Глава 2. С этим электронным звуком Амусфера отключилась

Бип-бип.

С этим электронным звуком Амусфера отключилась.

Асуна медленно открыла глаза. Еще до того, как взгляд успел сфокусироваться на потолке темной комнаты, она ощутила, как к коже липнет холодный, влажный воздух.

Она поставила кондиционер на «слабый подогрев», но, по-видимому, забыла снять таймер, и во время ее Полного погружения он выключился. Сейчас температура в ее комнате на десять татами была почти такая же, как снаружи. Услышав негромкий стук, Асуна повернулась к большому окну и увидела, что черное стекло испещрено каплями дождя.

Поежившись, девушка медленно вылезла из кровати. Протянула руку к утопленной в стене панели управления и дотронулась до сенсора. Одного этого касания хватило, чтобы под негромкое гудение моторчика задвинулись шторы, кондиционер выдохнул горячий воздух, а светодиодная лампа на потолке вспыхнула желто-оранжевым светом.

В комнате Асуны была установлена система комплексного управления интерьером, разработанная «РЕКТО». Сделано это было, пока Асуна лежала в больнице, но почему-то она не могла заставить себя полюбить эту удобную, в общем-то, систему. В виртуальном мире то, что все в комнате контролировалось из одного окошка, выглядело совершенно естественным, но по непонятной причине в реальном мире это казалось каким-то… холодным, что ли. Асуне казалось, что она постоянно находится под неорганическими взорами датчиков, установленных в полу и стенах.

Возможно, она чувствовала так, потому что много раз ходила в гости к Кирито, то есть к Кадзуто Киригае. Тепло традиционного японского дома резко контрастировало с холодностью ее собственного. Дом ее бабушки с дедушкой по материнской линии оставлял такое же теплое ощущение. Когда она приезжала туда летом, чтобы поиграть, то всегда садилась на солнечное крыльцо и, качая ногами, уплетала фруктовый лед, приготовленный бабушкой. Но бабушка по материнской линии давно умерла, и дом ее тоже был давным-давно снесен…

Тихонько вздохнув, Асуна надела тапки и встала. Внезапно она почувствовала легкое головокружение, так что несколько секунд стояла и смотрела вниз, остро ощущая реальный вес своего тела.

Конечно, ощущение веса воспроизводится и в виртуальном мире. Но в том мире тело и душа Асуны могут взмыть в небеса, стоит лишь оттолкнуться от пола ногой. Вес в реальном мире был не просто физическим явлением – он нес с собой так много того, от чего никак нельзя избавиться, как ни пытайся. Асуне хотелось лечь обратно в кровать, но время ужина приближалось. Если она хоть на минуту опоздает, мать найдет еще один повод для жалоб.

Асуна потащилась к гардеробу; когда она подошла, дверца открылась сама, не дожидаясь, когда она протянет руку. С неохотой сняв свой любимый джемпер, Асуна кинула его на кровать. Надела идеально чистую темно-вишневую юбку и села на стоящий рядом столик для переодевания. Тут же автоматически раскрылось трехстворчатое зеркало и над головой зажегся свет.

Даже дома мать не позволяла Асуне одеваться небрежно. Взяв расческу, девушка причесала волосы, растрепавшиеся, пока она была в Полном погружении.

Вдруг ей вспомнилась сцена, которую она как-то увидела в доме семьи Киригая в Кавагоэ.

Лифа/Сугуха сказала тогда, что сегодня они с Кадзуто ответственны за приготовление ужина. Сугуха насильственно стянула вниз по лестнице сонного Кадзуто, и потом они вдвоем стояли рядом на кухне – Сугуха резала овощи, а Кадзуто жарил рыбу. В это время вернулась их мать и, потягивая пиво, села к телевизору. Они весело болтали, пока готовилась еда, а потом все трое, пожелав друг другу приятного аппетита, сели ужинать.

Испустив долгий дрожащий вздох и сдержав подступившие слезы, Асуна положила расческу и встала.

