Многие россияне отождествляют реформы с воровством

Если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то начинаешь даже удивляться тому, что Россия сегодня является настолько открытой стра­ной. Замечательно, что власть постепенно переходит из Москвы в регио­ны. Замечательно, что люди, которые хотят узнать, что происходит в Рос­сии, могут прочесть об этом в Интернете на страницах «Санкт-Петербург тайме», еженедельника «Нью Сайбирия» или «Владивосток ньюс». Заме­чательно, что руководители американских компаний могут собираться и обсуждать интересы, связанные с будущим России, к горые разделяют с ними миллионы рабочих и инвесторов в самой России. Замечательно, что Россия превращается в функционирующую демократию и что ее новое правительство пришло к власти именно потому, что президент и парла­мент соблюдали положения постсоветской Конституции. В прошлом рос­сийская политика проводилась, мягко говоря, не так. Между тем большин­ство экспертов, с которыми я говорила, ожидают, что именно так россий­ская политика будет проводиться.

Мне бы не хотелось принижать серьезность нынешнего кризиса в Рос­сии, но я не могу и сказать, что российские реформаторы все делали пра­вильно. Вызывает беспокойство тот факт, что многие российские граждане отождествляют реформы с воровством. Существует верояность того, что многие начнут воспринимать политическую и экономическую свободу как еще одно утопическое намерение, которое никогда не реализуется.

Я глубоко обеспокоена тем, что происходит в России. Но при этом я согласна с лозунгом, который висит в кабинете нашего посла в России Джеймса Коллинза: «Обеспокоенность — это еще не политика». Моя ра­бота как госсекретаря состоит не в том, чтобы формулировать наихудший сценарий для России или другой страны, Она состоит в том, чтобы фор­мулировать политику, способную защитить американские интересы и со­действовать наилучшему результату. Эта цель стоит перед нами с 1991 года, когда над Кремлем поднялся российский трехцветный флаг. И хотя ни один аспект нашей политики не может быть свободен от критики и пре­тензий, я считаю, что мы поставили перед собой правильную задачу. В нашей политике по отношению к России мы будем и дальше руководство­ваться рядом основополагающих принципов.

Главное — интересы США

Первый принцип состоит в том, что самым главным приоритетом в от­ношениях с Россией является обеспечение безопасности американского народа. Мы будем всегда заинтересованы в этом вне зависимости от того, кого снимают или назначают в Кремле, или от того, в каком направлении движется Россия. Наши усилия, предпринимаемые на этом направлении, принесли ощутимые результаты.

Сегодня ни в Белоруссии, ни в Казахстане, ни на Украине нет ядерно­го оружия. Президенты Клинтон и Ельцин договорились о том, что в рам­ках Договора СНВ-3 будут произведены сокращения, в результате которых численность наших ядерных арсеналов будет снижена на 80% по сравне­нию с пиковыми показателями времен холодной войны. Россия вместе с нами подписала Договор о запрещении ядерных испытаний и ратифици­ровала Конвенцию о химическом оружии. Эксперты наших стран вместе работают над повышением уровня безопасности ядерного оружия и мате­риалов. Сегодня 75% долларов, которые мы направляем в виде помощи в Россию, расходуются на программы, призванные уменьшить угрозу ядер­ной войны и снизить опасность попадания оружия массового уничтожения в преступные руки. Недавно наши страны объявили о программе помощи ученым и рабочим закрытых ядерных городов России, которые теперь смогут найти себе работу на коммерческих гражданских предприятиях и тем самым избавиться от искушения продавать свои профессиональный опыт и знания силам, желающим нам вреда.

Сегодня на территории стран Балтии больше нет российских войск. Вместо этого российские и наши солдаты несут службу в Боснии. Россий­ские офицеры работают с офицерами вооруженных сил наших союзников в штаб-квартире НАТО. Дипломаты наших стран предпринимают совмест­ные усилия в деле установления мира на Кавказе и в Косово.

