Для экономиста предпринимательство существует чуть ли не как универсальный тип деятельности. Между тем, по свидетельствам историков, средневековый предприниматель довольно сильно отличался от современного, причем не только по характеру своих предприятий, но и по типу хозяйственных действий. Средневековое предпринимательство представлено целой галереей весьма колоритных фигур. Это воинствующие торговцы наподобие не расстававшихся с мечом варяжских купцов. Это рыцари, кормившиеся “из стремени”, и аристократы, промышлявшие морским разбоем, пиратствовавшие первооткрыватели, миссионеры и искатели несметных богатств. К крупнейшим “мирным” предприятиям в ту пору следует отнести подряды на строительство государственных и культовых учреждений. Средневековый архитектор, как правило, занимался не только проектом, но и организацией всей работы, неся перед заказчиком полную ответственность за готовый объект. Другого рода крупный предпринимательский подряд был связан с откупом налоговых сборов. Среди фигур помельче находим разного рода сомнительный люд — полубродячих торговцев и ремесленников, изобретателей и авантюристов, первых биржевых спекулянтов.
В период средневековья предпринимательство оставалось на обочине основной экономики. Базовые потребности большинства населения удовлетворялись без помощи рынка. Сколько-нибудь крупные купцы специализировались на поставках предметов роскоши высшим общественным классам. А сколотив состояние, многие из них оставляли хозяйственное поприще. Игорно-спекулятивная страсть, жажда быстрого обогащения непосредственно еще не были обращены на практику хозяйственной деятельности. И если кто и проявлял устойчивую предпринимательскую наклонность, так это крупнейший распорядитель ресурсов — государство.
Силуэт современного предпринимателя начал вырисовываться в Новое время с появлением экономических субъектов, у которых древняя жажда богатства соединяется с предприятием, принимая форму непреодолимого стремления к прибыли на вкладываемый капитал как универсальной хозяйственной стратегии. В противоположность традиционным добуржуазным субъектам они обладают не только личной независимостью, но также законодательно подкрепленными возможностями капитализации собственности.
Вместе с достижением институциональной стабильности и юридической защищенности предпринимательство все более специализируется и одновременно обретает цивилизованное обличие. Дух риска и авантюризма, который ранее требовался даже для обычного торгового дела, теснится духом устойчивого развития и рационального использования возможностей рынка. Средневековый торговец — вечный странник, путешественник, погруженный в мир случайного. Новое время приносит ему развитую систему коммуникаций, позволяя перейти к оседлой жизни, вести дела “из дома” или из конторы. А вместе с оседлостью появляется и забота о репутации. Бродячий торговец пребывает в вечном движении, он сегодня здесь, а завтра там; он не стеснен местными нормами и зачастую избегает расплаты за невыполненные обязательства. Оседлому предпринимателю приходится сторониться явно неприглядных сделок; опасаясь последующего раскрытия обмана, он вынужден становиться более “консервативным”. Рисковые (а то и авантюрные) формы предпринимательства тоже сохраняются, но переносятся больше в сферу финансовых манипуляций и “фиктивного капитала”.
Сам предпринимательский тип тоже не остается неизменным. Раннекапиталистический предприниматель еще соразмеряет свою активность с удовлетворением естественных человеческих потребностей. Он дорожит спокойствием и далек от того, чтобы убивать себя работой. Начатки конкуренции подавляются, коммерческая реклама под строгим запретом. И только у современного предпринимателя дело способно полностью поглотить жизнь, обратив все окружающее в инструмент приращения капитала.
По мере завоевания хозяйственного и социального пространства происходят серьезные сдвиги в социальной базе предпринимательства. В раннебуржуазных обществах большинство создателей новых предприятий не только были собственниками этих предприятий, но частенько и сами трудились на них своими собственными руками. То был своего рода “золотой век” для “старого среднего класса”, когда в весьма обширных предпринимательских слоях более или менее гармонично сочетались разные статусные позиции: наличие собственности и уровень дохода, профессиональная квалификация и социальный престиж, организационно-хозяйственные полномочия и политическое влияние.
Но если такой “золотой век” когда-либо и существовал, то он остался в далеком прошлом. Нарастающее акционирование капитала, ведущее отсчет со времен Ост-Индской Компании, а затем появление в середине XIX столетия обществ с ограниченной ответственностью подготавливают почву для перелома, который происходит в ведущих западных странах (где-то раньше, где-то позже) в первой трети XX века. Семейные фирмы все более уступают место корпорациям, собственность которых распылена среди тысяч и сотен тысяч вкладчиков. Начиная с 30–40-х годов эта собственность все более обезличивается и концентрируется в руках разного рода юридических лиц. Наблюдается уменьшение числа и доли независимых собственников. Пропасть между крупным и мелким бизнесом неумолимо расширяется.
В итоге на одной стороне оказывается основатель мелкой фирмы, формально сохраняющий за собой позиции независимого собственника. Его предприятие сталкивается с жесткими проблемами выживания; свобода принятия хозяйственных решений на поверку оказывается весьма ограниченной; инновации же — часто просто не под силу из-за нехватки ресурсов. К тому же в этой сфере концентрируются далеко не самые образованные слои, по крайней мере, до всплеска технологического предпринимательства в 70-х годах. Будучи зажатой между тремя крупными силами — государством, крупным капиталом и организованным наемным трудом, эта “стесненная группа” мелких собственников (городских и сельских) становится на все более консервативные политические позиции.
На другой стороне мы обнаруживаем организаторов крупного производства. Владельцы крупных капиталов (не говоря уже об основной массе мелких рантье — держателей одной-двух стодолларовых акций) “освобождаются” от проблем реальной организации. Многие прерогативы в принятии хозяйственных решений переходят в руки менеджеров, которые, занимая свое место в рационально выстроенной бюрократической иерархии, вынуждены подчиняться корпоративному интересу. Персональная ответственность менеджера в значительной степени размывается бюрократической коллегиальностью, а мотив извлечения прибыли отступает перед мотивами устойчивости финансовых показателей и личного карьерного продвижения. Вслед за мелким собственником, организатор крупного производства начинает утрачивать подлинно предпринимательские черты.
Помимо изменений в социальной базе предпринимательства происходит также расчленение предпринимательской функции. Вместо одной фигуры появляются несколько:
• финансист (поставщик капитала);
• “изобретатель” технической или маркетинговой идеи (поставщик нового знания);
• эксперт с юридическим или экономическим образованием, предлагающий организационно-правовые формы для создания или трансформации предприятия (поставщик организационной схемы);
• менеджер, выстраивающий структуру внутренних и внешних связей нового предприятия (поставщик управленческих технологий).
Конечно, возможно совмещение некоторых функций. Так, механик-изобретатель Г. Форд смог когда-то вырасти в основателя автомобильной империи. Но с течением времени такое совмещение ролей все более затрудняется даже для организаторов не слишком крупных предприятий.
