О дурных средствах, служащих благой цели

 

Разительные подобия и соответствия сокрыты в той совокупности творенийприроды, которая есть мироздание, и это ясно показывает, что оно не случайнои никоим образом не подвластно многим хозяевам. Болезни и различныесостояния, которым подвержено наше тело, наблюдаются также у государств и ихобщественного устройства: монархии и республики рождаются, переживают порурасцвета и увядают от старости совсем так же, как мы. Мы склонны кчрезмерному изобилию соков, которое бесполезно и скорее вредит. Это можетбыть либо излишек благодетельных соков (но и они пугают врачей,утверждающих, что поскольку в нас нет ничего устойчивого, нам подобаетумерять и ограничивать наше здоровье, если оно слишком уж выпирает из нас,ибо существует опасность, как бы наша природа, не умея прочно удерживатьсяна одном месте и лишенная возможности в таких случаях подняться ради своегоулучшения на ступень выше, не подалась беспорядочно и внезапно назад, и радипредупреждения этого зла они предписывают людям атлетического сложенияслабительные и кровопускания с целью избавить их от этого избытка здоровья [2144]), либо изобилие соков дурных, которое и является обычной причинойболезней. Такое же полнокровие наблюдается часто и у больных государств,причем и тут имеют обыкновение пользоваться послабляющими разного рода. То,дабы разгрузить страну, отправляют за ее рубежи большое число семейств,которые уходят отсюда в поисках мест, где они могли бы обосноваться за счеткого-либо другого: этот способ был использован древними франками, вышедшимииз самого сердца Германии, чтобы захватить Галлию и изгнать исконных ееобитателей. Так же слагались и бесчисленные людские потоки, хлынувшие вИталию под предводительством Бренна [2145], и еще некоторые другие. Точно также и готы и вандалы, равно как и народы, владеющие в настоящее времяГрецией, покинули некогда свою родину, чтобы осесть где-нибудь в другомместе, которое было бы попросторнее. И едва ли найдется на целом светедва-три угла, не испытавших на себе воздействия подобных переселений.

Применяя эти же средства, римляне учреждали свои колонии, ибо, понимая,что их город разрастается сверх всякой меры, они разгружали его от наименеенужных людей, отправляя их заселять и обрабатывать покоренные ими земли;иногда они даже сознательно затевали войны со своими врагами и притом нетолько ради того, чтобы не давать закисать своим людям или из опасения, какбы праздность, мать всех пороков, не доставила им неприятностей еще худшегосвойства [2146], —

 

Et patimur longae pacis mala; saevior armis

Luxuria incumbit, [2147] —

 

но и для того, чтобы устроить кровопускание своему государству иохладить слишком уж ярый пыл своей молодежи, обрезав и проредив побеги этогонепомерно буйно разрастающегося ствола; некогда в тех же целях онииспользовали и войну с Карфагеном.

При переговорах в Бретиньи Эдуард III [2148], король английский, непожелал уступить нашему королю — хотя на этот раз они заключали общий мир —захваченные им земли герцогства Бретонского, руководствуясь при этом темисоображениями, что ему хотелось иметь, где бы разместить своих воинов, дабыта тьма англичан, услугами которых он пользовался в своих заморских делах,не хлынула, чего доброго, снова в Англию. Такова же была одна из причин,побудивших нашего короля Филиппа отпустить своего сына Жана на войну заморем; он считал желательным и полезным, чтобы тот взял с собой сильных ипылких юношей, служивших в его конном отряде [2149].

