Практическое пособие по охоте за счастьем 14 страница

Отчего приобрели некоторые исконно русские черты. Например, любовь к снегу и квасу… А мама — ярко выраженное чадолюбие. Которое у нас позволительно в отношении ребенка вплоть до его восьмидесятипятилетия.

И чего нет на Западе, где нянькаться с детьми старше шестнадцати не принято. Где, как выразился один мой знакомый немец, люди живут как птицы. То есть в семьях живут вместе лишь до момента, пока птенец не оперился. А потом он сам по себе, а старшие сами по себе. И никто в жизнь друг друга не лезет. Бывает, даже телефонными звонками. Короче — поделили червячков и разбежались по скворечникам.

Что мою француженку уже не устраивало. Ей мечталось продлить теплые отношения с детьми и после того, как они встанут на крыло. Хотелось бесконечной друг к другу нежности и любви.

Она пыталась в центре Парижа воссоздать кусочек России!

Что получалось плохо, так как дети становились все более и более французами и все менее и менее русскими.

— Их не удержать, они все равно уйдут, — говорил я. — Дети всегда уходят в большой мир.

— Но там их не ждет ничего хорошего — безработица, разобщенность…

— А что здесь? Что ждет их дома? Мама, которая, с их точки зрения, почти никто. Которая еле-еле сводит концы с концами.

Я понимаю, что вы работали с премьер-министрами, президентами и выдающимися деятелями культуры. Но это было тогда. В прошлом. А их интересует будущее. Которое вы обеспечить не можете.

И значит, они уйдут.

Или…

Или надо убедить их, что жить в центре столицы Франции нефранцузским укладом выгодно. Только не словами убедить — делом!

Для чего придется пересмотреть свою жизнь. Возможно, поменять профессию на более престижную и высокооплачиваемую. Или открыть свое дело, чтобы к окончанию школы создать им рабочие места в своей фирме. Где они будут получать больше, а отношение к ним будет лучше, чем в других фирмах.

— Но у меня нет фирмы.

— Значит, будет. Должна быть! Потому что единственная возможность навязать детям свои представления о мире — это доказать им, что ваш мир лучше.

Комфортней.

Выгодней.

Стабильней.

В этом случае, смею вас уверить, ваши дети полюбят вас уже не только как мать. И будут благодарны больше, чем просто матери.

Тогда вы сможете позволить себе роскошь жить где хотите и как хотите. Хоть даже и в Париже. Хоть даже с полурусским менталитетом.

Впрочем, можно и по-другому. Можно ничего не менять, жить как привыкли, как вам удобно, как вам подсказывают ваши принципы. Но… Но в этом случае придется отказаться от детей. Сказать себе: пусть живут как хотят. Как французы. Я их родила и вырастила, а остальное меня не касается.

Их жизнь — их жизнь.

Моя — моя.

И тогда вам станет легче. Легче, чем теперь. Потому что вы перестанете пытаться исправлять ситуацию, которую не способны исправить.

И станет легче вашим детям, которые перестанут раздваиваться и разрываться.

Станет лучше всем.

А переживать и страдать, как теперь, тем не менее ничего не меняя в своей и их жизни, — глупо. Безнадежно. И жестоко по отношению ко всем.

• Помогайте детям.

• Или не мешайте детям.

• Это единственно верный подход к обеспечению их будущего в условиях развитого, не очень развитого и всех прочих капитализмов.

Потому что в конкурентном обществе — каждый сам за себя. А за тебя могут быть только твои родители.

Между прочим, та же француженка, сравнивая своих детей с их школьными друзьями, отмечала, что те, кому их папы и мамы гарантировали работу в их фирмах, были во сто раз уверенней и спокойней, чем их сверстники, лишенные подобной страховки.

А девяносто семь процентов канадских миллионеров получили свои миллионы в наследство…

А Морганы-младшие почему-то всегда становятся Морганами-старшими…

А мы с вами по старинке считаем, что самое главное — это накормить и одеть детей. Не так это. Уже не так. Просто накормить, одеть и отправить в среднюю школу — это самое малое, что мы можем для них сделать. Это почти ничто.

Поставить на ноги себя, чтобы потом поставить на ноги их, — будет гораздо лучше. Будет в самый раз!

А раз так — то не отмахивайтесь от предложенных вам новых должностей и новых работ.

