Историографические закономерности

 

Общественная закономерность есть объективно существующая, повторяющаяся, существенная связь явлений общественной жизни или этапов исторического процесса, характеризующая поступательное развитие истории. Материалистическое понимание истории позволяет трактовать закономерность как категорию, связанную с деятельностью людей, познаваемую в зависимости от степени зрелости общественных отношений и используемую в практике. Познание закономерностей стало знамением нашего времени.

Руководствуясь этими определениями, предстоит решить двуединую задачу: выработать дефиницию закономерности историографии, определить ее специфику и выявить некоторые закономерности, свойственные советской историографии.

 

 

В историографической литературе тема о «закономерностях» и «законах» теоретически раскрыта еще недостаточно, хотя некоторые из них применяются, если так можно выразиться, «стихийно». Познавательная значимость изучения данной проблемы возрастает в силу ряда особенностей функционирования историографии. О ее характере, содержании и возможностях судят, прежде всего, по ее предмету, в основе которого лежат определенные закономерности и законы; процесс выявления и формулирования закономерностей разнороден для различных историографических ситуаций; закономерности историографии фатально не предопределены, они видоизменяются и преобразуются в зависимости от изменения изучаемого ею факта; закономерности открываются и используются для того, чтобы на их основе получить новое знание, а затем применить это новое знание в дальнейшей теоретической и практической деятельности исследователя-историографа. Таким образом, открытие и применение закономерностей позволяет историографической работе подняться от уровня «историографического описания» к научному их исследованию и применению.

В изучении происхождения и природы историографической закономерности, где ведущими признаками выступают объективный характер и повторяемость существенных связей в историографических фактах, решающее значение имеет марксистско-ленинское понимание определяющей роли общественного бытия по отношению к общественному сознанию, зависимости идеологических явлений от материальных. Открытие Марксом и Энгельсом материалистического понимания истории, как отмечал В. И. Ленин, положившее конец «... воззрению на общество, как на механический агрегат индивидов... возникающий и изменяющийся случайно...», давшее возможность «... заметить повторяемости и правильности в общественных явлениях разных стран...», определило законоформулирующую роль обществознания. Материалистическое понимание истории, возведшее ее в ранг пауки, – основа выявления существенного и повторяемого в историографии.

Примат объективных факторов в познании закономерностей истории исторической науки имеет особое значение вследствие того, что

 

 

историография функционирует через действия субъекта – историографа, его социальных взглядов, пристрастий и т. д., которые не могут не сказаться на формировании историографических концепций, идей, взглядов и т. п.

Закономерности историографии проявляются специфически. Это главным образом закономерности, добытые и обработанные историографом, действующим в определенных социально-экономических и политических условиях. Поэтому постижение их связано во многом не "только с глубоким пониманием теории формирования истории исторических знаний, но и с оценкой субъективного фактора. Закономерности историографии могут обладать всесторонностью и глубиной при учете классовых, психологических, эмоциональных и профессиональных факторов. Нельзя не видеть и того, что эпоха, в которой действует историограф, социально по-своему заинтересована в интерпретации и использовании закономерностей, в том числе закономерностей историографии. Итак, при наличии индивидуальных особенностей, проявляемых историографом в исследовательском процессе, они тесно соотносятся с объективно-историческими условиями его деятельности. В этом диалектическом Единстве объективного, логического и субъективного ведущая роль принадлежит объективному фактору. Понимание сути историографической закономерности будет недостаточно, если не обратить внимание еще на несколько исходных моментов. Закономерности исторического материализма являются общими для истории историографии в том смысле, что они действуют во всех областях общественной жизни, научного познания, являясь базовыми, исходными. Всякая закономерность, в том числе и историографическая, на практике вовсе не означает простого повторения уже известного и доказанного в науке.

Механизм выявления и использования исторических закономерностей в основном применим и в историографической работе. И вот почему. Закономерности историографии генетически скованы с общими закономерностями познания науки, а с закономерностями исторической науки в особенности. Вследствие такой посылки историограф проводит «многослойную» поисковую работу, в ходе которой выявляет закономерности историографии. Обращаясь, например, к творчеству историка, он выясняет условия, причины и мотивы, приводящие к устойчивому повторению историографических фактов

 

 

(например, появление работ по темам, ранее в литературе уже освещаемым), к их разработке на новом витке развития науки на основе новых теоретико-методологических возможностей и новых источников. Историограф может столкнуться и с «живучестью» некоторых опровергнутых теоретических положений и выводов и как следствие этого – с их появлением в последующих трудах. Объяснение причин этого также входит в задачу исследователя.

В связи с тем, что повторяемость историографических явлений не означает их тождественности, необходимо распознать и их конкретное проявление на отдельных этапах развития истории исторической науки.

Историографическая закономерность устанавливается не только путем изучения побуждений, замыслов и их воплощения в трудах отдельных, пусть даже самых крупных историков, а в результате анализа «совокупного» исторического творчества (если не всех, то большинства исследователей), отражающего процесс движения научной мысли на том или другом этапе развития историографии.

Сложность понимания ряда историографических фактов, затушеванных порою борьбой различных тенденций в исторической науке, ускоряющих или тормозящих ее развитие, может свидетельствовать о наличии еще не открытых закономерностей. Одновременно явления, которые противодействуют закономерностям, не уничтожают, а лишь ослабляют их действие. Отсюда видно, что историографическая закономерность устанавливается в результате глубокого проникновения в процесс развития истории исторической науки с присущими ей возможностями и противоречиями. Ее содержательный срез устанавливается путем раскрытия ведущих тенденций развития исторической науки. Большое значение в этом деле имеет изучение отдельных периодов – этапов.

В истории, как известно, существуют закономерности различной степени общности: одни проявляются на всех этапах человеческой истории и являются, по сути, всемирными (например, закономерность последовательной смены общественно-экономических формаций); другие действуют только в определенных формациях (антагонистических, неантагонистических) и т. д. И в историографии также имеются всеобщие закономерности и закономерности, характерные для советской историографии. О них главным образом и идет речь в данной книге.

 

 

Таковы некоторые исходные положения, необходимые для понимания историографических закономерностей.

Под историографической закономерностью понимаются такие объективные явления историографии, которые в ее поступательном движении повторяются в своих существенных связях, отношениях.

