Надпись на футболке. Только в полчетвертого мы с Развалюхой оказались на парковке у моего дома

 

Только в полчетвертого мы с Развалюхой оказались на парковке у моего дома. У меня так опухли глаза, что я с трудом видела дорогу. Из обморока меня вывела Фэй и предложила стакан воды. Я упала в обморок! Стыдно признаться, но я на самом деле потеряла сознание, едва взглянув на фото, которое сейчас прижимала к груди. Смотреть на него снова не было сил. И вряд ли они когда-нибудь появятся. Впрочем, это не имело значения. Изображение выжглось у меня на роговицах, и я прекрасно понимала, что с этим ничего нельзя поделать.

Спотыкаясь, я поднялась наверх и сразу бросилась к ящику с нижним бельем, куда и засунула снимок лицом вниз, боясь еще раз его увидеть.

Веревки. Порезы и гематомы. Стыд. Кажется, это и было худшим из всего. Я чувствовала: Эрл намеренно сделал этот снимок, чтобы утопить Рейеса в стыде. Он связал его так крепко, что веревки впились в плоть, открывая раны, которые, казалось, только- только начали заживать. Несмотря на повязку, скрывающую глаза, я сразу узнала Рейеса по спутанным темным волосам, по гладким, текучим и четким линиям татуировок на плечах и руках, по чувственным губам. На фото ему было около шестнадцати. Лицо отвернуто в сторону, губы плотно сжаты от унижения. На шее и ребрах – огромные черные синяки. Руки и торс покрыты длинными глубокими порезами. Заживающими и свежими.

Всего лишь мысль об этой фотографии вырывала из меня рыдания. Этим я и занималась у Фэй. Прорыдала больше часа. Потом мы поговорили. Я порыдала еще немного. Что ж было на сожженных Фэй снимках, если, по ее словам, они были еще хуже, чем тот, что теперь лежал у меня в ящике? Тяжело сглотнув, я с трудом заставила себя переключиться на Терезу Йост, стараясь думать только о том, как поскорее ее найти.

До рассвета оставалось добрых три часа, поэтому я решила принять душ и переодеться в чистую одежду и туристические ботинки, раз уж мне в некотором смысле и предстояло побыть туристом. До Пекоса я доберусь за полтора часа и, если правильно рассчитаю время, смогу отправиться на поиски Терезы с первыми лучами.

 

 

 

– Налево?

– Направо.

– Направо?

– Ой, нет. Ты права. Сворачивай налево.

– Куки, сосредоточься! – рявкнула я в трубку.

Найти домик Йоста оказалось труднее, чем я думала. Даже несмотря на то, что Куки у себя дома не отрывалась от компьютера, глазами прочесывая карты в Гугле, потому что сигнал GPS в моем телефоне приказал долго жить.

Выйдя из квартиры, я приметила одного из людей Гаррета, который для разнообразия не спал. Пришлось прокрасться к серебристому «таурусу» Куки и поехать на нем, о чем я сообщила ей по телефону, разбудив в половине шестого. К тому же в Развалюхе закончился бензин.

До меня вдруг дошло, что можно было подождать, пока я не доберусь до Пекоса, а оттуда уже позвонить и признаться, что я преступила закон в целях торжества правосудия. Тем более что мне не понадобилась ее помощь до самого Пекоса, куда я добралась аж через час с лишним. Но будить ее было весело. И мне кровь из носа нужно было занять мысли чем- то еще, кроме выжженной в памяти фотографии.

– Ну извини, – огрызнулась Куки. Она все еще ворчала, хотя уже приняла душ. – Направо не надо, только налево.

– Тогда я уже должна быть на месте, но никакой хижины не вижу. – К этому моменту я так устала, что в глазах двоилось. Все, кроме хижины, которой тут в помине не было. Чтобы собрать глаза в кучу, я несколько раз усиленно моргнула. – Тут все деревья одинаковые. Наверное, они двойняшки. Или четверняшки. Или даже больше.

– Какую-нибудь тропу видишь? – спросила она.

Я остановила ее машину на небольшой полянке, потерла глаза и осмотрелась.

– Ну, типа того, но она очень узенькая. Не знаю, пройдет ли твоя тачка сквозь подлесок. Куки ахнула:

– Не смей тащиться в моей машине по горной тропе!

– Серьезно? А ведь она хорошо справилась в первый раз. Ну, кроме той штуки, которая задний мост, или как ее там.

