Зачем Лондон и Париж подарили Гитлеру Вену и Прагу

 

Люди определяют государственные границы и сами люди их и изменяют.

Адольф Гитлер. «Майн кампф»

 

 

Дипломатия, при всей условности ее форм, признает только реальные факты.

Шарль де Голль

 

Триумф за триумфом – именно так можно описать результаты всех действий Адольфа Гитлера. Он решил все поставленные задачи: встал во главе страны, без боя вернул ей потерянные территории, получил от Англии и Франции разрешение на перевооружение. Но он должен был решить еще одну задачу. Без этого все его промежуточные достижения особой ценности не имели. Новая мощная, уверенная в себе Германия должна была напасть на СССР. Для агрессии ей требовался плацдарм, где могла бы развернуться армия для вторжения. Без такового ударить по России было невозможно. Ведь совсем неважно, сколько у Гитлера танков и самолетов, насколько они новы или стары, если у Германии нет общей границы с СССР. Ракет и сверхзвуковых самолетов еще не изобрели, надо было по старинке подвести войска поближе и только тогда нападать. А как это сделать, если Третий рейх и Советский Союз разделены между собой территориями других государств?

Сложная задача, ничего не скажешь, но решение нашлось. Надо сделать так, чтобы государства-буферы перестали существовать. Вот над решением этой задачи и бились лучшие дипломаты Англии и Франции.

Чтобы понять логику дальнейших событий, нужно взять в руки карту Европы. Лучше, конечно, того времени, но подойдет и современная. Какие государства отделяют территорию будущего агрессора от его жертвы? Посмотрите, и вы сможете легко предсказать направление дальнейших шагов германского фюрера. А раз движется немецкая военная машина в правильном направлении – к русским границам, то и лояльное отношение со стороны британской и французской дипломатии Гитлеру гарантировано.

До сих пор, в случае с Сааром и Рейнской областью, Гитлер присоединял земли, ранее входившие в состав империи кайзера, что по большому счету давало «индульгенцию» западным политикам. Мол, немцы возвращают «свое», и поэтому мы закрываем на это глаза.

Однако теперь ситуация изменилась. Первой по-настоящему «иностранной» жертвой Гитлера стала Австрия. И дело не в том, что это была родина Адольфа Шилькгрубера, где рос и мужал будущий германский фюрер. Не будем мы говорить и об этнической близости немцев Германии и немцев Австрии. Об этом предоставим судить филологам и этнографам. Речь о другом: Гитлер впервые под угрозой шантажа и применения силы заставил канцлера независимого австрийского государства подписать с Германией договор, который фактически лишал страну независимости.

11 февраля 1938 года австрийский канцлер Курт фон Шушниг был вызван к Гитлеру в Берхтесгаден. Фюрер сразу заявил, чтобы глава Австрии не рассчитывал на помощь Италии, Франции и Великобритании и не строил никаких иллюзий^[242].

После такой «плодотворной» беседы, но все же не подписав соглашения с Германией и не поддавшись на прямой шантаж, Шушниг отбыл в Вену. Единственное, чем он мог бы противостоять давлению Германии, – это предать гласности угрозы Гитлера. Жесткая реакция мирового сообщества не позволила бы Гитлеру проглотить Австрийское государство.

Надежда на защиту со стороны «цивилизованного человечества» у Курта фон Шушнига была. Ведь еще совсем недавно позиция Англии и Франции в австрийском вопросе была твердой, как скала. Любыми средствами они старались не допустить создания в Европе объединенного немецкого государства.

