С.В. Михалков, выступление при открытии памятника баснописцу И.А. Крылову в Москве)

 

Задание 105. Проведите комплексный анализ речи (по выбору). Ответьте на вопросы:

1. Отвечает ли выбор слов коммуникативной цели ораторской речи. Возможны ли лексические замены?

2. Рассмотрите синтаксическую структуру словосочетаний, предложений, синтаксических целых. Возможны ли синтаксические замены?

3. Какой характер носит использование изобразительно-выразительных средств

4. Как использованы в речи фразеологический фонд русского национального языка, оценочно-эмоциональные средства языка?

О формулах и красоте. Можно ли одной исчерпывающей формулой определить, что такое искусство? Известно, что единственно верное утверждение всегда покоряет нас, оновсегда кажется ясным и логичным ответом. Но в литературе порой возможен некий отход от граненых железных формул, и я рискну сделать этот шаг. Искусство - это очарование; стихия черного и белого; колдовство; борьба бога и сатаны; вторая жизнь; выявление смешного и трагедийного; утверждение и отрицание; мораль, отрицающая безнравственность, и безнравственность, рождающая мораль; форма как выявленное содержание; познание мира и человека; поиск и познание истины человеком и в человеке. Наконец, искусство - это история истории и история личности. Из всех этих определений (субъективных, конечно, - для самого себя) выделяю наиболее существенное, как мне кажется, - поиск и познание истины человеком и в человеке, то есть формулу, в какой-то степени вбирающую в себя другие определения, ибо эта формула связана с мировоззрением и мироощущением художника, с его отношением к миру и смыслу человеческого существования в данном мире. Как невозможно, так и бессмысленно втискивать в прокрустово ложе формулы книгу того или иного писателя, вкладывать ключ-отмычку в замок его творений, с высокомерностью задаваясь мыслью таким образом все понять, оценить и расчленить, найти схему, шифр к роману или рассказу… Вероятно, не ошибусь, если скажу, что желание большинства писателей – и великих и невеликих - совпадает все же в одном: найти, показать истину человеку и утвердить ее. Вся история литературы, все повторяющиеся сюжеты, коллизии, даже некая схожесть героев доказывают нам это (Пушкин и Байрон; Тургенев и Гончаров; Чехов и Мопассан, если говорить о рассказах). Различие в исполнении? А это зависит от особой индивидуальности писателя, от глубины проникновения в жизнь общества и, что не менее важно, в свой собственный, личный мир (душевный), чему вратами является тот одержимый настрой при соприкосновении с бумагой, когда художник - не раскручивающаяся пленка чужого магнитофона, но соучастник, свидетель. Мы порой, слава богу, с увлечением и горячностью спорим, говорим о литературе, но почему-то все реже употребляем слова "красота" и "прекрасное". Эта некая стеснительность объясняется, возможно, осторожностью в обращении с высокими понятиями, звучащими слишком громко в утилитарный наш век. Может быть, причина в ином - все мы главным образом озабочены выявлением самой литературной темы, оголенными, так сказать, идеями и умозаключениями произведения. Вследствие односторонности снижается, как это ни прискорбно, критерий литературы, а она, литература, изящная словесность, все-таки женского рода, призванная населять мир жизнью, выраженной в книгах, стало быть, связана с великим актом рождения, с любовью, с материнством, что само по себе - высшая красота. Мы знаем, что человеческие идеи могут быть зафиксированы в философской системе, уложены в формулу. И чем логичнее, яснее они, идеи, тем властнее охватывают они человеческие умы. Логика литературы - красота. Инструмент воздействия - прекрасное. И эта неумирающая область эстетики подчас отодвигается нами на задний план, хотя человек по-прежнему обладает пятью чувствами, данными ему самой законодательницей красоты - природой. Что же такое категория красоты в литературе? И тут возникает миллион вопросов, миллион сомнений. Красота в отдельных разительных словах? Сравнениях? Метафорах? В ритме? Или единственная красота - это правда действительности, а литература - лишь повторное, бледный слепок окружающего мира? И все-таки литература - это вторая жизнь, сконцентрированная во времени правда. Эта увиденная художником глубина истины реального мира, человеческих действий и человеческого бытия, правда окружающих его вещей и есть эстетическая красота в искусстве. Та красота, которая заставляет нас испытывать и чувство восторга, и чувство ненависти. Правда и красота – это познанная сущность характера, явлений, вещей, в которую проник художник сквозь внешнюю их форму. Каковы же средства познания объективного мира? Главное орудие художника - зрение и слух, реализованные в слово, в мысль. Мысль посредством слова. И слово как выражение мысли. Это нерасторжимо. Но само по себе слово не может нести всю красоту или некрасоту, не может быть прекрасным или дурным, затертым или незатертым только потому, что оно выражает то или иное понятие. Настоящий художник использует слова, сочетания слов как необходимость, как инструмент, без которого невозможно совершить чудо познания. И дело не в так называемых гладких словах, не в гладкописании фраз. Серьезная проза не может ставить себе цель быть образцово-показательной, то есть такой ватерпасом выверенной, рационально построенной, что глазу не на чем зацепиться. Это ложноклассическое совершенство (во имя ложно понятой красоты) вызывает у нас серую скуку, глаза равнодушно скользят по фразам, ни на чем не задерживаясь, - мы не испытываем толчков волнения. Слово обретает силу только в том случае, если оно знак "ясновидения плоти". Слово имеет цвет, звук, запах, которые, в свою очередь, обладают энергией, выраженной эмоциональностью. Эта же энергия возникает при точной расстановке слов, при точном эпитете, точном глаголе, точно найденном ритме, ярком сюжете самой фразы, ибо каждая фраза аккумулирует сюжет, мысли, чувства, заряд добра и зла, черного и белого, отрицания и утверждения, стыдливой иронии или же парадоксальности. Слово - это собственное "я" художника, реализация его сущности, его восприятия. Но словами как первоэлементом человеческого общения оперируют все люди, независимо от того, насколько наделены они чувством гармонии, глубины и красоты. Художник же одарен от природы особой способностью изображать на бумаге словами не плоскостной слепок человека, окружающего мира, отдельного предмета, а глубину его, ощутимую, направленную форму, высекающую чувства и мысль, открывающие в человеке все замочки души. Да, глубина познания достигается словами. Но как? Где эта ясная формула, отвечающая на вопрос: как написаны были "Война и мир", "Дама с собачкой" или "Госпожа Бовари"? Думаю, что, если бы найдена была формула, искусство прекратилось бы как искусство и кибернетические машины принялись бы ремесленничать над поэмами и романами. Ведь подобно тому, как понятие "любовь" невозможно расчленить на составные части, так невозможно расчленить стиль и мысль писателя. Вот, например, некоторые высказывания о стиле: "Краткость - сестра таланта" (общеизвестное выражение А.Чехова). "Стиль - это человек" (любимое выражение К.Маркса). "Стиль - это забвение всех стилей...", "Писатель должен сам создать себе свой язык, а не пользоваться языком соседа. Надо, чтобы твой стиль рос у тебя на глазах" (Ж.Ренар). "Добывайте золото просеиванием" (Л.Толстой, письмо А.А.Фету). Помня эти определения, чуть-чуть коснемся стиля некоторых писателей с особенно ярко выраженными средствами выражения, с особой чуткостью к слову. Бунин: "Сладкий ветер ходил по каюте. Быстро одевшись, я выбежал на недавно вымытую, еще темную палубу..." В первую очередь заметьте эпитет к ветру "сладкий" и глагол "ходил" (ветер не слабый, не сильный, не утренний, не свежий, не упругий, не легкий, а сладкий; ветер не веял, не дул, не налетал, не влетал, не проносился, не гудел, не свистел, не шумел, а ходил). Два точных и вроде бы несколько неожиданных слова заставляют почувствовать и увидеть каюту, раннее утро, ощутить настроение, а следующие слова - "недавно вымытую, еще темную" - полностью укрепляют в читателе ощущение этого утра, даже запаха мокрой палубы, хотя об этом ничего не сказано. Мы прочитали фразу, то есть вдохнули в себя запахи морского ветра в каюте, где только что проснулись, выбежали, быстро одевшись, на эту влажную, пахнущую сыростью палубу, пустынную, конечно, оттого, что ее недавно вымыли, - мы уже во власти настроения, чувства и мысли писателя. Более того, мы не видим отдельных слов этой фразы, мы рационально не расчленяем ее, мы покорены художником, верим ему, идем за ним, испытывая эстетическое волнение, а это – узнавание мира: кто никогда не был на море, перенесется воображением в то ветреное утро, как будто все это было в его жизни. Или вот другой пример из Бунина: "Золотым блеском ослепила меня вода на балконе". Заметьте, что в этой фразе нет слова "дождь". Попробуйте вставить его вместо слова "вода" - и что-то будет потеряно, исчезнет какое-то очарование, легкость, фраза сразу станет прямой, неуклюжей, тяжеловатой. Расстановкой слов (предложение это начинается с эпитета "золотым", в котором есть и свет, и звонкость дождя), верно найденным глаголом "ослепила" Бунин тончайшей акварелью рисует картину мгновенной прелести дождя, ничего не говоря о солнце, а оно присутствует в словах "золотым блеском ослепила", хоть речь идет только о воде. Зрительно же мы воспринимаем гораздо больше, чем сказано: и звук струй по балкону, и жаркое лето, и теплое солнце сквозь дождь, и даже молодую веселость от всего этого. Все, что прямо не сказано художником, но ощутимо читателем, относится к незримому подтекстовому измерению мира чувств, к ассоциативному воображению. … Раскрытая тайна окружающего мира, человеческой души и часть тайны, оставшейся за открытием, которую своим воображением, опираясь на законы бытия, додумывает читатель, - это и есть прекрасное в искусстве, правда его, эстетическое наслаждение ею. (Ю. Бондырев)