В учебнике «Историография истории СССР. Эпоха социализма» отмечаются следующие закономерности: творческое освоение и постоянное развитие марксистско-ленинской методологии исследования, историографического творчества классиков марксизма-ленинизма и лаборатории их творчества; постепенное превращение историографии, как и других отраслей научного знания, в созидательную силу, служащую интересам советского народа; крутой поворот историографии к актуальным проблемам прошлого и особенно современного состояния истории исторической науки; изучение историографического факта (особенно творчества историка) в органической связи с социально-экономическими и политическими аспектами развития общества, а в современных условиях – с целями социалистического и коммунистического строительства, с общегосударственными и плановыми принципами развития науки; непримиримая борьба с буржуазной, мелкобуржуазной, ревизионистской и фальсификаторской историографией и дальнейшее развитие в ходе этой борьбы исторического и историографического знания; активное участие историографии (вместе с исторической наукой) в формировании у советских трудящихся, особенно молодежи, коммунистического мировоззрения; создание многонациональной по форме и интернационалистской по содержанию советской истории исторической науки; постоянное руководство со стороны Коммунистической партии, являющейся умом, честью и совестью нашей эпохи, развитием советской историографии.

К данным закономерностям еще добавляются следующие. В историографии постоянно наблюдаются (при переходе из одного этапа развития научной мысли в другой) преемственность в накоплении историографических знаний, их качественное преобразование на основе новых идей, выводов и обобщений. Поэтому

 

 

данное явление выступает как закономерность. Исходная основа этой закономерности обоснована К. Марксом. Он писал, что всякий научный труд «... обусловливается частью кооперацией современников, частью использованием труда предшественников» [117]. Эти слова корифея науки выражают непреходящую идею преемственности знаний, прослеживаемую на протяжении многовековой истории человеческой мысли. Успех каждого нового этапа в познании истории науки прочно опирается на достижения предыдущих этапов, является их продолжением, развитием и углублением.

Ценность и значение мысли Маркса, однако, не только в данном относительно известном в науке явлении. В ней выражена решающая сторона развития науки: творения предшественников живут в мышлении последующих поколений исследователей в большинстве случаев в переработанном и обогащенном виде, вследствие предъявления новых требований к знанию, вытекающих из изменившихся исторических условий. Приращенные новые идеи, взгляды и закономерности, добытые путем дальнейшего исследования или в ходе борьбы мнений, обычно включаются в то существующее знание, которое выдержало «проверку временем», социальной практикой.

Механизм формирования (рождения) новых исторических знаний, связей и переходов от предыдущего знания к последующему, его регулятивные принципы не могут быть изучены на уровне эмпирического анализа историографических фактов: он реализуется на теоретико-методологической основе. Этот подход особенно необходим при исследовании историографом того, что и каким образом воспринимается из предшествующего опыта и что и почему им отрицается.

Диалектический подход к данному вопросу неоднороден для разных условий. «Следует различать, – считает академик М. П. Ким, – межформационные и внутриформационные преемственные связи. В первом случае мы имеем дело с более строгим, селекционным отношением нового общества к наследию прошлого. Во втором преемственность носит более непосредственный, широкоохватный и действенный характер».

 

 

Закономерность преемственности накопления историографических знаний дает возможность, таким образом, установить движущие силы развития науки, точки соприкосновения новых знаний, возможность их приумножения.

В деле выявления новых, еще не открытых закономерностей историографии большую роль играет применение ленинского положения, данного в замечаниях на книгу М. Н. Покровского «Русская история в самом сжатом очерке». Ленин предлагал ученому сравнить "старую» и «новую» науку. В связи с постановкой вопроса о «сравнении» следует иметь в виду и следующие указания В. И. Ленина, сформулированные в заключении к книге «Материализм и эмпириокритицизм»: сравнить изучаемые философские взгляды с диалектическим материализмом «по всей линии гносеологических вопросов»; определить место изучаемых взглядов в системе основных философских школ современности; вскрывать на основе конкретного исторического материала борьбу партий в философии.

В историографической теории и практике сравнение "старой» и «новой» науки стало, по сути, законом исследования по ряду причин. В историографическом труде анализируется совокупность исторических знаний, которые были получены на разных сменяющих друг друга этапах развития научного исторического знания; историограф имеет дело с различными воззрениями, подходами, новыми идеями, опровергнутыми взглядами, зафиксированными в исторических произведениях. Сравнить и сопоставить общность и различие в подходах историка к объективной действительности – это один из центральных аспектов историографического творчества.

Реализация сравнения «старой» и «новой» науки дает наибольшие результаты при следующей историографической работе: обнаружении повторяемости исторических явлений для установления закономерностей истории исторической науки; определении уровня разработанности исторического знания в целом или отдельных тем и проблем историографии на разных стадиях развития; выяснении того принципиально нового, что внесли новые поколения исследователей в изучаемый исторический

 

 

процесс; установлении истинности исторических знании, преодолении односторонности в отображении исторических событий; понимании авторских замыслов, уровня их разработанности и возможности их реализации и др.

Сравнение необходимо при раскрытии сходства и различия, общих или несовпадающих признаков в историографических фактах, а также при выяснении единичного, особенного и всеобщего в однопорядковых процессах, протекавших в исторической науке. Заслуживает особого внимания изучение различий между историографическими фактами, имевшими место в разное время в различных странах, обладающими некоей общей чертой (изучение войн и последующего мира), т. е. данный закон сравнения в значительной мере способствует исследованию историографических фактов с точки зрения их генетической взаимосвязи и различий.

Сравнивать «новую» и «старую» историческую науку возможно на нескольких уровнях. Среди них особое значение имеет рассмотрение истории исторической науки в хронологической последовательности процесса накопления знаний. Соблюдение «временной очередности» в изучении истории исторической науки необходимо для выяснения нескольких важных аспектов историографического творчества. Плодотворным является применение данного направления при выяснении связи и внутреннего единства исторических произведений. На это обращал внимание в ряде своих предисловий В. И. Ленин. Так, например, в «Предисловии к сборнику «За 12 лет» он отмечал, что включенные в этот сборник труды имеют историческую преемственность, обусловленную задачами борьбы партии на том или другом этапе ее истории.

Известно, что полностью сходных, абсолютно одинаковых событий и ситуаций, как в истории, так и в историографии не бывает: каждый раз исследователю приходится сталкиваться с явлениями, возникшими на разной исторической и национальной почве. Но поскольку в этих разных явлениях обнаруживаются общие тенденции и в них воспроизводятся в новом виде уже известные из истории типичные явления, постольку и можно проводить между ними сравнения.

В связи с постановкой вопроса о пределах объективных возможностей применения исторических сравнений В. И. Ленин установил, что необходимым требованием для сравнения должно быть: сравнимы ли исторические эпохи развития сопоставляемых стран, учет конкретных

 

 

особенностей, отличающих эту страну от других в пределах одной и той же исторической эпохи; единство классовой основы сравниваемых событий, однотипность расстановки классовых сил всей системы классовых взаимоотношений. Ленин также отмечал, что степень точности исторических сравнений зависит от длительности исторических сроков, прошедших со времени сравниваемых явлений. Эти положения Ленина вполне применимы в историографической практике.

Таким образом, можно сделать вывод, что в изучении истории исторической науки сравнения являются важным средством установления закономерностей историографии и решения ее других сложных задач.