В момент распада империи Габсбургов Национальное собрание новой демократической Австрии приняло решение о воссоединении с новой демократической Германией. Все демократично и «согласно действующему законодательству». Однако страны Антанты такое усиление своих бывших противников не устраивало. Они не только сделали все возможное, чтобы воля Национального собрания Австрии так и осталась на бумаге, но и зафиксировали невозможность поглощения Германией своего соседа в Версальском договоре: «Германия признает и будет строго уважать независимость Австрии…, она признает, что эта независимость будет неотчуждаема, разве только последует согласие Совета Лиги Наций»^[243]. На всякий случай похожий запрет был внесен и в Сен-Жерменский договор, заключенный победителями с австрийцами: «Независимость Австрии неотчуждаема… Вследствие этого Австрия обязуется воздержаться… от всякого акта, способного прямо или косвенно нарушить ее независимость^[244]…»

 

Победители Первой мировой войны сильно «урезали» территорию Германии. Так сильно, что в своем «Веймарском виде» она не могла напасть на СССР. Поэтому Западу пришлось «бояться», чтобы вернуть Гитлеру все потерянное

 

Одним словом, и Англия, и Франция противостояли попыткам германского объединения. Но только до прихода к власти в Германии Адольфа Гитлера!

Сопоставим несколько дат.

• Помимо Версальского и Сен-Жерменского договоров ту же линию недопущения сближения Вены и Берлина продолжал и Женевский протокол, подписанный в октябре 1922 года под давлением стран Антанты. Он прямо обязал австрийцев отказаться от заключения каких-либо договоров с Германией^[245].

• 28 августа 1931 года Постоянная палата международного правосудия в Гааге вынесла решение, что намечаемый таможенный союз между Германией и Австрией противоречит Женевским протоколам, а значит, незаконен.

• 15 июля 1932 года в соответствии с Женевским протоколом Австрии был обещан крупный финансовый заем при условии, что она будет воздерживаться от аншлюса (объединения) с Германией до 1952 года.

Но вот в Германии у руля встал Гитлер, и позиция Англии и Франции развернулась на 180 градусов. С этой изменившейся позицией и столкнулся австрийский канцлер Курт фон Шушниг. Основания для жесткой позиции у Запада были: германский фюрер позволял себе угрожать главе соседнего государства и нарушал им же самим подписанное австро-германское соглашение. Однако дипломатия западных держав безмолвствовала. Австрия и ее канцлер оказались в одиночестве.

 

Австро-германское соглашение от 11 июля 1936 гарантировало обоюдное невмешательство во внутренние дела и независимость Австрии как «второму германскому государству». Характерная деталь – стараясь не «сдать» страну Гитлеру, Шушниг в качестве альтернативы готовил решение о реставрации в стране власти Габсбургов. Но англичанам и французам было нужно не восстановление монархии, а усиление Германии. Поэтому решение, предложенное Шушнигом, не «пользовалось поддержкой европейских держав». А для ненависти к нацистам у австрийского канцлера была весьма веская причина. Еще до подписания соглашения с Германией с автомобилем его жены случилась загадочная катастрофа. Она и шофер погибли. Подозрительность всей этой истории придал тот факт, что в момент гибели супруга канцлера имела при себе портфель Шушнига с компрометирующими Гитлера документами. Портфель при аварии исчез.

 

Надо отдать Курту фон Шушнигу должное: он сопротивлялся до последнего. На воскресенье 13 марта 1938 года Шушниг назначил референдум. Отрицательный ответ на вопрос о желании присоединиться к Германии был бы для мирового сообщества легальным поводом не позволить Гитлеру оккупировать Австрию. Надо было всего лишь притормозить фюрера на несколько дней. В Берлине опасность такого развития событий понимали, поэтому на следующий день Шушниг получил оттуда ультиматум: отменить плебисцит и столь же безотлагательно подать в отставку.

К 1938 г. Германия тратила на программу вооружения 52 % всех немецких государственных расходов и 17 % ВВП. (Булллок А. Гитлер и Сталин. С. 155). Для сравнения: военные расходы Российской Федерации не должны превышать 2,7 % ВВП, заявил в одном из своих интервью президент В. В. Путин.