– Чарли Дэвидсон!

– Бога ради, шучу я, шучу. – Кошмар, надо же так трястись над машиной!

Я задумалась, говорить ли ей о фотографии, и решила, что скажу, гори все синим пламенем. Если мне не будет покоя до конца дней моих, то и ей пусть не будет. Уж не знаю, почему это вообще пришло мне в голову. Наверное, превращаться в развалюху лучше в компании. И я не о джипе. Конечно, я виновата, что сегодня бросила Развалюху, но сейчас не было времени сокрушаться по этому поводу.

– Может быть, тебе стоит дождаться Гаррета, – предложила Куки. – Где его, кстати, носит?

– Когда я уезжала, его не было, помнишь? К тому же я выбросила его телефон, а мне неизвестно, как еще с ним можно связаться.

– Как насчет Ангела?

– Я велела ему прилипнуть к доктору, как банный лист к заднице. Так что появится он нескоро.

– Проклятье. Тебе нужно найти способ вызывать этого парнишку.

– Знаю. – Я вылезла из «тауруса», чуть не скатившись на землю с жесткого винилового сиденья. Мне все еще не удалось избавиться от окутавшего меня плотным коконом горя, как только я увидела связанного Рейеса с повязкой на глазах. – Наверное, не стоило бросать телефон Гаррета в пруд.

– Думаешь?

Я вздохнула. С этим все равно уже ничего не поделаешь.

– Ладно, я иду пешком. Перезвоню, если сломаю ногу или меня слопает медведь.

– Прикинься камнем.

– Прямо сейчас?

– Нет, когда медведь начнет тебя жевать. Я немного помолчала, а потом ответила:

– А на свете существуют воющие и рыдающие камни? Потому что именно так, наверное, я и буду себя вести, если мне откусят руку.

– Трудновато будет спокойно лежать и позволить медведю поживиться тобой?

– Думаешь?

Спотыкаясь и едва не падая, я шла по тропе, пока не набрела на простенький домик с табличкой, на которой было вырезано «ЙОСТ».

Дверь, разумеется, была заперта, и я «нечаянно» разбила окно. Взламывать замок не было ни времени, ни желания – на кону стояла жизнь женщины. А доктор Йост пусть пришлет потом мне счет за причиненный ущерб.

Не найдя ничего особенного внутри, я обошла вокруг дома в поисках подвала или какого-то другого подземного сооружения. Девочка с кухонным ножом не отставала ни на шаг. Мне не давала покоя мысль, зачем она здесь. Я повернулась к ней и присела, надеясь, что мне не проткнут ненароком глаз.

– Среда, – ударилась я в робинзонаду. – Ты не против, если я буду звать тебя Среда? – Не получив ответа, я спросила: – Ты видишь что-нибудь под землей?

Ее руки висели вдоль тела, в одной из них она по-прежнему крепко сжимала нож, будто от него зависела ее жизнь. Она смотрела сквозь меня, и на пепельном лице отразился испуг. Я решила коснуться ее, но едва подняла руку к ее плечу, как она испарилась. Кто бы сомневался. А затем появилась на капоте квадроцикла, прямая, как струна, и глядела куда-то в неизвестность.

Я шагнула к агрегату, чтобы посмотреть поближе, но тут зазвонил мой сотовый. Это был Нейтан Йост.

– Алло! Мисс Дэвидсон? – спросил он, когда я ответила.

– Это Чарли, да.

Квадроцикл выглядел серьезно потрепанным, но так выглядят большинство вездеходов.

Этот был оснащен электролебедкой с тросом в задней части.

– Это Нейтан Йост. Простите за беспокойство, я только хотел узнать, просмотрели ли вы дело моей жены.

Сама лебедка выглядела относительно новой, зато та часть квадроцикла, к которой она крепилась, треснула, как будто Айболит использовал ее для чего-то очень тяжелого. Если только он не пытался выкорчевывать деревья с корнями, представить не могу, зачем ему вообще понадобилась лебедка. Сделаем скидку на то, что я не мужчина. Очевидно, изъятие чего-то наружу исключительно мужская фишка. Как и погружение внутрь.

– Прямо сейчас этим и занимаюсь, доктор. – Я еще раз осмотрелась по сторонам.

– Значит, вы все-таки берете дело? – спросил он, едва пупок не надрывая от стараний казаться взволнованным.

– Однозначно.

