Тайное учение в Египте

 

Почти все авторы, пытавшиеся истолковать круг Озириса, обращались к Плутарху. И кажется, египтологам ни разу не пришлось задуматься, а вдруг сей знаменитый жрец из Дельф намеренно извратил или запутал легенду? Или по‑другому – перевел внимание читателя с истинных объяснений к неверным? Читая Плутарха, надо обязательно принимать во внимание два фактора. Во‑первых, он был жрецом, посвященным в Таинства; в этом едва ли нужно сомневаться, если он говорит о себе: «Ибо мистические знаки хорошо известны нам – тем, кто принадлежит к Братству».

Очевидно, что, как посвященный, Плутарх не стал бы раскрывать тайное значение мифа об Озирисе. Ни один человек, обладающий саном или философским сознанием, почитающий богов настолько, чтобы служить им, не мог бы взять на себя грех богохульства и профанации своих Таинств. Более того, будь в этом трактате описаны какие‑либо тайны ритуалов, он, вероятно, был бы предан страшной смерти или, по крайней мере, публично опозорен. Эти ужасы не были ниспосланы на его голову, и следовательно, книгу эту расценили как безвредную и поэтому, для нас не совсем информативную.

Что в «Изиде и Озирисе» Плутарха могут содержаться какие‑то отголоски древней мудрости – нереально. Но мы можем выявить намеки на них, завуалированные, разбросанные по всей книге, в тех местах, где они понятны только человеку, знакомому с принципами учения. Проницательный читатель, вероятно, заметит, что Плутарх нигде, ни в одном из толкований, которые он приводит, не говорит, что оно подтверждено посвященными жрецами. Он просто выражается: «Есть некоторые, кто считает», «Есть еще одно толкование», «Другие предполагают» и т. д. Достойно сожаления то, что за несколько сотен лет египтологи позволили запутать себя «мнениями» Плутарха, когда на самом деле сей мудрый жрец не связывает ни себя, ни Братство с теми толкованиями, которые он приводит. По нашему мнению, внимательно исследуя каждое слово в трактате Плутарха, мы также должны проникать и в глубь значения каждого слова.

Второй фактор, который уводит чашу весов с плутарховскими толкованиями от отметки «истина», это состояние египетской метафизики в первом веке от рождества Христова. Если, как утверждает Бэдж, египтяне сами не знали значения слова «Озирис» уже задолго до нашей эры, то в каком упадке оказались старые обряды до Птолемеев? Если Плутарх основывает свои представления на популярных преданиях, то они явно неточны. И возможно, что самим жрецам были большей частью неизвестны истоки их учения. Не следует думать, основываясь на общедоступной литературе о Таинствах, что все жрецы были посвященными Высшего Ранга. Лишь малая часть их обладала тайнами своего ордена. Остальные довольствовались обрядом и ритуалом.

Согласно Джемсу Бонвику, «Писатели Египта эпохи Птолемея были разношерстным и самодовольным сословием, подобно грачам, укравшим одно или два пера у почтенного старого павлина и фланирующим с ним в глупом и смешном виде. Так как настоящие и высшие секреты веры были известны лишь немногим, вряд ли эта разношерстная публика получила их от Посвященных».

Перед лицом этих двух факторов плутарховы «объяснения» теряют свое значение. Уменьшается вероятность того, что они истинны или в значительной степени представляют мнение знающих египтян. Современный египтолог, однако, считает работу Плутарха отлично подходящей для его целей или, правильнее говоря, для его тщеславия. Существует известное предубеждение в среде ученых, что древность и невежество – синонимы. Приняв толкования Плутарха, возможно сохранить современное превосходство во всем. А признав, что Плутарх верно передал легенду, они могут продемонстрировать, что египтяне не обладали никаким тайным знанием, превосходящим наше или равным ему. Поэтому Плутарх расценивается как в высшей степени приемлемый авторитет, который объясняет все так мило, что можно закрыть это дело.

Чтобы читатель мог полностью познакомиться с версиями Плутарха о круге Озириса и мог судить об их адекватности, мы сделаем краткий вывод в том порядке, как это было у старого жреца.

1. Легенды о богах возникли из историй о древних царях, жрецах и героях, живших в стародавние времена и чьи деяния были настолько яркими, что люди приняли их за божественные существа. Озирис и другие персонажи эпоса были до такой степени заслуженными личностями, что государственная религия увековечила их славные подвиги. (Слегка отвлечемся, но вот весьма показательные для нашего обсуждения мнения двух египтологов. Сэр Гарднер Вилькинсон пишет: «Предполагалось, что ни одно из египетских божеств не жило на земле и не было обожествлено после смерти». Этому резко противопоставляется мнение Масперо. Он считает Озириса «богом из плоти и крови, жившим на земле».)