Выдвигается вопрос о критериях сравнения, позволяющих получить объективное представление о развитии исторической науки. Эти критерии также вскрыты В. И. Лениным. В уже упоминавшемся «Предисловии к сборнику «За 12 лет» и в других трудах он показал, что динамика развития идей исторических сочинений должна быть тесно увязана с анализом теоретической и практической деятельности партии; сравнивать необходимо историографический факт с другим фактом, группой фактов; сравнивать факты необходимо в их хронологической сопоставимости и в тесной связи с исторической обстановкой и т. д.

Рассматриваемые историографические сравнения ничего общего не имеют с идеями представителей исторического субъективизма – Н. К. Михайловского и других, предложивших изучать социальные явления путем сравнения различных взглядов, без их фактического обоснования. Их воззрениям было свойственно отрицание законов истории. Михайловский, например, утверждал, что «... история до сих пор не знает, что такое она сама и в чем состоит ее задача: в беспристрастном ли записывании всего совершившегося, в картинном ли воспроизведении образов и сцен минувшего для удовлетворения безразличной любознательности, в извлечении ли практических уроков из исторического опыта, в открытии ли общих или частных законов, подчиняющих исторические явления известной правильности и порядку» [118].

 

 

В историографии, несомненно, действуют общие закономерности обществознания, они применяются здесь в соответствии с предметом и задачами данной отрасли научного знания. Особое значение для нее имеют закономерности науковедения и информатики [119].

Закономерности и законы, указывая на магистральные направления движения науки, могут не охватить абсолютно все ее явления. Марксистско-ленинская методология выступает против абсолютизации закономерности, ибо в противном случае нельзя было бы понять многообразие явлений природы, политики и науки.

В «Детской болезни «левизны» в коммунизме» В. И. Ленин обосновывает положение о том, что история всегда богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, «хитрее», чем это можно вообразить [120]. Это целиком относится и к историографии. Кроме того, познанная закономерность и закон в конкретных историографических условиях действуют неоднозначно. Каждая из них может проявляться сильно или под влиянием определенных факторов развития науки может быть выражена слабо. Поэтому историограф не может не видеть явления единичные, случайные, не укладывающиеся в закон и не вытекающие из предшествующего хода накоплений знаний, которые, возможно, не оказали большого воздействия на развитие истории исторической науки. Однако в целом без них немыслим реальный процесс накопления исторических знаний. Методологическая основа их изучения дана в следующих словах К. Маркса, высказанных по отношению к историческому процессу в целом: «... история носила бы очень мистический характер, если бы «случайности» не играли никакой роли». Эти случайности, разъяснял свою мысль Маркс, «... входят, конечно, и сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями» [121]. Вполне обосновано и мнение о том, что случайности могут быть и бывают «... выражением вполне определенных закономерностей, действующих автономно от тех закономерностей, которые лежат в основе изучаемого процесса или явления» [122]. Таким образом,

 

 

марксизм-ленинизм выступает как против фаталистического отрицания случайности в истории, так и против релятивистского изображения ее независимости от закономерности.

Задача историографии состоит в том, чтобы выяснить объективные и субъективные обстоятельства появления случайных историографических фактов и явлений, их соотношение с закономерностью. При этом необходимо подчеркнуть, что случайность в историографии, как и в истории, по сравнению с закономерностью занимает положение вторичное. Ее место точно выражено в таких словах Ф. Энгельса: оно (случайное) «... представляет собой форму, за которой скрывается необходимость...» [123].

Марксистско-ленинская методология историографии позволяет решить вопрос, который иногда трактуется как «роль и место ошибки или заблуждений в историографии». Заблуждения определяются как «... определенный вид ложных высказываний, отличающихся от прочих ложных высказываний тем, что ложное принимается за истинное» [124].

Ошибки появляются и тогда, когда они в течение определенного времени не сравниваются с опровергающими их законами, а также когда историограф взял на вооружение неверные методологические установки. Историограф сталкивается здесь с неоднопорядковыми явлениями. Так, одна и та же проблема, рассматриваемая на протяжении длительного времени, может трактоваться по-разному, исходя из наличия доступных исследователю историографических источников. Понятно, что в данном случае нет оснований для констатации ошибочных взглядов, концепций и т. д. Появление нового корпуса источников зачастую приводит не только к углублению понимания исторического процесса, но и к новым оценочным характеристикам. Примером этого является изучение истории Московского государства в трудах историков XVIII – начала XIX в. Не может считаться, например, ошибкой мнение И. Н. Болтина и других историков, что его начало относится к царствованию Ивана Грозного.

Иное дело – методологическая позиция историка. Так, например, 12-томная «История государства Российского» Н. М. Карамзина воплотила в себе дворянскую концепцию

 

 

истории России, ярко выраженную в тезисе: «Все зависит от воли самодержца»; эта концепция не могла не войти в противоречие со взглядами декабристов, а позднее и революционных демократов. Вместе с тем верна мысль о том, что «карамзинский труд и споры вокруг него объективно способствовали развитию исторической мысли в России» [125].

Методологическая проблематика историографии не ограничивается, конечно, только одними закономерностями, законом и случайностями. Без методологической вооруженности невозможно решить и следующие ключевые вопросы историографии: выяснение социально-классовых функций исторических произведений и обоснование актуальности историографических тем и проблем исследования; определение направления поиска историографических фактов, их классификация и интерпретация с позиций марксизма-ленинизма; вскрытие механизма формирования исторических знаний в целом и особенно новых знаний; качественно-количественное изменение проблематики исследований на разных этапах развития историографии; распознание путей получения достоверных исторических знаний и объективных выводов; прогнозирование развития исторической науки; ориентация в эффективности методики историографической практики и т. д. Методологический характер приобретает оценка результатов собственно историографических исследований, осмысление их значения для развития исторической науки. Все эти цели реализуются не только на эмпирическом уровне, но и путем теоретического знания, что особенно важно для понимания различия между историографией и обзорографией.

 

ГЛАВА III ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ФАКТ [126]

 

Важнейшим аспектом методологии историографии является историографический факт – исходный материал для историографического творчества. Поэтому следует выяснить его природу и социальную функцию.

Разработка проблемы, о которой идет речь, привела в последнее десятилетие к появлению (кроме уже упоминавшихся) ряда плодотворных работ [127]. Предприняты попытки дать определение историографического факта. С. О. Шмидт пишет, что таковым, является объект исследования историографии. Это верно, но слишком общее, поэтому он добавляет, что историографический факт зачастую является одновременно и основным историографическим источником для исследователя. Ученый объясняет это явление как смешение объектов исследования и основных источников их познания. Такая точка зрения вызвала возражение А. М. Сахарова, считавшего неправомерным отождествление источника и факта в историографической работе, так как подход к фактам истории науки не тождествен подходу к ним как к источникам. Поэтому, пишет он, «установление... факта возможно лишь на основе анализа соответствующих источников» [128]. Под историографическим фактом Сахаров понимал научное знание, добытое

 

 

исследователем в результате известных научных операций.