• Примерьте их на детей.

• Не отказывайтесь от бизнеса.

• Просчитайте, будет ли он полезен детям.

• Не позволяйте вовлечь себя в сомнительный бизнес.

Прикиньте, чем это будет грозить детям…

— Да я бы рад! Но как заставить себя что-то делать? С чего начать?

— Со страха! Который единственный способен заставить нас действовать.

Глава 35. Еще раз о пользе страха, или Как заставить себя начать жизнь сначала

Когда ко мне приходят раздавленные обстоятельствами жизни женщины и начинают рассказывать, как у них все плохо, я их не слушаю.

— Муж совсем спился, на меня с топором кидается…

Не слушаю.

— Ребенок последнюю пару обуви износил, теперь ходить совершенно не в чем…

Затыкаю уши.

— Работу третий месяц найти не могу, дома — ни копейки…

Отворачиваюсь.

— Из квартиры выгоняют, а у меня грудные дети…

Все равно не реагирую.

Потому что знаю — мелкими советами здесь не помочь. Что дело не в этой конкретной проблеме, дело в человеке.

Который или будет что-то делать, или нет.

Я выслушиваю монолог и предлагаю всем одинаковый рецепт. Универсальный рецепт. На все случаи жизни.

— Хочу дать вам один добрый совет. Который поможет вашему ребенку. Гарантированно поможет.

Придите домой, откройте дверь в кладовку, возьмите ящик с инструментами и найдите там молоток. Самый большой молоток. Самый увесистый.

— Зачем… молоток?

— Затем, что с этим молотком вы пройдете в детскую, подойдете к кроватке и ударите вашего спящего ребенка по голове. Только изо всех сил ударите. Так, чтобы сразу наповал.

— Что вы такое говорите?!!

— А что вы такое делаете? Вы — мать! Со своим ребенком!

Вы делаете то же самое. Совершенно то же самое! Вы не даете ему жить. Нормально жить! Достойно жить! Не можете досыта накормить, одеть, защитить от идиота-отчима…

Зачем ему мучиться?

Завтра мучиться.

Послезавтра.

Каждый день.

Всю оставшуюся жизнь…

Я гораздо милосердней вас, я предлагаю избавить его от страданий.

Или предлагаю избавить от такой жизни…

И женщины сразу все понимают.

Сразу!

И все!

Потому что, когда речь идет о жизни ребенка, ее ребенка, любая мать горы свернет, реки вспять повернет…

— Я все поняла. Я все сделаю!

И может быть, действительно поняла!

Поняла, что убивает свою дочку или своего сына! Не молотком. Но еще верней, чем если бы молотком. И подлее, чем если бы молотком. Потому что за молоток к уголовной ответственности привлекут, а так… Так можно лишить жизни безнаказанно.

Через неделю, через две недели или через три недели эти женщины приходили ко мне снова. Те же самые женщины. Но совершенно другие женщины. Неузнаваемо другие.

— Я нашла работу. Не самую хорошую, но скоро найду лучшую. Уверена, что найду. Мне обещали в трех местах…

— Я договорилась со школой. Пришлось дать взятку и пришлось устроить грандиозный скандал, но он будет учиться в этой школе…

— Сожителя больше нет. Я выгнала его с помощью милиции… Жаль, конечно. Я его любила. Я плакала. Но дочь мне дороже.

И все, и никаких проблем! Которые были неразрешимы, пока не дошло до молотка и спящего ребенка!

А если тех женщин жалеть, если вникать в их запутанные проблемы, то… то придется говорить о них, только о них, исключительно о них, и забыть об их детях.

Которые во сто крат важнее!

Которые единственные могут заставить мать выбраться из той житейской трясины, в которую она угодила. И тем спасти ее. Чтобы она спасла их.

А иначе нельзя. Иначе мы не понимаем.

Так — понимаем! Иначе — нет!

Вот вы, я гляжу, вы никак не можете разобраться с вашими житейскими проблемами?

Год не можете?

Всю жизнь не можете?

А если вам за то, что не можете, — десять лет с конфискацией? По статье «неумышленное лишение себя счастья» с отягчающими… Вы ведь не один, у вас, кажется, семья? Значит, с отягчающими. Да, по новому кодексу. Вплоть до высшей меры.