2. Другая интерпретация, которую Плутарх называет «лучшей», представляет героев мифа об Озирисе не в виде человеческих существ, а существ, по своему развитию находящихся на пути от бога к человеку, – демонов или гениев. Эти герои, к разряду которых принадлежат греческие Титаны[33], были больше и сильнее, чем люди, но менее совершенны, чем абстрактные божества. И в стародавнее время они боролись друг с другом за обладание Вселенной. Платон относит демонов к «доводящим волю богов до людей и выполняющим их желания; возносящим молитвы и просьбы людей на небо и приносящим оттуда предсказания и другие блага жизни». Двое из этих демонов, Изида и Озирис, по причине их выдающихся добродетелей и бескорыстной службы человечеству и богам, были подобны Геркулесу и Вакху, которые возвысились от статуса демонов до богов, после чего им были оказаны приличествующие почести благодарным человечеством.

3. Следующую интерпретацию Плутарх характеризует как «более философскую», но по нашему мнению, как раз – менее, ибо она отходит от универсального величия и принимает вид местной легенды. В этом переложении Озирис сравнивается с Нилом, Изида – с той частью страны, которую Нил затопляет в период разлива, таким образом делая ее плодородной и производя на свет Гарпократа – семя, побег, отпрыска. Тифон становится морем, которое впитывает Нил, принимая в себя его воды и загоняя их в глубину. Может показаться, что Плутарх несколько устыдился своей интерпретации и попытался улучшить ее утверждением, что Озирис обозначает не только воды Нила, но и влагу в принципе – как причину зарождения жизни; Изида – всю землю в целом, которая, принимая эту влагу, становится матерью всего, что рождается и что олицетворяет Гор.

4. Его следующая попытка снять вуаль с Изиды адресована тем, кто не удовлетворен «таким физиологическим толкованием». Он прибегает к помощи математиков и астрономов и объявляет Тифона Солнцем, а Озириса – Луной. По некоторым данным, Озирис прожил двадцать восемь лет, по другим – правил на протяжении этого периода. Плутарх видит в этом намек на двадцать восемь дней Луны, в конце которых Луна пожирается Солнцем. Он также пытается сопоставить четырнадцать кусков, на которые расчленили Озириса, с четырнадцатью днями убывающей Луны. По этой интерпретации, возможно, Озирис и Изида были Луной, причем первый – ее силой и влиянием, а вторая – ее способностью к воспроизведению.

5. Плутарх развивает свое объяснение с точки зрения астрономии, утверждая, что некоторые философы расценивают весь миф об Озирисе как аллегорическое описание затмений. Когда говорят, что Озириса заперли в саркофаге, это значит, что Луна попала в тень Земли. По этой интерпретации Анубис становится горизонтом, который отделяет невидимый мир Нефт от видимого Изиды. Плутарх, видимо, недолго размышляет об этой интерпретации, так как оставляет ей мало места и переходит к следующей.

6. Предположив, что все предыдущие толкования не могут по отдельности вместить истинное объяснение мифа об Озирисе, Плутарх хватается за версию, что в них могут содержаться факты этой легендарной истории. Он полагает, что под конфликтом между Озирисом и Тифоном нам надлежит понимать постоянную войну между созидающими и разрушающими силами природы. Чтобы продемонстрировать свое мнение, он приводит пример персидских магов, которых звали Ормузд[34]и Ахриман[35], демонстрирующих постоянный конфликт хорошего и плохого. Это объяснение подтверждает конечную победу добра над злом, и Плутарх развивает эту интерпретацию, исходя из заветов Пифагора и Платона. Так, Озирис олицетворяет мировую идею, Изида – сущность воспроизводства, Гор – потомков, а мир сам по себе проявляется в борьбе противоположных начал. Таким образом, Озирис есть прототип всего порядка, красоты и гармонии, а Тифон – беспорядка, асимметрии и дисгармонии.

К этим интерпретациям надо добавить еще одну, также восходящую к Плутарху и основанную на процессе роста пшеницы. Похороны Озириса – это смерть семени; его воскрешение, перерождение, когда он появляется в лице своего сына Гарпократа – первый зеленый побег. Об этой интерпретации Юлий Фирмик[36]пишет в своем трактате «О неистинности языческой религии»: «Они зовут семя плода Озирисом, землю – Изидой, природное тепло – Тифоном; и когда плоды созревают под действием природного тепла, когда их собирают и лишают естественной связи с землей и высевают опять с приближением зимы – все это они считают смертью Озириса. Но когда плоды, выпестованные землей, начинают опять возрождаться как новое чудо бытия – это воскрешение Озириса».