Она вышла из комнаты в темный коридор. Свет за ее спиной погас, не дожидаясь, пока она закроет дверь.

Когда Асуна спустилась по изогнутой лестнице на первый этаж, домработница Акиё Сада как раз открывала входную дверь. Она уже приготовила ужин и собиралась домой.

Асуна повернулась к невысокой сорокалетней женщине и поздоровалась.

– Спасибо за работу, Сада-сан. Я очень благодарна за ваш ежедневный труд. Простите, что только сейчас вам это говорю.

При этих словах глаза Акиё округлились, и она замотала головой, точно не веря услышанному, и ответила:

– Ни… ничего, ничего, юная госпожа. Работа есть работа.

За весь прошлый год Асуна успела понять, что, сколько бы она ни спрашивала, все без толку. Тем не менее она подошла ближе и тихо спросила:

– Мама и брат уже вернулись?

– Похоже, Коитиро-сама вернется поздно. Госпожа уже в столовой.

– …Вот как, спасибо. Прошу прощения за беспокойство.

Асуна кивнула; Акиё снова поклонилась, открыла дверь и поспешила домой.

Асуна вспомнила, что у Акиё двое детей – один в средней школе, другой в начальной. Она тоже живет в Сэтагая-ку, но, когда она купит продукты и вернется домой, будет уже полвосьмого. Для детей с хорошим аппетитом это долгое ожидание. Асуна однажды попросила мать разрешить домработнице уходить сразу, как только она приготовит ужин, но мать просто пропустила ее слова мимо ушей.

Услышав металлическое звяканье запираемой тройной двери, Асуна развернулась и прошла через прихожую в сторону столовой.

Как только она толкнула толстую дубовую дверь, ее барабанных перепонок коснулся тихий, но строгий голос.

– Ты опоздала.

Асуна кинула взгляд на настенные часы – было ровно 6.30. Но не успела она это сказать, как тот же голос раздался снова.

– Будь любезна сидеть за столом за пять минут.

– …Прошу прощения, – тихо прошептала Асуна и шагнула на ковер. Не поднимая глаз, она подошла к столу и села на стул с высокой спинкой.

Посреди столовой на 20 татами стоял длинный стол в окружении восьми стульев. Второй стул от северо-восточного угла – место Асуны. Место ее брата Коитиро было слева от нее, а отец сидел с восточного края; но сейчас эти стулья пустовали.

Мать Асуны Кёко Юки сидела слева и по диагонали от Асуны; держа в руке бокал своего любимого шерри, она читала книгу по экономике.

Для женщины она была довольно высокого роста. Несмотря на худощавость, из-за крепкого телосложения она совершенно не казалась стройной. Окрашенные в густо-коричневый цвет волосы, аккуратно подстриженные по подбородок, ниспадали по обе стороны лица.

Лицо ее было красивым, но линия подбородка, прямой нос и глубокие морщинки у рта создавали очень холодное впечатление. Возможно, она сама этого хотела. Благодаря острому языку и желчным политическим заявлениям она в прошлом году победила всех своих конкурентов и стала профессором в возрасте 49 лет.

Дождавшись, когда Асуна усядется, Кёко закрыла книгу в твердом переплете, положила салфетку на колени и взяла нож с вилкой; лишь тогда она взглянула на Асуну.

Асуна опустила глаза, пробормотала «приятного аппетита» и взяла ложку.

Какое-то время в комнате было слышно лишь звяканье столового серебра.

На столе были овощной салат с голубым сыром, scafata di fave[3], жареная рыба с соусом из трав, хлеб из цельных злаков… все такое. Каждодневное меню определялось исходя из расчета питательных веществ, который делала Кёко, но, разумеется, готовила она не сама.

Ужиная, Асуна вдруг подумала: когда трапезы, в которых участвовали лишь они вдвоем, стали такими напряженными?

Пожалуй, это началось уже очень давно. Асуна вспомнила, как ее ругали, когда она проливала суп или не доедала овощи. Просто раньше Асуна не знала, что обеды и ужины могут проходить весело и оживленно.

