Таким образом, Британия и Франция до середины дня 23 марта не знали, что Словакия не войдет в состав Третьего рейха

Гитлер целых девять (!) дней старательно поддерживал иллюзию, что словаки будут присоединены. Зачем он тянул время? Потому что решил обойти своих западных партнеров по переговорам. Во втором чешском кризисе Гитлером с британцами и французам были согласованы поглощение Чехии, поглощение Словакии и обязательное поглощение Закарпатской Украины. На самом деле Гитлер включил в состав Третьего рейха лишь Чехию. Ни Словакия, ни Закарпатская Украина не были к Германии присоединены. Получилось, что произошло очередное усиление немецкого государства, а пользы для организации агрессии против России от этого не было никакой.

Вспомним, что сказал на XVIII съезде ВКП(б) И. В. Сталин: «Можно подумать, что немцам отдали районы Чехословакии как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом, а немцы отказываются теперь платить по векселю, посылая их куда-то подальше». Вспомним и дату сталинского выступления: 10 марта 1939 года. За четыре дня до объявления независимости Словакии (14 марта) глава СССР предсказал действия Адольфа Гитлера и дал им стопроцентно правильную оценку! Разве Сталин был провидцем? Неужели его слова, произнесенные с высокой трибуны, заставили Гитлера переиграть весь сценарий за считанные дни? Нет, просто тайная дипломатия принесла свои плоды и, стоя на трибуне, Иосиф Виссарионович уже знал, что Гитлер начнет обманывать своих друзей из Лондона и Парижа. А вот Запад отреагировать уже не успеет, ибо шаги фюрера поначалу будут в точности «как договорились», и лишь в последний момент события пойдут по другому сценарию.

В ночь на 15 марта 1939 года германские войска вступили на территорию Чехословакии. Они заняли всю территорию погибшей страны. За исключением Закарпатской Украины! Вместо того чтобы вывести границы рейха фактически к границам СССР, Германия отгораживалась от России независимыми территориями государств Словакия и Венгрия, которой и отдавалось Закарпатье!

В британских и французских политических кругах решение Гитлера 15 марта считалось роковой ошибкой – так пишут большинство историков и современников^[354]. И никто из них не хочет задуматься над тем, какой истинный смысл скрыт в этой фразе.

Запад займет жесткую позицию по отношению к Германии вовсе не из-за присоединения к рейху Чехии, а за «неприсоединение» Словакии и «незахват» Закарпатской Украины! Это перечеркивало планы быстрого развязывания германской агрессии против СССР. Ведь не для того растили нацизм, не для того давали Гитлеру олимпиады, помогали воевать в Испании, закрывали глаза на перевооружение, сдавали ему страны и народы, чтобы Германия стала сильной и могучей.

 

По сути дела Гитлер действительно провел всех: он присоединил к себе Богемию и Моравию, экономически подчинил Словакию и сделал подарок венграм. Франция же лишилась важного союзника и престижа. Теперь чешские рабочие отправились трудиться в рейх – к 1 июня 1939 г. их было уже 40 тыс. Соответственно столько же германских рабочих могли надеть военную форму и пойти служить в те три танковые дивизии вермахта, что были укомплектованы чешскими танками и грузовиками^[355].

 

Сейчас самое время внимательно проанализировать события в Закарпатской Украине. Со стороны все выглядело однозначно: большой и сильный германский рейх всячески поощряет сепаратистов. Ширится дружба украинских националистов и германских нацистов, которая должна привести к закономерному итогу – появлению в составе Германии доброго куска территории, к которому можно будет присоединять далее Киев, Полтаву и Харьков.