Почему Гитлер неожиданно испугался австрийского референдума? Не верил, что большинство австрийцев захотят стать гражданами Третьего рейха? Возможно, что и не верил. Во всяком случае, лидер нацистов прекрасно понимал, как получают необходимые результаты голосования. Если австрийские власти «подрисуют» нужные цифры, дальнейшее существование гитлеровского государства станет весьма проблематичным. Запад будет спонсировать Германию, только пока она двигается в нужном направлении. Это направление – Восток. На этом пути по соображениям целесообразности Гитлеру могут «скормить» целые страны и народы, но исключительно для скорейшего выполнения им своих обязательств – развязывания войны с Россией. Просто так финансировать Третий рейх никто не будет, а значит, это государство с ненормальной степенью милитаризации сможет держать равновесие, как велосипедист, только двигаясь вперед. А австрийский референдум с его сложно предсказуемым результатом мог перед этим «велосипедом» опустить шлагбаум на неопределенное время^[246]. Отсюда и истерический ультиматум, требовавший немедленно отменить плебисцит.

Понимали ли эту ситуацию в Лондоне, Париже и Вашингтоне? Понимали, и потому молчали. Аканцлер Шушниг медлил с ответом Гитлеру, ожидая зарубежной поддержки. Трижды Берлин повторял свое приказание. Наконец, 11 марта 1938 года Шушнигу был вручен еще один ультиматум: если требования Германии не будут выполнены, в тот же день 200 тысяч немецких солдат перейдут австрийскую границу. Не получив никакой дипломатической поддержки от ведущих мировых держав, австрийский канцлер выступил по радио и сообщил австрийскому народу, что уходит со своего поста в целях предотвращения кровопролития. Пост канцлера занял нацист Зейсс-Инкварт, который моментально обратился в Берлин с просьбой о помощи для пресечения беспорядков, якобы организуемых «красными». На рассвете 12 марта германские войска вступили в Австрию^[247].

Поскольку референдум был уже объявлен, то отменять его было бы недипломатично. Гитлер объявил, что плебисцит в Австрии обязательно состоится. Только чуть позже намеченного срока. В рамках его подготовки в Вену из Берлина прибыли три уполномоченных по подготовке народного волеизъявления. Главными специалистами по организации демократических процедур оказались рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, глава СД обергруппенфюрер СС Рейнхард Гейдрих и оберстгруппенфюрер СС Курт Далюге. Прислав такую сплоченную команду, Гитлер мог быть спокоен за исход референдума. Заодно было решено провести плебисцит и на всей территории Третьего рейха.

Эсэсовцы сразу начинают отстраивать в Австрии свой аппарат подавления. Начинаются гонения на евреев. В Вену немедленно отправляется еще одна печально знаменитая личность из СС – Адольф Эйхман. Его задача – любыми способами заставить эмигрировать еврейское население Австрии. Все, что ранее происходило в Германии, становится реальностью на улицах австрийских городов: издевательства, оскорбления, избиения евреев. Мировое сообщество этого «не замечает», как ранее не «видело» страданий германских евреев.

 

Вообще 1938 г. был «богатым» на антиеврейские акты в Третьем рейхе. 16 июля работникам органов безопасности запретили ночевать в еврейских гостиницах-пансионах; 23 июля евреев обязали всегда носить при себе удостоверение личности; 27 июля было принято постановление переименовать улицы, названные в честь евреев; 7 августа издан приказ, согласно которому, начиная с 1 января 1939 г., евреям запрещалось давать своим детям «исконно немецкие имена», а к любому имени еврейского ребенка полагалось добавлять второе имя: «Израэль» мальчикам и «Сара» девочкам; 31 августа ввели ограничения на почтовые отправления для евреев, а на обратной стороне конвертов, предназначенных для немцев, появилась надпись «Не для евреев»; 11 ноября полностью прекращено обучение еврейских детей в обычных немецких школах. «Мировое сообщество» всего этого «не заметило»…

 

Президент США Франклин Рузвельт на встрече с журналистами отказался комментировать события в Австрии. Министр финансов Англии лорд Саймон заявил, что Великобритания никогда не давала специальных гарантий независимости этой страны. Все препятствия, которые Англия чинила единству немецких и австрийских немцев, были моментально устранены. 14 марта 1938 года вопрос о присоединении Австрии к Германии обсуждался в английской Палате общин. Премьер Великобритании Чемберлен проинформировал парламент, что английский и французский послы представили германскому правительству протест против насильственных действий в Австрии. Любопытно заметить, что этот английский протест германский министр иностранных дел просто отказался принять! Что последовало дальше? Призывы к бойкоту, мобилизация?

