Глава 36 О ревности душевной и духовной

Иноку надо весьма остерегаться плотской и душевной ревно­сти, представляющейся по наружности благочестивою, в сущности — безрассудной и душевредной. Мирские люди и многие монашествующие, по незнанию своему, очень похваляют такую ревность, не понимая, что ее источники суть са­момнение и гордость. Эту ревность они величают ревностию по вере, по благочестию, по Церкви, по Богу. Она заключает­ся в более или менее жестком осуждении и обличении ближ­них в их нравственных погрешностях и в погрешностях про­тив церковного благочиния и чиноположения. Обманутые ложным понятием о ревности, неблагоразумные ревнители думают, предаваясь ей, подражать святым Отцам и святым мученикам, забыв о себе, что они, ревнители, — не святые, а грешники. Если святые обличали согрешающих и нечести вых, то обличали по повелению Божию, по обязанности сво­ей, по внушению Святого Духа, а не по внушению страстей своих и демонов. Кто ж решится самопроизвольно обличать брата или сделать ему замечание, тот ясно обнаруживает и доказывает, что он счел себя благоразумнее и добродетельнее обличаемого им, что он действует по увлечению страстию и по обольщению демонскими помыслами. Подобает помнить заповедание Спасителя: Что же видиши сучец, иже во оце брата твоего, бревна же, еже есть во оце твоем, не чуеши? Иликако речеши брату твоему: остави, да изму сучец из очесе твоего: и се, бревно в оце твоем. Лицемере, изми первее бревно из очесе твоего, и тогда узриши изъяти сучециз очесе брата твоего [1043]. Что такое — бревно? Это — плот­ское мудрование, дебелое, как бревно, отьемлющее всю спо­собность и правильность у зрительной силы, дарованной Со­здателем уму и сердцу. Человек, водимый плотским мудрова­нием, никак не может правильно судить ни о своем внутреннем состоянии, ни о состоянии ближних. Он судит о себе и о других так, как представляется себе он сам и как представля­ются ему ближние по наружности, по его плотскому мудрова­нию, ошибочно; и потому Слово Божие весьма верно наиме­новало его лицемером. Христианин, по исцелении себя Сло­вом Божиим и Духом Божиим, получает правильный взгляд на свое душевное устроение и на душевное устроение ближ­них. Плотское мудрование, поражая бревном согрешающего ближнего, всегда смущает его, нередко губит, никогда не при­носит и не может принести пользы, нисколько не действует на грех. Напротив того, духовное мудрование действует ис­ключительно на душевный недуг ближнего, милуя ближнего, исцеляя и спасая его. Достойно замечания, что по стяжании духовного разума, недостатки и погрешности ближнего начи­нают казаться весьма маловажными, как искупленные Спаси­телем и удобно врачуемые покаянием — те самые погрешнос­ти и недостатки, которые плотскому разуму казались необъятно великими и важными. Очевидно, что плотское мудрование, будучи само бревном, придавало им такое огромное значение. Плотское мудрование видит в ближнем и такие грехи, каких в нем вовсе нет: по этой причине увлекавшиеся безрассудною ревностию часто впадали в оклеветание ближнего и соделывались орудием и игралищем падших духов. Преподобный Пи­мен Великий рассказывал, что некоторый инок, увлекшийся ревностию, подвергся следующему искушению: он увидел дру­гого инока лежащим на женщине. Долго боролся инок с по­мыслом, понуждавшим его остановить согрешающих, и, на­конец, побежденный, толкнул их ногою, сказав: «Перестань­те же!» Тогда оказалось, что это были два снопа[1044]. Преподобный авва Дорофей рассказывает, что в бытность его в общежитии аввы Серида некоторый брат оклеветал другого брата, буду­чи увлечен безрассудною ревностию, которая всегда сопря­жена с подозрительностию и мнительностию, очень способна к сочинениям. Обвинивший винил обвиняемого в том, что этот рано утром крал из сада смоквы и ел их: по произведен­ному игуменом исследованию оказалось, что оклеветанный в указанное утро находился не в монастыре, а в одном из сосед­них селений, будучи послан туда экономом, и возвратился в монастырь только к тому времени, как