Подготовка к созданию «украинского плацдарма» для фюрера началась заблаговременно. 27 октября 1938 года, меньше чем через месяц после «отсоединения» Судет, новым премьером Закарпатья стал Августин Волошин. 9 ноября 1938 года им создана «Организация Народной Обороны – Карпатская Сечь» (ОНОКС) – отряды местных боевиков. Но ведь задачей этих «незаконных вооруженных формирований» является не охрана своих сел и городов от чехов, а создание некого прообраза повстанческой украинской армии, которая затем совместно с германским вермахтом понесет «свободу» в глубину Советской Украины. Поэтому и отношение к ОНОКС особое. Власти Праги не только не препятствовали созданию отрядов боевиков, но даже договорились с Августином Волошиным, что офицеры чехословацкой армии будут «сечевиков» обучать. А чтобы «античешские» вооруженные формирования не испытывали нужды в оружии, то пражское руководство, от которого они собираются отделяться, передало боевикам вооружение местной чехословацкой национальной гвардии («Домомбранства»). Дело пошло так хорошо, что на II съезде «Карпатской Сечи» 4 декабря 1938 года прошел военный парад и 10 тысяч вооруженных сечевиков промаршировали через город Хуст. Теперь, когда прообраз будущей украинской армии уже создан, наступает пора формирования властных органов для придания делу нужной легитимности.

Начали, как водится, с названия. 30 декабря 1938 года правительство Августина Волошина сделало и себе, и фюреру рождественский подарок. Автономия получила официальное наименование «Карпатская Украина». Прежде Закарпатье поменяло множество названий, но все они никуда не годились: «Подкарпатская Русь», «Подкарпатье», «Карпатская Русь», «Закарпатская Русь», «Угорская Русь». Готовится поход на Советскую Украину, следовательно, и название «плацдарма» должно нести в себе слово «Украина», а не «Русь»^[356].

В феврале 1938 года процесс «легитимизации» продолжается: проходят местные выборы, формируются новые органы власти, состоящие сплошь из сторонников отделения от Чехо-Словакии^[357]. Политические симпатии Августина Волошина сомнений не вызывают. По приказу главы автономии в Подкарпатской Руси распространяется «Майн кампф». Запрещены все партии, вместо них создано «Украинское национальное объединение», которое возглавил сам Волошин^[358].

Однако к немцам отношение у закарпатского руководства особое. «Всем гражданам немецкой народности, несмотря на их государственную принадлежность, разрешено организовываться в „Немецкую партию“. и организовывать в этой партии обычные партийные органы, а также носить знаки отличия и знамена со свастикой»^[359]. Это указание за подписью Августина Волошина было под грифом «Совершенно секретно» разослано 2 февраля 1939 года во все структуры власти. Иными словами, в Закарпатской Украине многопартийность и плюрализм все же сохранились. Ведь партий было целых две: УНО – украинских националистов и местный филиал НСДАП – националистов германских.

А вот право выдвигать кандидатов в «парламент» имели только украинские националисты. На 32 мандата претендовали 32 кандидата, список которых был утвержден «монсеньором», как называли Волошина. А чтобы голосование полностью соответствовало системе «старшего германского брата», поклонник фюрера организовал свой небольшой концлагерь «Думен» близ города Рахов, в который отправлял несогласных и политических оппонентов.

В том, что Августин Волошин честью и правдой служил Гитлеру, сомневаться не приходится. Когда фюрер вместо поддержки независимости Закарпатья (как договаривались) вдруг отдал эту территорию Венгрии, «блаженный Августин» сбежал в Румынию, а оттуда перебрался в Югославию. Он мог уехать в любую страну, но отправился в Германию. Немного пожив в Берлине, Волошин направился в немецкий город Прага. Никто его там не интернировал, и он свободно преподавал в Украинском вольном университете (УВУ). Когда Германия напала на СССР, Волошин обратился к Гитлеру с письмом, предлагая себя на пост президента Украины. Заодно советовал фюреру ликвидировать православную церковь и заменить ее католической. В конце войны этот «борец за свободу» был арестован советской контрразведкой и нашел свою смерть в тюрьме.