Пока она механически пережевывала пищу, ее мысли устремились к ее дому в другом мире. К реальности ее вернул голос Кёко.

– …Ты опять пользовалась этой машиной?

Асуна кинула взгляд на мать и кивнула.

– …Да. Потому что все решили собраться и вместе делать домашнее задание.

– Кстати о заданиях: ты ничему не научишься, если не будешь работать над ними самостоятельно.

Кёко не поймет, даже если Асуна скажет, что она работала самостоятельно. Асуна опустила голову и сменила тему.

– Все живут далеко друг от друга. А там мы можем встречаться в любое время.

– Использование подобных машин нельзя считать встречей. Задания – это то, что ты с самого начала должна выполнять сама. Если ты делаешь это вместе с друзьями, ты просто играешь.

Притронувшись губами к своему шерри, Кёко заговорила быстрее.

– Послушай, у тебя сейчас нет времени на игры. Поскольку ты уже на два года отстала от других детей, тебе, естественно, необходимо усердно работать, чтобы наверстать упущенное.

– …Я хорошо учусь. Результаты второго семестра ведь уже распечатаны и у тебя на столе?

– Я с ними ознакомилась, но оценки подобного рода школ даже рассматривать не стоит.

– Подобного рода… школ?

– Асуна, слушай внимательно. В третьем семестре ты будешь дополнительно заниматься вне школы. Не это новомодное интернет-обучение – репетиторы будут приходить домой.

– Погоди… погоди минуту, почему так вдруг –

– Посмотри сюда.

Кёко оборвала протест Асуны, не оставив ей возможности объясниться, и подобрала со стола планшетный компьютер. Асуна, нахмурив брови, глянула на экран планшетника, который мать протянула ей.

– …Что это… форма… экзамена для переводящихся учеников?

– Экзамен для перевода в третий класс старшей школы, которой руководит моя подруга. Я уговаривала ее как только могла, и она наконец согласилась. Это совсем не то, что твоя нынешняя школа, в которую набрали непонятно кого, – это настоящая школа. Там кредитная система[4], так что тебе всего полгода придется ходить, чтобы выполнить обязательные требования и закончить школу. В таком случае ты сможешь поступить в университет в сентябре.

Асуна с оторопелым видом смотрела на Кёко, потом, положив планшетник на стол, подняла левую руку, чтобы прервать мать – та говорила все более эмоционально.

– Погоди, постой. Меня очень беспокоит, что ты это все решила сама. Мне очень нравится моя школа. Там много хороших учителей, я могу нормально учиться, даже если там останусь. Вовсе не нужно никуда переводиться.

При этих словах Кёко демонстративно вздохнула, прикрыла глаза, поправила очки в золотой оправе и села прямо. Такое движение делала только Кёко – этот прием она применяла при разговоре, чтобы показать оппоненту свое превосходство. Даже мужчины съеживались, когда она это проделывала, сидя на диване в учительской. Ее муж Сёдзо – и тот старался не спорить с ней дома.

– …Твоя мать все разузнала, – размеренным тоном начала говорить Кёко. – Это заведение, куда ты ходишь, даже школой нельзя назвать. Программа там слабая, стандарты преподавания тоже никуда не годятся. Учителей понабрали отовсюду, мало у кого из них была нормальная карьера. Это не учебное заведение, это скорее психбольница.

– Что… что ты говоришь…

– Они для благозвучности назвали это «учебным заведением для детей, задержавшихся в образовании вследствие инцидента», но на самом деле эта школа – просто место, где они могут следить за всеми детьми, от которых могут возникнуть проблемы в будущем. Оно действительно необходимо для тех, кто убивал друг друга в том нелепом мире, но тебе туда ходить необязательно.

– …

На столь предвзятую речь Асуна просто не нашлась что ответить.