Что? Разобрались? В два дня разобрались. А говорили…

Ну хорошо, не будем о тюрьме. Будем о прянике.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Что у вас?

— Да все у меня. Все как-то не так. И это не так, и то не эдак… Я уж и так и сяк, а оно хоть бы как! Лучше бы совсем никак, чем так!

Ясно, случай запущенный.

— А вы не пробовали с этим как-то бороться?

— Я?! Я только и делаю, что борюсь! И так борюсь. И не так борюсь!..

— А если, допустим, через две недели в Токио?

— Что? А какое это имеет отношение?..

— Прямое. Скажите, вы были в Токио?

— Нет.

— Но хотите?

— Конечно, хочу. Если дешево.

— Очень дешево. Бесплатно. По приглашению их стороны. Полный пансион. Отель — пять звезд. Бассейн. Сауна. Из развлечений — казино, караоке, харакири. В подарок цифровая видеокамера и пакет фирмы «Сони». Согласны?

— Я?! Конечно! Когда?!

— Я же говорю — через две недели. Но до того надо уладить все ваши дела. Успеете?

— Кто — я? Да запросто. В один день!..

Значит, может в один день.

И все мы можем, если через две недели Токио. Или Рио-де-Жанейро.

И получается, дело не в Токио? И не в Рио-де-Жанейро? Дело — в нас. В нас самих.

В нашей инертности.

В комплексах.

В возрастной, появляющейся после тридцати, лености.

В наплевательском к самому себе отношении.

В…

Вот что, кончайте вы эту вашу тягомотину! Встряхнитесь. Вспомните о себе молодом, о молотке, о Токио, о чем угодно, что заставит вас шевелиться.

• Вспомните о себе! И…

— И начните все сначала.

С самого начала. С самого, самого начала.

• Потому что в тридцать, сорок и даже пятьдесят с двадцатилетним хвостиком ничего еще не потеряно. Все еще только начинается!..

Глава 36. Об умении отказываться от своего прошлого ради будущего, или С камнем на шее плавать не учатся

Ну что, решились, пошли?

Пошли! Только, я гляжу, вы что-то отстаете? Почему отстаете?

Прошлое не пускает, тянет назад.

А вы его бросьте. Иначе мы так далеко не уйдем. Да бросьте, говорю, к чертовой матери!

Как же бросить? Сейчас бросишь — потом не подберешь. Я уж как-нибудь так, помаленьку и здесь и там…

Не бывает и здесь и там. Физически — бывает. Но так чтобы в голове…

Не может человек идти в две стороны одновременно.

Не может два горошка…

Не может двух зайцев…

Придется выбирать.

Или старое.

Или новое.

— Тогда я лучше подожду. Как говорится, от добра добра не ищут.

— А у вас добро?

— Ну не то чтобы. Но и не так чтобы… По крайней мере терять есть что.

— Значит, вцепились?

— Во что вцепились?

— В то, что имеете?

— А вы бы не вцепились? Журавль, он когда еще будет, если будет, а синица вот она.

Так что вы мне лучше ничего такого не говорите. Я все равно слушать не буду!

— А на отвлеченные темы?

— На отвлеченные — ладно.

— Тогда про охоту.

Вы знаете, как ловят обезьян в Индии?..

Очень просто ловят.

Закапывают в землю кувшины с узким горлом и бросают туда орехи.

Идет обезьяна.

Видит в земле дырку.

Видит в дырке орехи.

Много орехов.

Запускает в дырку пятерню и нагребает сколько может орехов. Полную горсть нагребает.

И пытается их вытащить.

Но не может вытащить, так как лапа с орехами сквозь узкое горло кувшина пролезть не может.

Ну никак не может!

Обезьяна вначале бесится, прыгает, рвет лапу. Потом успокаивается и сидит.

Час.

Два.

Три.

Но разжать пальцы, чтобы выронить орехи, не догадывается!

Ну не может она выпустить орехи!

Не способна.

Потом приходят охотники и убивают обезьян. Даже не из ружей. Просто палками.

Подходят и колотят обезьян по головам. Одну за одной.

И те умирают.

Так и не выпустив орехи.

Так вот это про нас. Мы те обезьяны. С орехами в горсти. У кого-то орехи — образование, которое жаль бросить. У кого-то муж, с которым стерпится, но вряд ли слюбится. У кого-то привычная, хоть и без зарплаты, работа…

И сидим мы с ними, не в силах, разжать пальцы.