Задание 106. Прочитайте речь.* В комплексном анализе текста публичного выступления подтвердите соответствие нормативным требованиям текста, т.е. нормам русского языка: фонетико-интонационной, орфоэпической, лексической, словообразовательной, морфологической, синтаксической, правописной и стилистической.

Оцените ораторскую речь:

а) ее содержательную структуру: новая актуальная информация, соответствие относительной истине, оценочный характер высказывания, логический, эмоционально-экспрессивный фон высказывания;

б) с позиции логичности, выделите ключевые понятия, определите структуру рассуждения, доказательства, объяснения.

Соответствует ли текст логическим законам построения тождества, противоречия, исключения третьего, достаточности основания выводов.

Слово о Пушкине

Пушкин! С самим именем Пушкина у нас невольно связывается вздох облегчения, улыбка. Какое легкое имя взошло над тяжелой и неуклюжей Российской империей! Для читающей России Пушкин своими солнечными стихами, можно сказать, утеплил ее климат. У веселого пушкинского очага мы греемся и сегодня, потому что ничего теплее Пушкина не было в русской культуре, не говоря о ее истории. И мы уже мистически знаем, что ничего теплее пушкинского очага у нас и через тысячи лет не будет. Почему? Потому что после Пушкина у нас были величайшие гении - Гоголь, Толстой, Достоевский и другие. Но при всей гениальности никто из них не достигал никогда пушкинской гармоничности и теплоты. Два ярких, счастливых впечатления детства у меня связаны с именем Пушкина. Напомню конспективно, потому что я о них уже писал. Александра Ивановна, наша старая учительница первых классов, читает нам "Капитанскую дочку". Как уютно было ее слушать, с какой невероятной радостью я ожидал появления Савельича, как хохотал над его вечно бунтующей преданностью. Преданность Савельича бунтовала за право быть еще преданней. Его преданность доходила до того, что с невероятной комичностью оттесняла сам объект преданности, и барин Петруша ничего с этим не мог поделать, потому что это был бунт любви, бунт наоборот. "Капитанская дочка" - это два бунта: бунт ненависти и бунт любви, чего еще, кажется, не заметила критика. И все главные герои осуществляют эти два бунта. Цветаева, делясь своими детскими дореволюционными воспоминаниями о чтении "Капитанской дочки", говорила, что у нее дух захватывало от восторга каждый раз, когда появлялся Пугачев. Только ли дело в том, что она сама была замечательным романтическим поэтом? Не было ли заложено в крови россиян ожидание великого разбойника, который каким-то своим таинственным путем установит таинственную справедливость? И дождались. Но я-то читал этот роман, когда малые и большие Пугачевы правили страной, и хотя сознательно, конечно, этого не понимал, но бессознательно, поэтически был равнодушен к Пугачеву и любил Савельича. Другое впечатление связано с моим детским, случайным чтением на обложке тетради "Песни о Вещем Олеге". Мне повезло, в комнате никого не было, и мне не стыдно было плакать сладостными слезами над судьбой Вещего Олега. Мне было безумно жаль его, и я плакал, но отчего же слезы были сладостны? Видимо, от музыки стихов, от правильности правды случившегося, оттого, что сам конь, живой конь все-таки не виноват в гибели Олега. Опять преданность оказалась незапятнанной. И еще, видимо, - от впервые понятого детским сознанием, что от судьбы не уйдешь. Тогда я в первый раз столкнулся с веществом поэзии в чистом виде и на всю жизнь был потрясен этим. Пушкин не только навсегда остался лучшим поэтом России, но он и создатель первых лучших образцов русской прозы. Он также предугадал многие великие мысли грядущих эпох. Знаменитое изречение Достоевского относительно слезинки ребенка и всемирного счастья разве не восходит к "Медному всаднику", к несчастной судьбе обезумевшего Евгения? Пушкин молча выставил труп бедного Евгения на пути цивилизации и молча сказал: - Перешагните, если можете. Я не могу. Лев Толстой, не раз примеривавшийся к прозе Пушкина, иногда ворчал: мол, слишком просто, слишком голо, но кончил как художник - "Хаджи-Муратом", вещью пушкинской прозрачности и простоты. Сознательно или бессознательно настоящий художник создает вторую действительность, помогающую нам выжить в первой. Я думаю, более всего это удавалось Пушкину. По-моему, "Мороз и солнце - день чудесный..." - не только прекрасные стихи, но и средство от простуды, и, что еще важней, средство от депрессии. Все творчество Пушкина - средство от депрессии. И хотя сам Пушкин в поздних стихах писал, что "на свете счастья нет", мы имеем право добавить: но есть стихи Пушкина, и это не будет преувеличением. Точнее, большим преувеличением. И тем прочнее это счастье, что к нему всегда можно прикоснуться, сняв томик Пушкина с полки. Думаю, при прочих равных условиях чтение Пушкина способствует долголетию, как альпийский воздух. У меня такое впечатление, что пушкинисты долго живут. Надо проверить. Но сделать это надо тактично. Пушкин гениален не только в том, что он написал, но даже в том, чего не написал. Он гениален в том, что сюжет "Ревизора" и "Мертвых душ" отдал именно Гоголю. Скажем прямо - так Пушкин об этом не мог бы написать, здесь Гоголь был сильнее. И Пушкин это понял. Но какая интуиция, какая общенациональная литературная стратегия! И сам Гоголь ничего лучшего не написал, чем эти вещи. Такое впечатление, что Гоголь, обожествлявший Пушкина, сделал все, чтобы доказать Пушкину, что он был достоин его доверия. Мне думается, трагедия Гоголя со второй частью "Мертвых душ" связана с тем, что Пушкина уже не было. Только великий авторитет Пушкина мог спасти Гоголя. Пушкин мог бы ему сказать: - Я тебе не давал замысел на второй том "Мертвых душ". Ты все прекрасно написал, и больше этого не надо касаться. Иначе можно сойти с ума. Но, увы, Пушкина уже не было, а Гоголь сам не догадался, что замысел исчерпан. Его занесло на птице-тройке и уже чуть-чуть в первой части заносило. Еще при жизни Пушкина Гоголь писал, что Пушкин - это русский человек в полном развитии, каким он явится на свет через двести лет. Ждать осталось недолго. Как раз к новым выборам нового президента. Надо бы этого русского человека в полном развитии, и выбрать в президенты по рекомендации Гоголя. Но что-то его не видно. Или погорячился Гоголь, или со свойственной ему чертовщинкой подсунет нам нового Чичикова, который окончательно приватизирует новые мертвые души. Но шутки в сторону. При всем том, что Пушкин не явился на голом месте, величайший скачок поэзии с появлением Пушкина есть необъяснимое чудо. При необыкновенном богатстве русской поэзии это чудо больше не повторилось. И нет ли в творениях Пушкина высшего знака для нас? Есть. Но есть и загадочность Пушкина как великого Национального поэта. Тяжелая глыба империи - легкий, подвижный Пушкин. Темная, запутанная история России - ясный, четкий Пушкин. Тупость огромного бюрократического аппарата - ненатужная мудрость Пушкина. Бедность умственной жизни - Пушкин-гейзер, брызжущий оригинальными мыслями. Народ все почесывается да почесывается, а Пушкин действует и действует. Холодный, пасмурный климат и Пушкин - очаровательная средиземноморская теплота даже в описаниях суровой зимы. Не правда ли, странный национальный гений? Но так и должно быть. Национальный гений, я думаю, бессознательно лечит нацию и культивирует в ней свойства, которые ей необходимы, но находятся в зачаточном состоянии. Однако, читая Пушкина, мы невольно восклицаем вместе с ним: Здесь русский дух! Это прежде всего его изумительный русский язык. … Пушкинская улыбчивость, пушкинская бодрость, пушкинская мудрость, его обузданная вольность, даже плодоносная грусть - не вооружают ли они нас мужеством и надеждой, что в печальную историю нашей страны в конце концов прольется пушкинская гармония? Можно ли поверить, что явление Пушкина - случайная игра генов, некий коктейль природы из горячей Африки и холодной России? Такое скопление великих талантов в одном человеке не может быть случайным, а может быть только путеводной звездой, как не может быть случайностью разумность человека вообще и разумность Пушкина в особенности (Ф. Искандер).

