– Одна из девчонок его так назвала, когда я вырубил музыку, – пожав плечами, ответил Рон.
– Слушай, зачем ты это делаешь? – побарабанив пальцами по столу, словно заразившись от привычки Рона, спросила я. – Что тебе от меня нужно?
– Ничего. Я просто хочу дать тебе шанс, – немного рассеяно ответил Рон.
Посмотрев на часы, я поняла причину – половина шестого утра. Бедняга, он, наверное, весь день был на ногах, а тут такое вот приключение в виде нас ночью. Мне опять стало стыдно, да так, что все вопросы как-то вылетели из головы, оставив после себя только гулкую усталость и тягучую боль в мышцах.
– Так что теперь будет? – по-хозяйски залезла под стол и достала бутылку воды с лимонным вкусом.
– Приходи сегодня в шесть вечера, расскажу, – ответил он. А потом, на секунду, случилось нечто странное. Он весь как-то потемнел, сжался, а затем словно что-то щёлкнуло и всё стало как прежде. – И да, Лея, если твои друзья выкинут тебя на улицу – звони, – и он достал из кармана немного смятую визитку.
Рональд Вест
Клуб «Время»
Скромная чёрно-белая визитка с небольшим логотипом в виде циферблата часов, похожих на те, что рисовал Сальвадоре Дали. А с обратной стороны адрес клуба и два номера.
– Мне она не понадобиться, мои друзья не предатели, – с усмешкой попыталась её вернуть.
– Оставь себе, – покачал головой Рон, – и звони, если что.
Мне пришлось принять такие условия. Зевнув, сладко потянулась, а затем резко выпрямилась.
– Тогда до встречи, Рон, – немного резче, чем хотела, сказала я.
Он кивнул, рассеяно посмотрел на меня, а затем поднялся, чтобы проводить до выхода.
– В шесть будь здесь, – проговорил он, стоя в дверях.
– Я приду, – поджав губы от постоянных напоминаний, ответила я.
***
– Я ушам своим не верю, Лея! – Генри говорил быстро, зло, словно выплёвывая слова.
Таким рассерженным я его уже давно не видела. Он ходил по нашей гостиной из стороны в сторону, сжимая и разжимая кулаки, словно желая кого-нибудь побить. Остальные сидели на диванах, понурые с опухшими не выспавшимися лицами. Всем резко захотелось вновь пуститься в путь, оставив все неприятности позади. К несчастью, но наша дорога подошла к концу и теперь пора повзрослеть и начать нести ответственность за свои действия. Почесав кончик носа, я подумала, что как-то неправильно нести эту ответственность в одиночку.
– А что я могла сделать, Генри? Что? Вы бросили меня там!
Лучшая защита – это нападение. Я сделала вид, что сильно обижена его реакцией.
– Риччи, какого чёрта? Из-за тебя мы вляпались в эту ситуацию. Вот уж не думала, что ты такой трус! Как ты мог оставить мою куртку там? – переключилась на Риччи, прикладывающего замороженный пакет фасоли к своей шее. Когда они вылезали из здания, он больно ударился и теперь там был внушительного размера синяк. Сидевшая рядом Милли укоризненно посмотрела в мою сторону, а затем заботливо взъерошила волосы парня, от чего тот недовольно поморщился.
– А не надо бросать свои вещи где не попадя! – едко проговорил он, раздражённо отмахиваясь от сидящей рядом девушки.
– Лея, почему ты осталась в туалете? – гнул свою линию Генри. – Я же ясно дал понять, что ты должна уходить!
– Решётки, Генри! – громко воскликнула я, взмахивая руками, – ты сбежал раньше, чем я успела тебе это сказать. Я физически не могла покинуть тот туалет. И знаешь, этот Рон всё равно бы нас нашёл – куртка-то оставалась у него! – резонно продолжила я, ловя недоверчивые взгляды со стороны остальных.