Ничего особенного на принадлежащей ему земле я так и не обнаружила. Ничем не примечательная хижина, которая, несмотря на электричество и водопровод, выглядела куда скромнее, чем можно было ожидать от врача-миллиардера. Внутри находились всевозможные туристические принадлежности, фонарики, спальные мешки, оборудование для альпинизма, мотки веревки.

– Спасибо, – проговорил Йост, выдавливая облегчение. – Спасибо вам огромное.

– Рада помочь. Позвоню вам, как только что-нибудь выясню.

– Еще раз благодарю вас.

Повесив трубку, я протаскалась по окрестностям не меньше часа и решила, что вся поездка оказалась пустой тратой времени. Возвращаясь к машине, я почувствовала, что последняя чашка кофе выветрилась из меня безвозвратно. Напоследок я еще раз осмотрелась и вдалеке приметила Среду. Она стояла спиной ко мне и смотрела на подножие горы. Если повезет, она тут задержится.

Выудив из кармана телефон, я набрала Куки.

– Результаты есть? – спросила она.

– Нулевые считаются?

– Черт возьми. Я ведь и правда надеялась, что у нас появилась зацепка.

– Медведь! – завопила я, увидев самого настоящего живого медведя, пробирающегося между деревьями.

– Тормози, падай и катись!

– Чего? – спросила я, не сводя глаз с животного. Никогда в жизни не видела медведей за пределами зоопарков и внезапно почувствовала себя сладкой и соленой одновременно. И, может быть, хрустящей.

– Делай, что говорят! – крикнула Куки.

– Тормозить, падать и катиться? Это, по-твоему, и надо делать при нападении медведя?

– спросила я, открыв «таурус» и залезая внутрь.

– Нет, погоди. Так надо вести себя, если вдруг загоришься, верно?

Пока медведь не развернулся на сто восемьдесят и не решил потрапезничать моими кишками, я уже закрывала за собой дверь, когда это почувствовала. Сердцебиение. Слабое, едва заметное. И страх. Капельку отчетливее. Заставив себя собраться, я снова вышла из машины.

– Куки, я что-то чувствую.

– Он до тебя добрался?! – едва не визжала она от страха. Нам надо чаще вместе выходить из дома.

– Нет, солнце. Подожди секундочку. – Я шагнула ближе к деревьям и всмотрелась в чащу в поисках Терезы, не выпуская из вида медведя.

– Что там? Это она? – спросила Куки.

– Не знаю. Чувствую пульс и страх.

– Кричи! – заорала Кук так, что меня чуть удар не хватил. Я едва не выронила телефон и снова прижала его к уху.

– Куки, твою дивизию!

– Извини, переволновалась. Кричи, вдруг она тебя услышит.

– А медведь нет?

– Услышит, но медведи не понимают по-английски.

– Ну конечно. Так я и сделаю, – сказала я, пятясь обратно к машине. – Перезвоню, если что-нибудь найду.

– Подожди, я уже еду.

– Что?! – Она застала меня врасплох. – Ты едешь сюда?

– Ага.

– На чем? На космическом шаттле?

– Я стащила запасные ключи из твоего холодильника.

– А стрелочка, указывающая на ноль, тебе случайно не попадалась?

– Я заправилась, перед тем как выехать. – Один-ноль в ее пользу. – К тому же ты опять оставила Гаррета не у дел. И благодаря тебе у него нет телефона. А мне очень не хочется, чтобы тебя опять чуть не убили, когда ты одна. Когда ты одна, тебя все время чуть не убивают. Хотя медведь – это что-то новенькое.

– Неправда. Меня чуть не убил медведь, когда мне было двенадцать. Его звали дядя Боб. В истории фигурировало осиное гнездо. Он запаниковал. И ты забыла о том, как нас в переулке преследовал липовый агент ФБР с пушкой. Тогда нас чуть не убили. Нас обеих. Я не была одна.

– И то правда. До сих пор не пойму, зачем он стрелял в здание напротив нас.

– Хреновый он был стрелок, – сказала я, не спуская глаз с огромного комка меха. Было бы вполне в моем духе оказаться пережеванной в медвежьей пасти.

– Хорошо, что он не умел стрелять. С другой стороны, ты в этом тоже не блещешь.

Никогда не думала походить на занятия?

– Еще как думала, – ответила я, проверяя бардачок Куки. – Никак не могла выбрать между гончарным делом и плетением корзин. Только не говори, что у тебя тут нет фонарика.