Хотя все эти толкования мифа об Озирисе, несомненно, имели свое место и, возможно, распространялись в Египте в различные эпохи, очевидно, что ни одно из них не содержало никакого тайного или необычного знания, которое было бы недоступно для масс. Здесь нет ни одного упоминания о тех древних искусствах, которые, как известно, были хорошо знакомы жрецам. Также в этих переложениях мы не найдем того универсального знания, которым обладали египтяне, основывая искусства и науки. Если круг Озириса на протяжении долгого периода был неким посвящением у египтян, то это должно было требовать интеллекта для размышления об истинах более глубоких и более практичных, чем те, на которые намекает Плутарх. Нам надо избавиться от влияния Плутарха и, отвергнув его интерпретацию, искать более фундаментальное египетское значение этой религиозной драмы. Плутарх подходил к египетской метафизике с миросозерцанием грека. Он, естественно, свернул на греческий путь толкования, притом что его, сдерживаемого своими клятвами (а, вероятно, было именно так), не прельщала судьба Эсхила, выдавшего тайну. Он так и остался благонадежным эллином до конца и, кажется, весьма преуспел в обмане ряда влиятельных египтологов, которые пытались построить нечто реальное из его слов. Конечно, весьма возможно, что не вся метафизическая философия египтян содержалась в мифе об Озирисе, однако и посвященный и непосвященный не стали бы почитать легенду, недостойную тех великих истин, которые бы с ней ассоциировались.

Фалес в зрелые годы своей жизни предпринял трудное путешествие в Египет. Изрядно страдая от физических недугов, он тем не менее мужественно рисковал здоровьем в поисках знаний. Когда он прибыл в Саис – Мекку греческого паломничества в Египте, – его обучали там геометрии (согласно Лаэрту) и философии (согласно Плутарху). Люди, постигающие абстрактные идеи математики, что было характерно для посвященных в жрецы египтян, едва ли серьезно воспринимали легенды, в которых дракон каждый месяц заглатывает Луну – особенно если этим самым жрецам были хорошо известны фазы Луны. Люди, оперирующие понятиями планиметрии и стереометрии, сразу отвернулись бы от банального суеверия.

Солон, первый из великих афинских законодателей и один из самых выдающихся мыслителей Греции, учился философии в Египте с Псенопсом Гелиопольским и Сонхом Сансским, а они были самыми учеными жрецами. От них, как утверждает Платон, Солон выучился языку атлантов, который он потом начал объяснять в стихах. Однажды Солон спросил своих египетских учителей о делах, относящихся к древности империй. Старший жрец ответил ему: «Эх, Солон, Солон. Вы, греки, вечно как дети. Не найдется ни одного грека, кто был бы стариком». Намек здесь очевиден: египтяне считали греков детьми в учении. Если египтяне были хорошо знакомы с тайнами Атлантиды, разве не знали они также и о происхождении своей собственной империи, своей теологии и философии? Почему Плутарх в своем трактате не упоминает об этих тайнах? Он либо не посмел их выдать, либо просто не получил их.

Платон ездил в Египет, где, совершив обзорную экскурсию по стране, он наконец решил поселиться в Саисе, «изучая мудрых и то, что они считали относительно Вселенной: имеет ли она начало, и движется ли она в настоящее время, целиком ли, частично, по причине ли». От Павсания мы также узнаем, что именно в Египте Платон постиг тайну бессмертия человеческой души. Возможно ли, что жрецы Саиса, которые, по сохранившимся письменным отрывкам, признавали в Озирисе верховного создателя мира, могли, с одной стороны, описывать вечность Первопричины и разумное движение Бытия, а с другой – исповедовать такое учение, как у Плутарха, когда вся тайна Бога содержится в развитии зерна?

Демокрит провел большую часть своей жизни в Египте и от жрецов получил основу своего знаменитого учения об атомах – учения, которое дожило до сегодняшних дней. Вспоминая этих философов, посещавших Египет, мы должны лучше оценить глубину египетского учения. Если принять прагматическую точку зрения, что причина определяется по ее следствиям, то мы должны признать высокую мудрость египтян, ибо первым следствием их мудрости является сама цивилизация. Цивилизация – это не сказка и не последствие мифов, но все, что есть в ней реального и разумного, несет в себе свидетельство глубокой и высшей мудрости, которая должна была существовать на протяжении долгого периода времени и передаваться по крайней мере малому числу привилегированных – с момента начала развития культуры в человеке.