Указанные определения историографического факта в известной мере не только оторваны от самого исторического факта и его социальных функций, но и слабо учитывают, что факт в историографии не ограничивается областью эмпирического знания, а содержит теоретический момент.

Роль теории в познании историографического факта состоит в том, что она обеспечивает получение для исследования достоверных, истинных фактов, необходимых для изучения закономерностей историографии. Она также вскрывает объективные связи и взаимозависимость фактов. Это не противоречит тому, что теория должна согласовываться с фактами, ибо в противном случае она либо ложная, либо устаревшая.

Историографическим фактом является факт исторической науки, несущий информацию об исторических знаниях, используемых для выявления закономерностей развития истории исторической науки [129].

Данное определение включает следующие критерии: содержание предмета историографии; толкование сути исторического факта и его соотношение с фактом историографическим; социально-политические функции историографии; понимание информационного потенциала науки.

 

Рассмотрение первого критерия – современного толкования предмета истории исторической науки – показывает, что в его основу положена сумма историографических явлений, каждое из которых подводит к пониманию функциональной направленности историографического факта. Обращает, например, на себя внимание идея о том, что в предмет истории исторической науки включаются социальные функции исторической науки, политика различных классов в области исторической науки, и это диктует необходимость широкого изучения проблемы социальной обусловленности историографического факта.

Ряд других компонентов, входящих в рассматриваемый предмет, имеют также признаки историографичности. Это, в частности, относится к кадрам исторической науки, системе исторических учреждений, периодике и

 

 

т. д. Их постановка в историографический ряд придает им ту функциональную нагрузку, которую имеют факты истории исторической науки. Таким образом, можно констатировать, что предмет истории историографии не только определяет те факты, которые несут информацию по истории исторической науки, но и во многом показывает направление их сбора, обработки и интерпретации.

Поскольку историографический факт базируется на историческом факте, целесообразно выяснить современное понятие последнего, тем более что здесь имеются различные подходы и дефиниции. Наиболее употребляемые определения факта в целом следующие: факт – фрагмент действительности, объективное событие; факт – особое знание о соответствующем событии, ситуации или процессе; факт – синоним истины.

Определяя существо исторического факта [130], исследователи исходят из того, что сам факт – это явление действительное, невымышленное событие, имевшее место в исторической реальности. Кроме факта-события имеется и факт знания. Учитывается также, что факт включает в себя одновременно переплетающиеся стороны и характеристики: единичное (неповторяемость и индивидуальность события) и общее, случайное и необходимое, непосредственное и опосредованное, объективное и субъективное и т. д. Таким образом, исторический факт совмещает в себе историческую действительность независимо от масштабности, значимости, степени воздействия его на исторический процесс. Факт способен также к постоянному развитию и обогащению. По образному выражению М. В. Нечкиной, факт неисчерпаем, как атом, ибо Он имеет бесконечное количество качеств, свойств, сторон, взаимоотношений. Задача гносеологии состоит в том, чтобы выяснить, каким образом знание становится фактическим, а это возможно на пути методологического анализа.

 

 

Важная особенность факта с точки зрения его изучения историком – та, что он, как правило, не является предметом непосредственного наблюдения исследователя, а познается посредством источников [131]. Другой его особенностью является то, что факт противостоит субъективным взглядам. В этом плане видна идеалистическая трактовка факта Лаппо-Данилевским, считавшим, что «... под историческим фактом в его наиболее характерном, специфическом значении историк преимущественно разумеет воздействие индивидуальности на среду» [132] и что историк сам конструирует, создает исторические факты. Ошибочность мнения крупного отечественного методолога состояла и в том, что он отрицал значение объективных критериев истинности фактов [133]. Однако автор был прав, когда утверждал, что историк, работая с фактом, перерабатывает ту информацию, которая заложена в источнике-факте. Тем самым мы подходим к проблеме научного факта.

Научный факт – это уже не само событие, а отражение данных, содержащихся в источнике в такой специфической форме, «... где знание доказано» [134] и является обобщающим историческим знанием. Это связано с тем, что факт действительности подвергается известной переработке на основе научной концепции историка, его исторических представлений. К этому необходимо добавить: «фактическими» знания являются в том случае, если они достоверны, служат исходным моментом в постановке и решении научной проблемы [135], являются элементом логической структуры научного знания [136], включены в систему знания. Другие признаки факта, в частности его инвариантность (неизменное, независимое от познающего субъекта), являются производными от указанных моментов. Следовательно, исторический факт – это отправной, достоверный, обобщающий материал, база для исторического познания, построения теории или гипотезы, выявления закономерностей исторического

 

 

процесса. Последнее имеет особое значение. На это в свое время обратил внимание Ф. Энгельс, указавший, что исследование факта ведется для доказательства правильности закона [137].

Исторические факты имеют свою номенклатуру и типологию. Они являются квалификационными, количественными и качественными, статистическими и др. Имея в виду характер исторического факта и его назначение, следует отметить, что в нем заключено знание двоякого порядка – информирующее и оценочное.

Факты органически включаются в ткань исторической науки, являясь ее основой. Если, например, в историческом материализме и политической экономии они «снимаются» теоретическими обобщениями, то в исторической науке факты имеют также и самодовлеющее значение. Время игнорирования фактов, которое иногда связывалось с интуицией, миновало. Это в полной мере относится к факту историческому.

Другой вопрос, важный для понимания рассматриваемых проблем, – это соотношение исторического и историографического фактов. Исторический факт – более широкое понятие, историографический факт – часть этого общего понятия, т. е. понятие более узкое. Различие начинается с определения исходных точек собственно исторического труда и историографического исследования. Прежде всего, укажем на то общее, что их объединяет.

История раскрывается суммой (совокупностью) фактов в их системе, целостности. Энгельс в «Диалектике природы» писал: «Мы все согласны с тем, что в любой научной области – как в области природы, так и в области истории – надо исходить из данных нам фактов...» [138]

Эти идеи развил в ряде своих работ В. И. Ленин. Он всесторонне обосновал принципы отбора, обработки и критики фактов, раскрыл их роль в историческом исследовании. Уже в работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», где впервые перед российскими социал-демократами была поставлена задача создания марксистской рабочей партии, большое место отведено изучению рассматриваемой проблемы. Давая характеристику марксистского диалектического метода, Ленин отмечал, что в этом методе

 

 

необходимостью является опора на факты, которые служат исходными пунктами исследования. Ленин подчеркивал, что взгляды русских марксистов правильно отражают социальное положение России, так как они основаны «... на фактах русской истории и действительности...»1. Пока люди не умели приняться за изучение фактов, считал Ленин, они всегда «... сочиняли a priori общие теории, всегда остававшиеся бесплодными».