оканчивалась Боже­ственная Литургия[1045]. Если хочешь быть верным, ревностным сыном Православной Церкви, то достигай этого исполнением евангельских заповедей относительно ближнего. Не дерзни обличать его! не дерзни учить его! не дерзни осуждать и уко­рять его! Это — деяние не веры, а безрассудной ревности, самомнения, гордыни. Спросили Пимена Великого: «Что та­кое вера?» Великий отвечал: «Вера заключается в том, чтоб пребывать в смирении и творить милость»[1046], то есть смиряться пред ближними и прощать им все оскорбления и обиды, все согрешения их. Так как безрассудные ревнители в начальную причину своей ревности выставляют веру, то да знают они, что истинная вера[1047], а следовательно и истинная ревность, должны выражаться в смирении пред ближними и в мило­сти к ним. Предоставим суд над человеками и обличение человеков тем человекам, на которых возложена обязан­ность судить братии своих и управлять ими. «Имеющий ложную ревность, — сказал святой Исаак Сирский, — недугует великим недугом. О человек, мнящий износить ревность против чужих недугов, ты отрекся от здравия души твоей! Потрудись со тщанием о здравии души твоей. Если же жела ешь уврачевать немощных, то знай, что больные нуждаются более в уходе за ними, нежели в жестких обличениях. Но ты, иным не помогая, сам себя ввергаешь в тяжкую и мучитель­ную болезнь. Эта ревность в человеках не признается одним из видов премудрости, но причисляется к недугам души, есть признак скудости (духовного) разума, признак крайнего не вежества. Начало премудрости Божией — тихость и кротость, свойственные великой и крепкой душе, основательнейшему образу мыслей, и носит человеческие немощи. Вы бо силь­ный, говорит Писание, немощи немощных носите [1048], и: согре-шающаго исправляйте духом кротости [1049]. Мир и терпениепричисляет Апостол к плодам Святого Духа»[1050]. В другом Сло­ве преподобный Исаак говорит: «Не возненавидь грешного, потому что мы все грешны. Если ты ради Бога подвизаешься против него (грешника), то пролей о нем слезы. Для чего же ты и ненавидишь его? Возненавидь грехи его, а о нем помо­лись, и тем уподобишься Христу, Который не негодовал на грешников, но молился о них. Не видишь ли, как Он плакал о Иерусалиме? И мы во многих случаях служим посмешищем для диавола. Зачем же ненавидим того, над кем посмевается посмевающийся и над нами, диавол? Зачем ты, о человек, ненавидишь грешника? За то ли, что он не так праведен, как ты? Где же твоя правда, когда у тебя нет любви! Отчего ты не восплакал о нем, но гонишь его? Некоторые, мнящие о себе, что они здраво судят о делах грешников и (по этому поводу) гневаются на них, действуют так из своего невежества»[1051]. Вели­кое бедствие — самомнение! Великое бедствие — отвержение смирения! Великое бедствие — то душевное устроение и состоя­ние, при котором инок, не будучи призван или вопрошаем, по собственному сознанию своего достоинства, начинает учить, обличать, укорять ближних! Будучи спрошен, или откажись дать совет и сказать свое мнение, как ничего не знающий, или, при крайней нужде, скажи с величайшей осторожностию и скромностию, чтоб не уязвить себя тшеславием и гордостию, а ближнего словом жестким и безрассудным. Когда за труд твой в вертограде заповедей Бог сподобит тебя ощутить в душе твоей ревность Божественную, тогда ясно увидишь, что эта ревность будет побуждать тебя к молчанию и смирению пред ближними, к любви к ним, к милованию их, к соболез­нованию о них, как сказал святой Исаак Сирский[1052]. Божествен­ная ревность есть огнь, но не разгорячающий крови! он пога­шает в ней разгорячение, приводит в спокойное состояние[1053]. Ревность плотского мудрования всегда сопряжена с разгоря-чением крови, с нашествием многочисленных помыслов и мечтаний. Последствиями слепой и невежественной ревности, если ближний ей воспротивится, обыкновенно бывают негодова­ние на него, памятозлобие, мстительность в различных ви­дах, а если покорится — тщеславное довольство собою, воз­буждение и умножение наших высокоумия и самомнения.