Мы можем также рассмотреть пример Пифагора. Если верить Ямвлиху, великий философ в молодости получил значительные знания о Таинствах от Фалеса Милетского. Фалес, к тому времени старый и немощный, извинялся за несовершенное понимание священного учения и побуждал Пифагора осуществить путешествие на родину мудрости. По словам Ямвлиха, Фалес признавал, что его мудрость развилась из наставлений этих жрецов; но ему ни от природы, ни через практику не были даны замечательные свойства, столь ярко проявившиеся в личности Пифагора. Поэтому Фалес с радостью объявил Пифагору, что, судя по всему, он станет самым мудрым и божественным среди людей, если посетит египетских жрецов. Потом Ямвлих описывает путешествие Пифагора в Египет, как по пути его посвятили в таинства нескольких народов и как, прибыв к месту назначения, он был встречен египетскими жрецами с уважением и благожелательностью. Он на какое‑то время примкнул к египетским философам и, продемонстрировав свою искренность и богопочитание, доказав, что он достоин быть среди посвященных, был наконец допущен к тайнам их ордена.

«Он провел в связи с этим, – замечает Ямвлих, – двадцать два года в Египте, в святилищах храмов, занимаясь астрономией и геометрией, и был посвящен во все таинства богов».

Пифагора следует признать одним из первых божественных личностей, кому род человеческий обязан принципами науки, искусства и философии; и стоит ли предполагать, что человек с таким интеллектом мог потратить двадцать два года на поиски теней легенд в египетских склепах? Если, как говорили, Озирис обозначал просто Нил, а Изида – землю, оплодотворенную его разливом, то могла ли эта сказка вызвать столь великое восхищение Пифагора, чтобы он много лет постигал эту идею? Или он потратил бы столько времени – лучшие годы своей жизни, – заучивая обросшую мифами историю о древнем царе, который давным‑давно правил в Египте и память о котором вдохновляла огромную цивилизацию на протяжении каких‑то 6000 лет? Или стал бы столько лет биться о стены Мемфиса, чтобы почувствовать себя полностью вознагражденным, услышав от самого главного мага, что Изида – это… Сириус?

Вполне вероятно, что в Египте на протяжении его долгой и блистательной истории появлялось много мнений по поводу мифов. Но ни одно такое объяснение, касающееся Египта, его истории, его героев или его сельскохозяйственных проблем, не могло побудить великих людей всего мира приезжать в эту страну в поисках вечной мудрости.

Нил не значил для греков ничего. Их не интересовало, поднимается там вода или нет. Центром их Вселенной был не Египет, а храмы Дельф. Местные легенды со всех сорока двух номов никогда бы не создали двуединой империи репутацию покровительницы всего научного, культурного и божественного. Надо смотреть глубже. Мы не должны сбиться с пути из‑за уловок жрецов, которые так аккуратно скрыли тайну от непосвященного мира, что теперь мы даже сомневаемся в ее существовании. Невежественные люди даже среди египтян могли черпать свое вдохновение в процессиях и обрядах государственной религии, но те великие философы, что прибыли издалека, искали высшей формы человеческого знания, и их не могла удовлетворить показуха. Будь эти сказки не чем иным, как пустыми и бессодержательными оболочками, Египет стал бы посмешищем для мудрецов, был бы опозорен и унижен. Но этого не случилось. Посвященные в его таинства, возвращаясь в свои страны, не только чувствовали себя более чем вознагражденными за рискованное путешествие и долгие бдения, но становились основателями выдающихся систем мышления, распространителями полезных знаний. И во всех случаях они приносили с собой разностороннее и глубокое образование.

Диодор описывает две знаменитые колонны, возведенные около Нисы в Аравии; одна посвящена Озирису, а другая – Изиде. На колонне Изиды имеется надпись: «Я – Изида, царица этой страны. Меня учил Меркурий. Никто не может уничтожить законы, мной данные. Я – старшая дочь Сатурна, самого старого из богов. Я жена и сестра царя Озириса. Я первой научила смертных возделывать пшеницу. Я – мать царя Гора. В мою честь был построен город Бубаст. Возрадуйся, о Египет, возрадуйся же ты, земля, даровавшая мне рождение».