Изучение фактов ставит исследование на научную почву, ибо факты, по Ленину, – основа исторического анализа, выводов и обобщений. Он раскрыл всеобъемлющее значение факта для создания историко-партийного исследования. К этому вопросу он обращался неоднократно, о чем свидетельствуют следующие данные. В статье «Рабочая масса и рабочая интеллигенция» (1913) В. И. Ленин утверждал, что «... писать историю, давать объяснения этапов рабочего движения, основываясь не на фактах, а на том, что приятно личности историка, это... просто забавное ребячество». Эту же мысль он подчеркивал в статье «Нечто об итогах и фактах» (1913), где говорилось, что сознательные рабочие в борьбе за партию против ликвидаторов должны опираться на точные факты.

В. И. Ленин выступал за учет и конкретный анализ всех существенных, относящихся к данному случаю фактов. «В области явлений общественных, – писал он в работе «Статистика и социология» (1917), – нет приема более распространенного и более несостоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вообще – не стоит никакого труда, но и значения это не имеет никакого, или чисто отрицательное, ибо все дело в исторической конкретной обстановке отдельных случаев. Факты, если взять их в целом, в их связи, не только «упрямая», но и безусловно доказательная вещь. Фактики, если они берутся вне целого, вне связи, если они отрывочны и произвольны, являются именно только игрушкой или кое-чем еще похуже»

Следовательно, Ленин стоял за то, чтобы брать для исследования не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов

 

 

«без единого исключения». Характерен и такой пример. В декабре 1919 г., в период подготовки труда «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», он писал М. М. Литвинову в Копенгаген: «Нам крайне важны все документы, резолюции, брошюры, газетные статьи и речи, касающиеся идейных течений в левом социализме и коммунизме... Собирайте все это тщательно на всех языках, делайте вырезки, присылайте, привозите в 3 – 4 экземплярах...». Совокупность фактов, по Ленину, означает понятие научного, фактического знания, т. е. их пригодность для «производства» выводов и обобщений.

Стремление Ленина охватить все факты не противоречило тому, что он всегда умел выделить решающее звено (решающий факт) из суммы или системы фактов. Об этом он говорил в Политическом отчете ЦК РКП (б) XI съезду партии в 1922 г. На примере «основных звеньев» истории партии периода 1917 г. – начала 1922 г. (победа Октября и выход из империалистической войны, нэп и перегруппировка сил для наступления на капиталистические элементы) Ленин раскрыл те главные, решающие факты – «весь гвоздь», – которые определяли содержание деятельности партии в этой конкретной исторической обстановке. Решающий (существенный) факт устанавливается не субъективистски, а посредством, по словам Энгельса, «ясного теоретического анализа».

Выдвинув задачу «... искать факты и документы из истории партии...»6, В. И. Ленин показал примеры того, как следует их собирать и обращаться с ними в процессе исследования. Он подвергал факты тщательной проверке, прежде чем включить их в свои труды. Характерно следующее высказывание В. И. Ленина. Отвечая на замечание «легального марксиста» П. Скворцова по поводу того, что работа «Развитие капитализма в России» будто бы перегружена фактами, статистическими выкладками, он писал: «... я продолжаю держаться того мнения, что лучше подвергнуться обвинению в сухости изложения, чем подать повод читателю думать, что мой

 

 

взгляд основан на «цитировании» «Капитала», а не на изучении русских данных».

В. И. Ленин стоял за строгий критический подход к фактам, их многократную проверку и перепроверку, оценку их с классовых позиций пролетариата и его партии, а также за «обдумывание» значения того, что проверено. Об этом В. И. Ленин писал в статьях «Спорные вопросы» и «Нечто об итогах и фактах» (1913).

Обратившись непосредственно к методологии критики фактов, В. И. Ленин отметил, что она состоит в том, чтобы сравнить, сопоставить данный факт не с идеей, а с другим фактом. Для этого важно, чтобы факты были по возможности точно исследованы. Ленин писал, что «марксизм стоит на почве фактов, а не возможностей.

Марксист должен в посылки своей политики ставить только точно и бесспорно доказанные факты». Своим творчеством Ленин дал ответ на поставленный им вопрос: как собрать «точные», «бесспорные» факты.

В приведенных выше высказываниях речь шла о фактах исторических. Но если исходить из положения о том, что историографический и исторический факты имеют генетически непосредственную связь, то общие методологические установки, касающиеся оценки и роли факта в развитии науки, в полной мере относятся и к факту историографическому.

Что же различает исторический и историографический факты? Историографическое исследование ставит своей важнейшей задачей изучение закономерностей развития истории науки и всех элементов, связанных с этим процессом. Поэтому важные отличия видятся и в самом существе историографического факта, в его положении в структуре историографического познания и в его истолковании.

Имея в виду последнее, т. е. истолкование историографического факта, польские ученые-методологи Ц. Бобиньская и Е. Топольский определяют его как научную реконструкцию или как результат творческой переработки факта исследователем [139]. Ц. Бобиньская, правда, критикует тех, кто считает историографический факт только

 

 

научной «конструкцией». Е. Топольский добавляет, что «конструирование» историографического факта нельзя рассматривать как субъективизм, поскольку признается существование объективной действительности, независимой от историка. Е. М. Жуков заметил: «вернее было бы говорить не о реконструкции, а об интерпретации... факта». На основе анализа развития исторической мысли Жуков также пришел к выводу: несмотря на то, что даже первичная фиксация материалов не может быть абсолютно нейтральной, объективность факта как реальности его интерпретацией не теряется.

Историографический факт, являясь продуктом творчества субъекта, находится в процессе его работы на «стыке» единства субъекта с объектом. Историографические факты по своей природе объективны. Для понимания этого положения важно указание Энгельса о том, что «в любой науке неправильные представления (если не говорить о погрешностях наблюдения) являются, в конце концов, неправильными представлениями о правильных фактах. Факты остаются, даже если имеющиеся о них представления оказываются ложными». Понят факт или нет, верно он объяснен или его интерпретация ошибочна – все это не меняет положения дела. Самый факт объективно существует вне сознания историографа, независимо от его интерпретации, оценки и подхода к нему. Вполне применим к историографическому факту вывод, сделанный на основании соответствующего наблюдения Е. М. Жуковым: «Проходя через призму человеческого восприятия, он (факт. – А. 3.) не меняет своей сущности, остается объективной реальностью. Приближение к этой реальности составляет суть процесса исторического познания».