 

Задание 107. Подготовьтесь к устному ответу на вопрос: как можно построить речь, чтобы убедить своих слушателей.

Информационная справка

- Аристотель считал, что риторика — это наука доказательной речи. А.Ф. Мерзляков в “Краткой риторике” (1809) в разделе “Речи ораторские” писал: “В слове или речи заключаются три намерения оратора: научение, убеждение и искусство тронуть слушателя. Все сии намерения должны быть соединены в одно и служить друг другу взаимным пособием. Представляя предмет со всею ясностию и подробностию, мы научаем и в то же время убеждаем разум справедливостию или, по крайней мере, вероятностию наших доводов. Сие научение и убеждение действуют в то же время на нашу волю, заставляют нас принять участие в предмете, представленном оратором, управляют нашими склонностями и производят в нас или привязанность, или отвращение”.

- Поль Л. Сопер в книге «Основы искусства речи» писал, что убедить — значит логическими доводами доказать или опровергнуть какое-либо положение. Это чисто логическая задача. На практике эти речи рассматривают как агитационные, в которых любыми методами - логическими и иными - оратор убеждает согласиться с ним в спорном вопросе.

Как и всякая речь, она должна быть интересной. Но ее интересный характер - в самом вопросе или в его спорности. Интерес, который оратор должен вызвать, если он еще не возник у слушателей, можно определить вопросом: «Чему же верить?» или «Что делать?» Две основные ошибки сопутствуют выбору предмета речи: или обращаются к теме, не представляющей реального или потенциального интереса, или обсуждают вопрос, который не в состоянии разрешить или помочь его разрешению. Как избежать таких ошибок? Выбирать действительно спорный и разрешимый вопрос, содержательную тему.

- В книге Н.Н. Кохтева «Риторика» написано: «В ораторской речи для убеждения слушателей и доказательства своей мысли важно использовать аргументы — доводы в обоснование какого-либо положения, совокупность таких доводов называется аргументацией. Сам же аргумент — это мысль, истинность которой проверена и доказана практикой.

Аргументы делят на два вида.

1. Аргументы к существу дела. Это факты, устанавливаемые путем наблюдения, опыта, цифровой или статистический материал, документы, доказанные положения и т. д.

2. Аргументы к человеку. Что это за аргументы?

В ораторской речи они используются так же часто, как и первые. Цель их привлечения — воздействовать на слушателей эмоционально. Назовем некоторые из них.

1)Аргумент к авторитету — ссылка на высказывания или мнения великих людей, общественных деятелей, ученых, писателей в поддержку своего мнения. Чаще всего это проявляется в научной речи.

2)Аргумент к публике — ссылка на мнения, настроения, чувства слушателей; оратор стремится привлечь слушателей на свою сторону и с их помощью оказать психологическое давление на оппонентов. Чаще всего это проявляется в митинговой речи, но возможно и в судебной.

3) Аргумент к личности - ссылка на личностные особенности оппонентов, их вкусы, достоинства или недостатки. Предмет спора остается в стороне, а предметом обсуждения становится личность оппонента.

4)Аргумент к тщеславию — расточение нёумеренных похвал оппонентам в надежде, что, тронутые комплиментами, они станут мягче.

5)Аргумент к жалости — возбуждение в другой стороне жалости и сочувствия.

Перечисленные аргументы не всегда являются корректными, пожалуй, за исключением первого. Но и тут необходимо сделать оговорку: не все высказывания или мнения авторитетных людей безусловно верны. Поэтому ссылка на то, что кто-то придерживается определенного мнения, ничего не говорит об истинности этого мнения.

 

Задание 108. Проанализируйте отрывки из речи А.И. Солженицына (вступление и заключение), произнесенной им при получении Нобелевской премии. Укажите, какие публицистические приемы использует автор в своем выступлении. Какие из них вам особенно нравятся?