– Ты как ребёнок, Лея, – обречённо и устало протянул Генри, опускаясь на свободный диван и закрывая лицо руками. – Неужели ты не понимаешь, что это всего лишь уловка? Он не знает, кто мы, Лея. А отследить нас через фальшивые документы… Ты правда поверила в то, что он так может?
– Но, – растеряно пробормотала я. – Он говорил так убедительно… Да и потом, зачем ему лгать? Рон отпустил меня, зная, что я приду домой. Если ты считаешь, что это невозможно, зачем тогда он это сделал? Ведь получается, что мы свободны от него.
– А тебе не пришла в голову мысль, что он может отследить твой путь? – злобно проговорил из своего угла Риччи. Видать у него чертовски сильно болит голова, раз он так вызывающе себя ведёт. Обычно мы ладим и таких склок раньше никогда не было.
– А тебе не приходило в голову, что я рассматривала такую возможность? Посмотри на часы – время девять утра, а ушла я в шесть! Три часа я плутала по Нью-Йорку, чтобы запутать следы. И никто, повторяю, никто за мной не шёл! – с ударениями, чеканя слова, резко ответила я, с вызовом смотря то на Риччи, то на Генри. – А теперь с вашего позволения, я вас покину. В отличие от вас, я сегодня ночью много работала и сильно устала.
Поднявшись на ноги, обвела взглядом каждого, а затем, не дождавшись ответа, гордо промаршировала на второй этаж. И только там на самом деле поняла, насколько сильно устала.
Оставшись одна, с облегчением стянула через голову грязную чёрную майку. Прыгая через комнату и падая на кровать, выпустила ноги из ужасно узких серых джинс. Расплела волосы, сняла бельё и босиком прошла в ванную. И только там, прислонившись к холодной мокрой стене, под струями горячего душа, позволила себе облегчённо выдохнуть и расслабиться. Помассировав шею, я, напевая незамысловатую песенку, счищала с себя грязь и пыль. Это была долгая ночь и вечером наступит не менее тяжёлое продолжение.
Выбравшись из душа, прошла к раковине, рукой протёрла запотевшее стекло и мрачно уставилась на усталое отражение. Синяки под глазами, сжатые губы. Бровки нужно выщипать, да и корни волос подкрасить, вон уже белый цвет лезет сквозь черноту. Чересчур бледная кожа вкупе с чёрной краской да усталость – и перед вами буду я, оживший мертвец. Хищно улыбнувшись, я подмигнула своему отражению и включила воду. Нужно привести себя в порядок, но сначала почистить зубы и немного поспать.
К несчастью, моя мечта о подушке была отложена – на моей постели сидела Бетани. Она задумчиво смотрела в никуда, накручивая на палец пряди волос.
– Бет? – удивлённо спросила я, плотнее запахивая халат.
– О! – девушка словно очнулась, тряхнула волосами и улыбнулась. – Прости, что так ворвалась к тебе в комнату. Я просто хотела извиниться за излишне суровых ребят.
– Да нет-нет, я всё понимаю…
– Нет, Лея, не всё, – мягко перебила Бетани, двигаясь на кровати, чтобы я могла сесть рядом. – Просто, когда мы выбежали из клуба, Генри сразу отправился за тобой к туалету. Но тебя нигде не было. Он решил, что ты уже убежала и едешь домой. Но и дома тебя не было, и тогда он предположил самое худшее. Первый раз в жизни мы не знали, что делать и когда ты вернулась, Генри просто взорвался от таких чувств, вот и наехал на тебя.
Она невесело улыбнулась, а затем забралась на кровать с ногами и обхватила колени.
– Теперь мы острее, чем когда бы то ни было, понимаем, насколько беззащитны и как просто нас разлучить. Только Генри и Риччи достигли совершеннолетия, мы же по законам САГ (Северное Американское Государство прим. авт.) – дети и нуждаемся в опекунстве, а уж хотим мы этого или нет – нас никто не спрашивает.