Глава 37 О милостыни

Новоначальный инок не должен подавать вещественной ми­лостыни нищим, исключая какого-нибудь особенного случая, когда необходимо оказать ближнему пособие, и этому ближ­нему нет другого средства получить пособие[1054]. Подаяние ми­лостыни нищим есть добродетель мирских людей, которых добродетель сообразна жительству, то есть вещественна и не чужда примеси. Преуспевшие иноки, стяжавшие дар рассуж­дения или призванные на то Богом, могут подавать милосты­ню нищим. Они обязаны удовлетворять служению этому как своему долгу, признавая себя орудиями Промысла Божия, признавая себя облагодетельствованными доставлением сред­ства благодетельствовать, признавая себя облагодетельствован­ными более тех, которым они благодетельствуют. Новона­чальный монах, подавая самопроизвольно милостыню нищим, непременно увлечется тщеславием и впадет в самомнение. Если имеешь какой избыток, то раздай его нищим, доколе ты еще не вступил в монастырь. Так повелевает евангельская запо­ведь. Господь сказал юноше, желавшему достигнуть совер­шенства добродетелей: Аще хощеши совершен выти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим: и имети имаши со­кровище на небеси: и прииди, и ходи вслед Мене, взем крест [1055]. Раздаянием имения предваряется взятие креста. При сохра­нении имения невозможно принятие и ношение креста[1056]: крест будет постоянно сниматься с рамен и заменяться средствами, доставляемыми имением, а вера в единого Бога и зрение Бога верою будут уничтожаться упованием на имение и вниманием к нему. Святые мученики и иноки старались со всею точностию исполнить вышеприведенную заповедь Господа пред на­чатием своего подвига. Первые пред исшествием на видимые муки расточали имение нищим или, по недостатку времени, завещевали богозаповеданное распоряжение имуществом род­ственникам и друзьям. Вторые поступали точно так же пред исшествием на невидимое мученичество. Подвиг иноческий есть невидимое, но в полном смысле мученичество для того, кто проходит этот подвиг как должно. Предварим вступление в монастырь раздаянием нашего имущества, запечатлеем ве­щественною милостию, одною из величайших вещественных добродетелей, наше вещественное жительство посреди мира. Для вступившего же в монастырь предлежит другого рода милостыня: милостыня невещественная. Она заключается в том, чтоб мы не осуждали ближних, когда они согрешают, но миловали их, чтоб даже не судили о ближних, говоря о одних хорошо, а о других худо: такой суд непременно сопряжен с отвержением смирения, с гордынею, присваивающею челове­ку то, что принадлежит единому Богу. Невещественная мило­стыня заключается в том, чтоб мы не воздавали злом за зло, но за зло воздавали добром; невещественная милостыня зак­лючается в том, чтоб мы прощали все оскорбления и обиды, наносимые нам ближними, а по отношению к себе признавали эти оскорбления и обиды истинными благотворениями, очи­щающими нас от греховной скверны. Короче: иноческая мило­стыня заключается в последовании Христу, то есть в тщатель­ном исполнении евангельских заповедей и в ношении креста; то есть в благодушном терпении и в тщательном понуждении себя к терпению всех скорбей, которые благоволит Божий Промысл попустить нам во время нашего земного стран­ствования во спасение наше. Без второго не может состояться первое: последование Христу не может состояться без при­ятия креста и признания в нем новозаветной правды и оправ­дания Божиих. Для преуспевших и призванных на то Богом иноков невещественная милостыня заключается в преподава­нии ближним слова Божия. Невещественная милостыня столько выше вещественной, по учению святых Отцов, сколь­ко душа выше тела[1057]. Для того чтоб подавать вещественную милостыню, должно стараться приобретать вещественное имущество; для того чтоб подавать невещественную милостыню, должно стараться и заботиться о обогащении себя духовным богатством: учением Христовым. Если, каким-нибудь обра­зом, достанется тебе имущество по вступлении в монастырь, то постарайся немедленно переместить его на небо посред­ством милостыни. Вручи доставшееся тебе имущество настоя­телю или какому другому, известному тебе своею добросовестностию, лицу и предоставь ему раздаяние твоего имущества. Не дерзни распорядиться сам и самопроизвольно! иначе на­несешь вред душе твоей. По передаче имущества твоего рас­порядителю не подозревай его, не поверяй его: предоставь дело его совести, а себя не ввергай в попечения и подозрения во вред душе твоей. Ты исполнил свою обязанность, и ника­кого нет тебе дела до того, как исполняет обязанность свою распорядитель: он своему Господеви стоит, или падает [1058]

