Учитель улыбнулся. Трудно было переспорить этого уличного философа.
На следующий день мы отправились гулять по центральным улицам города. Люди, узнававшие учителя, хотели обнять его. Когда они глядели на него, их глаза блестели. Некоторые его целовали. Учитель постепенно становился более известным, чем политики, что порождало еще большую зависть к нему.
Возле большого торгового центра вокруг него собралось множество людей. Учитель поднялся на несколько ступенек по главной лестнице и произнес речь, ставшую впоследствии очень популярной. На этот раз он сделал философское обобщение знаменитой Нагорной проповеди Учителя Учителей.
Учитель уже говорил нам, что ему нравится эта часть Священного Писания и что он согласен с Махатмой Ганди, который утверждал: если бы все священные книги мира были уничтожены, кроме Нагорной проповеди, то у человечества все равно оставался бы спасительный луч света.
И он в полный голос заговорил:
Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное. Но где истинные нищие, те, кто освободился от самого себя? Где те, кто признает собственное безрассудство? В каком окружении пребывают люди, бесстрашно признающие свою незначительность и свои слабости? Люди, каждый день сражающиеся с высокомерием?
Произнеся эти слова, учитель внимательно посмотрел на собравшуюся толпу. На лицах людей он увидел выражение озабоченности и томительного ожидания, перевел дух и продолжал:.
Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Что это за земля? Это земля спокойствия, почва очарования жизнью, место для искренней любви. А где тихие заводи? Где люди податливые? В какой обстановке живут друзья терпимости? Кто отвечает лаской, когда ему противоречат, даже если он пребывает в отчаянии? Многие не относятся со смирением даже к самим себе. Они живут под давлением податей и наказывают себя самоистязанием.
Вокруг учителя собиралось все больше людей. Он посмотрел наверх, медленно перевел взгляд вниз и завершил интерпретацию второго блаженства, переставляя в обратном порядке классические рассуждения о мотивации.
Я призываю вас покончить с желанием менять других, обусловленным неврозами. Никто никого не обязан изменять. Тот, кто отбирает у других слишком много, пусть работает в финансовом учреждении, но только не с людьми, — сказал учитель и продолжил: — Блаженны плачушие, ибо они утешатся. Но почему мы живем в мире, в котором люди прячут свои слезы? Плачут из-за эгоцентризма, набрасывающего на наши глаза повязку и не дающего нам возможности увидеть, что происходит с психикой тех, кого мы любим? Сколько тайных страхов нам так и не удалось познать? Сколько тайных конфликтов так и не обрели выражения? Сколько ран мы нанесли, не сознавшись в этом?
Пока он говорил, люди размышляли.
Блаженны миротворцы, ибо нарекут их сынами Божьими. Но кто умиротворит бурные воды эмоций? Где мастера урегулирования бытовых конфликтов? Не являемся ли мы специалистами лишь в оценке других? Есть ли люди, которые защищаются, отрекаются, отдаются, примиряются, верят? Общество подразумевает наличие разделения, любое разделение подразумевает уменьшение. Поэтому умиротворять — не значит учить арифметике сложения, это значит постигать смысл вычитания. Тот, кто не понимает этого математического действия, тот готов к совместному сушествованию с животными и машинами, но не с человеческими сушествами.
Подобные утверждения поставили меня в тупик. Имея превосходное университетское образование, я был чрезвычайно неприспособлен к сосушествованию с человеческими существами. У меня были собаки, и я не испытывал с ними никаких проблем, по крайней мере, они не жаловались. А вот сосуществование счеловеческими сушествами являлось источником самых различных проблем. Я много зарабатывал. Имел должность в банке. Мне был непонятен смысл вычитания. Я позволял людям иметь собственные мысли, только если они совпадали с моими. И только теперь я начал понимать, что ты становишься счастлив лишь тогда, когда в совершенстве овладеваешь искусством выносить потери в большей степени, чем искусством обретать. Ждать многого от других — это все равно что плыть на корабле с пробоиной в днище.