– К чему ты клонишь, Бет? – устало спросила я, откидываясь назад и смотря в потолок. Очень хотелось закрыть глаза и этот разговор. Скосив взгляд вправо, посмотрела на часы: 9:51. В четыре я должна быть на ногах и собираться в клуб.
– Не сердись на них за беспомощность. Ведь каждый из нас понимает твои чувства: «Меня бросили, оставили одну! А как же семья? Всё ложь! «Нет, Лея, просто мы никогда ранее не попадали в такую переделку и просто не были к ней готовы. В будущем мы решим это проблему.
– Я не поняла, Бет, когда ты стала таким опытным членом семьи? Ты что старшая, чтобы меня как малолетку успокаивать? – я разозлилась на успокаивающий тон Бет. – Я в семье почти четыре года! Дольше любого продержалась рядом с Генри. И не тебе меня успокаивать и говорить, что всё будет хорошо! Я это и так знаю! – поджав губы, упрямо смотрела на смущённую Бетани.
– Прости, – с чувством неловкости в голосе проговорила Бет, – я просто решила, что тебе нужна поддержка.
– Мне не поддержка нужна, а чёткие указания от Генри: идти мне вечером в клуб или нет! – быстро остыв, ответила я.
– Ладно, раз мы всё решили – я пойду. Тебе нужно выспаться, в отличие от нас у тебя и правда была нелёгкая ночь, – она потрепала меня по плечу, а затем встала на ноги. Было видно, что я обидела её своей резкостью.
Уже в дверях, Бетани на секунду замерла, а затем обернулась:
– Ему и правда понравились наши граффити? – стеснительно поинтересовалась Бет, теребя прядь волос.
– Да, Бетани, понравились. Он хочет, чтобы вы весь его клуб изрисовали в этом стиле, – мягко и с тёплой улыбкой на устах, ответила я.
– Здорово! – девушка довольно улыбнулась, из-за чего на лице появились милые ямочки, а щёки покраснели. – Пойду уговорю Берта рисовать на заказ, хватит музицировать на картины, нужно этим и деньги зарабатывать!
Пожелав спокойного сна, счастливая девушка удалилась, оставив меня наедине с тёплой и уютной постелью. Сладко потянувшись, открыла нараспашку окно и опустила шторы. С улицы доносились привычные городские звуки вперемешку с пением птиц, свивших гнездо в дупле дерева напротив. Я забралась обратно в постель под тёплое одеяло и закрыла глаза. Я дома.
***
Спустившись на первый этаж и пройдя на кухню, встретила Генри. Он сидел за столом, пил кофе, курил и читал научно-фантастическую книжку. Он был настолько поглощён произведением, что не сразу заметил меня.
– Привет, соня, – с улыбкой поздоровался парень, откладывая книгу.
– И тебе здравствуй, – в тон, ответила я, подходя к холодильнику.
Достав палку колбасы, сливочное масло и пакет с молоком, принялась готовить чисто английский завтрак: овсянку с бутербродами и какао.
– Лея, прости, что я так на тебя набросился утром, – Генри решил начать разговор с извинений.
Я стояла к нему спиной, но всё равно догадывалась, какое у него при этом виноватое выражение лица.
– Всё в порядке, Бет уже провела со мной соответствующую беседу, – с долей напряжения в голосе сказала я. Помешивая кашу на плите, я сосредоточенно размышляла о том, что хочет сказать наш главный.
– Лея, тебе придётся поехать в клуб, – твёрдо сказал Генри, удостаиваясь моего изумлённого взгляда.
– Что случилось? Почему ты изменил своё решение? – с удивлением в голосе спросила я.
– Он позвонил, – поджав губы и скрестив руки на груди, ответил Генри. Ему никогда не нравилось проигрывать и он ненавидел быть зависимым.
– Как?
– А я откуда знаю? – громко воскликнул парень, вскакивая на ноги. – Боже, Лея, если бы я теперь не знал, что он сможет нас найти в любой части страны, мы бы уже были на границе Нунавута в компании эскимосов! Этот человек за несколько часов узнал и то, кто мы такие, и то, как нас всех на самом деле зовут. Лея, он смог забраться в моё прошлое, – последние слова Генри произнёс необычайно тихим голосом, а затем вновь сел за стол, положив на него локти и прижимая пальцы к подбородку. – У тебя каша убегает.