Школа, в которую она ходила с начала прошлой весны, располагалась в Ниситокё[5], и ее действительно построили и открыли очень быстро, всего за два месяца. Предназначена она была для помощи ученикам, образование которых задержалось на два года из-за смертельной игры «Sword Art Online». Все игроки до 18 лет были приняты сюда без экзаменов, а окончание этой школы давало возможность сдавать вступительные экзамены в университеты. Какое-то время столь щадящие условия вызывали серьезную критику.

Однако сама Асуна, ходя в школу, понимала, что это отнюдь не только превентивное средство. Все ученики обязаны были раз в неделю проходить консультации, включающие в себя откровенные тесты на асоциальное поведение. По результатам этих тестов ученика могли отправить в больницу для диагностики или даже выписать лекарства. Так что слова Кёко про «психбольницу» были не совсем лишены оснований.

И все же Асуна любила эту школу. Что бы там ни думали в правительстве и в Министерстве образования, но все учителя здесь были добровольцами и подходили к ученикам искренне и непредвзято. Ученикам не было нужды скрывать свое прошлое, и, что еще важнее, она могла быть с друзьями. С Лизбет, Силикой, некоторыми прежними партнерами по переднему краю и – с Кирито.

Асуна сжала в руке вилку, борясь с нарастающим позывом выложить матери все с начала и до конца.

Она боролась с желанием заявить: «Я сама – одна из тех, кто "убивал друг друга". Я жила там, каждый день убивая моим собственным мечом, и я ни капли не жалею о тех днях».

Кёко тем временем продолжала говорить, не подозревая о борьбе в сердце Асуны.

– Даже если ты будешь продолжать ходить в то заведение, ты не сможешь попасть в хороший университет. Задумайся, тебе уже восемнадцать лет. Однако ты сейчас в таком положении, что даже не знаешь, когда ты сможешь поступить в университет. На следующей неделе тебе предстоит экзамен. Неужели ты совсем не беспокоишься?

– Такие вещи, как университет… Ничего особенного не случится, даже если я туда поступлю через несколько лет. И вообще, университет – не единственный путь в жизни –

– Нет, – холодно перебила Кёко. – У тебя есть способности. Ты знаешь, через что пришлось пройти твоей матери, чтобы их раскрыть. И все же ты потратила два года на ту странную игру… я не стала бы говорить тебе все это, если бы ты была обычным ребенком. Но ты не обычный ребенок. Не использовать свой талант в полной мере, зарыть его в землю – большой грех. У тебя есть все способности, чтобы поступить в лучший университет и получить лучшее образование. И ты обязана это сделать. Потом ты можешь или остаться в университете и продолжить учебу, или применить свои способности в правительстве или в бизнесе – в это я не буду вмешиваться. Однако я не позволю тебе отбросить свой шанс получить качественное образование.

– Нет у меня никакого таланта, – Асуне удалось наконец вклиниться в непрекращающийся монолог Кёко. – Человек сам определяет, как ему жить, не так ли? Раньше я тоже думала, что хороший университет, хорошая работа – все, что надо в жизни. Но я изменилась. Хотя прямо сейчас я не могу сказать точно, но я уверена, я найду, чем хочу в жизни заниматься. Я хочу проучиться еще год в моей нынешней школе, и тогда я точно найду.

– Ты всего лишь ограничиваешь свой выбор. Неважно, сколько лет ты еще проведешь в том заведении, – никакие дороги оттуда не ведут. Но если ты пойдешь в эту школу, все будет по-другому. Университет над ней очень хороший и знаменитый, так что, если ты покажешь там хорошие результаты, то сможешь перевестись в мой университет. Хорошенько слушай, Асуна. Мама не желает тебе плохой судьбы. Я всего лишь хочу, чтобы у тебя была карьера, которой ты могла бы гордиться.

– Карьера… а что тогда с этим типом, с которым меня познакомили на Новый год?.. Не знаю, чего наговорили ему, но он распинался с таким видом, будто он уже мой жених. Уж не ты ли ограничиваешь мою жизнь?

Асуна не смогла сдержать дрожи в голосе. Во взгляд она вложила всю силу, какую только могла собрать, но Кёко лишь невозмутимо отпила из бокала.