Глава 38 О нестяжании

Всякий, поступивший в монастырь и принявший на себя благое иго Христово, должен непременно пребывать в не­стяжательноести, довольствуясь самонужнейшим и охраня-ясь от излишества в одежде, в келейных принадлежностях, в деньгах. Имуществом, богатством, сокровищем инока дол­жен быть Господь наш, Иисус Христос. К Нему должны быть обращены и постоянно устремлены взоры ума и серд­ца; в Нем должна сосредоточиваться надежда наша; на Него должно быть возложено все упование наше; мы должны быть сильны верою нашею в Него. Такого душевного настроения невозможно иноку сохранить при имуществе. — Заповедь о нестяжательности дана Самим Господом. Не скрывайте себе сокровищ на земли, повелевает Он нам, идеже червь и тля тлит, и идеже татие подкапывают и крадут: скрывайте же себе сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкапывают, ни крадут [1059]. Постановив заповедь, Господь изложил и причину постановления ее. Он сказал: Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше [1060]. Не можете Богу работати и мамоне [1061]. Если инокимеет деньги или какие дорогие вещи, то невольно, по ка­ким-то неотложным и неотразимым необходимости и зако­ну, надежда его нисходит от Бога к имуществу. На имуще­ство он возлагает свое упование; в имуществе он видит свою силу; в нем видит средство уклониться от влияния преврат­ностей, могущих встретиться на поприще земной жизни; в имущество сосредоточиваются его любовь, его сердце и ум, все существо его. И делается сердце веществолюбца жест­ким и чуждым всякого духовного ощущения, как жестко и бесчувственно вещество. Копление денег и другого имуще­ства инокам есть поклонение идолу, по определению Апос­тола[1062]. Идолопоклонство непременно сопряжено с отречени­ем от Бога. Омраченный веществолюбец не замедляет по­жать плоды своего самообольщения: приходит смерть, о которой в омрачении своем и упоении земным благосостоя­нием он совсем забыл, восхищает его из среды богатства его; капиталы и наполненные кладовые, на которые он уповал, остаются для других, не принесши ему даже никакой вре­менной пользы, отчуждивши его от Бога[1063]. Дух Святой опла­кивает состояние человека, обманутого обольщением богат­ства, в страшной и гибельной нищете духа вступающего в вечность, — говорит: Се человек, иже не положи Бога по­мощника себе, но упова на множество богатства своего, ивозможе суетою своею [1064]. Каким образом от пристрастия к тленному имуществу совершается в глубине души отречение от Бога, которое при удобном случае не преминет вынаружиться, можно видеть из следующей повести, сохраненной нам церковною историею: «Некто Павел, пресвитер, пребы­вал в пустынной горе, скрываясь от идолопоклонников-го­нителей. Он имел при себе значительное количество золота. К нему присовокупились пять дев инокинь, также избегав­ших преследования. Эти девы сияли добродетелями и были исполнены благоуханием Святого Духа. Они жили при пре­свитере Павле, упражняясь с ним в молитвах и в исполне­нии Божественных заповедей. Некоторый неблагонамерен­ный человек, узнав о их местопребывании, известил началь­ника волхвов при персидском царе Сапоре, что христианский пресвитер, имеющий много золота, скрывается в горе с пя­тью девами инокинями. «Если хочешь, — говорил доноси­тель вельможе, — приобрести себе золото, то вели взять их и представить пред тебя на суд; когда же они не захотят отречься от своей веры, тогда ты отрубишь им головы, а золото возьмешь себе». Вельможа немедленно исполнил дан­ный ему совет: представил пресвитера с инокинями и его золотом на суд пред себя. Тогда пресвитер сказал вельможе: «По какой причине ты отнимаешь у меня имение мое, между тем как я ни в чем не виноват пред тобою?» Вельможа: «По той причине, что ты христианин и не повинуешься повеле­нию царя». Павел: «Господин мой! прикажи мне, что хо­чешь». Вельможа: «Если ты поклонишься солнцу, — возьми твое, и иди, куда знаешь». Павел посмотрел на свое золото и сказал: «Что приказываешь мне сделать, то сделаю». И не­медленно он поклонился солнцу, вкусил идольских жертв, и пил идоложертвенную кровь. Вельможа, видя, что намере­ние его не удалось, сказал: «Если ты уговоришь и постниц твоих, чтоб они, так же, как и ты, поклонились солнцу, потом вышли замуж или вдались в прелюбодеяние, тогда, взяв свое золото и постниц, иди с ними, куда желаешь». Павел пошел к постницам и говорит им: «Вельможа взял имение мое, и вам повелевает исполнить волю