– Что? Каша! – опомнилась я, резко выключая конфорку. Каша не успела запачкать плиту, только кастрюльку. Сняв её с плиты, я осторожно перелила овсянку в тарелку и перенесла ту на стол, присовокупив бутерброды. Чайник почти закипел, так что скоро на столе появится чашка с вкусным какао со сливками.
– Генри, а тебе не кажется, что в этой ситуации нам и следует драпать в Нунавут? – осторожно спросила я, а затем подула на ложку с горячей кашей.
– Нет, Лея, не вариант, – отрицательно покачал головой Генри.
– Остальные в курсе? – спокойно спросила, с наслаждением поглощая овсянку.
– Нет. И им лучше не знать.
– Это почему интересно? – возмутилась я.
– Потому что они, кроме Риччи, младшие. Их это не касается, – жёстко сказал Генри, наблюдая за моей трапезой.
– А отдуваться мне? – обиженно пробормотала я, осторожно пригубив какао.
– На то мы и старшие. Лея, пока эта ситуация опасна только на словах. Этот Рональд не требует от нас ничего противозаконного или аморального. Он хочет, чтобы мы восполнили ущерб, нанесённый его клубу. Он предложил тебе работу. Он пригласил Берт и Бетани украсить здание. И за всё он заплатит. Пока всё выглядит довольно хорошо, если не считать его методов. – Рассудительно сказал Генри, докуривая и туша сигарету.
– В любом случае, если что случится – это случится со мной, – холодно ответила я. – Ты же понимаешь, что мне придётся работать на Рональда. А я даже не знаю, что он от меня хочет.
– Вот сегодня и узнаешь, – с напряжением в голосе, ответил Генри. – И прости, что так получилось.
– Хватит извиняться, сделанного не воротишь, – отрезала я. – А теперь, раз уж мы всё обсудили, не мог бы ты меня оставить наедине? Я хочу спокойно позавтракать, прежде чем тащиться через весь город в этот клуб.
– Как всё прояснится, позвонишь? – уже в дверях спросил Генри, как-то печально смотря на меня.
– Обязательно, папочка, – съязвила я, помахав ему рукой.
Было обидно, что Генри так «просто» решил сложившуюся ситуацию. Пожалуй, слишком просто, учитывая нашу дружбу и отношения в семье. Меня сильно заинтересовало, что же такого накопал Рон, что Генри без борьбы принял навязанные ему условия? Кем он был до того, как создал нашу семью? Ответа на этот вопрос я не знала.
***
Я приехала в клуб в тот момент, когда из него выходили рабочие мексиканцы. Они что-то обсуждали на смеси из испанского и английского языков. Проходя мимо, один из них подмигнул, я вяло улыбнулась в ответ.
– Не ожидал, что ты всё-таки приедешь, – с ехидной улыбкой проговорил стоящий возле входной двери Рон.
– Ты просто не оставил мне выбора, – вымученно ответила я, подходя к нему.
– Признаться честно, не ожидал наткнуться на таких как вы.
– Каких таких? – нахмурившись, спросила я. Рон посторонился, пропуская меня внутрь клуба и следуя за мной.
– Семейных, – с усмешкой проговорил он.
– Рада, что смогла удивить тебя, – не зная, как реагировать, ответила я.
Рон подошёл к стойке бара, перегнулся через неё и, покопавшись в бумагах, достал несколько листов, а затем протянул их мне.
– Что это? – настороженно спросила я, беря бумаги.
– Счета за всё, что вы здесь натворили, – с обезоруживающей белоснежной улыбкой ответил он.
– 40 000 долларов?! – почти прокричала я, добравшись до отметки «итого».
– Радуйтесь, что не дошли до нижнего зала клуба, – рассмеялся Рон.