И сидим.

И сидим…

Зачем, спрашивается, сидим? Чего ждем? Того и гляди охотники с палками придут.

А мы все равно сидим! Себя и других уговаривая.

Да куда мы пойдем?

Да кому мы нужны?

А здесь какие-никакие, а орехи…

Всю жизнь сидим. До пенсии. До гробовой доски.

Вместо того, чтобы те орехи… И тот кувшин…

Сразу. Чтобы соблазна не было. Чтобы хочешь не хочешь…

Но мы сидим.

Сидим…

Военачальники древности, и не такой уж древности, широко использовали в боевых действиях один действенный тактический прием — они переправляли через водную преграду свои войска и сжигали позади них все мосты. Или топили корабли. Или ставили позади позиций заградотряды. И тогда все понимали, что иного пути спасти свою жизнь, как выиграть битву, нет. Потому что отступать нельзя. Потому что отступать некуда.

Мосты сожжены.

• Жгите мосты. Все жгите, до одного. А если хоть один оставите дрогнете, отступите, побежите.

Прерывайте образование, которое вас не устраивает.

Увольняйтесь с работы, если знаете, что можно найти лучшую.

Уходите от мужей, от которых все равно уйдете. Но слишком поздно уйдете.

Уезжайте из города, где нет перспектив…

А впрочем — нет, не бросайте, не увольняйтесь и не уезжайте…

И вообще ничего в жизни резко не меняйте. Живите как жили. Если можете жить как жили…

Чему вы удивляетесь? Тому, что я противоречу сам себе. Там говорил сжигайте, здесь — ничего не меняйте.

Правильно говорил. Тогда.

И правильно говорю теперь.

Потому что о разном говорю!

Психологически — жгите. То есть будьте готовы в любую минуту, как только представится случай. И ищите этот случай. Потому что терять вам уже нечего. Потому что сзади сплошные головешки.

А внешне живите как жили. Как наш разведчик в их тылу. Потому что еще неизвестно, получится у вас что-нибудь или нет. И лучше соблюдать некоторую технику безопасности.

Как при подъеме по крутой лестнице. Правую ногу поднял, верхнюю ступеньку нащупал, подошву поставил, крепко поставил и лишь потом левую ногу от нижней ступени оторвал. А если поднять две ноги одновременно, то так можно грохнуться, что костей не соберешь.

И в жизни то же самое.

Решил круто изменить биографию — не спеши, собирай информацию, прикидывай, куда повыше ногу задрать. Без отрыва от предыдущей ступени.

Нет, не держится, соскальзывает?

Тогда другую ступеньку поищем.

И еще одну…

Причем желательно заранее, до того, как под ногами горячо станет. Потому что, когда пятки начнет припекать, думать будет некогда. Тогда лишь бы прыгнуть. Лишь бы куда. Хоть даже из огня да в полымя.

И прыгаем.

И сгораем.

В пепел.

А вот если заранее…

Учась в институте — искать другой институт.

Имея профессию — приобретать более востребованную.

Имея работу — подыскивать новую, более выгодную.

Ну и что, что вы никуда не хотите переходить? Сейчас не хотите — потом захотите. Или вы не хотите, а вас хотят. Или теперь не хотят, а потом захотят…

Или у вас какой-то особый страховой полис есть?

Нет?

Тогда будьте готовы. А если вы не будете готовы использовать представившийся вам шанс, не будете способны все в одночасье бросить, то проиграете. Обязательно проиграете. Как тот герой известного анекдота. Провинциальный актер второго плана.

Которому однажды позвонили аж из самого Голливуда.

— Вы есть тот самый актер Петрофф?

— Да, я.

— Мы хотим предложить снимать вас в новом фильме. Режиссер Спилберг. Актеры Шварценеггер, Майкл Дуглас, Ди Каприо и вы.

— Я?!!

— Вы. В паре с Шерон Стоун. Она будет играть вашу любовницу.

— А жену?

— Жену — Клаудиа Шиффер. Вы согласны?

— Кто — я?! Я — да! Я — конечно!!! А когда съемки?

— В январе будущего года.

— В январе?.. Тогда нет, не могу. Передайте мои извинения вашему Спилбергу.

— Но почему?!

— Халтура у меня. Утренники. Елки. Елки у меня!..