Нет. Через две недели, 2 апреля 1938 года, британское правительство формально признало захват Австрии Германией.

Реакция французского правительства была еще менее выразительной. Оказывается, во Франции именно 11 марта 1938 года оно поменялось. Ну надо же какое «совпадение»! Старое не успело «еще», новое правительство^[248] не успело «уже» осудить действия Германии. Потому что и оно просуществовало всего три недели. А следующему правительству Франции только и оставалось, что признать вслед за Великобританией новое положение дел в Европе…^[249]

Кстати говоря, вступление нацистских войск в Вену было вовсе не таким триумфальным, как это изображала гитлеровская пропаганда. Дело в том, что колонны «грозных» германских танков… застряли по дороге в австрийскую столицу. И двигались панцеры не по бездорожью под огнем противотанковых орудий, а по отличному шоссе. «Несмотря на превосходную погоду и хорошие условия, большая часть танков вышла из строя. Обнаружились дефекты тяжелой моторизованной артиллерии, и дорога от Линца до Вены оказалась забитой остановившимися тяжелыми машинами»^[250], – не без ехидства сообщает читателю У. Черчилль.

Триумфального вступления в Вену у Гитлера не получилось. Его настроение от включения своей родины в состав рейха было омрачено. Фюрер лично проезжал через Линц^[251], направляясь в австрийскую столицу, и вместо четко двигающихся колонн своей армии увидел беспомощно застрявшие танки, бронемашины пехоты и артиллерийские орудия. Для того чтобы торжественное вступление немецких войск в Вену состоялось вовремя, потребовалось приложить массу усилий. Бронемашины и тяжелые моторизованные артиллерийские орудия были погружены на железнодорожные платформы и только благодаря этому успели к началу церемонии. Танки были выведены из колонны и в беспорядке вошли в Вену лишь утром следующего дня.

Говоря о поглощении Австрии Гитлером, необходимо упомянуть ту важную роль, которую сыграл в аншлюсе Муссолини. Будучи одной из держав-победительниц, именно Италия являлась одним из главных гарантов австрийского нейтралитета и суверенитета. Объяснялось это очень просто: согласно статье 36 Сен-Жерменского договора Италия получила от бывшей Австро-Венгерской империи солидные территории, и потому, как никто другой, была заинтересована в австрийском суверенитете.

Поэтому надежды на Муссолини в Вене возлагались особые. И поначалу он их оправдывал: в 1934 году, когда подняли голову и развили необыкновенную активность местные нацисты, Италия перебросила войска к австрийской границе, дав этим понять, что не потерпит германского господства в Австрии. Однако во время аншлюса Италия не сделала ничего, чтобы помочь соседу. Когда мы оцениваем изменение позиции Муссолини, мы должны помнить, что, хотя формальный союз между Берлином и Римом существовал, никаких поводов проявить серьезность этой дружбы глава Италии еще не имел^[252]. Фашист Муссолини вовсе не должен был безоговорочно поддерживать нациста Гитлера! Одно дело совместная духовная и идейная близость и совсем другое – перспектива возврата в страну, населенную этническими немцами, бывших австрийских, а теперь итальянских территорий^[253].

 

Бенито Муссолини не возражал против аншлюса Австрии не из любви к Гитлеру или нацизму, а за конкретные политические дивиденды. От Англии и Франции, а вовсе не от Германии

 

Прежде всего это прекрасно понимал сам глава Германии. «Скажите дуче, что я ему этого никогда не забуду… Если ему когда-либо понадобится помощь или он окажется в опасности, то он может быть уверен – я буду с ним, чтобы ни случилось, пусть хоть весь мир обратится против него!»^[254] – такова была реакция фюрера на послание Муссолини, в котором ясно давалось понять, что Италия не станет препятствовать аншлюсу.