На колонне Озириса слова такие: «Я – Озирис, царь, который водил свои армии по всему свету, в самые малонаселенные земли Индии, Севера, Дуная и Океана. Я старший сын Сатурна. Я родился из бриллиантового волшебного яйца, и тело мое той же природы, что и сам свет. Нет во Вселенной места, где бы я не был, дабы даровать свои милости и дарить свои открытия». Остаток надписи был уничтожен.

При изучении трактата Плутарха вводные замечания приобретают особую важность, хотя и эти ремарки полностью игнорируются египтологами, которым достаточно заключить себя в рамки легенды, составляющей основную часть их трудов. Если Плутарх каким‑либо словом или символом и приоткрывает малую часть тайного повествования, то это следующими словами: «Ибо Изида, согласно греческому переводу этого слова, означает знание, а имя ее заклятого противника Тифона – дерзость и гордость; имя, как нельзя лучше подходящее тому, кто, полный невежества, разрывает на части и скрывает Тайное Учение, которое Богиня собирает, объединяет и передает ждущим совершенного воплощения божественной натуры».

Озириса, черного бога Нила, следует расценивать как персонификацию обряда учения, ибо именно с ним Плутарх однозначно идентифицирует священную доктрину, или передачу Таинств. Как Тот обозначает всю сферу знаний (и именно благодаря его помощи Озирис появился на свет), так Озирис воплощает тайную священную мудрость, сохраненную теми, кто хорошо знал древние ритуалы. Без сомнения, позднее Озириса спутали с другими членами обширного пантеона божеств, которые развивались в период упадка египетской религиозной культуры. Однако для избранных он представлял изначальное знание – полное воплощение истины, не загрязненное умствованием, не ограничиваемое смертью и не обусловленное узостью мышления. Он обозначал не только божественное единение с Абсолютом, которое является финалом просветления, но своей жизнью, смертью и воскресением он открывал средство, с помощью которого сознание смертного может достичь такого финала. Таким образом, Озирис становится двуединым символом, будучи в первую очередь эзотерической мудростью сам по себе, а во вторую – сложной организацией посвященных, через которых она передавалась. Личность Озириса, таким образом, есть олицетворение системы, выработанной древними для увековечивания бессмертных истин души. Живая голова увенчана перьями мудрости и власти, но тело обвито погребальными бинтами мумии. Здесь мы видим живую голову – дух, прикованный к материи, мумифицированному телу. Душа заключена в узкую клетку плоти. Ясно одно – Озирис представлял Тайное Учение до того времени, когда всетворящее Слово было потеряно.

Озирис – это один из пяти детей богини Нут; поэтому он соотносится с пятью божественными правителями Китая и пятью оккультно известными Дхъяни‑буддами в ламаизме. Пять детей Нут – это пять континентов, которые появились на Земле, и пять рас, которые заселили эти континенты. Озирис – это первичное прозрение первой расы, но так как Изида родилась на четвертый день, то мы находим, что это предание пришло в Египет из школы таинств Атлантиды, символом которой была Изида.

Следуя легенде о царствовании Озириса, можно предположить, что было время, золотой век, когда землею правили истина и мудрость и аристократия мудрости с терпимостью и твердой рукой вела людей к благородному состоянию просвещенной расы. Это была божественная династия легендарных царей‑жрецов, которые были настолько развиты, что могли управлять человечеством, обладая не только добродетелью, но и божественными качествами. Через своих жрецов Озирис, представитель скрытого закона, правил целым миром с добродетелью совершенства, сокрытой в этом законе.

Если мы допустим, что Озирис – положительный полюс универсального жизненного агента, тогда Изида становится воспринимающим полюсом этой деятельности. Он – это учение, она – это церковь.

Как в христианстве принято относиться к церкви как к невесте Христовой, так и в Египте вместилищем таинств была великая Мать, спутница Небес. Из такой интерпретации мы получаем более глубокое понимание символики всего круга Озириса. Изида становится орденом жречества, соборным телом посвященных. Она персонифицирована как храм; она – мать всего благого, защитница прав и покровительница развития. Она внушает благородство, вдохновляет добродетели и пробуждает лучшие движения души. Подобно Диане Эфесской, она становится общей матерью, которая питает все создания. Подобно Луне, она светит только светом своего властелина – Солнца, так же как и храм может быть освещен только находящейся там истиной.