Понятно, что такие вполне «демократические» выборы в духе германского национал-социализма дали в итоге нужный результат. Выбранный «парламент», расположившийся в городе Хусте, и объявил Закарпатскую Украину независимой 14 марта 1939 года, точно вслед за Словакией. Однако далее события пошли не по запланированному сценарию. Инсценировав закадычную дружбу с украинскими националистами, германский фюрер предал их, как только отпала необходимость ломать комедию перед Западом. Закарпатская Украина была настроена яро прогермански, и ее руководство разве что на «батьку» Адольфа не молилось.

Тем не менее Гитлер, поддержав словаков, украинцев не поддержал. Практически сразу после заявления о независимости первый президент Карпатской Украины ударился в бега, потому что 150-тысячная венгерская армия вторглась на территорию Закарпатья^[360]. Дружественное Германии украинское государство просуществовало около 100 часов и было ликвидировано другим дружественным Германии государством!

Чтобы избежать кровопролития, венгерское правительство направило в Хуст своего парламентера с предложением разоружиться. Германский посол фон Войнович потребовал от украинцев капитулировать, но те отказались. Вооруженные отряды националистов оказали оккупантам героическое сопротивление, удерживая венгров от вступления в свою «столицу» и давая возможность «правительству» благополучно удрать. Количество «сечевиков» оказалось довольно большим – порядка 15 тысяч человек, и на их вооружении были даже 15 танков^[361]. Но большинство украинцев имело лишь винтовки и пистолеты. Им противостояли части регулярной венгерской армии, хорошо оснащенные артиллерией и боевой техникой. Несмотря на это, венгерские войска, не ожидавшие, что чешские офицеры и длительные тренировки превратят «сечевиков» во внушительную силу, увязли в боях.

Помощь пришла с неожиданной стороны. В спину украинским боевикам ударила польская армия. Почему? Потому что в составе Польши находилась Западная Украина, и создание независимого украинского государства грозило полякам солидной потерей территории. Этот удар быстро решил участь «Карпатской сечи». Кроме того, на стороне венгров вступили в бой и части регулярной чешской армии, и даже чешская полиция. Разбитые «сечевики» начали отходить в Румынию и прятаться в окрестных лесах. Ни то ни другое не спасало их от смерти. Румынские пограничники, словно в романе об Остапе Бендере, раздевали «сечевиков» до нитки, а потом выдавали венграм. Местное венгерское население, вооруженное чехами, вместе с венгерской армией занялось охотой на беглецов, убивая их на месте без суда. Самая незавидная участь ожидала попавших в руки польской армии. «Сечевиков», сдававшихся полякам, расстреливали на месте поголовно. Украинцы, имевшие польское подданство – жители Галиции прибыли на помощь закарпатцам. И поляки не упустили случай «зачистить» беспокойных националистов. После окончания боев венгерские войска передали польским пограничникам «сечевиков», прибывших из Польши. Церемониться с пленными никто не стал. На следующий день они все были расстреляны без суда, следствия, адвокатов и прочих «демократических» процедур^[362]. Пройдет всего шесть месяцев, и подобные «эксцессы» повторятся уже с польскими военными, однако с ними германские солдаты будут церемониться еще меньше.

А теперь еще раз сопоставим все даты и события бурного марта 1939 года, чтобы убедиться, что Адольф Гитлер действительно в одночасье стал «агрессором» не потому, что захватил беззащитную Чехословакию, а потому, что сделал это совсем не так, как договаривался с представителями Запада.

14 марта 1939 года. Словакия объявляет о своей независимости и просит взять ее под защиту. Августин Волошин провозглашает независимость Карпатской Украины, немедленно извещая об этом МИД Германии и призывая взять новоиспеченное прогерманское государство под защиту рейха. Чешский президент Гаха добровольно приезжает в Берлин.

15 марта 1939 года. Президент Гаха подписывает договор о включении Чехии под названием Протекторат Богемии и Моравии в состав Третьего рейха, сохраняя при этом свой пост главы страны. В 6 часов утра части венгерской армии начинают оккупацию Закарпатья, никаких объявлений по этому поводу не делается.