Как тот дикарь, в недоумении подобравший странный выброс ли океана? захоронок песков? или с неба упавший непонятный предмет? - замысловатый в изгибах, отблескивающий то смутно, то ярким ударом луча, -вертит его так и сяк, вертит, ищет, как приспособить к делу, ищет ему доступной низшей службы, никак не догадываясь о высшей. Так и мы, держа в руках Искусство, самоуверенно почитаем себя хозяевами его, смело его направляем, обновляем, реформируем, манифестируем, продаем за деньги, угождаем сильным, обращаем то для развлечения - до эстрадныхпесенок и ночного бара, то - затычкою или палкою, как схватишь, - для политических мимобежных нужд, для ограниченных социальных. А искусство – не оскверняется нашими попытками, не теряет на том своего происхождения, всякий раз и во всяком употреблении уделяя нам часть своего тайного внутреннего света. Но охватим ли в е с ь тот свет? Кто осмелится сказать, что определил Искусство? перечислил все стороны его? А может быть, уже и понимал, и называл нам в прошлые века, но мы недолго могли на том застояться: мы послушали, и пренебрегли, и откинули тут же, как всегда, спеша сменить хоть и самое лучшее - а только бы на новое! И когда снова нам скажут старое, мы уже и не вспомним, что это у нас было. Один художник мнит себя творцом независимого духовного мира и взваливает на свои плечи акт творения этого мира, населения его, объемлющей ответственности за него, - но подламывается, ибо нагрузки такой не способен выдержать смертный гений; как и вообще человек, объявивший себя центром бытия, не сумел создать уравновешенной духовной системы. И если овладевает им неудача, - валят ее на извечную дисгармоничность мира, на сложность современной разорванной души или непонятливость публики. Другой - знает над собой силу высшую и радостно работает маленьким подмастерьем под небом Бога, хотя еще строже его ответственность за все написанное, нарисованное, за воспринимающие души. Зато: не им этот мир создан, не им управляется, нет сомненья в его основах, художнику дано лишь острее других ощутить гармонию мира, красоту и безобразие человеческого вклада в него - и остро передать это людям. И в неудачах и даже на дне существования - в нищете, в тюрьме, в болезнях - ощущение устойчивой гармонии не может покинуть его. Однако вся иррациональность искусства, его ослепительные извивы, непредсказуемые находки, его сотрясающее воздействие на людей, - слишкомволшебны, чтоб исчерпать их мировоззрением художника, замыслом его или работой его недостойных пальцев. Археологи не обнаруживают таких ранних стадий человеческого существования, когда бы не было у нас искусства. Еще в предутренних сумерках человечества мы получили его из Рук, которых не успели разглядеть. И не успели спросить: з а ч е м нам этот дар? как обращаться с ним? И ошибались, и ошибутся все предсказатели, что искусство разложится, изживет свои формы, умрет. Умрем - мы, а оно - останется. И еще поймем ли мы до нашей гибели все стороны и все назначенья его? Не все - называется. Иное влечет дальше слов. Искусство растепляет даже захоложенную, затемненную душу к высокому духовному опыту. Посредствомискусства иногда посылаются нам, смутно, коротко, - такие откровения, какихне выработать рассудочному мышлению. Как то маленькое зеркальце сказок: в него глянешь и увидишь - не себя, -увидишь на миг Недоступное, куда не доскакать, не долететь. И только душа занывает... Достоевский загадочно обронил однажды: "Мир спасет красота". Что это? Мне долго казалось - просто фраза. Как бы это возможно? Когда в кровожаднойистории, кого и от чего спасала красота? Облагораживала, возвышала - да, но кого спасла? Однако есть такая особенность в сути красоты, особенность в положении искусства: убедительность истинно художественного произведения совершенно неопровержима и подчиняет себе даже противящееся сердце… Так может быть, это старое триединство Истины, Добра и Красоты – не просто парадная обветшалая формула, как казалось нам в пору нашей самонадеянной материалистической юности? Если вершины этих трех дерев сходятся, как утверждали исследователи, но слишком явные, слишком прямые поросли Истины и Добра задавлены, срублены, не пропускаются, - то может быть причудливые, непредсказуемые, неожидаемые поросли Красоты пробьются и взовьются в то же самое место, и так выполнят работу за всех трех? И тогда не обмолвкою, но пророчеством написано у Достоевского: "Мир спасет красота"? Ведь ему дано было многое видеть, озаряло его удивительно. И тогда искусство, литература могут на деле помочь сегодняшнему миру? То немногое, что удалось мне с годами в этой задаче разглядеть, я и попытаюсь изложить сегодня здесь…... В русском языке излюблены пословицы о правде. Они настойчиво выражают немалый тяжелый народный опыт, и иногда поразительно: ОДНО СЛОВО ПРАВДЫ ВЕСЬ МИР ПЕРЕТЯНЕТ. Вот на таком мнимо-фантастическом нарушении закона сохранения масс иэнергий основана и моя собственная деятельность, и мой призыв к писателямвсего мира.

♦ Задание 109. Самостоятельно напишите публичную речь, выбрав тему из предложенных ниже или придумав свою.

Используйте в подготовленной Вами речи функционально-смысловой тип речи: повествование, описание, рассуждение.

- Фильм, который надо посмотреть.

- Книга, которую следует прочесть.

- Великий человек с моей точки зрения.

- Удивительный характер.

- Мое любимое занятие.

- Любимое место в моем городе.

♦■Задание 110. Самостоятельно напишите публичную речь (тема по выбору) Проанализируйте качества составленной Вами ораторской речи, опираясь на алгоритмы "Оценка публичного выступления":

- Оценка выбора темы, определения вида речи, ее коммуникативной задачи, формулировки основной мысли, использования необходимых компонентов, ситуации общения;

- Составления плана, выбора аргументов, составления выводов. При этом обратите внимание на переходы между введением, основной частью и заключением, а также между пунктами основной части;

- На средства речевой выразительности, которые будут уместны в вашем случае.

Запомните: Риторики рекомендуют обращать внимание на характер введения и заключения, переходов между частями, использование уместных цитат. При произнесении речи пользуйтесь правилами интонации, пауз, уместности мимики, жестикуляции. При составлении речи обратите внимание на то, что нужно стремиться к речи информативно насыщенной, яркой, устремленной к добру. Речь ценится “во многословии, но без пустословия”.

Можете использовать одну из тем:

- Экскурсия в местный музей.

- Книга, научившая меня многому.

- Мой любимый поэт.

- Терпимость – редкое достоинство.

- Семья или карьера.

Задание 111. Ответьте на вопросы: Каким должен быть основной тезис; план его раскрытия, введение и заключение как наиболее запоминающиеся части речи. Соблюдены ли в речах основные цели введения — привлечь внимание аудитории, установить с ней контакт; заключения — конца речи, которое, как свидетельствуют риторы, должно быть оптимистичным, жизнеутверждающим.

Запомните: “Всякая речь должна быть составлена, словно живое существо, — у нее должно быть тело с головой и ногами, причем туловище и конечности должны подходить друг к другу и соответствовать целому”.(Платон)

Проведите конкурс ораторов. Выберите общую тему конкурса "Современное красноречие". Определите экспертную/конкурсную комиссию.

Установите регламент. Определите Вашу условную роль: оратор; оппонент оратора; член жюри; активный участник беседы, круглого стола. Оцените в речи:

- Раскрыта ли тема/раскрыт/доказан ли основной тезис речи? Решена ли поставленная коммуникативная задача? Достигнута ли цель речи? Учтен ли фактор адресата?

- Насколько убедительны, достоверны и интересны приведенные в речи факты, примеры, статистические и цифровые данные; насколько уместны приводимые цитаты, авторитетны источники, на которые сделаны ссылки?

- Насколько продуманы переходы от одной мысли к другой/от одного положения к другому, выводы и обобщения.

- Какова структура речи: насколько логично и уместно расположен материал, как соотносится основная часть с введением и заключением.

- Оцените язык речи с точки зрения ее правильности (соблюдения норм русского языка), качеств хорошей речи: точности, логичности, ясности и доступности, чистоты, уместности, выразительности и разнообразия.

- Оцените и само произнесение речи: соблюдались ли нормы орфоэпии, насколько уместны были интонационные конструкции, паузы, жесты, мимика?

