Двадцать два

 

Открыв дверь, Элли залилась краской – ну прямо до ушей. Майки при виде этого захотелось закружить ее в объятиях и поцеловать, но он решил потерпеть, пока они не отъедут подальше от дома.

– Готова? – спросил он. Она извиняюще улыбнулась:

– Нет еще. Не собрала еду с собой.

– Купим рыбу с картошкой. Она погрозила ему пальчиком:

– Какое же приключение без пикника? Заходи, я быстро.

– Давай лучше в машине подожду. Она покачала головой:

– Дома никого, не волнуйся. Она не оставила ему выбора.

Когда Элли закрыла дверь, он увидел тусклый синий свет, проникающий сквозь цветное стекло и растекающийся по полу. На стенах были картины, а еще скульптура на постаменте – мужчина и женщина стоят обнявшись. Майки коснулся ее пальцем, удивившись гладкости камня.

– Это не оригинал, – сказала Элли.

Он смущенно убрал руку.

– Копия. Естественно, копия! Ни у кого нет настоящего Родена.

Он кивнул, точно это само собой разумеется, мысленно проклиная себя за то, что не разбирается в искусстве.

Она провела его через гостиную – диван, стулья, стеклянный шкаф с семейными фотографиями (Элли в купальнике с кубками за плавание выглядела очень сексуально) – на кухню. Та была в глубине дома и оказалась намного меньше, чем он думал. На столе были разделочная доска, хлеб и самая разная еда для пикника. Задняя дверь была открыта, а за ней виднелся сад – тенистые зеленые просторы, снова поразившие его огромной лужайкой и деревьями.

На одеяле лежала собака и сонно помахивала хвостом. Она была старая, шерсть вокруг носа поседела. Хоть что-то знакомое. Как вести себя с собаками, он знал.

– Как его зовут?

– Стэн, только это девочка.

– Кусается?

– Только если ты печенье. Хочешь – погладь. На нее никто не обращает внимания.

Он знал, что девчонки любят парней, которые любят животных, а на этот раз ему даже притворяться не нужно. Он очень ласково, не спеша, погладил собаку. Та перевернулась пузом вверх и позволила ему себя потискать. Майки улыбнулся и на минуту даже забыл, где находится.

– Хорошая девочка.

– Бабушкина. А еще у нас ее рыбки.

Он взглянул на нее:

– А твоя бабушка дома?

– Нет, что ты, она в доме престарелых. Хочешь чаю или чего еще, пока ждешь?

У него сердце забилось.

– А что у тебя есть?

– Подожди.

Вернулась она быстро. Он слышал, как она бежит по коридору, как открывается и закрывается дверь. Она принесла бутылку вина и отдала ему. Хочет произвести впечатление.

Он свернул пробку, сделал пару глотков и передал ей бутылку. Она приложила горлышко ко рту и отпила совсем чуть-чуть. Потом вытерла рот ребром ладони.

– Ну так что ты собралась готовить? – спросил он.

– Просто бутерброды.

– Так давай сделаем.

Им лучше бы поторопиться. Пока они здесь, он не сможет расслабиться.

Он перебрал разложенные на столе продукты – дорогой листовой салат, сыр в деревянной коробочке, помидоры, оливки. Навороченные они тут едят бутерброды, хотя ему было бы интересно поработать со свежими продуктами. Она достала еще кое-что из холодильника – красный перец, пучок салата рокет.

– Масло нужно? – спросила она.

– Только не из морозилки. Майонез есть?

Она достала майонез и нож из деревянной подставки в шкафу. Он нарезал хлеб, намазал его майонезом, положил салат и ломтики помидоров. Она наблюдала за ним, и ему это нравилось, ведь он знал, что выглядит круто. Достав сыр из коробочки, он разложил тонкие ломтики поверх салата.

– Черный перец и соль есть?