Почему же Муссолини поступил именно так? Разумеется, не из любви к «другу Адольфу». В политике подобные сантименты неуместны. Италия за свою позицию по австрийскому вопросу была щедро вознаграждена. Кем? Англией и Францией. Дело в том, что, увлеченный подвигами древних римлян, Муссолини тоже решил построить для Италии новую империю. Первой пробой сил фашистского государства стало нападение на Эфиопию, в то время носившую название Абиссиния. 4 октября 1935 года итальянские войска вторглись в эту страну.

 

История итало-эфиопских отношений имеет давнюю предысторию. Задолго до Муссолини Италия пыталась покорить эту небольшую африканскую страну. Вокруг Абиссинии все земли были захвачены и поделены, но ее христианским монархам удавалось отстоять независимость. В 1896 г. в битве при Адуа итальянская армия, отправившаяся покорять эфиопов, была наголову разбита. В один день она потеряла столько же солдат, сколько за все свои войны на африканском континенте вместе взятые. После этой победы на политической карте мира «появилась» Эфиопия. В покое ее оставили ненадолго: через 39 лет агрессия повторилась^[255].

 

Абиссиния потребовала применить к Италии международные санкции. 7 октября 1935 года Совет Лиги Наций признал Италию агрессором, что, впрочем, никаких ощутимых последствий для режима Муссолини не повлекло, потому что введенные «санкции» позволяли ей спокойно вести войну далее. Ведь о серьезных акциях вроде разрыва отношений или военного давления на агрессора речь даже не шла. Не случайно в документах Лиги Наций ничего и не говорилось о запрете поставок наиболее важных для Италии видов сырья: нефти, железной руды и угля. Помимо того, США и Германия не являлись членами Лиги Наций, а следовательно, режим санкций соблюдать вовсе не были обязаны. Наоборот, Соединенные Штаты в 19351936 годах резко увеличили поставки нефти агрессору, а правительство Великобритании отклонило предложение о морской блокаде Италии и закрытии для ее судов Суэцкого канала, что могло стать существенным средством давления^[256].

Силы были неравны, но плохо вооруженные эфиопы оказывали упорное сопротивление. В ответ итальянская армия применила против мирного населения Эфиопии ядовитые газы. Вместо того чтобы осудить это варварство, Великобритания заняла довольно странную позицию: не только не усилила санкции, но фактически начала борьбу за их полную отмену. 18 июня 1936 года министр иностранных дел Иден выступил в Палате общин с заявлением, что введенные против Италии санкции не дали того результата, какого от них ожидали. Как мы не раз убеждались, именно Лондон являлся «законодателем» политических мод на мировой арене. И вот уже 4 июля 1936 года, после оккупации итальянцами столицы Эфиопии Аддис-Абебы, Лига Наций постановила отказаться от дальнейшего применения санкций.

 

«Цивилизованный мир» практически «не заметил» бойню, учиненную итальянскими фашистами у озера Ашанги 3 апреля 1935 г. 140 самолетов сбросили на мирное население химические бомбы. Никто не обратил внимания и на преступления Японии, напавшей на Китай. Не вдаваясь в страшные подробности той войны, приведем лишь два красноречивых факта. При осаде Шанхая японцы вырезали мирное население так тщательно, что очевидец описал бойню следующими словами: из района площадью 4,5 кв. км не ушел никто. Во время взятия Нанкина японцы убили 200 тыс. чел. – каждого второго жителя города^[257].

 

Как же захват Абиссинии связан с аншлюсом Австрии? Самым непосредственным образом. Покладистая позиция Муссолини, позволившая Гитлеру проглотить своего соседа, была немедленно вознаграждена. 12 марта 1938 года немецкие танки заполнили все дороги на Вену, а 16 апреля 1938 года в Риме без лишнего шума было подписано англо-итальянское соглашение. Англия и Италия обязывались установить между собой «добрососедские отношения». Но самое главное – Англия признавала захват Абиссинии Италией. Фактически британские джентльмены обменяли Аддис-Абебу на Вену.