- Овладел и владел ли оратор в течение всего выступления вниманием аудитории, управлял ли им, сумел ли настроить аудиторию на восприятие темы, соблюдал ли законы проспекции и ретроспекции?

- Выдержан ли временной регламент?

- Как вы думаете, выступление с речью — это диалог с аудиторией или монолог (ведь говорю я, а аудитория слушает)? Обоснуйте ваше понимание.

- Выскажите свое мнение о том, что такое талантливая речь.

Оцените речь товарищей по общему алгоритму.

Тема хIIi.
Лингвистическая любознательность, любовь
к отечественному языку, как составляющие культуры
речевого общения (Практикум) -2 часа

Задание 112. Проанализируйте произведения современных писателей, живущих рядом с Вами в Подмосковье. Отберите их по общей тематике «Жизнь», «Любовь», «Дружба», напишите отзывы.

Задание 113. Прочитайте текст. Что так привлекло автора в семинаре Щербы? Подготовьте устное сообщение о бережном отношении к слову.

КУДМАТАЯ БОКРА

В 1925 году, семнадцати лет, я поступил на историко-филологический факультет Ленинградского университета, и тут же выяснилось, что музыка притягивает меня еще больше. И первую половину дня я занимался в университете, с четырех часов — в Институте истории искусств, вечером бегал в театры и на концерты, а занимался ночами, читал, а кроме того, писал библиотечные карточки по копейке за штуку, чтобы оплачивать дешевые билеты. В перерывах между лекциями в знаменитом университетском коридоре я в узком кругу однокурсников возбужденно делился впечатлениями и «показывал» профессоров, которых только что слушал, изображал дирижеров, знакомых и, тихонько, знаменитых певцов. Если зрителей становилось много — умолкал. Стеснялся. Профессоров старался слушать таких, которые отличались красноречием, читали свой курс увлекательно, а иные, как академик Тарле, полностью покоряли аудиторию.

Однажды мой приятель и однокурсник Дима Обломиевский спросил:

— Ты в семинаре профессора Щербы не был? Это — выдающийся лингвист, ведет очень интересные занятия на тему «Лингвистическое толкование стихотворений Пушкина».

Я сказал:

— Это для нас не обязательно...

— Не обязательно, но очень интересно. Приходи. Это в фонетическом кабинете. В среду, с девяти до часа.

Я пришел одновременно с Обломиевским. Сели за длинный стол. Через минуту появился профессор Лев Владимирович Щерба — позже он стал академиком,— высокий, статный, немолодой, с редкой просвечивающей бородкой и жидкими усиками, в пенсне, на которое поминутно спадала прядь волос, отменно воспитанный, поздоровался с нами, как с серьезными людьми, сел супротив нас за стол и ломающимся, каким-то юношеским голосом сказал:

— Ну вот. На чем мы там остановились в прошлый раз? (Он говорил что-то вроде «прёшлый», в произношении его было что-то от французского акцента.) Мы разбирали первую строчку этого... «Медного всадника» Пушькина... «На берегу пустынных вольн стоял он, дум великих польн...» Но пока мы еще не выяснили, кто это стоит, полный великих дум?

— Петр,— несмело предложил Обломиевский.

— Тут не сказано...

Я сказал:

— Дальше сказано.

— Нет, не сказано. Сказано просто: «И думал он». Опять «он»... «И вдаль глядел» и «думал он».

Обломиевский сказал:

— Может быть, «он»— это медный всадник.

— Нет,— возразил Щерба.— Медного всадника тогда еще не было. Кроме того, он не стоит, а скачет... И там не он, а они: всадник и конь. Я не могу сказать, кто это — Он, если мы не учтем модальности суждения, обусловленного различием между логическим определением и образным выражением — поэтическим тропом, передающим не полную, а только вероятную связь между понятиями. Если обратимся к трудам Александра Афанасьевича, мы найдем там примеры сходных несоответствий...

Мы не знали, что такое модальность, впервые слышали про Александра Афанасьевича, потому что не знали, что так звали знаменитого ученого — Потебню.

В час дня Щерба встал, поклонился, спросил, придем ли мы в следующую среду. Мы сказали, что будем. В среду пришел я один — Обломиевского не было. Тут понял я, почему он так настойчиво уговаривал меня посетить семинар Щербы.

Щерба пришел, поздоровался, сел за стол, ничего про Обломиевского не спросил.

— Ну вот. На чем мы там остановились в прошлый раз? На первой строчке «Медного всадника»: «На берегу пустынных вольн...» Я не знаю, что такое пустынные волны? Может быть, вы попробуете объяснить это...

— Пустынные,— сказал я,— это в смысле пустые, подобные пустыне, где ничего нет...

— Это не так! В пустыне есть песок, дюны, в пустыне пальмы растут, качается караван верблюдов, кто-то ловит копье на скаку, как сказано у этого... Лермонтова. В пустыне — есть артезианские колодцы, есть львы, в пустыне добывают нефть — здесь мы снова встречаемся с особенностями эмфатической речи, с отличием образных поэтических выражений от точных значений слова. И хотя мы-то с вами хорошо знаем, что в пустыне много чего есть, мы воспринимаем слово «пустынный» в его переносном значении. Пустынный — где ничего нет. Это иносказание. Так же, как «полный великих дум». Думы — не наполняют. Наполнить можно сосуд, можно наполнить корзину, вагон, наполнить ванну, наполнить карманы. Наполнить думами человека — я не знаю, насколько это точно. Впрочем, есть выражение: хлопот полон рот. В сущности, только одно слово — на берегу — соответствует здесь своему самостоятельному значению... Хотя можно было бы употребить и другую форму: на береге... По аналогии с «на дереве», «на столе», а не «на столу» и не «на дереву».

Вообще у Щербы среди студентов была репутация чудака, и я не имел представления в ту пору, что занимаюсь с великим ученым, одним из основоположников современной структурной лингвистики, создававшим в ту пору учение о «грамматической связанности», или «грамматической отмеченности», о смыслах, которые мы улавливаем по конструкции фразы даже в тех случаях, когда подставляем слова, лишенные смысла. Так, при мне он придумал и велел мне написать на доске фразу «Кудматая бокра штеко булданула тукастенького бокреночка» — абсолютно понятную русскую фразу, несмотря на то что этих слов нет ни в русском и ни в каком другом языке. Потом «бокру» заменила «глокая куздра», но при мне была бокра!.. Первое время я томился, уговаривал однокурсников пойти хоть раз побывать на этих занятиях, но простаков вроде меня не находилось. А я мало-помалу так увлекся этими занятиями, что жил не от воскресенья до воскресенья, а от среды до среды и посещал семинар в продолжение целых трех лет до окончания университета. Я не могу сказать, что никто, кроме меня, никогда не навещал в эти часы фонетический кабинет,— это было бы неправдой,— но в основном на этих занятиях на одного профессора приходился один студент. И этим студентом был я. За три года мы прошли восемнадцать строк вступления к «Медному всаднику», но «по-настоящему» прошли только восемь. Да и то в них оставались не до конца выясненные вопросы.