И у нас — елки. Елки-палки…

А жаль. Жаль, что мы в тех трех елках заблудились. Что за ними леса не разглядели.

Очень жаль.

Безмерно жаль!

А вот если бы заранее…

Если бы были морально готовы…

Если бы отступать было некуда…

То осталось бы совсем немного. Осталось бы заручиться поддержкой людей, и…

Глава 37. Об универсальном методе решения всех житейских проблем, или Людям помогают только люди

Вот у вас какая проблема?

Пятый месяц не можете устроиться на работу?

А у вас?

Муж попал в милицию, и ему шьют дело?

А вы?

Сына забирают в армию, а вам не хочется?

Вы?

Надо переезжать отсюда хоть куда, но некуда переезжать?

А что от меня хотите?

Хотите узнать, куда вам с вашими проблемами следует обратиться?

Нет, не на биржу труда. Хотя и туда тоже.

Не в иммиграционную службу. Хотя и туда тоже.

Не в адвокатскую контору. Хотя и туда…

В первую очередь вам следует обратиться к листу бумаги. А еще лучше общей тетради. В линейку. Или клеточку…

Нет, я серьезно. Я очень серьезно!

Вам надо взять лист бумаги и вписать туда фамилии и телефоны всех ваших родственников, друзей и знакомых.

И знакомых родственников.

И родственников знакомых.

И знакомых знакомых родственников.

Всех!

Начиная от одноклассников, сидевших с вами за одной партой, и кончая женой троюродного брата, которого вы видели всего один раз в жизни в возрасте двух с половиной лет полторы минуты в окне проходящего мимо поезда!

Потому что опираться вам придется на них. На людей! Надеясь на то, что кто-нибудь кого-нибудь из тех, кто может вам помочь, случайно знает. И может с ним познакомить. А тот не откажется посодействовать.

Ну что, посмотрим, что у вас получилось?

Так, это хорошо.

И это…

И даже коллег по курсам кройки и шитья, куда вы год назад ходили, не забыли?

Замечательно!

Но все равно кое-что забыли.

Где друзья по пионерской организации? Ведь вы были в пионерской дружине?

Или в скаутской?

Ну вот! Кого-нибудь помните? А по фамилии?

Значит, пишите. В случае чего узнаете через адресный стол.

Пошли дальше.

На танцы в юности ходили? Танцевали? Знакомились?

С кем знакомились? Давайте, давайте вспоминайте.

В Крыму отдыхали?

В санаториях?

А с кем? Кто они такие, откуда, кем работают?.. Может, их адрес остался в старых записных книжках? Или на поздравительных открытках? Вы посмотрите, посмотрите.

Не были вы в санаториях?

Тогда, может быть, в больницах лежали? На больничные койки кого только не заносит.

Не лежали?

Ну в одной-то точно лежали.

В роддоме. Да, где вы на свет появились. Между прочим, не один. Может, попытаться найти кого-нибудь из тех, кто рядом с вами в кроватке лежал. Они ведь уже подросли и, возможно, немалые должности занимают.

И вовсе это не абсурд. Если, к примеру, ваша мама с кем-то там задружилась и ее адресок знает.

— Здравствуйте! Вы разве меня не узнаете? Ну как же, нас вместе пеленали, там, на крайнем столе, у окна. Вы еще очень мокрый были. Так что мы почти родственники…

А родственникам не отказывают!

Ну что у нас там в итоге получилось? Кто нам может помочь?

Петров?

Отлично!

Сидоров?

Замечательно!

Махматмурад-оглы?..

А вы говорили — у вас никого нет. А оказалось…

И всегда оказывается. Всегда кто-нибудь, да находится.

Не Петров, так Иванов.

Не Иванов, так Сидоров…

Очень нужные вам люди. Которым можно позвонить. А лучше прийти в гости. И честно сказать, что так и так, вы попали в затруднительное положение… А не гонять весь вечер чаи, ходя вокруг да около, вызывая недоумение хозяев по поводу вашего неожиданного визита.

Уходя, постарайтесь закрепить память о себе. Да не случайно люстру разбив, а подарив какую-нибудь приятную безделицу. Например, настенный календарь метр на два с вашей фотографией и кратким изложением сути просьбы.

И не поленитесь перезвонить.

И спустя некоторое время еще раз перезвонить.