– Сколько же мне придётся на тебя работать, чтобы возместить долг? – осипшим голосом, спросила я.
– Столько, сколько потребуется. И не забывай, что предложение для твоих друзей художников всё ещё в силе. А также если кто-то ещё захочет вносить деньги в уплату долга – я не буду возражать, – спокойно ответил он.
– Что ты хочешь, чтобы я для тебя делала? – вернув себе былой настрой, спросила я. Если не только я буду отвечать за последствия нашего веселья – всё в порядке. И я прослежу, чтобы каждый внёс свою лепту.
– Будешь работать официанткой, когда клуб отроется, – пожав плечами, ответил Генри, – по тебе видно, что никакими танцевальными навыками ты не обладаешь. Бармен скорее тоже получится плохой. На кухню я тебя не пущу. Если захочешь – будешь убираться после закрытия клуба. Но не советую, будет тяжело после целой ночи стояния на ногах. Ещё вопросы?
– А что я буду делать, пока клуб не откроется?
– Уж поверь, в том хаосе, что сейчас царит в здании – тебе всегда найдётся работёнка.
– Сколько ты будешь мне платить? – продолжила задавать вопросы, доставая из кармана брюк сигареты.
– 30 долларов в час устроит? Работа с десяти вечера до шести утра. Один плавающий выходной. Условие – чаевые в общую корзину, потом всё равномерно делится между официантками и барменами.
– Какие хорошие условия, – я по опыту знала, что 30 баксов это очень-очень хорошие деньги. Фактически, за год я самостоятельно смогу расплатиться с Роном, не питаясь хлебом и водой. Это сделало меня подозрительной. – С чего ты так расщедрился на девчонку, которую знаешь меньше суток?
Рон выхватил из моих рук сигарету.
– С того, что не могу иначе. Я уже заключил несколько договоров с другими официантками и если я буду тебе платить меньше – это вызовет ненужные расспросы, которые одинаково вредны как тебе, так и мне. И вот ещё одно условие – в моём клубе ты не куришь.
– Да что ты привязался к моим сигаретам?! – взъярилась я, раздражённо смотря на мужчину. – Тебе какое дело? Ты что мой отец, чтобы указывать, что я могу, а что нет?
– Нет, я твой работодатель. И поскольку официантки, как и танцовщицы – лицо клуба, я не хочу, чтобы у нас работали курящие девушки, это не нравится посетителям.
– Замечательно, – со злобой протянула я, чувствуя, что возразить-то нечем.
– Не злись, тебе это не идёт, – Рональд тяжело вздохнул, откидываясь на спинку стула.
– Слушай, может я устроюсь на другую работу, а тебе просто деньги буду приносить? – с неприкрытой надеждой в голосе, поинтересовалась я, наклоняясь над столиком.
– Не вариант, – отрицательно покачал головой Рон.
– Но почему? – спросила раздосадовано, приземляясь обратно на стул.
– Ну, во-первых тебе это не выгодно. Ты не найдёшь в этом городе работу, на которой тебе будут столько же платить, – с усмешкой проговорил Рон, – во-вторых это послужит тебе и твоим друзьям уроком – как себя вести нельзя. Это большой город, Лея, большой и опасный. Вы совершили мелочь по меркам Нью-Йорка, но и её отыграть не смогли. Твоё присутствие здесь послужит сдерживающим фактором для твоей «семьи».
– Что ты узнал о Генри? – спросила резко, впиваясь в него взглядом. Я словно бы знала, что здесь кроется основная причина, почему Рон хочет держать меня на виду.
– Это тебя не касается, – парировал мой выпад Рон. – И хватит задавать вопросы. Переходим к делам. Твоя задача на сегодня – убрать весь мусор, оставленный строителями. Помимо ремонта бара, сегодня также установили раковины в туалетах и прочистили канализацию. Сегодня ты уборщица, Лея. Где что лежит – знаешь. Можешь приступать.