Английское правительство получило точные сведения о предстоящих событиях еще за четыре дня. Поэтому реакция Великобритании была спокойной и очень дружелюбной по отношению к «агрессору». Она выражена в речи британского премьера Чемберлена: «Словацкий парламент объявил Словакию самостоятельной. Эта декларация кладет конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать. И правительство его величества не может поэтому считать себя связанным этим обязательством»^[363]. Иными словами, никакого нарушения Мюнхенского договора нет. Чехословакия распалась сама собой. Ну и слава богу!

В этот же день посол Великобритании Гендерсон передает ноту германскому правительству: «Правительство его величества не имеет намерения вмешиваться в дела, в которых могут быть непосредственно заинтересованы правительства других стран…»^[364].

Никакого неудовольствия Англия не выражает, а из нагромождения витиеватых фраз видно лишь желание соблюсти приличия. Значит, пока все идет по согласованному сценарию.

16 марта 1939 года. Гитлер откликается на просьбу словаков взять их под защиту, но никакого договора с ними пока не заключает. Атмосфера неясности, словно туманом, покрывает ключевые для западной дипломатии моменты: присоединение Словакии и Закарпатской Украины.

17 марта 1939 года. Германское правительство специальной нотой известило весь мир об установлении протектората над Богемией и Моравией. Туман, окутывавший действия Германии, начинал рассеиваться – Гитлер присоединил только Чехию. Словакия пока не имела с Германией никакого договора, кроме устного заявления фюрера о взятии славян под защиту. С Закарпатской Украиной вообще творилось что-то непонятное: вступление войск, бои и заявление венгерского руководства о включении этой области в свой состав. События явно сошли с подготовленной для них колеи, но целостной и ясной картины пока не было. Лидеры западного мира забеспокоились.

К утру этого дня предостережение Гитлеру приняло и официальную «дипломатическую форму». Первым принес ноту протеста посол Франции Кулондр. Немецкий дипломат Вайцзекер в этом случае повел себя вообще невероятно. Он вложил ноту обратно в конверт и отдал ее послу, сказав при этом, что не собирается принимать от него какой-либо протест касательно событий в Чехословакии. Затем вообще посоветовал месье Кулондру пересмотреть текст заявления!

Далее разыгралась сцена, которую можно было бы счесть забавной, если бы через полгода после нее не началась Вторая мировая война. Французский посол настаивал, чтобы Вайцзекер принял ноту, говоря, что он не видит оснований просить правительство о ее пересмотре. Немец же отказывался ее принимать. Тогда посол напомнил ему, что по сложившейся практике правительства держав именно таким образом доводят до других стран свое мнение. «В конце концов Вайцзекер оставил ноту на столе, сказав, что будет „относиться к ней, как к пришедшей по почте“»^[365].

Следом за французом появился и посол Великобритании. С ним, разумеется, германский дипломат разговаривал иначе: и ноту взял, и в ответ не хамил. «Английское правительство заявляло, что „рассматривает события последних дней не иначе как полный отход от Мюнхенского соглашения“ и что „военные действия Германии лишены каких-либо законных оснований“»^[366].

Ноту протеста Германии прислало и правительство США.

В этот момент на английского премьера Чемберлена сошло озарение. В своей речи в Бирмингеме он фактически отказался от собственных слов двухдневной давности^[367]. Жители Британии и всего мира (речь транслировалась по радио) могли услышать, как руководитель великой державы буквально на ходу дал противоположную оценку имевшему место два дня назад исчезновению Чехословакии.

 

Как известно, правительства всех оккупированных Германией стран находили во время Второй мировой войны прибежище в Лондоне. Не стало исключением и правительство Чехословакии. Любопытно, однако, время его «появления на свет» в английской столице: июль 1940 г.! Иными словами, лишь через 16 месяцев после исчезновения Чехословакии с политической карты. Что же британцы так долго не санкционировали создание этого нового правительства страны, «жертвы германской агрессии»? Потому что надеялись по-хорошему договориться с Гитлером и старались его лишний раз не злить. Лишь когда 22 июня 1940 г. Франция подписала капитуляцию в Компьенском лесу и для Великобритании реально наступили сложные времена, вот тогда англичанам понадобились все их союзники. Тут нашлись место, время и деньги и новому правительству Чехословацкой республики.