По мшистым топким берегам

Чернели избы здесь и там,—

произносил Щерба, глядя в окно…

Или вот еще: «Бедный челн по ней стремился одиноко». Почему челн бедный? Я не знаю... Что он?— небогатый? Нет! Или, может быть, вызывает состраданье? Потерял родителей? Скудный, убогий, незначительный? Нет... Я думаю, слово бедный употреблено здесь в значении неприглядный, невзрачный... Послушайте!— спросил он меня.— Почему бы вам не взять для диплома слово бедный у Пушкина. Взял же Виктор Владимирович Виноградов слово ахинея, а получилась отличная диссертация…

После каждого занятия, положив перед собой лист бумаги и собираясь что-нибудь написать, я все дольше задумывался над тем, какое слово мне написать, вспоминал заявления Щербы: «Я не знаю, как это сказать» и «Я не знаю, что это значит...» Да так задумался, что, еще не научившись писать, я полностью разучился писать. Но когда входил в университетский коридор, влюбленно изображал Щербу. Конфузливо смеялся Обломиевский, и люди смеялись, и сам я смеялся, но благодарную память о занятиях со Щербой пронес через всю жизнь. Это был колоссальный ученый. Он не готовое излагал — он вслух мыслил. Теперь-то я понимаю, сколько он дал мне, что он учил меня бережному обращению со словом.

(И.Андроников)

 

Задание 114. Сравните высказывания русских писателей. Что их объединяет? Расскажите, как использование новых слов обогащает вашу речь.

А.С. Пушкин: «Разговорный язык простого народа... достоин также глубочайших исследований. Алфиери изучал итальянский язык на флорентийском базаре: не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и правильным языком».

Н. В. Гоголь: «...Необыкновенный язык наш есть еще тайна. В нем все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твердых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой как жизнь, обогащаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высокие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны, выбирая на выбор меткие названия из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям, имея возможность таким образом в одной и той же речи восходить до высоты, недоступной никакому другому языку…».

Н. А. Некрасов: «В три мои поездки туда я убил поболе сотни белых и серых куропаток и глухарей, не считая зайцев, и услыхал одно новое словечко, которое мне очень понравилось,— паморка. Знаешь ли ты, что это такое? Это мелкий, нерешительный дождь, сеющий как сквозь сито и бывающий летом. Он зовется паморкой в отличие от изморози, идущей в пору более холодную. Это словцо Новгородской губернии».

Ф. М. Достоевский: «В два года издания моего «Дневника» я раза два-три употребил слово стрюцкие и получил несколько запросов из Москвы и из губерний: «Что значит слово стрюцкие?»

...Слово стрюцкий, стрюцкие есть слово простонародное, употребляющееся единственно в простом народе и, кажется, только в Петербурге...

Стрюцкий — есть человек пустой, дрянной и ничтожный. В большинстве случаев, а может быть, и всегда — пьяница-пропойца, потерянный человек».

К. Г. Паустовский: «Первое «лесное» слово, какое меня совершенно заворожило, было глухомань. Правда, оно относится не только к лесу, но я впервые услышал его (так же, как и слово глушняк) от лесников. С тех пор оно связано в моем представлении с дремучим, замшелым лесом, сырыми чащами, заваленными буреломом, с йодистым запахом прели и гнилых пней, с зеленоватым сумраком и тишиной. «Сторона ли моя, ты сторонушка, вековая моя глухомань...»

В этих писательских откровениях звучит живой интерес к слову, к его образной основе. Конечно, писатель больше других вдумывается в слово, в его смысл и, как говорят языковеды, в его внутреннюю форму, в то, что другие люди вовсе и не замечают.

Вот что пишет поэт Н. Асеев в своей статье «Жизнь слова»:

«Взять хотя бы самые простые слова, как-то: вода, хлеб, ладонь, день. В их ходовом применении совершенно перестало слышаться первоначальное корневое значение. В самом деле, разве в слове вода мы ощущаем то, что она «ведет» куда-то, то есть служит путем, дорогой, какой она была для наших предков, передвижение которых совершалось главным образом по рекам. Моя бабка, помнившая еще крепостное право, всегда поправляла говорившего, что нужно пойти за водой: «За водой пойдешь — не вернешься! По воду пойти — вот как надо сказать!»

 

Задание 115. Прочитайте текст. В чем своеобразие манеры исполнения художественных произведений В. Яхонтова?

■Подготовьтесь к выразительному чтению любимого стихотворения или отрывка из прозаического произведения.

Внешность его невольно привлекала внимание. Серые глаза, полные мысли, благородное лицо — спокойное и серьезное. Очень светлые волосы на пробор, косо ниспадающие на лоб. Безукоризненно одетый, высокий, статный, несмотря на сутулую приподнятость плеч, неторопливый, сдержанный, скупой на движения. Но в каждом жесте его была какая-то удивительная значительность — не поза, а признак необыкновенного таланта и необыкновенной судьбы.

В его манерах и поведении не было ни актерской свободы, ни актерского наигрыша. И все-таки даже не зная его, любой сказал бы, что этот задумчивый человек может быть только актером.

Он улыбался — чаще уголком рта. Смеялся? Нет, хохотал! Редко. Зато громко и заразительно. Говорил немного и не спеша. Голос его... Но о голосе надо сказать особо.

Самый звук его производил впечатление магическое. Юношественный и спокойный, звенящий, властительный, не похожий ни на один дотоле слышанный голос, он бывал строгим, нежным, мечтательным. Бывал суровым, насмешливым, гневным. И при этом в тембре его заключена была какая-то трепетность, которая сообщала таинственную прелесть его интонациям. Звучанию его было чуждо однообразие характерных красок или показная красивость актерского голоса. Сверкающий и словно ломкий, высокий, светлый звук его рассекал сдержанную мужественность глубоких регистров.

И речь у него была необычная — свободная от интонационных штампов, от избитых, «заигранных» модуляций. Яхонтовские интонации всегда по-новому и неожиданно освещали текст — словно слой старого лака смывался и знакомые слова приобретали свежесть и новизну.

Он знал прелесть медленного звучания стиха, эмоциональную силу скандированного слога, тайну ниспадающих укороченных окончаний, в совершенстве владел тем, что по аналогии с музыкой я бы назвал фразировкой.

Воспроизведение на сцене характерных особенностей бытовой речи, правдоподобие повседневных интонаций, иллюстративное чтение не привлекали его. Слово интересовало Яхонтова не в житейском своем звучании, а как первоэлемент поэтической речи. Смысл слова он воспринимал в нерасторжимой связи с его звучанием, с его формой и функцией в стихотворной строфе или в закругленном периоде художественной и публицистической прозы. В каждом стихе, в каждой фразе он находил ударное слово, которому поручал главную роль, возлагал на него основную ответственность. Он ощущал силу и красоту слов, он вдумывался и вслушивался в них, произнося их неторопливо и веско. Самый темп речи Яхонтова определялся этим его вниманием к слову. Он и слушателя заставлял сосредоточенно вдумываться в смысл сказанного, приучал его мыслить вместе с собой, оценивать словесную ткань. А не только следовать — и, как часто бывает, стремительно — за развитием сюжета. Вернее сказать, что Яхонтов выносил на эстраду не результат своего прочтения вещи, хотя этому и предшествовал длительный период ее воплощения, — он как бы посвящал зрительный зал в самый процесс.

(И. Андроников)

Тема хIV.
Анализ образцов русских текстов
разной стилевой и жанровой принадлежности – 4 часа

Задание 116. Прочитайте тексты– публицистический, официально-деловой, художественный. Проведите их анализ. Сделайте рабочие записи по содержанию задания для устного ответа или составления отзыва.

Государственная политика в области образования основывается на следующих принципах:

1) гуманистический характер образования, приоритет общечеловеческих ценностей, жизни и здоровья человека, свободного развития личности. Воспитание гражданственности, трудолюбия, уважения к правам и свободам человека, любви к окружающей природе, Родине, семье;

2) единство федерального культурного и образовательного пространства. Защита и развитие системой образования национальных культур, региональных культурных традиций и особенностей в условиях многонационального государства;

3) общедоступность образования, адаптивность системы образования к уровням и особенностям развития и подготовки обучающихся, воспитанников;

4) светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях;

5) свобода и плюрализм в образовании;

6) демократический, государственно-общественный характер управления образованием. Автономность образовательных учреждений.