Я фыркнула и сделала вид, что меня это не раздражает. Но на самом деле вся эта ситуация бесила до жути. Мне не привыкать работать, в своей жизни я успела побывать и домработницей (когда жила в приёмных семьях) и официанткой, и уборщицей, подавальщицей, работала швеёй и на автозаправке машины мыла. Список большой, но я не жалею, потому что эти умения всегда пригодятся и всегда будут востребованы, как «чёрный» труд. Волновало другое – подчинение. Я бежала от зависимости перед приёмной семьёй, бежала из системы не ради того, чтобы какой-то напыщенный красавчик указывал мне что делать. Мне нравилась та свобода, что царила в наших сердцах, пока мы были в пути. Не нравится – «Arrive derci! «И мы вновь трогались в путь. Теперь даже если мне что-то не будет нравиться – придётся выполнять, потому что затронута наша маленькая семья. А это единственное, что было дорого мне в этой жизни.
Одиннадцать лет назад маленькая девочка появилась словно из ниоткуда на просёлочной дороге. Она походила на ангела упавшего с небес: длинные белоснежные прямые волосы, серая полупрозрачная радужка глаз, пухлые, но бескровные губы, худоба, что не свойственна маленьким девочкам. Лея – стопроцентный альбинос. Её первые приёмные родители дали девочке такое имя, так как в переводе оно означает – «голубые, светлые глаза» или «усталая, слабая», что очень хорошо подходило к её душевному состоянию.
Но всё меняется и теперь Лея стала совсем другой. Она изменила свою внешность до неузнаваемости. Волосы, ранее достающие до ягодиц, были безжалостно отрезаны, теперь они едва касались плеч. Девушка перекрасила их в чёрный цвет, сделав свою бледность почти трупного синего оттенка. Она выдёргивает брови и ежедневно чёрным карандашом наносит новую форму. Чёрная тушь, подводка. Когда появились деньги, стала использовать чёрные линзы, чтобы полностью избавиться от почти бесцветной радужки с красным отблеском. Единственное, Лея ничего не могла поделать со своей фигурой. «Анорексичная» худоба, подкрепляемая тяжестью улицы, не проходила, делая девушку очень маленькой и беззащитной. Генри пытался уверить Лею, что ей очень идёт такое телосложение. Её лицо сохранило нежность детства, а фигура обманывала многих, из-за чего Лее часто прощали и воровство в магазинах, и карманничество. А когда это не срабатывало, она успевала сбежать до того, как все поймут что к чему. Никто не ожидает от, с виду миленькой девочки, такой прыти и ловкости.
Однако Лея была недовольна своим телом. Она словно бы чувствовала, что здесь что-то не так. Ей казалось, что именно из-за альбинизма она оказалась на той дороге. Что её бросили из-за того, что она урод, не понимая истинного значения этих таких понятных мыслей брошенных детей.
Вот только девочка даже представить себе не могла, насколько же она на самом деле права.
Маркус
– Давай девочка, кричи громче!
Дрожащая девчушка лет семнадцати испуганно пятится назад, натыкаясь на предметы, шатаясь от страха. В её больших, как у оленёнка, глазах виднелось отчаяние, обречённость и покорность судьбе. Она дошла до стены, испуганно обернулась и поняла, что бежать дальше некуда. Да и не могла девчушка бежать, ноги не слушались, к горлу подкатывал комок, затрудняя дыхание, а мышцы задеревенели от ужаса. В ушах стучала кровь, она не понимала, что происходит, мозг отказывался принимать такую реальность.
Перед ней стоял, казалось бы, привлекательный молодой мужчина с яркой запоминающейся внешностью в дорогой и стильной одежде. Длинные каштановые волосы, заплетённые в косу, прямые скулы, красивый овал лица, тонкие почти острые брови добавляли лицу резкости и властности. Он был высоким – метр восемьдесят, фигура тонкая, почти женственная, но прямая осанка уверяла в силе, скрытой под одеждой. Этот мужчина вызывал желание у женщин и зависть у мужчин. Победитель, уверенный и хладнокровный. Но что же так напугало девчушку? Что заставляло её скулить от страха, только взглянув на него? Из-за чего она боялась пошевелиться и сдвинуться с места?