В перечень европейских столиц, неприкрыто «сданных» фюреру, по праву стоит записать и испанский Мадрид. Гитлеру, создававшему в страшной спешке новую огромную армию, позарез был нужен полигон для испытаний новой техники, обучения офицеров и т. п. И ему такой полигон создали.

Испанская война достаточно известна в нашей стране благодаря тому, что СССР активно в ней участвовал. Однако истинный смысл развязывания этого конфликта в советской историографии намеренно искажался. Подоплекой гражданской войны в Испании была отнюдь не борьба коммунизма и фашизма. Это была генеральная репетиция будущего тотального военного столкновения между СССР и Германией. При этом Англия и Франция, прикрывшись фиговым листком нейтралитета, на деле активно помогали одной из сторон конфликта – мятежникам генерала Франко, а не законному правительству Испании. Помощь «демократий» испанским фашистам была не только косвенной, но иногда и совершенно прямой. Только историки об этом писать почему-то не любят.

Понятно, что лондонским джентльменам не было никакого дела ни до самого генерала Франко, ни до его идей. Победа фашистов в гражданской войне в Испании позволяла британской дипломатии решить сразу несколько весьма важных задач:

• Гитлер и Муссолини получали возможность вдоволь повоевать и победить, поверить в свои силы, проверить свою армию и боевую технику в деле;

• в случае победы будущие агрессоры приобретали важную сырьевую базу^[258];

• наглядное подтверждение получал главный стержень нацистской идеологии – борьба с коммунизмом и его уничтожение.

Мятеж против испанского правительства начался вечером 17 июля 1936 года в испанском Марокко, на Канарских и Балеарских островах. На следующий день радиостанция Сеуты передала в эфир знаменитую сегодня условную фразу – сигнал к началу мятежа: «Над всей Испанией безоблачное небо». После этого сообщения взбунтовались гарнизоны в самой Испании, но основные воинские континген-ты мятежников находились в Африке. Суть проблемы прекрасно сформулировал не кто иной, как Герман Геринг, давая показания на Нюрнбергском трибунале: «Франко обратился с просьбой о помощи к Германии. Ему нужна была поддержка с воздуха. Вместе со своими частями Франко находился в Африке и… не мог перебросить их, потому что флот был в руках коммунистов, а главным решающим фактором в войне была возможность высадки его войск в Испании^[259]…»

Возникла опасная ситуация: мятеж мог быть подавлен из-за невозможности перевести части африканской армии Франко на материк. Гитлер, не колеблясь, решает помочь. Менее чем через две недели после начала путча к берегам Испании прибыли две немецкие военные эскадры, а в Марокко – германские транспортные самолеты.

С помощью Гитлера марокканские части благополучно высадились на территории материковой Испании.

Как может реагировать международное сообщество на вмешательство третьей страны во внутренний конфликт в Испании? Особенно если она собирается поддержать воинские части, взбунтовавшиеся против законного правительства? Реакция может быть самой жесткой. Санкции, бойкот, требование немедленного прекращения вмешательства. Не забудем, что в августе 1936 года в Берлине пройдет Олимпиада – событие крайне важное для нацистского режима. И всего за месяц до этого Гитлер ввязывается в гражданскую войну в Испании! А заседающему в Нью-Йорке комитету, который призывает к бойкоту немецкой Олимпиады, как раз не хватает аргументов! Мировое сообщество упорно не хочет замечать табличек «Вход воспрещен для евреев и собак», висящих на дверях общественных туалетов в нацистском рейхе. И тут фюрер делает жаждущим лишить его олимпийского огня такой подарок – осуществляет военное вмешательство в независимую страну. Может быть, теперь начнется бойкот фашистской Олимпиады?

Почему же Гитлер идет на такой риск? Потому что он знает, что Третьему рейху обеспечен режим наибольшего благоприятствования! Пока он действует согласно договоренностям со своими британскими партнерами.

