Восемнадцать

 

Элли медленно приоткрыла дверь паба «Квинсхед», и в нос тут же ударил теплый запах пива и еды. Она чувствовала себя каким-то первобытным человеком, вышедшим из тумана, дикой женщиной, для которой тепло и укрытие мало что значат. Как-никак, она девчонка, которая назначает парням свидания на кладбищах и на спор ныряет с ними в реку. А еще смело входит в офис справочной и требует перечень всех пабов в гавани. Мужчина из офиса даже ручку ей дал, чтобы она пометила пабы на карте красными чернилами.

Если он работает здесь, она подойдет к нему со спины, уперевшись рукой в бок, словно весь мир ей что-то должен, и пристально взглянет, пока он не почувствует, что его тянет к ней всем сердцем. Короче, загипнотизирует его спину так, что он ощутит непреодолимое желание обернуться.

Увидев Элли, женщина за барной стойкой нахмурилась. На груди у нее был значок с надписью: «СЬЮ, МЕНЕДЖЕР».

– Несовершеннолетним алкоголь не продаем, – отрезала она.

– Я выпивать не собираюсь. Просто ищу одного знакомого, который, возможно, здесь работает. Парня.

Женщина рассмеялась:

– Неужели? Что ж, у нас только двое ребят работают – Майки и Джеко. Тебе какого?

Элли сразу поняла, что не Джеко – ведь так звали друга ее таинственного знакомого, который заезжал за ним на машине. Она заулыбалась во весь рот:

– Майки.

– Так я и думала. – Сью указала на обеденный зал. – Он там, в глубине зала.

Майки стоял у столика, за которым сидела компания улыбчивых пожилых дамочек. У него был уверенный, целеустремленный вид; парни в школе не смогли бы выглядеть так круто, даже если бы постарались. Стоило его увидеть, и ей кровь ударила в голову.

– Он?

– Да, он самый.

Сью прищелкнула языком:

– Опять смешивает работу и личную жизнь, а? Придется мне перекинуться словечком с Майки Маккензи.

– Маккензи?

– Да, милочка, и если ты его новая подружка, подожди уж до обеденного перерыва – всего пять минут осталось. Ну и поскольку восемнадцати тебе явно нет, отойди от бара, пожалуйста.

Майки Маккензи? Но это значит… Имя это было как удар в солнечное сплетение. У нее закружилась голова, к горлу подкатила тошнота.

– Садись в семейном зале, а я ему передам, что ты пришла.

Элли, как зомби, прошагала туда, куда указала хозяйка, и села.

На самом деле ей хотелось броситься к двери и убежать, но почему-то у нее возникло чувство, что, если она это сделает, внутри у нее что-то оборвется. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания: посетители переговаривались или молча смотрели телевизор. Весь ее мир только что перевернулся, и никто даже не заметил. Сью вернулась.

– Он сейчас придет, и передай ему от меня, пожалуйста, что, если он хоть на минуту больше положенного получаса задержится, я его тут же на улицу выставлю.

Она улыбнулась, словно показывая, что на самом деле шутит, но Элли не ответила ей улыбкой. Не смогла. Она дышать-то едва находила силы.

Он медленно подошел, как-то странно, неохотно переставляя ноги:

– Что ты здесь делаешь?

Она взглянула на него, прищурившись, словно туман проник и в паб, словно она принесла его с собой. Вот теперь она разглядела сходство – те же темные волосы и глаза. И почему раньше не заметила? Как же это очевидно и как ужасно – он брат Карин Маккензи.

Он сел за стол, нахмурился:

– Ты как узнала, где я работаю?

– Ты же сказал – в пабе в гавани.

– Но не сказал в каком.

– Ну вот, а я проходила мимо этого и решила заглянуть.

– Мимо проходила, значит?

Она чувствовала себя идиоткой. Надышалась туманом, вот и вбила себе в голову дурацкую идею о том, что он будет рад ее видеть, что она для него что-то значит. Ее лицо горело от стыда. Она встала:

– Знаешь что? Пойду-ка я, пожалуй.

– В чем дело?

– Ни в чем.

Он покачал головой:

– Нет, что-то случилось, я чувствую.

Ну, как так может быть, что он читает ее, как раскрытую книгу, лучше, чем кто-либо из ее близких? Даже лучше, чем родной брат?

– Да все у меня в порядке. Поссорилась кое с кем, вот и все.

– Хочешь поговорить?

– Не очень.

– Я хорошо слушать умею.

У нее сердце ухнуло. Какой же он классный. Может, правда не знает, кто она такая? И все это – удивительное совпадение и в итоге им предначертано быть вместе?

Но потом она заметила значок с именем:

– Так тебя Тайлер зовут?

Он взглянул на значок и нахмурился:

– Это мое не настоящее имя.

Том говорил, что Карин Маккензи – лгунья. Может, это у них семейное, ведь, похоже, он ей еще ни разу правду не сказал. Явился на вечеринку без приглашения, причем нарочно, а не случайно, как объяснил сначала, и нарочно заговорил с ней, потому что знал, кто она такая. Даже сейчас он смотрел на нее вроде бы дружеским, заинтересованным взглядом, но, видимо, это всего лишь игра.

– Ты красивая, – проговорил он вдруг. – Волосы растрепались, но тебе идет.

Она даже не покраснела и не ответила глупость вроде «о нет, что ты» – знала, что все это ложь, что он пытается ею манипулировать.

– Пойду я, пожалуй, – сказала она. – Как-нибудь увидимся.

– Как-нибудь увидимся? В такую даль притащилась уже уходишь?

– Прости. Дурацкая была идея.

– Нет, не дурацкая. Не уходи, у меня перерыв. Возьму куртку, и посидим на улице.

– Там холодно.

– Значит, сядем поближе друг к другу.

Он улыбнулся, и она не удержалась и улыбнулась в ответ. Ей саму себя стало жалко. Знает ведь, что он пытается ее одурачить, – и все равно он ей нравится. Она как безмозглая девица из фильма ужасов, та, которой все кричат с той стороны экрана: беги, дура! – а она не понимает, что вот сейчас же надо бежать, иначе маньяк из тебя фарш сделает.

– Я сейчас, – проговорил он, – не уходи.

Она встала у выхода, обдумывая возможные варианты. Можно, конечно, сесть на автобус в город и никогда больше с ним не встречаться. Или остаться и выяснить, что он затеял. Ведь подтверждается же, что вся семейка Маккензи – лгуны, а значит, Том говорит правду. А если он говорит правду, то ей нужно отбросить все глупые сомнения по поводу того, что случилось той ночью, и помочь ему, как и должна помогать родная сестра.

К тому же, если она порасспросит Майки, пококетничает с ним и заставит потерять бдительность, возможно, и узнает информацию, благодаря которой дело вовсе до суда не дойдет. Станет героем, и отец с Томом будут вечно у нее в долгу.

Сделав глубокий вдох, она включила улыбку. Слишком уж хорошая возможность, такую никак нельзя упустить.