 

Но ведь в период с 15 по 17 марта не произошло ничего нового! Чехия уже была поглощена Гитлером, и британский МИД и сам Чемберлен в том никакого «криминала» не увидели. Прошло два дня, и Чемберлен извинился за свое прошлое «очень сдержанное и осторожное… несколько прохладное и объективное заявление». А далее заговорил совсем другим тоном: «Мы заявили, что любой вопрос, касающийся наших двух стран, должен разрешаться путем консультаций… Если так легко найти веские причины для пренебрежения столь торжественно и неоднократно дававшимися гарантиями, то разве не возникает у нас неизбежно вопрос, как можно доверять любым другим заверениям, исходящим из того же самого источника?»^[368].

Что же произошло за два дня, что непосредственно касалось руководства Великобритании? Что-то новое случилось с Чехией? Нет, ее уже не было и на момент написания первой миролюбивой ноты. Какая-то метаморфоза произошла со Словакией? Нет, она как объявила о своей независимости, так от нее и не отказалась. Неужели судьба самопровозглашенного правительства Августина Волошина так взволновала Англию? Неужели вступление венгерских войск в Закарпатье омрачило британо-германскую дружбу? Что же такого принципиального сделал Гитлер за два прошедших дня, что глава английского правительства заговорил с ним совсем по-другому? Неужели из-за карпатских «сечевиков», с горячей любовью относившихся к фюреру и его партии, Невилл Чемберлен готов был рискнуть дружбой с германским рейхом?

Конечно, дело не в украинских сепаратистах. Дело в принципе: Гитлер ВПЕРВЫЕ поступил не так, как с ним договорились. Теперь не было уверенности в том, что Германия нападет в скором времени на СССР!

Но возможность исправить ситуацию у Гитлера еще имелась. Можно присоединить к рейху Словакию и вернуться к старому согласованному сценарию. Поэтому, хотя в речи Чемберлена и прозвучали твердые нотки, это еще не разрыв. Это предостережение.

18 марта 1939 года. Гитлер вылетел в Вену на празднование годовщины аншлюса. Венгерские войска вошли в столицу Закарпатья город Хуст.

19 марта 1939 года. В Париже и Лондоне активно анализируют сложившуюся ситуацию. Посол Франции в Германии Р. Кулондр министру иностранных дел Франции Ж. Бонне: «После аннексии рейхом Богемии и Моравии и перехода под немецкую опеку Словакии я хотел бы попытаться охарактеризовать положение, сложившееся вследствие этих перемен, резко изменивших карту Европы, определить, в каких направлениях будет развиваться немецкий динамизм, рассмотреть вопрос о том, можем ли мы по-прежнему считать, что этот динамизм направлен только на Восток, и извлечь из всего этого несколько практических выводов для нашего руководства. Факты говорят о том, что при планировании операций против Богемии и Моравии гитлеровские руководители предполагали также в довольно близком будущем продвинуться еще дальше на Восток. По полученным до настоящего времени данным есть основания полагать, что немецкая армия намеревалась оккупировать всю Словакию и даже Закарпатскую Украину»^[369], – читаем мы в письме Кулондра.

Надежда, что Гитлер двинется на Восток, есть. Надо лишь хорошенько его приструнить.

20 марта 1939 года. Правительство США отзывает своего посла из Берлина в знак протеста против расчленения Чехословакии, которое состоялось 5 (!) дней назад.

21 марта 1939 года. Литовское правительство получило из Берлина уведомление, что его полномочные представители должны прилететь в Берлин завтра специальным самолетом, чтобы подписать документ о передаче района города Мемель Германии^[370]. Отказ приведет к применению немецким правительством силы. Сама Литва воевать с Германией не может, а Англия и Франция никаких заявлений в ее защиту не делают, пытаясь разобраться в создавшейся ситуации.