Она взяла мельнички и сама помолола перец. Она крутила мельницу, и ее бедра при этом раскачивались, а юбка колыхалась. Это было очень красиво, как будто юбка была частью ее тела.

Он порезал бутерброды на треугольнички по диагонали, завернул их в фольгу, сделал шаг назад и отвесил поклон.

– Ну вот, – сказал он.

– Ты прирожденный шеф-повар, – ответила она. – Так ловко все сделал.

Они улыбнулись, глядя друг на друга.

– Ну что, пойдем?

Она проверила мобильник, села за стол и достала из ящика пачку табака, папиросную бумагу, зажигалку и немного марихуаны.

– А это еще зачем? – спросил он.

– А как ты думаешь?

Она понятия не имела, как сворачивать косяк, это было видно. Забыла сперва нагреть, потом, когда вспомнила, положила слишком много травки, а уж свернула вовсе с трудом. Ему хотелось сказать, что ей необязательно все это делать, чтобы заинтересовать его, но он не знал как.

– Думал, ты не куришь, – наконец выпалил он, глядя, как она облизывает бумагу и заклеивает сигарету.

– Не курю.

– А это как называется?

Она взглянула на косяк в руке, точно тот не имел к ней никакого отношения, и пожала плечами:

– Особый случай.

Она сделала мундштук, оторвав кусочек папиросной бумаги и свернув ее плотно.

– Слишком маленький, – заметил он.

Она развернула бумагу и начала заново. Время от времени при этом она поглядывала на него, но он делал вид, что не замечает. Не хотел, чтобы она видела, как ему неуютно. Как его пугает все это. Ему все время чудились какие-то звуки, хотя сидел он очень тихо. Вечер был полон звуков, и он не мог понять, нужно ему беспокоиться или нет. Может, это обычные звуки, что бывают в домах: бойлеры, радиаторы, электроприборы? Но может, ему стоит волноваться? Например, при звуке колес на подъездной дорожке, или шагов по гравию, или ключа, поворачиваемого в замке.

– А где все твои родные? – спросил он. Не выдержал – надо было проверить.

– На работе.

Он недоверчиво взглянул на нее. Врет. Богачи не работают по выходным.

– А брат играет в гольф.

Майки почувствовал, как жар застилает шею, лицо.

– Ну вот, – сказала она, с улыбкой демонстрируя ему готовый косяк.

– Хочешь выкурить в машине?

– Нет, давай здесь. – Она бросила ему сигарету. – Тебе выпала честь попробовать первым.

Он закурил, сделал пару затяжек и передал сигарету ей. Она затянулась разок, даже не вдохнув дым, потом отдала косяк обратно.

Он покачал головой:

– Я, вообще-то, не фанат.

Она, кажется, удивилась, потом затушила сигарету в блюдце и взяла бутылку с вином:

– Может, еще вина тогда?

Почему они не уходят? Машина Джеко ждет на улице, сэндвичи готовы. Он взял бутылку и глотнул пару раз, чтобы успокоиться.

– Ну что, пойдем?

Она снова посмотрела на свой мобильник:

– А дом посмотреть не хочешь?

– В смысле, ваш?

– Ну да, почему нет?

Она встала, взяла бутылку и вышла из кухни. Как агент по недвижимости, не надеющийся ничего никому продать, Элли перечисляла комнаты за закрытыми дверьми. Гардеробная, кабинет, ванная, комната для гостей. У входа в спальню ее брата Майки притормозил. Комната была закрыта на замок – она по-прежнему считалась местом преступления. Он приложил ладонь к двери. Элли не замедлила шаг.

Наконец они оказались в ее спальне и сели на кровать. Здесь повсюду были книги и конспекты – на столе, на полу. Но когда он попытался пошутить на этот счет, она не обратила внимания. В ней появилась какая-то холодность, не было той теплоты, что на реке, кокетства, как в гавани. В голове у него все перепуталось.