А люди все продолжали подходить, чтобы послушать речь учителя. Остановилось движение транспорта, отчего на улице создалась очень сложная обстановка. В связи с возникшим беспорядком учителю пришлось срочно прекратить проповедь. В тот день учитель обрел еще несколько учеников. У каждого из них были свои особенности. Никто из них не был святым и даже отдаленно не напоминал идеал человека.
Многие начали сопровождать продавца идей в любых его походах. Люди связывались по Интернету и вычисляли его маршруты. Несмотря на наличие стольких последователей, он обучал лишь некоторых. Не потому, что они больше других годились на эту роль, а, может быть, как раз потому, что в их души было труднее проникнуть или сломить их сопротивление.
Двухдневный поход
Три дня спустя учитель назначил особый сбор; казалось, что он собирается поведать нам о своей самой большой мечте. Он ушел в себя, и было видно по всему, что он переживал тяжелую внутреннюю борьбу. Он повел нас в тихое место, где не бродили шумные толпы. Там он посадил нас полукругом. Было семь часов утра. С травы падали капли росы. На горизонте показались первые лучи солнца и упали на лепестки гибискусов, образуя некое подобие золотистой дуги. Несколько птичек начали по-своему отмечать приход нового дня.
С течением времени к нашей группе присоединялось все больше людей. В отличие от нас, группы, которая была ближе всего к учителю, вновь пришедшие оказались обычными представителями общества, которые трудились, имели семьи, досуг, занимались общественной деятельностью. Они не участвовали в нашем проекте на постоянной основе. В тот день нас собралось тридцать человек. В эту группу входили рабочие, администраторы, медицинские и социальные работники, психологи. Поскольку проект не был религиозным, а учитель не выделял особо какую-либо религию, среди собравшихся были христиане, буддисты, мусульмане и представители иных конфессий.
К нашему удивлению, в самом начале встречи учитель впервые за время нашего знакомства в достаточно ясных выражениях заговорил о своем загадочном прошлом:
Я уже обладал неимоверной властью более чем в ста странах мира. Но это был период в моем существовании, когда время для меня остановилось. У меня пропало желание жить. Я много плакал, плакал безутешно. В конце концов я спрятался от общества на одном острове в Атлантическом океане и прожил там более трех лет. Еда была хорошая, но я потерял к ней интерес. Остался только интерес к знаниям. Я буквально пожирал книги, имея доступ к одной из лучших библиотек. Читал день и ночь, как астматик, глотающий воздух. Мне удавалось прочитывать более дюжины книг в месяц и почти сто пятьдесят в год. Это были труды по философии, физиологии, теологии, истории, социологии, психологии. Я читал, принимая пищу, сидя, гуляя, на бегу. Мой ум стал похож на машину, которая одну за другой фотографировала страницы знаний. Все эти знания помогли мне реорганизоватъ свою жизнь, восстановить пути, которыми я перестал ходить. Таким образом я стал человеческим существом, которое вы сейчас видите перед собой, маленьким и несовершенным продавцом грез.
На этом его откровения закончились. Его слова окрылили меня и дали возможность надолго погрузиться в свою душу. Слушая рассказы о прошлом учителя, я заметил, что мои друзья пребывают в полной растерянности. Эта головоломка и в моем сознании не укладывалась. «Как может учитель утверждать, что имел колоссальную власть? О какой власти идет речь? Финансовой, политической, интеллектуальной, духовной? Он кажется таким слабым, таким податливым, таким бедным! Питается он вместе с нищими. Бывают в его жизни моменты смятения, но он умеет с ними справляться. Он ничего не требует. Спит где попало. Переносит агрессивность. Защищает тех, кто ему возражает. Как может человек, который имел так много, существовать ниже черты бедности? А может быть, вся эта власть — лишь продукт его собственного воображения?» Прервав мои размышления, он дал некоторые рекомендации:
Проект торговли грезами не противоречит вашим религиозным убеждениям, вашей культуре и вере. Иначе говоря, мы уважаем вашу веру, ценим вашу культуру, дорожим прошлым вашей нации, облагораживаем традиции вашего народа, и лишь одной перемены я прошу от вас.