– Замужество – тоже часть карьеры. Если ты выйдешь замуж не за материально обеспеченного человека, через несколько лет ты пожалеешь об этом. И то, о чем ты говорила, что ты «этим хочешь заниматься», тоже окажется невозможным. В этом отношении Юя идеальный кандидат. В наше время местный банк, которым владеет наша семья, куда надежнее, чем крупные банки, совладельцы которых постоянно делят власть. Кроме того, мне Юя нравится. Довольно искренний мальчик, ты не находишь?

– …Похоже, ты ничему не научилась. Нобуюки Суго, из-за которого мне и еще многим людям пришлось страдать и из-за которого «РЕКТО» оказалась в кризисе, тоже выбрала ты.

– Замолчи.

Кёко изменилась в лице и махнула левой рукой, точно отгоняя назойливое насекомое.

– Не хочу больше слышать об этом человеке… С самого начала это твой отец был от него в восторге и хотел усыновить. Он всегда плохо разбирался в людях. Это не имеет значения; Юя не очень импозантно выглядит, но так даже и к лучшему.

Да, отец Асуны Сёдзо действительно не очень обращал внимание на тех, кто его окружал. Всю свою энергию он направлял на развитие компании; даже сейчас, уйдя с поста генерального директора, он пренебрегал общением с семьей ради налаживания связей фирмы с иностранными инвесторами. Сам Сёдзо сказал лишь, что он высоко ценил целеустремленность Суго, его креативность и способность управлять, но из-за собственной слепоты не заметил его скрытой натуры.

Асуна, однако, понимала, что одна из причин, почему Нобуюки Суго еще со средней школы становился все более и более агрессивным, – жестокое давление со стороны окружающих. И слова Кёко явно сыграли тут не последнюю роль.

Асуна проглотила свои жалобы и упрямо заявила:

– Короче, я категорически отказываюсь встречаться с этим человеком. Я сама выберу себе партнера.

– Хорошо. Если только он будет тебе подходить – любой способный юноша меня устроит. Однако должна предупредить заранее: те дети – ученики того заведения – не рассматриваются.

– …

По этой фразе Асуна почувствовала, что Кёко намекает на конкретного человека. Вновь она была потрясена.

– …Не может быть… ты узнавала? Про него… – дрожащим голосом пробормотала она. Кёко не стала ни отрицать, ни признавать – просто сменила тему.

– Ты должна понимать: мама и папа желают, чтобы ты была счастлива. Мы делали для этого все еще с тех пор, как ты была в детском садике. Ты, конечно, немного отстала, но ты непременно нагонишь. Если только ты будешь по-настоящему стараться. Тебя ждет блестящая карьера.

Это будет не моя, а твоя карьера, мысленно проворчала Асуна.

И Асуну, и ее брата Коитиро, по мысли Кёко, ждала «блестящая карьера». Коитиро поступил в первоклассный университет и уже добился определенного успеха в «РЕКТО», что вполне удовлетворяло Кёко. Асуна должна была пойти тем же путем – но сперва она угодила в эту необъяснимую историю с SAO, потом из-за Суго пострадал имидж «РЕКТО»; все это заставляло Кёко считать, что на жизни Асуны поставлено какое-то пятно.

У Асуны не осталось сил спорить. Она положила приборы на тарелку с недоеденным ужином и встала.

– …Насчет перехода – я подумаю.

Пока что она сказала лишь это, однако Кёко ответила совершенно безразличным голосом:

– Крайний срок – следующая неделя. Заполни все формы и положи три распечатанных экземпляра на стол в кабинете.

Асуна опустила голову, развернулась и пошла к двери. Вообще-то она хотела просто уйти к себе в комнату, но что-то дернулось в ее сердце, заставив повернуться снова к Кёко и произнести:

– Мама.

– …Что?

– Ты по-прежнему стыдишься своих покойных родителей, обижаешься на них, что ты родилась в семье фермера, а не в какой-нибудь знаменитой семье?