Он достал табак и скрутил тонкую самокрутку. Она встала на колени на кровати, открыла окно и высунулась на улицу. Он представил вдруг, что она вылезает на уступ, раскинув руки, как крылья. Может, она и летать умеет? Сегодня она казалась способной на все.

– Будешь курить – подойди к окну.

Он встал на колени с ней рядом, и они выглянули в сад – зеленый, тенистый, надежно огороженный железными воротами. Отсюда было слышно, как листья и даже дорожная пыль падают на траву. Как же здесь тихо, подумал он, неужели в доме может быть так тихо?

– Ты разве не хочешь поехать купаться? – спросил он.

– Хочу, конечно. Сейчас поедем. Держи.

Она протянула ему бутылку, и он сделал еще глоток. Она смотрела на него, держа палец во рту и посасывая его. Чмок, чмок, чмок… Он глаз не мог оторвать.

– О чем думаешь? – спросила она.

– Ни о чем.

– Да нет, думаешь… все всегда о чем-нибудь думают. Он нахмурился:

– Ладно. Думаю, что ты ведешь себя очень странно.

– Правда?

– Как будто ушла в себя. Почему?

– Не понимаю, о чем ты.

Где-то вдалеке машина наехала на лужу – звук был таким громким, что они оба подскочили. И в этот момент она сняла через голову футболку, та упала на пол. На ней был лифчик, белый кружевной.

– Что ты делаешь?

– Переодеваюсь.

Она подошла к шкафу и принялась неторопливо перебирать одежду на вешалках. Он наблюдал за ней; она его волновала. Он видел все косточки на ее спине. Ее лопатки были похожи на крылья.

Она взяла какую – то прозрачную блузку и помахала у него перед носом:

– Как тебе эта? – Но надевать не стала.

Он успокаивал себя, твердил, что это нормально. Богатенькие девчонки наверняка все так себя ведут, приглашая парней к себе в спальню. Но что-то подсказывало ему, что ей такое поведение обычно несвойственно.

– Элли, что происходит? – спросил он.

Она повернулась и замерла. Она была так прекрасна… и улыбалась, словно внутри ее сиял свет.

– Это ты мне скажи.

И тут он понял, почему она тянет, и почувствовал себя таким идиотом, потому что не понял раньше. Она заманила его в дом, когда никого не было, попыталась создать нужный настрой вином и марихуаной, привела его в спальню. Да она просто хочет, чтобы он сделал первый шаг.

Он улыбнулся и подошел к ней:

– Дома, кроме нас, никого нет, так ведь?

Она повернулась к двери и заперла ее, а ключ положила в карман юбки и повернулась к нему спиной:

– Все ушли.

– И когда вернутся?

– Не скоро.

Он протянул руки:

– Тогда иди ко мне.

Но она покачала головой. И пространство между ними словно раздвинулось, а в комнате как будто похолодало.

– Я знаю, кто ты, – сказала она.

– Что?

– Ты брат Карин.

– О чем ты, не понимаю? Она ударила ладонью по закрытой двери:

– Даже не пытайся отрицать.

Его сердце забилось, как барабан. Он стоял в ее комнате, готовый заняться с ней любовью, но она заманила его в ловушку.

– Зачитаю тебе твои права, договорились? – сказала она. – Ты не обязан ничего говорить. Но если не скажешь правду, это может серьезно ослабить твою защиту. Под правдой имею в виду тот удивительный факт, что вы с Карин брат и сестра.

– Иди к черту.

– Сам иди. Мои родители вот-вот вернутся, а на воротах у нас камеры наблюдения, твой приезд записан на пленку. У тебя ровно пятнадцать минут на объяснения, или я скажу им, что ты обманом пробрался в дом, пил спиртное и курил марихуану, а потом заставил меня подняться в спальню и раздеться. Видишь, как просто попасть в компрометирующую ситуацию? Подумай, как это отразится на твоей сестре.

– Так ты меня подставила?

Ее глаза стали жесткими, как кремень.

