Этому поистине неисчерпаемому предмету я намерен уделить всегонесколько слов; моя цель — показать недомыслие тех, кто пытается сравниватьс величием римлян жалкое величие нашего времени. В седьмой книге «Дружескихписем» Цицерона (пусть филологи, если того пожелают, лишат их названия«Дружеских», ибо оно и в самом деле не очень-то подходит, и те, кто вместо«Дружеские» именует их письмами ad familiares [2159],могут извлечь кое-какие доводы в свою пользу из того, что в своем«Жизнеописании Цезаря» сообщает Светоний [2160], а именно, что и у Цезаря былцелый том писем, написанных им ad familiares) — так вот в этой седьмой книгеесть одно письмо Цицерона к Цезарю, находившемуся в то время в Галлии. Вэтом письме Цицерон воспроизводит слова, содержавшиеся в конце письма,полученного им перед тем от Цезаря. Вот они: «Что касается Марка Фурия, окотором ты отзываешься с такой похвалой, то я сделаю его, если такова твояволя, царем Галлии. И вообще, если ты хочешь выдвинуть кого-нибудь из своихдрузей, присылай этого человека ко мне» [2161]. Для простого римскогогражданина, каким был тогда Цезарь, было уже не внове располагать по своемуусмотрению целыми царствами, ибо к тому времени он успел отнять у Дейотара [2162]его престол, чтобы отдать его некоему знатному пергамцу по имениМитридат. И те, кто описывает нам жизнь Цезаря, перечисляют еще несколькопроданных им государств; да и Светоний рассказывает [2163], что Цезарь вытянулс одного раза из царя Птолемея три миллиона шестьсот тысяч экю, то естьпочти столько же, за сколько тот мог бы продать свое царство:
Tot Galatae, tot Pontus eat, tot Lydia nummis. [2164]
Марк Антоний говаривал, что величие римского народа проявляется нестолько в том, что он взял, сколько в том, что он роздал [2165]; и все же занесколько веков до Антония этот народ отнял нечто настолько значительное,что во всей истории Рима я не знаю никакого другого события, котороесообщало бы его имени большую славу и большее уважение. Антиох [2166]владел в тевремена всем Египтом и готовился предпринять захват Кипра и прочих зависимыхот него областей. В самый разгар одерживаемых этим царем побед к нему прибылс поручением от сената Гай Попилий; он начал с того, что отказался коснутьсяцарской руки, пока царь не прочтет врученного им послания. Антиох, прочитавэто послание, заявил Попилию, что ему потребуется время на размышление.Тогда Попилий очертил находившимся у него прутиком место, на котором стоялАнтиох, и сказал, обращаясь к нему: «Сообщи, не выходя из этого круга,ответ, который я мог бы доставить сенату». Антиох, пораженный решительностьюстоль безоговорочно предъявленного ему повеления, подумав немного, ответил:«Я выполню все, что приказывает сенат».
После этого Попилий обратился к нему с приветствием, какое отнынеподобало ему, как «другу римского народа». Отказаться от столь беспредельнойвласти, и притом тогда, когда судьба так благоприятствовала ему, — и все этопод впечатлением каких-то трех строк послания! И он был, разумеется, прав,приказав, как он сделал, сообщить через своих послов сенату римскойреспублики, что он принял его приказания с таким же благоговением, как еслибы они исходили от бессмертных богов.
Все царства, завоеванные Августом по праву войны, он возвратил тем, ктовладел ими прежде, или раздарил чужеземцам. И по этому поводу Тацит,рассказывая о Когидуне, короле бриттов, одной замечательно удачной черточкойдает нам почувствовать всю бесконечность могущества римлян. Римляне, говоритон, имели обыкновение еще с древнейших времен оставлять во владениипобежденных царей, под их властью, принадлежавшие им ранее царства, «дабырасполагать даже царями в качестве орудий порабощения» — ut haberentinstrumenta servitutis et reges [2167]. Весьма вероятно, что Сулейман [2168],который, как мы видели, весьма милостиво отнесся к венгерскому королевству инекоторым другим государствам, руководствовался при этом скорее указаннымивыше соображениями, а не тем, какое имел обыкновение приводить в объяснениесвоих действий, а именно — что «он пресыщен и обременен таким множествоммонархий и владений».