Сейчас европейским дипломатам явно не до Литвы, ведь становится окончательно ясно, что Гитлер вышел из-под контроля. Президент Французской республики в сопровождении министра иностранных дел срочно прибывает в столицу Британии с официальным визитом. «Чемберлен предложил французам совместно с Польшей и Советским Союзом официально заявить, что четыре страны немедленно соберутся для консультаций о дальнейших мерах по пресечению агрессии в Европе»^[371].

«Руководители стран Европы разом осознали агрессивную сущность Гитлера, поняли, что остановить его можно не уступками, а силой», – так трактуют поступки британских и французских политиков историки. И совсем не обращают внимания на то, что за три дня до этого, 18 марта, нарком иностранных дел СССР Литвинов предложил «собрать Европейскую конференцию, в которой на этот раз должны были принять участие Франция, Англия, Польша, Россия, Румыния и Турция»^[372]. Советский Союз предлагал то же самое, что теперь предлагала Великобритания, но тогда Чемберлен счел идею «преждевременной», а правительство Франции вообще не удостоило Москву ответом^[373]. Почему британский премьер отверг предложение советских дипломатов? Почему руководители Франции ничего на него не ответили? Ведь «агрессивный» Гитлер уже три дня как поглотил остатки Чехословакии. Чего же ждал глава английского правительства? Что немецкие войска «вдруг» выйдут обратно из Чехии и Словакии? Нет, Чемберлен давал Гитлеру время одуматься. И присоединить к рейху Закарпатскую Украину.

22 марта 1939 года. К вечеру в Берлин прибыла литовская делегация. Гитлер в этот момент находился на борту линкора «Дойчланд», посылая в Берлин телеграммы, с боем или без него входить возглавляемой им немецкой эскадре в Мемель.

23 марта 1939 года. Рано утром 23 марта (в 1:30) Литва подписала соглашение, по которому Мемель отходил к Германии^[374]. В качестве отступного литовцам предоставлялась свободная зона в забранном у них порту. Из Лондона и Парижа на эту германскую аннексию не было никакой реакции, несмотря на то, что Англия и Франция были гарантами статуса Клайпеды.

Теперь медлить с решением вопроса о Словакии уже не имело смысла. Сразу после подписания документов с Литвой в столице рейха подписывается «Договор о защите» между Берлином и Братиславой. Странная нерасторопность обычно молниеносного фюрера была вызвана желанием создать неопределенную ситуацию. Гитлер действует так изобретательно, что западные дипломаты не знают, как им поступать. Германский фюрер вроде бы не нарушает договоренности, одновременно предпринимая совершенно не согласованные с Лондоном шаги. А пока Запад раздумывал и оценивал действия германского канцлера, он, нажав, присоединил к Германии последнюю территорию, которую она потеряла по итогам Первой мировой войны.

Поставив Англию и Францию перед свершившимся фактом, Гитлер был готов начать очередной раунд переговоров со своими партнерами. Но только уже в новой ситуации и на новых условиях. Основания верить в успех таких переговоров у Адольфа Гитлера были весьма основательные. Несмотря на все громкие слова о бедной несчастной Чехословакии, банк Англии аккуратно передал Германии хранившийся в Лондоне чешский золотой запас – 6 млн фунтов^[375].

А 30 мая 1939 года уже хорошо знакомый нам статс-секретарь германского министерства иностранных дел Вайцзекер заявил советскому поверенному в делах в Берлине Астахову, что имеется возможность улучшить советско-германские отношения. Германский дипломат указал при этом на то, что Германия, отказавшись от Закарпатской Украины, сняла этим повод для войны…

Закулисные переговоры сделали свое дело: СССР и Германия начали движение, которое привело к заключению Пакта о ненападении, который так не любит западная историография.

Почему же Сталин пошел на договор с Гитлером? Почему Гитлер изменил своим антикоммунистическим убеждениям?

Потому что Англия и Франция очень умело вели переговоры.