На мгновение глаза Кёко распахнулись от потрясения; и сразу же вокруг глаз и рта пролегли морщинки.

– …Асуна! А ну подойди!

Асуна, хоть и услышала ее резкий голос, все же закрыла дверь, отрубив слова матери. Быстро, словно желая убежать, поднялась по лестнице и открыла дверь в свою комнату.

Сенсоры мгновенно почувствовали ее присутствие и включили свет и кондиционер.

Асуну жгло какое-то нестерпимое беспокойство; она подошла к панели управления комнатой и отключила встроенный ИИ. Потом бухнулась на кровать и зарылась лицом в большой матрас, не обращая внимания на то, что ее дорогая блузка мнется.

Плакать не хотелось. Будучи мечницей, она давно уже решила не плакать от горя и печали. Однако эта решимость не могла противостоять разрастающемуся в груди чувству безнадежности.

Какая же ты мечница, насмехалась часть ее сердца. Ты просто немножко умеешь махать мечом в игре, какая у тебя сила в реальном мире? Так спрашивала себя Асуна, закусив губу.

Встретив в том мире некоего юношу, она должна была измениться. Она должна была перестать слепо принимать ценности, навязываемые окружающими, должна была научиться бороться за то, что ей действительно нужно.

Однако если посмотреть со стороны – чем она нынешняя отличалась от нее прежней, существовавшей до того мира? Она все так же изображала куклу и с пустой улыбкой на лице здоровалась с родственниками; она не могла просто взять и отвергнуть тот путь, к которому ее принуждали родители. Если она лишь в виртуальном мире могла верить в себя, зачем вообще она вернулась к реальности?

– Кирито-кун… Кирито-кун.

Сама того не сознавая, она раз за разом повторяла это имя.

Кирито, Кадзуто Киригая – он сумел сохранить сильную волю, обретенную им в SAO, даже после возвращения в реальный мир, даже через год. Он тоже должен был ощущать колоссальное давление, но ни разу не позволил себе показать, что ему трудно.

Недавно, когда Асуна спросила у Кирито, чем он хочет заниматься в будущем, он смущенно улыбнулся и ответил, что хочет не играть, а создавать новое. Более того, он хотел делать не просто игры – он хотел заменить нынешнюю набитую ограничениями технологию Полного погружения и создать более эффективный интерфейс человек – машина. Для достижения этой цели он, судя по всему, активно посещал зарубежные технологические форумы, где активно впитывал знания и обменивался мнениями с другими.

Асуна чувствовала, что навстречу этой цели он будет мчаться без колебаний. Если только это возможно, она хотела бы быть рядом с ним и вместе преследовать ту же мечту. Она тщательно выбирала предметы, которыми будет заниматься, и надеялась, что будет ходить в ту же школу, что и он, весь следующий год.

Но, похоже, этот путь ей уже отрезали. В итоге она все-таки не смогла воспротивиться. Асуну переполнило ощущение беспомощности.

– Кирито-кун…

Она так хотела увидеть его прямо сейчас. Пусть даже не в реальном мире – она хотела оказаться с ним наедине в их домике, выплакаться как следует у него на груди, рассказать ему все.

Но она не могла. Мысль, что Кирито любит не слабую Асуну Юки, а Асуну «Молнию», одну из сильнейших воительниц, сковывала ее, как кандалы.

«Асуна… ты правда сильная. Ты намного сильнее, чем я…»

Она вспомнила, как Кирито прошептал ей эти слова там. Если она выкажет слабость, она отдалится от его сердца.

Это было слишком страшно. Лежа на кровати, Асуна, сама того не сознавая, задремала.

Она увидела себя. С пояса ее свисали украшенные серебром ножны, и она шла рука об руку с Кирито – шла куда-то под солнечным светом, заглядывающим сквозь листву деревьев. И в то же время другая она была заперта во тьме и могла лишь молча смотреть на смеющуюся пару.

В этом горько-сладком сне Асуна отчаянно желала вернуться в тот мир.

К оглавлению