Красота мужчины была щедро разбавлена его истинной сутью. Некогда зелёные, яркие глаза полыхали как светлячки в ночном небе: салатовый цвет с всполохами белого. Приоткрытый рот обнажал верхние клыки, а на его руках виднелись настоящие длинные заострённые когти молочного цвета. Но что же так пугает малышку? Когти? Клыки? Нет-нет, его взгляд, ледяной, немигающий, опасный и завораживающий. Этому взгляду хотелось подчиниться и как можно скорее отвести глаза и уставиться в пол, чтобы не чувствовать, как эти безумные зелёные глаза забираются тебе в душу. А ещё голос, сводящий с ума, пробуждающий скулёж неподобающий гордой представительнице человечества.
А ведь ещё сегодня утром эта красотка была уверена, что мир принадлежит именно ей! Она с гордой осанкой шла по жизни, спокойно лавируя между опасностями. Ещё в детстве убедившись, что красота – это сила, она без зазрения совести использовала дары природы, чтобы добиваться своих целей. И вот уже несколько дней, как она витала в облаках от счастья, убеждённая, что поймала свою счастливую звезду – красавца мужчину, богатого и одинокого. Он, не скупясь, дарил ей комплименты, водил в дорогие рестораны и всегда покупал красивые фиолетовые розы, от которых девушка была без ума. Сегодня она решилась расстаться с невинностью в объятиях этого идеального мужчины. Ни о чём не жалея, она с удовольствием приняла приглашение посетить его лофт. Здание находилось в деловой части города и когда-то было небольшой типографией. Когда рабочий день заканчивался – улицы пустели, лишь иногда сюда заезжала патрульная машина. Девушку это не смутило.
Всё изменилось в ту же секунду, как за их спиной закрылась автоматическая дверь подземного гаража и они остались одни. Сначала она даже не поняла, что не так. Он вежливо открыл перед ней дверь, помог выйти из машины, проводил до лестницы на первый этаж. Но мужчина молчал, и это, насколько она знала, было ему не свойственно. Несколько раз девушка пыталась вызвать спутника на беседу, но каждый раз наталкивалась на его взгляд и беспомощно умолкала. В один из моментов она решила попросить отвезти её домой, ей стало холодно от такой враждебности. Тогда всё и началось.
– Марк, пожалуйста, не надо, – шептали губы, когда он заводил её руки за спину и властным движением прижимая к телу.
– Ты сама этого хотела, девочка, – негромко рассмеялся мужчина, касаясь губами её шеи.
– Я, – испуганно запнулась девочка, – нет, я больше не хочу, не делай…
– Успокойся, больно только в первый раз, – он лизнул её шею и тогда девушка не выдержала.
Она тонко завизжала и вырвалась из рук мужчины, делая несколько шагов назад. А потом закричала в голос, когда увидела его руки. Увидела, как из пальцев вырастают когти, увидела, как засияли его глаза. Девочка неожиданно поняла, что домой уже не вернётся.
***
– Маркус, ты режешь меня без ножа, – укоризненно проговорила молодая девушка, появившаяся в дверях зала.
Вампир равнодушно посмотрел в её сторону, отсалютовал бокалом вина и продолжил что-то читать с экрана ноутбука. В комнате стоял резкий приторный запах, идущий от тела распотрошённой жертвы. На её неповреждённом лице застыла гримаса ужаса и невыносимой боли. Она была в сознании, когда он убивал её.
– Так и будем молчать? – девушка прошла в комнату и подошла к телу. Брезгливо поморщившись, она переступила через лужицу крови и склонилась над трупом. – А она была красивой. Почему ты её убил?
– Такая же, как и все, – без выражения ответил Маркус. Его глаза ещё сохраняли остаточную яркость после насыщения.
