На первый взгляд, электронный мониторинг плода выглядит привлекательно: если прибор выявит проблему на ранней стадии, врач получит возможность вмешаться и быстро извлечь ребенка, пока он не получил серьезных повреждений. Беда в том, что показания фетального монитора не всегда точно отражают состояние ребенка. Технические неисправности могут вызвать ложные сигналы тревоги — например, при смещении датчиков, когда меняется положение тела роженицы. Более того, не каждый врач способен квалифицированно расшифровать полученные записи, и не существует общепринятой интерпретации разнообразных форм сигналов. Еще больше запутывают ситуацию результаты новейших исследований, согласно которым повреждение мозга ребенка (впоследствии вызывающее церебральный паралич) происходит еще до начала родов и никак не связано с недостатком кислорода во время прохождения плода по родовым путям.
Услышав завывание фетального монитора, врач просто обязан предпринять какие-либо меры, и именно в этот момент он сталкивается с основной проблемой использования медицинской аппаратуры: что делать с результатами измерений? Что это — просто отклонение от нормы, или ребенку действительно грозит опасность? Не имея полной уверенности и не желая рисковать, врач обычно переводит женщину из родильной палаты в операционную. Вскоре после того как фетальный монитор стал неотъемлемой частью оборудования родильной палаты, количество кесаревых сечений увеличилось вдвое, но здоровье новорожденных нисколько не улучшилось.
К 80-м годам двадцатого века электронный мониторинг плода превратился в стандартную процедуру и применялся практически при каждых родах. Этот тест стал необыкновенно популярным задолго до того, как была доказана его полезность или безопасность. Никто не задумывался над тем, что на протяжении многих веков младенцы спокойно жили в утробе матери и без проблем покидали ее без всякой электроники. Теперь же им понадобился мониторинг. Акушеры-гинекологи приветствовали этого электронного «сторожевого пса» как некую страховку, подтверждающую нормальное течение родов. Матери воспринимали аппарат как дополнительную защиту для своего ребенка — нечто вроде охранной сигнализации. Одна из наших пациенток так описывала свои ощущения: «Мониторинг раздражал, но внушал уверенность».
Затем появился дополнительный фактор, еще больше запутавший и без того туманный вопрос использования медицинской аппаратуры, — специализирующийся на врачебных ошибках адвокат, который увидел в выходящей из прибора ленте средство зарабатывания денег. Если звучит тревожный сигнал монитора, указывающий на возможное патологическое состояние плода, врач начинает испытывать все возрастающий страх совершить ошибку и в конечном итоге предпринимает какие-либо действия — обычно это кесарево сечение «по причине патологического состояния плода», а если точнее, то по причине патологического состояния врача. Несмотря на то, что до сих пор не доказана корреляция показаний фетального монитора и состояния плода, суды рассматривают ленты с записями как непреложный факт и строят на них обвинения. Популярность электронного мониторинга плода достигла своего пика в середине восьмидесятых годов, однако в девяностых отношение к этому методу изменилось. Причин тому несколько.