– Ты первый это сделал.

Она же может сделать что угодно, сказать что угодно. Наплести, что он трогал ее и заставлял делать всякое.

– Думал, я не узнаю? – проговорила она. – Считал меня дурой, что ли?

Он присел на край кровати и закрыл глаза рукой:

– И давно ты знаешь?

– С тех пор, как наведалась к тебе в паб. Твоя хозяйка проболталась. Но я с самого начала знала, что ты просто притворяешься, будто я тебе нравлюсь… все эти бредни на вечеринке и у реки. Не поверила я ни единому твоему слову.

Он покачал головой:

– Я не притворялся.

Ее глаза были непроницаемы.

– Ладно, давай начистоту. Ты пришел на вечеринку брата, начал подкатывать ко мне, потом попросил телефон. Зачем?

– Ты мне понравилась.

– Чушь собачья.

– Ладно. Ты мне понравилась, а еще я решил, что ты можешь кое-что знать.

– Что?

Он пожал плечами:

– То, что поможет моей сестре.

– И почему ты так решил?

– Ты была в доме, когда это случилось. Карин тебя запомнила.

Она как-то странно посмотрела на него. Словно приоткрылась завеса, словно она вдруг поняла, о чем он говорит.

– На реке ты меня ни о чем не спрашивал. Даже ни разу не упомянул о брате.

– Я забыл.

Она, кажется, растерялась.

– Забыл?

– Мне было очень хорошо с тобой. – Голос у него охрип, и он откашлялся. – Суд ни на что не годен, сама знаешь. Твоему братцу все сойдет с рук, а мне хотелось показать Карин, что хоть кому-то на нее не плевать. Думал, расспрошу тебя, разузнаю, где тусуется твой брат. Тебе я никогда ничего плохого не желал.

– Но моему брату – да?

Он пожал плечами:

– Он мою сестру изнасиловал.

Лицо Элли снова стало непроницаемым.

– Карин сама напросилась. Том не виноват, что утром она передумала. Она всю ночь с ним заигрывала, смеялась, шутила, пила.

– Ну да, он ей нравился. Разве тебе никто никогда не нравился?

– Да, но я никогда не подносила себя парню на тарелочке, а наутро не кричала, что меня изнасиловали.

– Не так все было. Я Карин знаю, она не стала бы врать.

– А я знаю брата, и он бы тоже не сделал ничего подобного. – Она сделала шаг ему навстречу. – Зачем ему брать силой то, что досталось бы и так?

У Майки скрутило живот. Он крепко ухватился за край кровати.

– Не знаю, но он это сделал.

– Может, твоя сестра была такая пьяная, что просто забыла наутро, что сказала «да», ты об этом не думал?

– Если бы она так напилась, он должен был просто присмотреть за ней, а не пользоваться случаем.

Элли бросила на него гневный взгляд:

– Почему она в полицию только через сутки пошла?

– Не знаю! Не знаю я ответы на все вопросы. – Он провел рукой по волосам. – Но я точно знаю, что она испугалась. Она до сих пор до смерти напугана.

– Всем нам нелегко.

И тут они услышали звук колес. Внизу хлопнула дверь.

– Родители. – Она взглянула на него с какой-то странной, фальшивой улыбкой, спокойно повернулась и отперла дверь. – Пойдем, я тебя познакомлю.

– Что? С ума сошла?

– Пойдем, поздороваешься. Наверняка им будет интересно услышать про твой план обмануть их дочь и надрать задницу сыну.

Он поверить не мог своим глазам, но она открыла дверь и вышла на лестницу, видимо ожидая, что он последует за ней. Она так и была наполовину раздета. Да ее родители его убьют!

– Элли, вернись!

Она обернулась; глаза ее яростно сверкали.

– С какой стати?

И тут кто-то позвал:

– Элли, ты дома?

Это прозвучало как угроза; она вздрогнула, и на лестнице раздались шаги.