О включении факта в структуру или систему историографического познания можно сказать так: историографический факт отличается известной целостностью, за ним стоит (если иметь в виду труд историка) труд кооперации предшественников и современников. Создать историографическую концепцию, выявить закономерности историографии, объяснить значение факта – все это возможно на основе суммы фактов. На это еще обратил

 

 

внимание Лаппо-Данилевский. А. Е. Топольский предложил понятие «сложная макросистема фактов», состоящая из меньших систем, взаимосвязанных между собой.

Понять факт и верно его оценить можно только при условии заключения его в историографический ряд, систему.

Между историческим и историографическим фактами имеется различие и по содержанию информационного материала. Историографический факт – это информация о развитии науки, ее деятелях, учреждениях и организационных формах. Историографический факт, являясь источником информации, имеет признаки, указывающие на ее характер, объем, глубину, степень достоверности. В соответствии с этим он обладает такими показателями, как конкретность, индивидуальность, преемственность, повторяемость, описательность, дабы выделить определенный факт из связи с другими фактами, определить его место, роль и значение в истории исторической науки.

Теперь еще об одном критерии определения историографического факта.

Историографические факты не только социально обусловлены, но и являются, по сути, как выразился Ленин, «социальными фактами». Полемизируя с г-ном Струве по вопросу о роли личности в истории, поставив вопрос: «... по каким признакам судить нам о реальных «помыслах и чувствах» реальных личностей?», – Ленин указал, что таким признаком может быть лишь один: «... действия этих личностей, – а так как речь идет только об общественных «помыслах и чувствах», то следует добавить еще: общественные действия личностей, т. е. социальные факты». Подход к историографическим фактам как к социальным явлениям показывает, что они дают информацию о классово-партийных позициях и месте в идеологической борьбе историка, его методологических воззрениях, принадлежности к соответствующему направлению науки.

Социальная обусловленность факта связана и с пониманием социального статуса исторической науки, ее места в системе обществознания, а в более широком плане – в системе существующих общественных отношений.

Понятие историографического факта расширяется при рассмотрении его в свете современного толкования информационного потенциала науки.

 

 

Обобщение формулировок Н. Винера, В, И. Глушкова, В. Г. Афанасьева, А. Д. Урсула и других ученых и области информатики [140] дает основание считать, что информация является эквивалентом терминов «отображение», «сведения об объекте», «знание». В информации имеются сведения о прошлом и настоящем. Информация содержит данные, необходимые историку и историографу, и поэтому ее можно назвать исторической и историографической информацией.

В методологическом плане информация служит делу понимания многогранных свойств историографического факта: социально-классовых позиций исследователя и его отношения к конкретным ситуациям, истории формирования исторических знаний, их прогнозирования и т. д. Историографическая информативность может быть извлечена как из исторического факта («историческая информация») и из условий его действия («социальная информация»), так и из источника («документная информация»). Следовательно, имеются различные виды и качества информации, используемые историографом для понимания происхождения, свойств и действия факта. Особенно важным для него является единство информативного и оценочного (интерпретационного) моментов. Каждый из названных элементов информации об исторических знаниях необходимо исследовать в совокупности, движении и изменении, т. е. диалектически.

В связи с постановкой вопроса об информации следует учитывать и такой момент. Нужная для историографической работы информация в большинстве случаев не лежит на поверхности. Требуются большие усилия ученого, чтобы ее получить, а затем отобрать наиболее ценное из нее. Но не это главное в его деятельности. Верное использование и научная оценка информации – вот что является решающим в творчестве историографа.

Историографический факт несет большую информацию, имеет огромное количество свойств, качеств, сторон, взаимоотношений, опосредовании, но все ли они нужны в одинаковой мере для историографического анализа?

 

 

В историографическом факте важны те его стороны, которые раскрывают существо и связь данного факта с другими фактами, те его особенности, которые будут служить конкретному изучению данного вопроса, данного подхода к нему. Особую ценность представляет информация, показывающая движение фактов в зависимости от накопления научных знаний, изменения формирования научных направлений, уровня научных исследований и т. д. Незаменима информация, связанная с социально-политическими функциями факта.

Историограф, руководствуясь исходным положением об историографическом факте (наличие информации о развитии исторической науки), проводя отбор фактов, определяет глубину и объем научной информации, ее истинность, идейную направленность, за которыми стоит направление развития науки.

Историографические факты имеют свою градацию. Это не противоречит тому, что они «существуют» независимо от их иерархической значимости и масштабности. М. В. Нечкина выделяет «основной и важнейший факт истории науки» – таковым она считает «... труды ученого, в которые выливаются его исследовательский процесс и взаимодействие, взаимозависимость результатов этих трудов».

Именно труды историка как результаты его духовного творчества несут в большей мере, чем другие факты, информацию о характере работы ученого, принятой им методике, особенностях его исследовательских приемов и как следствие этого – информацию о характере воззрений ученого, его идеях, взглядах, концепциях. Отсюда видно, что по трудам историков, прежде всего можно выявить тенденции развития исторической науки, взаимосвязь воззрений с экономическими, политическими и идеологическими условиями их «производства». Для познания эпохи особенно ценными являются наряду с монографиями и учебниками публицистика, памфлеты и полемические работы. Они больше других видов творчества историка отражают общественную жизнь, устремления классов и социальных групп.

 

 

Труду историка присущи и свои внутренние закономерности вызревания. «... Наука, – писал Энгельс, – движется вперед пропорционально массе знаний, унаследованных ею от предшествующего поколения...». В дальнейшем это положение было им распространено и развито применительно к вызреванию теории социализма. «Как всякая новая теория, – писал он, – социализм должен был исходить, прежде всего, из накопленного до него идейного материала...»

Приведенное положение соответствует принципам диалектического и исторического материализма. В доказательство приведем следующее соображение. В письме к П. В. Анненкову К. Маркс писал: «... каждое последующее поколение находит производительные силы, приобретенные предыдущим поколением...». Марксизм доказал, что новая общественная система, в основном возникшая на обломках старой, является результатом предшествующего развития, но уже в преобразованном виде.

Информация, заложенная в главном историографическом факте, далеко не однозначна по своему содержанию и методам ее получения. Если, например, содержание идей автора можно воссоздать на основе анализа непосредственно самих трудов историка и их источниковой базы, то их социальная обусловленность, роль в формировании научной школы устанавливается путем большой теоретической и методологической работы. Для этого требуется не только высокий историографический уровень мышления, но и то, что называется «творческой фантазией». Данная часть работы является наиболее интересной. Примером этого являются книга В. Е. Иллерицкого о С. М. Соловьеве и другие историко-биографические труды.

Некоторые историографы обосновывали мнение о концепции историка как главном историографическом факте. Основное их доказательство (в наиболее концентрированном виде) следующее: для историографии характерны теоретическое мышление, осмысление и оценочные суждения исторических сюжетов. «Оценка соответствия концепции, – писал А. М. Сахаров, – воплощенной в трудах ученых, также входит в задачу историографа.