Тифон – это воплощение всего извращенного. Он – отрицательное создание, Ангро‑Майныо в зороастризме. Он – черная магия, и чародейство – черное братство. Нефт, его жена, – это система, через которую он себя проявляет. Он – воплощение бесконечного разнообразия зла; неописуемый предатель, имеющий власть заражать тело церкви и государства. Когда Солнце было в знаке Скорпиона, Тифон завлек Озириса в ковчег разрушения, и мы знаем, что этот вечный предатель, этот нестареющий Иуда уничтожает все благое. Он – власть физической Вселенной, которая стремится уничтожить духовные ценности, заключенные внутри нее. Он наносит удар на восьмом месяце, и поэтому считается, что ребенок, родившийся на восьмой месяц пренатального периода, не может жить из‑за проклятия Тифона. Озирис был рожден семимесячным, и поэтому можно сказать, что он появился до правления Тифона. Тифон противостоит всем благим делам, занимая позицию вечного отрицателя. Этого злобного монстра можно назвать сатаной. В обрядах посвящения он является испытателем, «правителем, который против нас». Он – олицетворение честолюбия, а честолюбие приводит к разрушению. Именно в силу честолюбия Тифон затеял заговор против правителя Египта, стремясь уничтожить его власть. Ученый‑иезуит видит в Тифоне Каина, а в его брате Озирисе – Авеля. Если такая параллель действительно существует, то к библейской аллегории применима такая же интерпретация.

Тифон – это желание немногих противостоящих благу большинства. Это дух раскола и разногласия, нарушающих единство цели так, что великие дела теряют свое значение. Желание богатства и власти, которым был одержим этот злой гений, олицетворяют соблазны, отклоняющие человечество от конечной цели и сводящие его на темную дорогу печали и отчаяния. Тифон, царица Эфиопии и семьдесят два заговорщика представляют собой три деструктивные силы, которые сохранились в современном франкмасонстве как убийцы Грандмастера. Это – невежество, суеверие и страх, разрушители всего благого.

Пришествие жадности и извращения ознаменовало конец золотого века – века Озириса. Когда добрый князь, глубокая истина, вернулся в свою страну, он стал жертвой ужасного заговора. Что же представляет собой этот таинственный саркофаг, так красиво выглядящий, но с таким роковым предназначением? Платон, разбирающийся в мудрости египтян, ответил бы, что это тело, завлекающее душу в тяготы воплощения. Если эту интерпретацию перенести на социальную сферу, то саркофаг становится символом организации. Посмотрите, как применяется эта мысль в христианстве, где помпезность и блеск внешнего церковного механизма практически уничтожили простоту и достоинство первичного прозрения. Убийцы выбежали из дворца с заклепанным свинцом гробом и бросили его вместе с царственным содержимым в темные воды Нила. Таким образом, те идеалы, что вели людей по пути истины и справедливости, покрылись мраком вод; и поскольку истина скрылась, может править заблуждение. Тифон взошел на трон в качестве регента мира, с мерзким удовлетворением глядя на презренное человечество, которое он увел на темную и кривую дорожку. Можно ли не узнать в Ниле реку рождения, в непрерывном потоке которой беспомощно движутся души, заключенные в смертную оболочку?

Со смертью истины, или, по крайней мере, с ее уходом в невидимый мир, материальные явления были заменены мнениями. Мнения породили ненависть, и люди боролись и умирали за бессмысленные и бездушные идеи. Жадность стала основным импульсом, заработок – всепоглощающим стремлением, а жестокость – универсально приемлемым средством. В темные века неуверенности, когда реальность скрыла свое лицо и люди не осмеливались узнать истину, похотливый Тифон правил своим больным миром, привязывая людей к себе множеством сомнений, подрывая мужество и ослабляя убежденность. Люди спрашивали: «Зачем стремиться знать? Знание не существует. Жизнь – это жестокая шутка. Она бесцельна и коротка». Поскольку человеческому сознанию требовалось интеллектуальное самовыражение, Тифон сеял семена интеллектуальной путаницы так, что появлялись различные школы, которые были убедительными, но неверными. Эти ордена выживали за счет предоставления воли слабостям и влечениям плоти. Сегодня наша великая индустриальная цивилизация ощущает тяжелую руку жуткой судьбы. Злой гений нашего честолюбия опять отбросил нас назад, и наши создания разваливаются вокруг нас на куски. Тифон правит миром, ибо Земля сейчас – арена честолюбий.