А ведь помощь нацистов одной перевозкой мятежников не ограничилась. На следующий день, 31 июля 1936 года, английская газета «Daily Herald» сообщила об отправке из Гамбурга в Испанию 28 самолетов с грузом бомб, снарядов и других боеприпасов. И так будет в продолжение всей войны: снабжение франкистов возьмут на себя Германия и Италия. Зато со снабжением республиканцев возникнут серьезные проблемы: Великобритания и Франция провозглашают политику «невмешательства» в испанские дела. Уже 25 июля, то есть через неделю после начала мятежа, французское правительство приняло решение о запрещении вывоза оружия в Испанию. Его в этом поддержало правительство Англии. Зато Германия и Италия заявлять о невмешательстве не спешили, готовясь переправить армию Франко на континент. Нейтралитет французов был столь последовательным, что Париж запретил поставку в Испанию оружия и самолетов, которые были заказаны и оплачены испанским правительством задолго до соглашения о нейтралитете и невмешательстве!

«Почему наши заказы во Франции, сданные еще до 18 июля, не должны выполняться лишь в силу того, что заговорщики напали на нас?» – недоумевал глава испанского правительства Хираль. Ответа не последовало. Все протесты и требования республиканской Испании оставались гласом вопиющего в пустыне. До сентября. Почему именно до этого срока? Потому что в августе в Берлине начнется Олимпиада, и никакого, пусть даже пустякового, повода для ее срыва дать нельзя. Гитлеровский режим должен сиять во всей своей респектабельности.

 

Весьма примечателен следующий малоизвестный факт: сторонники бойкота Берлинской Олимпиады предлагали провести альтернативные игры в Испании, в городе Барселоне. А там как раз началась гражданская война, и ничего из этой затеи не получилось. Поймите меня правильно: война в Испании началась не для срыва этих альтернативных игр. Полигон для фюрера был готов заранее, и ясность, что в Испании начнется заваруха, для политиков международного уровня была полной. Поэтому, чтобы лишний раз подстраховать «дорогого» Адольфа Гитлера от ненужных осложнений, сторонникам бойкота подкинули идею в качестве альтернативного места избрать именно Испанию. Заранее зная, что это не получится.

 

Но отгремели олимпийские баталии, и ситуация меняется. 9 сентября 1936 года в английском Министерстве иностранных дел начал свою работу Международный комитет по вопросам невмешательства в дела Испании. Суть его деятельности – блокирование всякой помощи республиканцам под видом фальшивого нейтралитета и подталкивание СССР к самостоятельным действиям, «нарушающим» международное законодательство. И события развиваются именно в том направлении, что нужно англичанам. 22 октября 1936 года советский посол в Лондоне направил английскому министерству иностранных дел ноту, в которой предлагалось признать и восстановить право испанского правительства на закупку вооружения. Нота предупреждала, что в противном случае советское правительство не будет считать себя связанным соглашением о невмешательстве в большей мере, чем другие участники соглашения^[260].

Раз Германия и Италия поставляют оружие в Испанию, то и СССР будет это делать. Это-то как раз на руку англичанам. Советский Союз встревает в конфликт, теперь необходимо придать его вмешательству нужную окраску. Это ведь «кровожадные коммунисты» рвутся устанавливать свои порядки в Европе. Поэтому в ответ на нашу ноту англичане публикуют свою, где перечисляют случаи нарушения обязательства о невмешательстве, заслуживающие расследования. С точки зрения Англии, таких случаев всего четыре: один на счету Италии, а вот три якобы совершены Советским Союзом.

Теперь самое время ответить на вопрос, зачем же СССР встрял в дурно пахнущую испанскую заваруху. Причин тому несколько.

• За все поставленное военное снаряжение республиканское правительство платило золотом, ничего даром Советский Союз не поставлял.

• Германские военные обкатывали в Испании свои танки и самолеты, точно такую же возможность получили советские генералы.

• Только слепой мог не понять, зачем растят западные державы германского фюрера. Задержать агрессора и нанести ему поражение на чужой территории фактически чужими руками было бы очень заманчиво.

• И только в качестве последней причины можно назвать некоторое идеологическое родство между СССР и республиканской Испанией.