Если вы не напоминаете о своей проблеме, значит, она не такая уж и срочная и не такая серьезная. Звоните. Не бойтесь показаться назойливым.

Я понимаю, что стыдно.

Но что поделать, если вы сами вашу проблему решить не можете. Значит, придется переступать через себя.

• Помогают только тем, кто просит.

И тут уж гордость побоку!

Поэтому, отправляясь просить содействия, будьте готовы просить, а не демонстрировать свой гонор. Я не говорю об унижении, я говорю о максимально честном формулировании своих проблем.

— Я попал в тяжелое положение… Мне нужно… Я знаю, что ты можешь… Помоги, если есть возможность.

Как в больнице, где вы не играете здорового человека, а подробно рассказываете о симптомах болезни. И не стыдитесь, что у вас вскочил чирей на неудобном месте, или одолевает кашель, или, извините, три недели отсутствует стул.

Уверен, что люди, к которым вы обратились за помощью, вам помогут. Ворчать меж собой, возможно, будут. Занудой вас считать будут. Но не более того.

Потому что у нас в беде люди друг другу помогали всегда. И даже в гораздо более тяжелые времена. И еще потому, что хороших людей гораздо больше, чем заботящихся только о своем спокойствии жлобов. А у добрых людей, как утверждает пословица, и последний кусок хлеба попросить не грех.

Многим десяткам людей я советовал искать решение проблем у людей. И ни разу этот способ не давал осечки!

Ни разу!

Совершенно неожиданно среди близких по маминой линии находился дядя Вова, который адвокат.

И тут же находился дядя Саша, который хорошо знает мужа любовницы замначальника той самой милиции, где… Так что найденный ранее дядя Вова-адвокат оказывался не нужен.

А тетя Клава, которая портниха, оказывается, обшивает семью дамы, которая сидит в приемной комиссии института, куда хочет поступать ваш ребенок.

А деверь по линии шурина держит магазин и давно ищет продавцов, которым можно доверять. А вы как раз ищете работу…

И так до бесконечности.

Но всегда с положительным результатом.

Потому что мы живем в мире людей. Которые могут помочь нам. И которым можем помочь мы.

Потому что мы люди!

И вместе можем разрешить любые наши проблемы.

И реализовать любые наши проекты.

И воплотить в жизнь любые наши мечты.

Было бы желание.

Была бы воля.

Были бы люди.

И еще…

И еще немножко везения.

А все остальное приложится!..

Глава 38, которая не вмещается ни в одну из частей книги и посвящена рассуждениям автора о простом человеческом счастье и месте, где его нужно искать

Именно человеческом, потому что с животным все ясно. Животное счастье одинаковое счастье. Человеческое — разное.

Для того — одно.

Для этого — другое.

Кому-то чужое несчастье — за счастье.

Кому-то чужое счастье — несчастье.

Вот и поди разберись, что такое счастье и где его искать, чтобы найти?

В прошлом?

В будущем?

У соседа, у которого всегда все лучше?

А вот еще говорят, что счастье там, где нас нет.

Может быть, потому, что нас там нет?

Не знаю, не замечал. Хотя там, где нас нет, бывал.

И счастье видел. Но не наше счастье — их счастье. Индивидуальное. Без права передачи другому.

Когда я был счастлив?

Когда вы были счастливы?

Давайте попробуем вспомнить.

Может, когда что-то долго хотели, а потом получили?

Да, пожалуй.

Когда квартиру ждали, только о ней и мечтали. Годами мечтали. Вот будет у меня своя, отдельная жилплощадь — там шкаф, здесь стол, а здесь кровать…

И когда получили, были очень счастливы.

Правда, недолго. Месяц, может быть, два. А потом привыкли.

И сразу счастье перестало быть счастьем. И стало чуть ли не несчастьем.

Все нас в нашем счастье перестало устраивать.

Планировка неудачная.

От транспорта далеко.

Звукоизоляция так себе, слышно, как сосед с восьмого этажа носки снимает.

Краны — текут.

Тараканы бегают…

И в семейной жизни так же — ждал раскрасавицу, в кокошнике с золотым характером, почти счастлив был, а она оказалась дура с тещей.

Какое же это счастье? Это несчастье.

Разве только, когда ждал…

Квартиру.

Жену.

Новую работу.

Так, может, это и есть счастье?