 

 

Но для нас важен иной момент – это процесс формирования концепций, смена их в ходе идейной борьбы, воплощающих в себе борьбу классов, борьбу общественно-политических тенденций» [141].

Эта мысль при ее бесспорности с точки зрения того, что оценка концепции входит в задачу историографии, вызывает одновременно и обоснованные возражения. М. В. Нечкина, справедливо указывая, что «... историческая концепция должна изучаться историком науки в ее действии в историческом процессе, в связи с ее функцией в обществе», считала: «... если историк поставил точку в своем труде, то тем самым вовсе не подведена ограничительная черта для исследования этого труда историографом. Историограф должен знать, как труд этого историка функционировал дальше, чему он служил» [142].

Е. Н. Городецкий, в свою очередь, заметил, что если свести концепцию к главному историографическому факту, то возникнет опасность вернуться к уже преодоленному наукой взгляду о том, что историография сводится к изучению истории исторической мысли.

Изучение концепции занимает значительную часть, но далеко не весь объем работы историографа. Не менее важно, как это будет показано далее, познание закономерностей формирования и действия всех других компонентов историографических знаний.

Уже отмечалось, что в дореволюционной русской историографической литературе было довольно широко распространенно мнение о том, что концепция и ее смена является определяющим моментом в историографии. Отчетливо выразил эту идею Лаппо-Данилевский. В отличие от него А. М. Сахаров сделал весьма своевременную оговорку, что концепция рассматривается «... не как результат саморазвития той или иной идеи, а как продукт очень сложного взаимопереплетения, взаимовлияния целого ряда фактов». Но она (оговорка) не снимает главного возражения: необходимости исследования того, как концепция возникла, чем она вызвана к жизни,

 

 

каким социально-политическим силам служит, в каких трудах она утвердилась и как развивается далее.

Закономерен и такой вопрос: каждый ли опубликованный труд историка имеет свою отчетливо выраженную, индивидуальную концепцию? Обращение к историко-партийной науке показывает, что в ней с самого начала ее возникновения господствующей была ленинская концепция истории партии. Понятно поэтому, что смена концепций не может быть положена в основу периодизации историко-партийной историографии.

Признавая историческую концепцию важным объектом историографического изучения, историк исторической науки, перефразируя известный афоризм В. О. Ключевского, может сказать: в работе историографа главными фактами являются книги, основными явлениями – мысли, концепции. Вычленение главного факта не исключает обязательного учета историографом всех явлений исторической науки, ибо в своем исследовании он должен опираться на совокупность фактов, ведя одновременно их отбор.

К историографическому факту относятся и изданные материалы дискуссий, конференций, симпозиумов и т. д. Бесспорно, что организация науки на каждом из этапов ее развития, система научных институтов, научные общества, историческая периодика, а также кадры исторической науки, историческое образование в его развитии – все это важные историографические факты.

Приведенный выше перечень историографических фактов, вероятно, не завершен. Расширение понимания предмета и объекта историографии, усиление ее роли в исторической науке, а, следовательно, в социальной жизни общества приведут к усилению самих историографических исследований и возвысят до уровня историографического факта новые явления истории исторической науки.

Дискуссионным является вопрос о рецензии как историографическом факте. Если одни исследователи безоговорочно считают ее историографическим фактом, а другие – самостоятельным видом историографического труда и одновременно важным строительным материалом

 

 

для крупных исследований по историографии, то третьи дифференцируют этот вид работы как библиографическое явление, имеющее информационный характер и поэтому не относящееся к историографическому факту или относящееся к нему в том случае, когда рецензия сопоставляет несколько трудов и дает им оценку с позиций современного научного знания. Бесспорно, что рецензия – одна из тем историографии. Но какая?

Историография, изучающая движение исторической науки, редко занимается изолированным изучением одного или нескольких трудов. Это делается лишь тогда, когда они составили рубеж в науке, дали новое направление в ее развитии и т. п. На основе одного или даже нескольких трудов трудно судить о развитии науки в целом. Ни один или даже несколько историографических фактов не имеют абсолютного значения. Только их совокупность дает объективную картину развития истории исторической науки. Факт становится элементом теоретического знания, когда он включен в систему фактов.

Обратим внимание на такое обстоятельство: даже высококачественная рецензия, которая не пересказывает содержания книги или нескольких книг, не преследует цель раскрытия истории идейной борьбы в науке, выработки марксистско-ленинской концепции по той или другой проблеме. Для рецензии не обязательно раскрывать деятельность научных учреждений, историю подготовки кадров и другие проблемы, входящие в предмет историографии.

Рецензия является известным показателем уровня развития исторической науки. Историограф не может не обратить внимание на опубликованные в журналах и газетах высококачественные рецензии или, напротив, на рецензии низкого качества, слабо аргументированные. Безусловно, как писала М. В. Нечкина, если первые способствуют поступательному движению науки, то вторые ее тормозят. Рецензия отражает этические взаимоотношения ученых, что небезразлично для историографа.

 

 

Поэтому рецензия в большинстве случаев, не являясь историографическим фактом, вполне может быть «строительным материалом» для него.

В подходе к анализу историографического факта решающее значение имеют методологические принципы марксистско-ленинской теории познания, общеметодологические принципы коммунистической партийности и строгого историзма. Как они действуют, показано при рассмотрении проявления в историографии общеметодологических принципов партийности и историзма и конкретных методов исследования. Необходимо подчеркнуть несколько моментов. На один из них указывал В. И. Ленин в «Философских тетрадях». «История мысли, – писал он, – с точки зрения развития и применения общих понятий и категорий логики – «voila ce qu'il faut!» [143] (вот что нужно! – Ред.)». По Ленину, логика мышления и его история взаимосвязаны.

Поэтому историографический факт может быть верно интерпретирован тогда, когда история его изучения тесно увязана с диалектико-материалистическим мышлением.

Важнейшим основополагающим критерием анализа историографических фактов является общественно-историческая практика. Именно ею проверяется истинность фактов, их соответствие ходу последующего исторического развития. Практика является тем «оселком», который показывает, насколько идеи, взгляды, концепции, содержащиеся в исторических трудах, «выдержали проверку временем», как они служили прогрессу человечества.

Проверка практикой для историографии необходима и с точки зрения того, как исторические взгляды восприняты и интерпретированы научной школой, продолжателями и учениками историка. Установление этого воспроизводится на основе адекватности нового знания процессу поступательности, прогрессивному развитию.