– У меня там нет фонарика.

– А аптечка есть?

– Нет. Дождись меня, – сказала Куки. – Моргнуть не успеешь, как я уже буду на месте. А в Развалюхе есть все. Она вообще как магазин спорттоваров.

– Я не хочу потерять Терезу. Она наверняка где-то поблизости. Я никогда не умела чувствовать эмоции других людей на большом расстоянии. Позвони, как доберешься.

– Хорошо, но если кто-то попытается напасть на тебя и убить, включая медведя, попроси их дождаться меня.

– Заметано. – Я захлопнула телефон, закрыла бардачок и… крикнула: – Тереза!

В ответ – тишина. Я снова пошла пешком по тропе, время от времени останавливаясь, чтобы позвать Терезу. Надо признать, звала я ее, наверное, недостаточно громко. Медведь, шатающийся где-то рядом, выбивал меня из колеи.

Среда по-прежнему смотрела на подножие горы. Я решила, что направление, куда она

«указывала», ничем не хуже других. И опять это почувствовала. Шепот страха, прошедший по коже, как слабая струйка воды.

– Тереза! – на этот раз от души крикнула я. И получила в ответ мощный удар страха вперемешку с надеждой.

Я опять позвонила Куки и побежала туда, откуда шли ощущения.

– Кажется, это она, – задыхаясь от волнения, сказала я в трубку.

– Боже мой, Чарли, с ней все в порядке?

– Понятия не имею. Я ее еще не нашла, но кого-то чувствую. Звони дяде Бобу и агенту Карсон. Пусть едут сюда как можно скорее. Ты была права. К хижине можно добраться по тропе. Я на пути к холмистой местности на востоке от нее. Осмотрюсь, как буду на месте.

– Будет сделано. Я вызову подкрепление, только найди ее.

Я закрыла телефон и снова позвала Терезу. Вспышка страха мгновенно испарилась, вытесненная надеждой, которую я ощутила, словно прохладный бриз. А потом вспомнила, что у меня нет с собой аварийно-спасательного снаряжения. Надеюсь, оно мне не понадобится.

Пробегая мимо Среды, я на выдохе гаркнула:

– А просто сказать не могла?

Она не ответила, зато я наконец увидела, на что она смотрит. Шахта. Самая настоящая давно отработанная шахта. Я и понятия не имела, что в этой местности есть шахты. Разумеется, долбаного фонарика у меня не оказалось. Меня всерьез озадачила моя непредусмотрительность, когда я выходила сегодня утром из дома. Я же знала, что придется карабкаться по горным тропам!

Не тратя времени даром, я написала Куки сообщение с описанием, где располагается вход в шахту, и понеслась туда через чащу. Внутри было хоть глаз выколи, поэтому я открыла телефон. Света от него хватало, чтобы видеть неровный пол, на котором я оказалась, протиснувшись сквозь частично заколоченный вход. Он показался мне маленьким. Я думала, что в шахты ведут проемы пошире. Внутри виднелись старые опорные балки вдоль стен, а остатки рельсов, похожие на куски скелетов, вели меня вглубь узкого тоннеля. Лучше места, чтобы избавиться от тела, не придумаешь. Так ли поступил Йост? Попытался убить жену, а потом, подумав, что она умерла, бросил ее тело здесь? Конечно, нет. Он же врач. Он бы знал наверняка, мертва она или нет.

Минут пять я шла вдоль рельсов, пока они вдруг не оборвались. Тоннель упирался в тупик. Путь преграждала стена камней и грязи. У меня упало сердце. Я крутилась туда-сюда в поисках другого прохода. Ничего. Я ошиблась. Терезы здесь нет. А потом заметила, что завал свежий. Камни с землей еще не утрамбовались, как если бы прошло много времени.

– Тереза, – позвала я, и сверху посыпалась струйка пыли. Место такое же устойчивое, как эквилибрист на канате.

Зато теперь я почувствовала, что она ближе, и полезла вверх по завалу, срываясь и обдирая ладони и колени.

На самом верху оказалось крошечное сквозное отверстие. Я заглянула в него, но напрасно.

– Тереза, я знаю, что ты там, – проговорила я так громко, как только осмелилась. – Я приведу помощь.

Ее страх затмил все остальное, и я поняла: она не хочет, чтобы я ее бросала.