И в наши дни находится немало таких, кто рассуждает подобным же образоми жаждет обратить охватившее нас чересчур пылкое возбуждение в войну скем-либо из наших соседей, опасаясь, как бы вредоносные соки, овладевшие внастоящее время всем нашим телом, не поддержали нашей горячки, сохраняя ее впрежней силе, и не привели в конце концов к нашей полной гибели [2150]. Ивпрямь война внешняя — меньшее зло, чем война внутренняя, но я не думаю,чтобы бог благоприятствовал столь несправедливому делу — оскорблять изадирать войной другого ради нашей собственной выгоды:

 

Nil mihi tam valde placeat, Rhamnusia virgo,

Quod temere invitis suscipiatur heris. [2151]

 

И все же слабость нашего естества нередко толкает нас к необходимостипользоваться дурными средствами для достижения благой цели. Так, например,Ликург, этот добродетельнейший и совершеннейший законодатель из всех, какиекогда-либо жили на свете, придумал крайне безнравственный способ приучатьсвой народ к трезвости: он насильственно заставлял илотов, которые былирабами спартанцев, напиваться до полного отупения; и делал он это ради того,чтобы при виде этих погибших, погрязших в вине существ, спартанцев охватывалужас перед крайними проявлениями этого столь омерзительного порока [2152]. Ещеболее жестоко — ибо если уж приходится поступать неправедно, то гораздоизвинительнее делать это для нашей души, нежели для спасения нашего тела, —поступали в древности те, кто дозволял врачам кромсать заживо приговоренныхк казни преступников, независимо от того, к какому роду смерти их присудили,с тем, чтобы эти врачи, наблюдая в естественном состоянии наши внутренности,совершенствовались в своем искусстве. То же самое нужно сказать и оримлянах, воспитывавших в народе мужество, а также презрение к опасностям ик самой смерти посредством потрясающих зрелищ бьющихся не на живот, а насмерть гладиаторов и фехтовальщиков, которые резали и убивали друг друга унего на глазах,

 

Quid vesani aliud sibi vult ars impia ludi,

Quid mortes iuvemun, quid sanguine pasta voluptas? [2153]

 

И этот обычай держался вплоть до императора Феодосия [2154].

 

Arripe dilatam tua, dux, in tempora famam,

Quodque patris superest, successor laudis habeto,

Nullus in urbe cadat, cuius sit poena voluptas.

Iam solis contenta feris, infamus arena

Nulla cruentatis homicidia ludat in armis. [2155]

 

Это и впрямь был пример поразительной силы воздействия и чрезвычайнополезный для воспитания в народе упомянутых качеств, ибо чуть ли неежедневно у него на глазах сотня, две сотни, даже тысячи пар, выходивших соружием в руках друг против друга, давали рубить себя на куски с такимнепоколебимым мужеством, что никто никогда не слышал от них ни одногомалодушного слова и ни одной жалобы, не видел ни одного, кто обратился бывспять или даже позволил себе какое-нибудь трусливое движение в сторону,чтобы избежать удара противника; больше того, со многими из них случалосьдаже такое, что, прежде чем рухнуть наземь и тут же на месте испустить дух,они посылали спросить у народа, доволен ли он их поведением. Им подобало нетолько стойко сражаться и так же принимать смерть, но и делать, сверх того,и то и другое весело и легко; им свистали и их поносили, если видели, что имне хочется умирать; даже девушки — и те побуждали их к этому:

 

consurgit ad ictus;

Et, quoties victor ferrum iugulo inserit, illa

Delicias ait esse suas, pectusque iacentis

Virgo modesta iubet converso pollice rumpi. [2156]

 

Первоначально римляне пользовались для этих поучительных зрелищ толькопреступниками, но впоследствии стали выпускать на арену и ни в чем неповинных рабов, и свободных граждан, продававших себя для этого, исенаторов, и римских всадников, и, больше того, даже женщин:

 

Nunc caput in mortem vendunt, et funus arenae

Atque hostem sibi quisque parat, cum bella quiescant. [2157]

 

Hos inter fremitus novosque lusus,

Stat sexus rudis insciusque ferri,

Et pugnas capit improbus viriles. [2158]

 

Все это я счел бы крайне странным и непонятным, если бы мы не привыклипостоянно видеть в качестве участников наших войн многие тысячи чужеземцев,отдающих за деньги и свою кровь, и самую жизнь в распрях, до которых им нетни малейшего дела.