(«Закон об образовании»)

СЛОВО В СТРОЮ Из всех искусств самым ходким, распространенным, можно сказать, даровым материалом пользуется поэзия. Музыке нужны инструменты - от органа до простой дудки, живопись немыслима без красок, а поэтическое искусство имеет дело со словом - с теми обыкновенными, всем знакомыми словами, которые служат нам для повседневной разговорной речи. Насущно необходимые основные слова повторяются миллионами людей бесконечное число раз. Мы постоянно слышим их и произносим сами. От частого употребления многие из слов стираются, как ходячая монета. Привыкая к ним, мы почти не слышим их звучания. Они теряют свое буквальное значение, как бы отрываясь от питающей их почвы, теряют силу и образность. Эпитет "яркий" перестает быть ярким, эпитет "ужасный" настолько перестает быть ужасным, что мы частенько слышим и даже сами говорим: "Я ужасно рад" или "Это мне ужасно нравится". Слово "прелестный" лишается всякой прелести и даже иной раз звучит пошловато или иронически. Большинство людей не затрудняет себя выбором наиболее подходящего слова в будничной, обиходной речи. Тем, кто глух к слову, могут показаться почти разнозначащими такие определения, как "великолепный", "превосходный" и "шикарный". Они не чувствуют происхождения слова, не умеют отличать всенародный язык от временной словесной накипи. Но дело не только в засорении языка недолговечными словечками и оборотами речи. Даже коренные и всем необходимые слова, которые сами по себе не могут устареть, часто соединяются в гладкие, привычные, штампованные выражения, ослабляющие вес и значение каждого слова в отдельности. Но можно ли сделать отсюда вывод, что поэты должны избегать общеупотребительных слов и пользоваться только какими-то особенными, редко встречающимися словами и выражениями? Нет, лучшие поэты имеют дело с тем же простым, толковым и дельным языком, на котором говорит народ. Но самое обычное, изо дня в день произносимое слово как бы обновляется, вступая в строй поэтической речи. Оно становится полнозвучным и полновесным. Поэт чувствует буквальное значение слова даже тогда, когда дает его в переносном значении. В слове "волноваться" для него не исчезают волны. Слово "поражать", заменяя слово "изумлять", сохраняет силу разящего удара… Обдуманное, бережно отобранное слово требует и от читателя сосредоточенного внимания. Как Золушка одетая в платье, которое ей подарила фея, простое и обыкновенное слово преображается в руках поэта. Мы часто слышим слова "грусть", "грустно". Сколько сентиментальных романсов на все лады повторяет эти уютно-меланхолические словечки. А как ожило, каким значительным и даже величавым стало это простое слово "грустно" в драгоценных Пушкинских строчках: На холмах Грузии лежит ночная мгла; Шумит Арагва предо много. Мне грустно и легко... Прелесть и подлинность придает этому слову самый ритм стихов, ихинтонация - естественная, как дыхание. Мне грустно и легко; печаль моя светла; Печаль моя полна тобою... Звучание слова "грустно", еле различимое в обыденной разговорной речи, становится здесь ощутимым и внятным. Может быть, это еще и потому, что оно перекликается со сходным по звуку словом "Грузия"? Поэтическое слово не одиноко. Это слово в строю. А для вступления в строй оно, как и полагается, должно быть точно измерено и взвешено. Каждый слог его на учете. Ведь слова должны отзываться на легчайшие колебания темпа и ритма, соответствующие душевным движениям… Слова в стихах перекликаются между собой и значением и звуками. Вступая в строй размеренной стихотворной речи, каждое слово вносит что-то свое в ее интонацию и звуковую окраску. Отдельные слова как бы растворяются в сочетании с другими, теряют свои жесткие, определенные границы, свой частный и узкий смысл. Это и дает поэту возможность пользоваться словами, как художник пользуется красками. В новых словосочетаниях рождаются новые оттенки. Слова говорят не только своим значением, но и всеми гласными и согласными, и своей протяженностью, и весом, и окраской, дающей нам ощущение эпохи, местности, быта. Музыка - одна из основ лирики. Но и в эпической поэме слова связаны между собой не только смысловой, но и музыкальной темой. В современной русской поэзии это особенно заметно у Александра Твардовского. Впрочем, его поэмы "Страна Муравия" и "Дом у дороги" питаются глубинными лирическими ключами, и потому так явно сказывается в них музыкальное, песенное начало. В устной живой речи всегда есть свой ритм, интонация, даже мелодия. Опираясь на эту музыкальную основу народного языка, поэт создает и свой собственный мелодический строй. Слова в стихах - да и в хорошей, поэтической прозе - не живут порознь.Стройно согласованные, одушевленные высокой поэтической идеей, устремленные к единой цели, они поражают и радуют читателя так, будто звучат впервые. (С.Я. Маршак)

ГРОЗА

На углу, под шатром цветущей липы, обдало меня буйным благоуханием. Туманные громады поднимались по ночному небу, и когда поглощен был последний звездный просвет, слепой ветер, закрыв лицо рукавами, низко пронесся вдоль опустевшей улицы. В тусклой темноте, над железным ставнем парикмахерской, маятником заходил висячий щит, золотое блюдо.

Вернувшись домой, я застал ветер уже в комнате — он хлопнул оконной рамой и поспешно отхлынул, когда я прикрыл за собою дверь. Внизу, под окном, был глубокий двор, где днем сияли, сквозь кусты сирени, рубашки, распятые на светлых веревках, и откуда взлетали порой, печальным лаем, голоса, — старьевщиков, закупателей пустых бутылок, нет-нет — разрыдается искалеченная скрипка; и однажды пришла тучная белокурая женщина, стала посреди двора, да так хорошо запела, что из всех окон свесились горничные, нагнулись голые шеи, — и потом, когда женщина кончила петь, стало необыкновенно тихо, — только в коридоре всхлипывала и сморкалась неопрятная вдова, у которой я снимал комнату.

А теперь там внизу набухала душная мгла, — но вот слепой ветер, что беспомощно сполз в глубину, снова потянулся вверх, — и вдруг — прозрел, взмыл, и в янтарных провалах в черной стене напротив заметались тени рук, волос, ловили улетающие рамы, звонко и крепко запирали окна. Окна погасли. И тотчас же в темно-лиловом небе тронулась, покатилась глухая груда, отдаленный гром. И стало тихо, как тогда, когда замолкла нищая, прижав руки к полной груди.

В этой тишине я заснул, ослабев от счастия, о котором писать не умею, — и сон мой был полон тобой.

Проснулся я от того, что ночь рушилась. Дикое, бледное блистание летало по небу, как быстрый отсвет исполинских спиц. Грохот за грохотом ломал небо. Широко и шумно шел дождь.

Меня опьянили эти синеватые содрогания, легкий и острый холод. Я стал у мокрого подоконника, вдыхая неземной воздух, от которого сердце звенело, как стекло.