А как же с Изидой, матерью таинств? С ней, которую настолько опорочили и осквернили невежеством, что ее мудрецы были вынуждены удалиться в глушь, чтобы избежать махинаций пророков зла? Разве не она «женщина, одетая солнцем Откровения, которая бежит со своим сыном в болотистые заросли папируса, дабы спастись от великого дракона? Слава Египта умерла со смертью Озириса. Крепкие храмы еще стоят, но бог, который был светом в них, ушел. Беспомощно склонялись жрецы перед мертвыми углями своих алтарей. Одно за другим святилища рассыпались в пыль, а стражи древних истин скрылись в темных уголках Земли, чтобы их не поймали и не убили за грех мечты о лучшем дне и надежды на него. Тогда Изида, как разделенный, но святой орган посвященных начала великий поиск секрета, который был утерян. Во всех частях света добродетельные люди подымали руки к небесам, моля о восстановлении царства истины. Эта паства из тех, кто молился, кто работал и кто ждал, великая паства страдающего мира – это и есть скорбящая Изида, ищущая тело своего повелителя.

Проведя много веков в поисках во всех частях света, духовные люди, собрание справедливых, наконец нашли потерянную тайну и, возрадовавшись, вернули ее миру, которым она когда‑то правила. Изида своей магией, ибо все посвященные жрецы были магами, воскресила погибшего бога и в союзе с ним создала орден жрецов под общим именем Гор – ястреб, всевидящая птица. Они назывались Гердж Сешта или спутники Гора, а глава их, как сказал Льюис Спенс, «Верховный вождь таинств», появляется в собачьей маске Анубиса[37]. Анубис был сыном Озириса от Нефт – материального мира, таким образом представляющим богочеловека или смертное существо, вознесшееся к просветлению.

Однако Тифон, олицетворяющий честолюбие, зная, что временная власть должна погибнуть, если восстановится власть божественная, приложил всю свою силу, чтобы рассеять Тайную Доктрину – и на этот раз так тщательно, чтобы не восстановить ее никогда. Если Тифон, как предполагал Плутарх, в одной из своих эманаций представлял море, то тогда получается, что второе уничтожение Озириса может относиться к затоплению Атлантиды, при котором эту доктрину либо поглотило море, либо уничтожило, а фрагменты ее рассеяло по всем цивилизациям, существующим в то время. История продолжается. Тело Озириса – тайное учение – разделено на четырнадцать частей и разбросано по всем частям мира. Здесь имеется в виду, что оно было разбросано по семи божественным сферам и семи сферам преисподней – в индийской терминологии, по локам и талам, – или, если применить другую символику, по семи мирам, которые вне, и семи мирам, которые внутри. Вакха[38]титаны разорвали на семь частей, а Озириса – на четырнадцать. Согласно выражению Фабера, «обе эти истории по сути являются одним и тем же, вторая – просто удвоенное воспроизведение первой. По версиям весьма схожего свойства древние специалисты по мифологии добавляли семь титанидов и семь кабиров к семи титанам».

Части Озириса были теперь так безнадежно рассеяны, что честолюбивый Тифон (то есть титаны) ощутил наконец безопасность для своей власти. Но мудрость не так легко обмануть. В темных закоулках ислама суфии исследовали глубины природы; у иудеев ученые раввины распутывали хитрый клубок каббалы; у греков посвященные возвращались к жизни в ночных элевсинских ритуалах; в Индии неофиты размышляли о трехликом Брахме в гг. Элефанта и Эллора. В Средние века алхимики в своем затворничестве исследовали бесконечную химию существования; иллюминаты искали жемчужину необычайной ценности, а адепты розенкрейцеров решали, куда перелить расплавленное море. Все они были не чем иным, как Изидой, разыскивающей части тела своего повелителя. Наконец, согласно преданию, все эти части были восстановлены. Кроме одной – но ее вернуть нельзя.

В египетской аллегории говорится, что фаллос Озириса был съеден рыбами. Это наиболее важно, и можно предположить, что человечество – это и есть рыба, а фаллос – символ жизненной силы (в таком значении он и использовался в египетской иероглифике). Фаллос – потерянное Слово, которое невозможно восстановить, но дабы заменить его, создана золотая копия. В египетской иероглифике физическое тело после смерти, или после отделения души, называется «хат», а иероглифом этого служит рыба. Таким образом, физическое тело человека, определенно, символ создания, которое породило сына – Гора, обозначающего общество совершенных адептов, которые вышли из утробы, пожравшие триединый фаллос Озириса, триединую порождающую силу. Этот золотой фаллос и есть три буквы Слова франкмасонства – АУМ.