Историограф неизбежно сталкивается с проблемой качественной характеристики историографического факта. Она определяется не размерами монографии и не обязательно только монографией. Для дальнейшего развития науки могут быть важны и другие работы, содержащие постановку вопросов в первоначальной, еще недостаточно мотивированной и недостаточно подкрепленной фактическим материалом форме

 

 

и помогающие освободиться от застарелых заблуждений. В этом плане характеристика масштабов, качественного значения историографического факта должна сочетаться с анализом историографического источника, лежащего в основе этого факта. В равной мере это относится к статьям и докладам. Е. Д. Косминский в свое время справедливо писал: «Настроения, господствующие в исторических журналах, в исторических статьях эпохи, часто наиболее отчетливо выражаются отнюдь не в крупных произведениях того или иного большого писателя». Основные тенденции развития исторической науки «... чаще приходится улавливать... не столько в творчестве крупных историков, сколько в общей атмосфере... в периодической литературе, в дискуссиях и т. п. [144]

Признание разномасштабности и различного качественного значения отдельного историографического факта не дает основания для установления какой-то строгой иерархии фактов после вычленения основного из них. Очевидно, правильнее говорить о системе историографических фактов, тем более что любое установление их первостепенности, второстепенности, третьестепенности и т. д. в целом относительно. Кроме того, если это верно для сегодняшнего этана развития науки, то оно может быть ошибочным для следующего этапа, а далее может быть вообще неприемлемым. Установление степени важности фактов историографии может явиться делом весьма субъективным.

В связи с масштабностью качественной характеристики возникают вопросы: все ли факты должны учитываться при первичном отборе и должны ли все они войти в общий ряд фактов для того, чтобы исследователь смог делать на их основе свои выводы и обобщения. Здесь возможен двоякий подход. Один из них таков: исходя из соображений «полноты охвата» и «всесторонней объективности», следует стремиться использовать все возможные явления развития исторической науки. Для историографа, говорят сторонники этого взгляда, необходимо и в условиях непрерывного, все усиливающегося потока книг, брошюр, учебников, тезисов, докладов, конференций, симпозиумов и т. д. знать и использовать все факты.

 

 

Другой подход состоит в том, чтобы при обязательном учете всего богатства научного творчества взять для анализа те работы, которые прокладывают магистральные пути развития науки.

Марксистско-ленинская методология, выступая за объективное и всестороннее изучение фактов, считает необходимым выделить определяющие (генерализирующие) факты. «Каждый, кто пишет историю философии, – отмечал К. Маркс, – различает существенное и несущественное, изложение и содержание; в противном случае ему приходилось бы только списывать... еще менее того он мог бы сказать свое слово или что-либо вычеркнуть и т. п.». Идею о необходимости выбирать в общем потоке литературы по истории марксизма существенное подчеркнул и В. И. Ленин в своем письме в редакцию Словаря братьев Гранат в связи с составлением им библиографии, приложенной к ого статье «Карл Маркс».

Но это вовсе не значит, что в число историографических фактов следует включать лишь те работы историков, которые вносят нечто новое в развитие науки. Такая трактовка, не говоря уже о возможности субъективистских оценок, не дает правильной картины развития истории исторической науки. «Исключение из круга исследования «не вносящих ничего нового» работ, – справедливо пишет А. М. Сахаров, – затрудняет объективную оценку и значение тех работ, которые создают новое в науке, потому что степень новизны можно определить лишь в сопоставлении с тем, что господствовало в науке в период появления нового». Задача историографа, как будет далее показано, состоит в том, чтобы объяснить причины появления таких работ.

Марксистская историография и в этом вопросе противостоит современной буржуазной историографии. Видный представитель буржуазной историографии Э. Карр в книге «Что такое история?» [145] считает, что ученый должен знать максимальное количество фактов, чтобы отобрать из них немногочисленные значительные сведения и

 

 

превратить их в исторические факты, а незначительные отбросить как неисторические.

Одним из важных методологических аспектов рассматриваемой темы является проблема проверки объективности фактов, их соответствия исторической действительности. Марксизм-ленинизм вооружил советскую историографию учением об универсальной роли общественно-исторической практики – совокупности целенаправленных и общественно значимых действий людей и классов во всех сферах их бытия – как силы, которая проверяет теорию (непосредственно и опосредованно) как критерий соизмерения истинности историографических фактов и как инструмент непосредственной связи науки с политическими и идеологическими задачами жизни общества. Ленин сформулировал обобщающий вывод о том, что «точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной точкой зрения теории познания». Одновременно он предостерегал от чрезмерной абсолютизации роли и значения практики, ибо она настолько же абсолютна, насколько и относительна, в такой же мере определенна, в какой и неопределенна, чтобы не позволять знаниям человека превратиться в «абсолют». Поэтому, чтобы критерий практики действовал безошибочно, всегда «необходимо соединение познания и практики». Только через теорию практика обогащается теоретическими знаниями. Это не противоречит другому указанию В. И. Ленина о том, что «практика выше (теоретического) познания, ибо она имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности». Это положение, как показал академик Т. И. Ойзерман, «... относится не ко всякой практике, но лишь к той, которая наряду с непосредственной чувственной действительностью обладает присущей научной теории всеобщностью. Иными словами, практика выше теоретического познания лишь постольку, поскольку включает его в себя и, претворяя его в жизнь, корректирует, обогащает, развивает».

Указанные положения марксизма-ленинизма в историографии проявляются в широком плане.

 

 

Основой познания историографических фактов становится органическое единство общественно-исторической практики и уже достигнутого научного знания по истории исторической науки. Сама практика, будучи историчной, не остается неизменной. В ходе познания исторических фактов она адекватно выполняет функцию критерия истинности.

Проверка фактов общественно-исторической практикой определяет не только актуальность, но и эффективность научно-исследовательской работы в целом, в том числе в области историографии.

Общественно-историческая практика дает возможность отделить объективные оценки от субъективных, увидеть подлинно марксистско-ленинское решение историографических проблем. Однако это не означает в историографии сужение значения самостоятельности научного поиска.

Историографический факт можно верно проверить и оценить в сопоставлении со временем его возникновения, с учетом развития исторической науки к моменту его появления. Это, как выразился С. О. Шмидт, «синхронные факторы» историографии, в полной мере относящиеся к историографическому факту. Нельзя не учитывать и таких моментов: если историографический факт (труд историка, например) сотворен зорким современником анализируемых событий, то на нем сказывается кроме непосредственного влияния своего времени, социальной заинтересованности знание важных подробностей и всевозможных оттенков, добытых не только из источников, но и благодаря личному участию автора в описываемых событиях; если историографический факт связан с исторической дистанцией, то с позиций ретроспективы для исследователя делаются малозаметными детали и частности, что позволяет лучше, рельефнее видеть главное, основное. Объективная оценка историографического факта связана и с анализом его источниковой базы. Итак, марксистско-ленинская методология служит основой изучения коренного и сложного элемента историографической отрасли исторической науки – историографического факта. В выявлении научных критериев его оценки и анализа лежит ленинская концепция социального и научного познани