Все ближе, все великолепнее гремела по облакам колесница пророка. Светом сумасшествия, пронзительных видений озарен был ночной мир, железные склоны крыш, бегущие кусты сирени. Громовержец, седой исполин, с бурной бородою, закинутой ветром за плечо, в ослепительном, летучем облачении, стоял, подавшись назад, на огненной колеснице и напряженными руками сдерживал гигантских коней своих: вороная масть, гривы — фиолетовый пожар. Они понесли, они брызгали трескучей искристой пеной, колесница кренилась, тщетно рвал вожжи растерянный пророк. Лицо его было искажено ветром и напряжением, вихрь, откинув складки, обнажил могучее колено, — а кони, взмахивая пылающими гривами, летели — все буйственнее — вниз по тучам, вниз. Вот громовым шепотом промчались они по блестящей крыше, колесницу шарахнуло, зашатался Илья, — и кони, обезумев от прикосновения земного металла, снова вспрянули. Пророк был сброшен. Одно колесо отшибло. Я видел из своего окна, как покатился вниз по крыше огненный обод и, покачнувшись на краю, прыгнул в сумрак. А кони, влача за собою опрокинутую, прыгающую колесницу, уже летели по вышним тучам, гул умолкал, и вот грозовой огонь исчез в лиловых безднах.

Громовержец, павший на крышу, грозно встал, плесницы его заскользили, он ногой пробил слуховое окошко, охнул, широким движением руки удержался за трубу. Медленно поворачивая потемневшее лицо, он что-то искал глазами — верно, колесо, соскочившее с золотой оси. Потом глянул вверх, вцепившись пальцами в растрепанную бороду, сердито покачал головой — это случалось, вероятно, не впервые — и, прихрамывая, стал осторожно спускаться.

Оторвавшись от окна, спеша и волнуясь, я накинул халат и сбежал по крутой лестнице прямо во двор. Гроза отлетела, но еще веял дождь. Восток дивно бледнел. Двор, что сверху казался налитым густым сумраком, был на самом деле полон тонким тающим туманом. Посредине, на тусклом от сырости газоне, стоял сутулый, тощий старик в промокшей рясе и бормотал что-то, посматривая по сторонам. Заметив меня, он сердито моргнул:

— Ты, Елисей?

Я поклонился. Пророк цокнул языком, потирая ладонью смуглую лысину.

— Колесо потерял. Отыщи-ка.

Дождь перестал. Над крышами пылали громадные облака. Кругом в синеватом, сонном воздухе плавали кусты, забор, блестящая собачья конура. Долго шарили мы по углам, — старик кряхтел, подхватывал тяжелый подол, шлепал тупыми сандалиями по лужам, и с кончика крупного костистого носа свисала светлая капля. Отодвинув низкую ветку сирени, я заметил на куче сору, среди битого стекла, тонкое железное колесо, — видимо, от детской коляски. Старик жарко дохнул над самым моим ухом и, поспешно, даже грубовато отстранив меня, схватил и поднял ржавый круг. Радостно подмигнул мне:

— Вот куда закатилось...

Потом на меня уставился, сдвинув седые брови, и, словно что-то вспомнив, внушительно сказал:

— Отвернись, Елисей.

Я послушался. Даже зажмурился. Постоял так с минуту и дольше не выдержал...

Пустой двор. Только старая лохматая собака с поседелой мордой вытянулась из конуры и, как человек, глядела вверх испуганными карими глазами. Я поднял голову. Илья карабкался вверх по крыше, и железный обод поблескивал у него за спиной. Над черными трубами оранжевой кудрявой горой стояло заревое облако, за ним второе, третье. Мы глядели вместе с притихшей собакой, как пророк, поднявшись до гребня крыши, спокойно и неторопливо перебрался на облако и стал лезть вверх, тяжело ступая по рыхлому огню.

Солнце стрельнуло в его колесо, и оно сразу стало золотым, громадным, — да и сам Илья казался теперь облаченным в пламя, сливаясь с той райской тучей, по которой он шел все выше, все выше, пока не исчез в пылающем воздушном ущелье.

Только тогда хриплым утренним лаем залился дряхлый пес и хлынула рябь по яркой глади дождевой лужи; от легкого ветра колыхнулась пунцовая герань на балконах, проснулись два-три окна, и в промокших клетчатых туфлях, в блеклом халате я выбежал на улицу и, догоняя первый, сонный трамвай, запахивая полы на бегу, все посмеивался, воображая, как сейчас приду к тебе и буду рассказывать о ночном воздушном крушении, о старом, сердитом пророке, упавшем ко мне во двор.

(В.Набоков)

Тема хV.
Практика создания собственного текста,
соответствующего условиям речевого общения – 8 часов

Задание 117. Запишите диалог между Вами и Вашими родителями на тему: «Куда вы пойдете учиться или работать после окончания школы?»

Аргументировано отвечайте на реплики Ваших собеседников, включите в диалог элементы юмора.

 

♦ Задание 118. Напишите фантастическое или юмористическое заявление, акт, справку, соблюдая общие правила составления деловых бумаг и их оформления.

 

♦ Задание 119. Напишите публицистический текст «Я протестую…», соблюдайте требования к жанрам публицистического стиля.

 

♦ Задание 120. Каждый человек, открывая для себя мир, обязательно выдумывает «свой велосипед». Напишите научный отчет о Ваших личных открытиях. Помните о языковых и речевых особенностях научного текста.

 

Задание 121. Возможно, вы пишите стихи, рассказы, басни, сказки. Обсудите с товарищами ваши первые литературные опыты. Но возможно деятельность литератора Вас не привлекает, тогда проведите анализ художественных текстов современных поэтов и прозаиков (по выбору).

 

♦ Задание 122. Напишите лингвистическую сказку. Тему выберите самостоятельно.

 

Задание 123. Проанализируйте опубликованные лингвистические сказки (например, Ф.Кривина). Напишите о них отзыв.

 

♦ Задание 124. Вспомните о просьбе автора (см. стр.3). Напишите текст-рассуждение «Речевые идеалы русской нации и современный речевой беспредел. Как бороться с последним?»

 

Задание 125. Сопоставьте несколько текстов с разными точками зрения на проблему «Речевые идеалы русской нации и современный речевой беспредел…». Отредактируйте один из текстов товарища. Обсудите. Аргументируйте свои замечания. Помните о корректности и речевой этике в анализе чужого произведения.

Содержание

Введение: учимся учиться.............................................................................

Тема I Речевое общение и речевое воздействие………………………….

Тема II Язык и речь. Основные виды речевой деятельности.

Речевое поведение, речевая этика, речевой этикет…………………….

Тема III Текст как результат речевой деятельности…...………………………………………………………………

Тема IV. Культура речевого общения. Нормы русского литературного языка………………………………………………………………………

Тема V. Устный русский текст. Общая характеристика……………

Тема VI. Письменный русский текст как отражение национальной жизни и культуры в прошлом и настоящем, как средство сохранения непреходящих ценностей человечества. Жанры текстов………………

ТемаVII. Литература как вид искусства. Художественный текст: поэтический, прозаический, драматический…………………………

Тема VIII. Монологические и диалогические формы речи: беседа, спор (полемика), дискуссия, публичное выступление………………

Тема IX Вторичный текст…………………………………………

Тема X Речевое воздействие в общении………………………

Тема XI Обучение красноречию. Ораторская речь Роды и виды ораторской речи. ………………………………………………………

Тема XII Правила русского красноречия. Композиция публичного выступления……………………………………………….

Тема XIII Лингвистическая любознательность, любовь к отечественному языку как составляющие культуру речевого общения………………

Тема XIV Практикум: Анализ образцов русских текстов разных стилей и жанров. ………………………………………………………………

Тема XV Практика создания собственного текста, соответствующего условиям речевого общения……………………………..………………

 

[1] Упражнение…104 и др. могут выполняться на текстах публичных выступлений, отобранных преподавателем из современных газет и журналов с учетом интересов учащегося. Текст публичного выступления для анализа обучаемым учащихся выбирается самостоятельно или по вариантам, предложенным преподавателем