митрополитскому; было однако значительное количество таких, которые наслаждались большими властными полномочиями и были признаны в качестве автокефальных. Власть автокефального архиепископа была фактически равной патриаршей. К этому классу принадлежал архиепископ Очрида, и, согласно Голубинскому, архиепископ первой русской епархии, т. е, Тмутаракани, принадлежал к тому же классу.

С этой точки зрения, ссылка Владимира на первое крещение русских становится понятной. Он, очевидно, подразумевал, что русская Церковь уже имела главу с автокефальной властью. Предполагая, что его приходом была Тмутаракань, мы должны теперь рассмотреть ситуацию в Тмутараканской епархии. Приход упоминается (под эллинизированным именем Таматарка) в некоторых византийских перечнях епархий десятого века и в конце одиннадцатого века (1078-88 гг.). Тмутаракань упоминается в русских источниках как одна из русских епархий.

Итак, единственно возможным временем, когда епархия Тмутаракани могла быть переведена на Русь, был период победоносной кампании Владимира в Крыму (989 г.).

Предположение, что архиепископ Тмутаракани был примасом русской Церкви в течение правления Владимира, хорошо гармонирует с общей картиной церковной жизни этого периода, известной нам по другим источникам. Киевская епархия никогда не упоминается в источниках той поры. Предположительно архиепископ Тмутаракани время от времени посещал столицу, а в перерывах епископ близлежащего Белгорода совершал богослужение в Киеве, когда в этом возникала необходимость. Характерно, что прелат Иоанн, упомянутый как примас русской Церкви в период 1008-1024 гг., носил титул архиепископа, а не митрополита. Приселков по этой причине отождествляет его с архиепископом Очридой. С моей точки зрения, гораздо более вероятно, что его епархией была Тмутаракань.

Мы должны теперь проанализировать позицию Тмутараканской епархии в течение правления наследников Владимира. Наместником князя там был его сын Мстислав. В последующей междуусобице между другим сыном Владимира Ярославом и Мстиславом последнему не только удалось сохранить Тмутаракань, но и увеличить свое владение, завоевав Чернигов. В 1026 г. он заключил сделку со своим братом, по которой контроль над Русью был разделен между ними, Ярослав получил Новгород, Киев и предположительно Ростов.

Рассматривая разделение власти с точки зрения церковных последствий этого акта, мы видим, что восемь русских епархий, пять епископств были расположены в уделе Ярослава (Новгород, Белгород, Туров, Владимир-Волынский, а также Ростов), одна – в нейтральном районе Полоцка и две – в уделе Мстислава (Тмутаракань и Чернигов).

Очевидно, что Ярослав имел преимущество над своим братом по количеству епископств. С другой стороны, ведущая епархия Тмутаракани осталась на территории Мстислава. Единственным путем, открытым для Ярослава по части обеспечения независимости от вмешательства своего брата в церковные дела, было соглашение с Константинополем. Мы знаем, что в 1037 г. он принял митрополита для Киева, посланного патриархом (см. Гл. IV, разд. 3). Переговоры должны были начаться значительно раньше. Дело было деликатным, поскольку от Мстислава можно было ожидать возражений по поводу любой попытки его брата подорвать власть Тмутаракани. Однако в 1036 г. Мстислав умер, не оставив наследника мужского пола, и его удел отошел к Ярославу, который был теперь свободен в своих действиях. Соглашение с Константинополем было в конечном итоге одобрено: митрополит киевский стал главой русской Церкви, и Тмутаракань была сведена в своей роли к одной из русских епархий.

5. Значение обращения: первоначальная оценка

Обращение в христианство – одна из наиболее важных вех в истории русского народа. Это не было чисто религиозным событием: христианство для Руси в это время означало более высокую цивилизацию. В глазах самих русских обращение делало их частью цивилизованного мира.

Ко времени правления сына Владимира – Ярослава – новая вера уже прочно укоренилась на Руси. И его современник, митрополит Илларион, выразил взгляд образованных русских на значение обращения с силой и красноречием, едва ли превзойденными с того времени. В знаменитом «Рассуждении о законе и благодати» Илларион провел разграничение между Ветхим и Новым Заветом, дав широкую картину взлета христианства. " В своей «Похвале» Владимиру Илларион хвалит его "за собственное крещение и крещение всего русского народа. Он хвалит Владимира за его способность – после обращения – любить невидимые и небесные ценности более, нежели материальные.

Прелат заключает свою «Похвалу», которую он должен был произнести в соборе Св. Софии – обращением к умершему князю: Встань, о почтенный правитель, из своей могилы, стряхни свой сон, ибо ты не мертв, а лишь спишь до Воскресения. Встань, ты не мертв, и тебе не надлежит умирать, благодаря твоей вере в Христа, жизнь всего мира". Затем Илларион приглашает Владимира взглянуть на прогресс христианства на Руси и порадоваться ему вместе с живыми.[121]

Следует вспомнить, что семь столетий спустя и при других обстоятельствах обращение Иллариона к мертвому властителю, призывающее его восстать, было повторено известным русским ритором восемнадцатого столетия – архиепископом Феофаном Прокоповичем – в его знаменитом похоронном слове Петру Великому.

Принимая во внимание почитание памяти Владимира людьми первого поколения после него и последующими поколениями русских, можно было бы ожидать, что Владимир, креститель Руси – князь, «равный апостолам» (ισαποστολοσ), – будет признан святым вскоре после своей смерти. Однако он не был канонизирован до тринадцатого столетия. Можно предположить, что причиной этой задержки была византийская оппозиция русским требованиям его канонизации. Византийские власти не могли легко простить князю его независимость в церковных делах. Но если греки отказались возблагодарить его лично, они должны были воздать хвалу русской Церкви, в создание которой он в конце концов внес больший вклад, нежели любой иной русский властитель. И русские, до того именовавшиеся византийцами «северными варварами», были признаны греками два столетия спустя после смерти Владимира «наиболее христианской нацией».