– А ты всё в поиске второй Фриды, – желчно заметила девушка. Поднявшись с колен и стряхнув невидимые пылинки, она подошла к нему, взяла бокал со стола, пригубила, а затем резко отбросила в стену, наполнив комнату немелодичным звоном.
– Как ты посмел убивать в своём доме? – гневно воскликнула вампир. Сжав кулаки, девушка нависла над Маркусом, злобно смотря прямо в глаза. – Ты же знаешь правила! Нам запрещено убивать людей там, где мы живём и работаем. Нельзя гадить, где живёшь, Маркус! Какого чёрта?
Но на вампира эта тирада не произвела нужно впечатления. Он со вздохом захлопнул крышку ноутбука, вынуждая девушку отступить.
– Аннет, а тебе не кажется, что скоро станет всё равно? – всё так же спокойно спросил Маркус. – Честно, мне надоели эти игры с человечеством. Я хочу, чтобы всё закончилось.
– Уж поверь мне, не ты один, – холодно согласилась девушка, скрещивая руки на груди, – вот только нельзя забывать про осторожность, Маркус. Твой поступок накануне решающего этапа выглядит очень эгоистично. Неужели ты сам этого не понимаешь? Забил бы её где-нибудь в другом месте, я бы и слова не сказала! Но так… Ты ставишь нас всех под удар!
– Не волнуйся, следов не останется. Я наложил на неё гипноз с самой первой нашей встречи. Она никому про меня не говорила. Камеры видеонаблюдения не засекли её в моей машине, только смутный силуэт девушки. Всё чисто, Аннет. Никаких осечек.
– Как же. Труп уже воняет, не понимаю, как ты можешь здесь сидеть и работать, – сморщив носик, проворчала девушка, успокаиваясь. Это был не первый их конфликт на почве «любви» Маркуса к молоденьким девушкам. Аннет всегда выступала как сдерживающий элемент, не позволяющий вампиру зарваться. Дело в том, что эта с виду хрупкая девушка-вампир обладает интересной способностью, а именно: она двусторонний эмпат. Она может как читать эмоции других людей, так и заражать их собственными. За столетие своей жизни, Аннет в совершенстве научилась контролировать эти способности и теперь охотно применяла их на практике. Вот и сейчас, она незаметно, на грани чувствительности, поселила в сердце Маркуса вину за свой проступок. Совсем скоро он отчитается о совершённом перед их главным и конфликт будет исчерпан.
– Скоро приедут уборщики, – пожав плечами, ответил вампир. – Никогда не понимал твоей брезгливости, ты же умеешь контролировать обоняние, чего тебе стоит просто ничего не чувствовать? Мне-то всё равно, я в лаборатории и не к таким ароматам привык.
– Дорогой, я родилась в Уайтчепле, меня сложно чем-то смутить. Но это не означает, что труп этой девицы должен разлагаться в твоём зале у всех на виду! – язвительно парировала девушка.
– А что, кто-то ещё должен приехать? – удивился Маркус. – Себастьян же на Изоле́-Капрая вместе с нашей малышкой.
– Пока да. Он привязывает её к себе. Совсем скоро он проведёт обряд связи и станет её отцом.
– Как мило, – хмыкнул вампир, откинувшись на спинку дивана и пристально смотря на девушку. – Когда ждать в гости? Чем раньше я начну проводить исследование, тем скорее будет готов результат.
– Думаю, что в середине мая они приедут, – пожав плечами, ответила Аннет, – не могу сказать точнее. Сам понимаешь, им нужно время. Ему нужно время, чтобы полностью подавить её.
– Что же, не будем их торопить, – ухмыльнулся Маркус. – Почему ты приехала, Аннет? Я не поверю, что ты пришла сюда только ради того, чтобы сообщить о Себастьяне и Софии. Это ты могла сделать и по телефону. Что случилось?
Аннет тяжело вздохнула, мельком глянула на труп растерзанной девушки, а затем села напротив Маркуса, поджав ноги и склонив голову набок так, как она всегда это делала, когда хотела подумать.