Ожидание счастья.

Приближение к счастью…

А раз так, то без счастья мы не останемся точно!

Если не будем его ждать.

Если будем его желать.

К нему стремиться.

Хоть что-то ради него делать.

В конечном счете его добиваться.

И тут же желать нового.

Потому что наконец поймем, что счастье достижимо и зависит не от расположения звезд на небе, а от нас.

От нас самих!

Только — от нас!

Исключительно — от нас!

И что надо о нем не мечтать, а надо его добиваться. Потом и кровью.

А потом добиваться нового.

И после нового — нового.

И так всю жизнь. От счастья — к счастью. От счастья — к счастью.

И значит, в счастье.

Всю свою жизнь!

Глава 39. Она же послесловие, в котором автор, отбросив присущее ему чувство скромности, начинает хвастаться, но не для того, чтобы ублажить свое самолюбие, а чтобы на примере своей жизни доказать действенность предложенной им методологии

Да. Увы. Приходится.

Потому что сапожник без сапог — плохой сапожник.

Равно как пожарник без брандспойта, хирург без скальпеля, сапер без миноискателя.

Сапожник должен быть в сапогах. Иначе заказчики будут сомневаться и будут спрашивать:

— А ты, вообще-то, шить умеешь?

И меня будут спрашивать:

— Советы ты давать мастак. А сам-то ты им следуешь?

Следую!

И что, получается?

Получается!

Что получается?

Все. Все, за что я ни брался. И что казалось невозможным.

— Ничего у тебя не получится! — пророчили мне. — Это мы тебе как близкие друзья говорим. И не одни мы говорим, все говорят — не получится.

Чего-чего, а такого я наслушался!.. Хорошо, что не прислушался.

— Да куда, да на чем?! — крутили у виска пальцем, когда я готовил первое свое морское плавание. — Сто метров проплыть не сможешь — потонешь! На таком-то корыте!.. Да и сто не сможешь, потому что не дадут тебе. Портнадзор, рыбнадзор, водная милиция, пограничники, КГБ… — загибали пальцы. Очень убедительно загибали, так, что хотелось бросить эту безнадежную затею и отправиться в поход выходного дня на автобусе по Золотому кольцу.

Не бросил. Удержался.

И все было: и рыбнадзор, и КГБ… И еще штили, штормы, сумасшедшая жара, безводье, голод, двухнедельная робинзонада на необитаемом острове.

Такое было!..

Что еще захотелось.

— Ты что, с ума сошел?! Это тебе не южное море, это Арктика! — пугали перед плаванием по Баренцеву морю. — Здесь человек в воде пятнадцать минут живет! А у тебя скорлупка!

Кивал, соглашался, но свое дело делал.

И опять такое собрал!..

— Не ходите туда, там погранзона, там граница, поймают, мало не покажется!

Ходили. Не ловили.

— Не может человек в сорокаградусный мороз без палаток и спальников. Не может в снегу! Замерзнет!

Может!

— Невозможно в пустыне пешком и без воды. Максимум, несколько часов протянете, а там смерть. Не живет человек в пустыне без воды.

Что совершеннейшая правда. Не живет человек в пустыне без воды. Умирает. В страшных муках умирает.

Но все равно хочется.

Пройти.

Доказать.

В первую очередь себе доказать!

Прошли.

Выжили.

Доказали.

И много где еще прошли!

Впрочем, это экстремал, это не здесь — это там. А есть еще жизнь, просто жизнь, где тоже многое кажется невозможным.

— Да кто ты такой, чтобы в центральной прессе публиковаться?..

Публиковался.

— Нельзя издать книгу, если ты не в Союзе писателей, без рекомендаций, без связей…

Издал.

— Ты знаешь, чтобы бестселлер написать…

Написал.

— Куда тебе собрание сочинений!

Есть собрание сочинений.

И так во всем. Что невозможно, то и пытался делать. И даже в мелочах.

В Париж за двадцать долларов съездить?

А почему бы не съездить?

Съездил.

Поработать за границей, не имея права работать и не зная языка?

Поработал.

Получить авторство на изобретения в областях, в которых ничего не смыслил?

Да запросто…

Правда, это потом «запросто». А вначале…

В начале каждого нового дела придется продираться сквозь стереотипы. Сквозь сплошной частокол «нельзя», «невозможно», «не получится».