Изида, собрав и восстановив пропавшие части Озириса, придает богу совершенный вид, но жизненных сил там нет. Изида, то есть жречество, в процессе посвящения выполнила все, что только можно было выполнить с точки зрения философии. Поэтому опять пришлось прибегнуть к магии. Золотой фаллос оживает посредством тайной методики, восстановленной из утерянной «Книги Тота». Таким образом восстановилась божественная власть Озириса – через возрождение самого человека и методик посвящения. По греческой системе, человек становился богоподобным из‑за того, что в его состав входила кровь Вакха, а в Египте – из‑за того, что в нем содержалась энергия семени Озириса. Системы, разработанные для сохранения глубоких истин жизни, веками искали пропавший ключ (животворный Крест Анх[39]), который оживил бы целый мир, оплодотворил его и восстановил на троне доброго царя Озириса.

Таким образом, обряд Изиды имеет двойную цель. Первая – почти безнадежная попытка разлученной Изиды вернуть своего мужа к жизни. Она кружит над его трупом в виде птицы, пытаясь заставить его дышать, размахивая крыльями. Эта церемония зашифрована в «Книге Дыхания». Возвращение дыхания Озирису – это великий абстрактный идеал. Вторая и более явная цель Изиды – месть Тифону и уничтожение его власти над миром. Этого она добивается с помощью своего непорочно зачатого сына Гора (термин, под которым скрывается организация совершенных адептов, вышедших из утробы Матери – Изиды, Школы Таинств).

Мы можем применить эту аналогию к великой современной системе посвящения – масонству, которое определенно сохранило, по крайней мере, внешнюю форму древних ритуалов. Масонство рассматривается как организация Изиды, матери Таинств, из чьей темной утробы появляются посвященные второго, или философского, рождения. Так, все адепты, участвующие в этих ритуалах, фигурально являются, по крайней мере, сыновьями Изидьг. Так как Изида – вдова, ищущая способ возродить своего мужа и отомстить его жестокому убийце, то получается, что все мастера или грандмастера – сыновья вдовы. Они – суть, отпрыски системы, «овдовевшей» в результате потери животворного Слова, и их судьба – вечный поиск.

В египетских обрядах Гор – это спаситель и мститель, сын Изиды, зачатый при помощи магии (ритуала) после жестокого убийства Озириса. Следовательно, он – посмертный искупитель. Масоны – это Гор во множественном числе. Гор есть глаза Озириса, и поэтому его тело состоит из глаз. Каждый посвященный – это Гор, ястреб солнца. И причина его существования только одна – присоединиться к армии, которая должна отомстить за уничтожение мудрости и восстановить царство всевидящего правителя. Каждый поступок масона должен приближать низложение царства Тифона. Великая битва, в которой сыновья ястреба нанесут поражение силам тьмы, – это таинственный Армагеддон в Откровении Иоанна Богослова, Курукшетра в Махабхарате и Рагнарок в Эддах. В этой великой битве силы Сатаны будут побеждены навечно.

Таким образом, великая цель обряда Озириса открывается с неожиданной ясностью. Гершесты – философское противопоставление царству амбиции. Их обязанность – восстановить золотой век, когда мудрость, олицетворенная в Озирисе, а не эгоизм, воплощенный в Тифоне, будет определять весь ход человеческого поведения. Этот день придет окончательно, когда Гор силой своей царственной воли закончит выполнение Великого Дела. Пропавшее Слово будет найдено, и золотая копия будет заменена, как обещано в древнем обряде. Озирис восстанет из мертвых в великолепии и будет править миром через мудрецов и философов, в ком воплотилось знание.

Надо особо отметить, что египтяне не считали Озириса окончательно умершим, но полагали, что он продолжает жить в подземном мире, где руководит церемонией психостазии. Подземный мир – это не только сфера мертвых, это и мир таинств. Поэтому он является богом тайного храма, который находится под землей, – дома с низким потолком; склепов, в которые спускались посвященные в поисках истины. Он – житель тьмы самого сокровенного. Его трон – не в объективном мире, но в той сфере субъективного, которой является внутренняя жизнь человека. Таким образом, здесь тайно подразумевается, что, хотя истина может уйти из общества, она не может уйти из сердца, в котором сохраняется священное предание, естественное вдохновение, постепенно движущее всех людей к истине.

Тем временем вдова Изида, Школа Таинств, продолжает порождать армию потенциальных искупителей. Духовное образование продолжается из века в век, и хотя временно пропадает во тьме у того или иного поколения, все‑таки движение вперед неизбежно. И из Тайного Дома, охраняемого молчащим богом, однажды должен выйти славный и сиятельный Гор – само воплощение своего отца, олицетворение правителя Абидоса, мститель всему злу и справедливый бессмертный бог.