– Не волнуйся, я тебя не брошу. – Я попробовала позвонить, но мы были слишком глубоко – сигнал потух. – И где только носит твоего братца Лютера, когда он нам так нужен? Крепкий он парень.

Я едва расслышала слабый смешок. Она была так чертовски близко, рукой подать. Прямо тут, на той стороне просвета. Как будто тоже взобралась по завалу и пыталась прокопать себе путь наружу.

– Ты ранена? – спросила я, но в ответ получила только стон. – Значит, да.

Наверняка скоро прибудет Куки с подкреплением. Надо было бы позвонить ей и напомнить, чтобы не забыла взять из Развалюхи фонарик, но бросать Терезу не хотелось. Раз уж ничего другого сделать было нельзя, я решила передвинуть несколько камней и попробовать до нее добраться. С образцовой осторожностью я начала снимать камни с вершины и откладывать их в сторону. Несколько раз теряла опору и сползала вниз, царапая об острые камни руки и ноги даже через джинсы. И всякий раз задерживала дыхание, боясь, что шахта обрушится на нас.

Минут через пятнадцать я расчистила зазор настолько, чтобы просунуть туда руку. Осторожно подвигала ею и нащупала волосы. А потом моих пальцев коснулась рука, и я

сжала ее.

– Меня зовут Шарлотта, – сказала я, чувствуя, как меня затапливает облегчение. – Я уже это говорила?

У Терезы вырвался болезненный стон. Держа ее за руку, я лежала на острых камнях завала в ожидании помощи. Казалось, прошли часы. Я шептала ей что-то ободряющее, рассказывала, как впервые встретилась с ее братом. Она едва слышно смеялась, когда я упомянула о том, как назвала его сволочью.

Наконец, когда шутки кончились, я задала вопрос на миллион:

– Тереза, ты знаешь, как это случилось?

Ее пронзило чувство, прямо противоположное тому, что я ожидала, и заставившее меня усомниться во всем, что я знала, во всем, что успела выяснить насчет Айболита. И оно было таким сильным, что я едва не задохнулась. Это был не страх. Не беспокойство. А вина. Приправленная сожалениями и горем вина.

Мне понадобилось время, чтобы осознать ее эмоции, и тут я услышала робкий голос:

– Нет, я не знаю, как это случилось.

Ее пожирал стыд, а меня – шок. Я не знала, что сказать. Если верить тому, что я

«считывала», Тереза все сделала сама. Каким-то образом все это случилось по ее вине. Но это невозможно. Зачем ей подвергать себя такой опасности?

К тому же от ее мужа шло такое чувство вины, что он едва не пах им.

Я больше не задавала вопросов – Терезе был нужен отдых. А сама обдумывала новую цепочку, высветившуюся в мыслях. Была ли это неумелая попытка суицида? Какая ей польза от того, чтобы умереть именно так? Почему бы просто не глотнуть пузырек каких-нибудь пилюль? Ради бога, ее муж врач. Но даже если она все это подстроила, как можно было предусмотреть обвал в шахте? Может быть, Тереза чувствовала себя виноватой потому, что обвал случился по ее вине, но случайно. Однако было там что-то еще. Стыд. Сильнее вины.

– Чарли?

Я моргнула, возвращаясь к реальности, и увидела Куки, которая, спотыкаясь, пробиралась по тоннелю, подсвечивая себе телефоном. Она явно пренебрегла начинкой Развалюхи.

– Я тут. Здесь обвал.

Куки остановилась и огляделась.

– Господи, она под ним?

– Думаю, она на нем. Но она ранена. До дяди Боба дозвонилась?

– Да, и до агента Карсон тоже. – Тяжело дыша от усталости, Куки прислонилась к стене шахты.

– Бога ради, во что ты вырядилась? – взвилась я, увидев на ней гетры.

– Не начинай. Как это произошло?

– Точно не знаю.

– Шахта обрушилась?

– С Терезой внутри. – Я ожидала эмоционального отклика от Терезы, но ничего не почувствовала и вдруг поняла, что ее рука в моей обмякла. – Кажется, она потеряла сознание. Нужно добыть ей воды, а мне не помешал бы фонарик. – Мои глаза уже привыкли к темноте, и теперь я разглядела, к чему прислонилась Куки. Это была опорная балка, державшаяся на честном слове. – Куки, тебе это не понравится, – сказала я, балка соскользнула, и мир вокруг нас рухнул.