Когда Евгений Примаков был министром иностранных дел, мы рабо­тали в тесном контакте друг с другом. Мы видели друг в друге настойчи­вых защитников национальных интересов своих держав. Нам удавалось поднимать наше сотрудничество на новый уровень там, где наши интере­сы совпадали, и честно и конструктивно разрешать возникавшие между нами разногласия.

Сегодня вопрос заключается в том, можно ли будет продолжать такое сотрудничество. В России многие хотят перенести центр тяжести взаимо­действия с Америкой и нашими союзниками с партнерства на неуступчивость, противостояние и пренебрежение интересами другой стороны. Ес­ли подобное произойдет, это будет двойным несчастьем для России. Во-первых, нам будет все труднее и труднее помогать России двигаться впе­ред, и в конце концов такая возможность вообще исчезает. Во-вторых, если произойдет сдвиг, о котором я сказала, российская внешняя полити­ка будет работать против интересов самой России. России нужен эффек­тивный режим нераспространения — ей нужно, чтобы такие страны, как Иран, не получили в свое распоряжение ядерное оружие или ракеты, ра­диус действия которых позволял бы достичь российской территории. Рос­сия нуждается в сокращении стратегических вооружений и в договоре, ограничивающем численность обычных вооружений в Европе. России ну­жен мир на Балканах и прекращение конфликтов на ее собственных гра­ницах. России нужны хорошие отношения с НАТО. России нужды такие соседи в Центральной Европе и других новых независимых государствах, которые жили бы в условиях безопасности и представляли собой процве­тающие образцы рыночных реформ — ведь успех и устойчивость гло­бальной экономики так же легко распространяются на другие страны, как кризисы и паника.

Прежде всего России необходимо ориентироваться на сотрудничество с торговыми партнерами и инвесторами во всем мире. Конфронтационная политика, которая не принесла России ничего хорошего даже в ядерный век, разумеется, не пойдет на пользу ее интересам и в век информацион­ный. К счастью, в последнее время мы с удовлетворением отмечаем при­знаки того, что российское руководство, так же, как и мы, видит взаимовы­годное начало в американо-российских отношениях. К примеру. 23 сен­тября Россия вместе с нами поддержала резолюцию Совета Безопасности о необходимости прекращения вооруженных действий Сербии против Ко­сово, принятую в рамках механизма установления мира, предусмотренно­го Уставом ООН. В ближайшие дни нам предстоит многое сделать для того, чтобы Милошевич понял, чего от него хотят.

Я говорила с министром иностранных дел Ивановым о тех жестоких убийствах, которые произошли в последние дни, о необходимости добить­ся от Милошевича понимания того, насколько серьезно мы настроены. Мы продолжаем сотрудничать с Россией во имя разрешения этого кризиса, но хочу ясно заявить: если мы не придем к согласию в вопросе о применении силы, Соединенные Штаты и их союзники должны быть готовы к реши­тельным действиям.

Ратификация Россией Договора СНВ-2 могла бы стать еще одним под­тверждением этой позитивной тенденции. По словам премьер-министра Примакова, это будет одной из его приоритетных задач. Его правительст­во получило беспрецедентную — по российским стандартам последнего времени — поддержку в Думе, а следовательно, и беспрецедентную воз­можность для такой ратификации. В то же время мы должны признать, что не имеющее финансовых средств российское правительство остро нуж­дается в деньгах на уничтожение ракет и запасов химического оружия, а также на выполнение других обязательств. В долгосрочном плане кон­троль над вооружениями даст России экономию, но в краткосрочном пла­не этот процесс связан с затратами, в покрытии которых мы и наши парт­неры должны помочь России — и не из благотворительности, а исходя из наших национальных интересов. Поэтому так важно, чтобы конгресс в этом году принял решение об увеличении финансирования программы Нанна-Лугара до 440 миллионов долларов