царя. Вот я поклонился солнцу и ел идоложертвенное; приказываю и вам сделать то же самое». Инокини сказали как бы едиными устами: «Несчастный! не довольно ли для тебя твоей погибе­ли? как ты осмелился говорить с нами? ныне ты сделался вторым Иудою, и, как он, ради золота, предал Учителя сво­его и Владыку на смерть. Иуда, взявши золото, пошел и удавился. И ты, окаянный, соделался вторым Иудою по нрав­ственности твоей! ради золота ты погубил душу твою, не вспомнив о том богаче, который, получив большое богат­ство, сказал душе своей: душе, имаши многа блага, лежаща на лета многа: почивай, яждь, пий, веселися, и за это ус­лышал: безумие, в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал ecu, кому будут [1065]. Говорим тебе, как бы предстоя Самому Богу, что над тобою совершится и то и другое; и то, что случилось с Иудою, и то, что случилось с богачом». Сказав это, они плюнули в лицо отступника. Тог­да, по повелению вельможи, инокини были биты жестоко и долго. Под ударами они вопияли: «Мы поклоняемся Господу нашему Иисусу Христу, а повелению твоего царя не повину­емся; ты же делай, что делаешь». — Вельможа, изыскивая все средства, как бы завладеть золотом, повелел Павлу соб­ственноручно отсечь головы истинно мудрым тем девам, ду­мая, что Павел не захочет этого сделать, и тогда вельможа взял бы золото. Несчастный Павел, услышав это и опять по­смотрев на свое золото, сказал вельможе: «Что приказываешь мне сделать, сделаю». — Взяв меч, он подошел к постницам. Увидев это, святые девы ужаснулись и единогласно сказали ему: «Окаянный! до вчерашнего дня ты был нашим пасты­рем, а ныне пришел, как волк, пожрать нас. Таково ли твое учение, которое ты ежедневно повторял нам, увещевая, чтоб мы охотно умерли за Христа! ты сам нисколько не захотел пострадать за Него, но, не задумавшись ни на минуту, отверг-ся Его. Где святые Тело и Кровь, которые мы принимали от нечистой руки твоей? Знай, что меч, который ты держишь в руке, есть ходатай для нас живота вечного. Мы отходим к Учителю нашему, Христу; ты же, как мы предрекли тебе, скоро будешь удавлен веревкою и соделаешься сыном геенны вместе с учителем твоим Иудою». Сказав ему это и присово­купив еще нечто, они помолились. Павел отсек им головы. Тогда вельможа сказал ему: «Ни один из христиан не испол­нил воли царя так, как исполнил ты. По этой причине не могу отпустить тебя без личного царского повеления. Когда я рас­скажу ему, и он узнает о том, что ты сделал, то сподобит тебя великих почестей. Теперь возвеселись с нами и пребудь близ нас в помещении, которое отведут тебе. Завтра доложим о тебе царю». Отступник отвечал: «Да будет по слову твоему». Ночью вельможа послал рабов своих тайно удавить Павла веревкою в отведенном ему помещении, а сам с наступлением утра, притворяясь ничего не знающим, пришел посетить его.

Нашедши его висящим на веревке и удавленным, он осудил его, признав самоубийцею, велел вынести за город, а там подвергнуть на съедение псам, а имение его присвоил себе»[1066]. Инок, проводящий трезвенную жизнь и рассматривающий в себе самом грехи или падение человечества, удобно заметит, что при получении по какому-нибудь случаю ценной вещи или значительного числа денег тотчас же является в сердце упование на это имущество, а упование на Бога хладеет и ослабевает. Если не остеречься, то не замедлит явиться и привязанность к имуществу. Привязанность или пристрастие к имуществу легко могут обратиться в страсть, по причине которой совершается незаметным образом отречение от Хрис­та в сердце, хотя уста и продолжают исповедывать Его, при­зывать Его в молитвах, проповедывать учение Его. Когда одна какая-либо убийственная страсть возобладает челове­ком, тогда прочие страсти умолкают в нем; диавол престает наносить ему брани и искушения, храня в нем, как свое со­кровище, как верный залог его погибели, заразившую его смертоносную страсть. Человек, убитый грехом в тайне серд­ца, привлеченный им к самым вратам ада, часто представля­ется для других святым и назидательным, как представлялся инокиням Павел, доколе опыт не разоблачит его, как разоб­лачил Павла. Кто желает сосредоточить в Боге упование и любовь свою, тот должен стараться о том, чтоб пребывать в нестяжании, а подающиеся ему деньги и ценные вещи упот­реблять на приобретение богатства в вечности[1067]. Начало всех духовных благ — вера во Христа, во Евангелие, вера живая, доказываемая исполнением евангельских заповедей делами, жизнию: естественно, что сребролюбие, искореняющее из сер­дца веру, есть корень всем злым [1068].