В то утро у Мэри и Дикена оказалось так много работы в саду, что девочка едва поспела к обеду. Быстро поев, она заторопилась обратно.
– Передай Колину, что я пока к нему зайти не могу, – проговорила она на ходу Марте. – Мне в саду еще кое-что надо доделать.
– Ой, мисс Мэри, – округлила от страха глаза горничная. – Чем просить меня такое передавать, уж лучше бы уделила ты ему минутку. А то он знаешь что со мной сделает!
– А что он тебе может сделать? – пожала плечами Мэри, которая, в отличие от других жителей Мисселтуэйта, не собиралась потакать капризам этого мальчика. – Я все равно сейчас не могу. Меня там, в саду, Дикен ждет.
И, не желая тратить времени попусту, она побежала вниз.
Дикен и впрямь уже ждал ее с нетерпением. Пока она обедала, он отыскал множество участков, которые нужно вскопать и выполоть, пока сорняки не заглушили растения. Сегодня им уже не хватало маленького набора садового инвентаря, который Дикен купил для Мэри, и он захватил из дома свою лопату. Сперва они вместе пололи. Потом принялись окучивать деревья.
– Конечно, наш Таинственный сад не надо делать таким, как простые сады вокруг, – не отрываясь от работы, говорил Дикен. – Но к разгару весны ни цветам, ни деревьям ничего не помешает цвести как следует. Уж помяни мое слово, мисс Мэри: стоит нам с тобой еще чуть постараться, и у нас вызреет все, что душе угодно: и яблоки, и вишни, и сливы. А внизу будет настоящий ковер из цветов.
Лисенок и ворон, похоже, радовались вместе с детьми. Капитан ходил по пятам за Дикеном. Уголек то с гордостью восседал у хозяина на плече, то, хлопая широкими крыльями, устремлялся к парку. Некоторое время он парил там высоко над деревьями, затем с карканьем вновь опускался на плечо Дикена.
– Это он мне рассказывает, что видел, – объяснил мальчик Мэри.
Внимательно выслушав Уголька, Дикен непременно говорил ему что-нибудь ласковое, и тот успокаивался. Однажды мальчик так увлекся работой, что совсем не заметил, как Уголек слетал в парк. Тогда, сердито каркнув, ворон легонько щипал Дикена за ухо и не успокаивался до той поры, пока тот ему не ответил.
Робин с подружкой тоже не забывали детей. Конечно, у них было сейчас полно всяких забот с гнездом, и все-таки они то и дело порхали мимо. Наконец Мэри устала и опустилась на землю под густым деревом. Дикен сел рядом, извлек из кармана дудочку и заиграл одну из причудливых своих мелодий. На ветке тут же появились две белки и стали слушать.
Когда Мэри захотелось еще чуть-чуть поработать, Дикен удивленно воскликнул:
– Да ты прямо неутомимая стала! Вот как у тебя силы-то прибыло. Даже выглядишь по-другому.
– И по-моему, я еще выросла, – сияя от похвалы, ответила девочка. – Миссис Мэдлок говорит, что скоро мне купит одежду побольше. А Марта сказала, что у меня волосы теперь такие, как надо!
Когда они с Дикеном стали прощаться, солнце уже заходило.
– День завтра будет хороший, можно много успеть, – поглядев на закат, сказал мальчик. – Я снова приду к рассвету и сразу стану работать.
– Я тоже к рассвету, – пообещала Мэри и со всех ног припустилась домой.
Теперь, когда работа в саду была позади, девочка вспомнила, что Колин с самого утра ее ждет. «Сейчас только зайду к себе в комнату, переоденусь и сразу к нему, – думала на ходу Мэри Леннокс. – Колину наверняка будет интересно узнать и про Дикена, и про лисенка, и про ворона, и про все остальное». В комнате Мэри снова застала Марту.
– Я насилу тебя дождалась, – с тревогой проговорила девушка. – Поспешила бы ты к мистеру Колину. А то он уже на грани того, чтобы снова нам какой-нибудь свой скандал учинить. Он целый день только и делал, что глядел на часы.
Мэри сердито поджала губы. Конечно, она и без того собиралась к Колину, но вовсе не хотела спешить. И вообще ей было неясно, почему какой-то мальчишка чуть что поднимает скандал на весь дом? Быть может, вспомни Мэри Леннокс себя такой, как она была в Индии, поведение Колина стало бы ей гораздо понятней. Когда у нее разыгрывалась головная боль, она скандалила и кричала на слуг-индусов. Но Мэри забыла о себе прежней, и так как теперь чувствовала себя хорошо, да и вела себя по-другому, то выходки Колина ее возмущали. Не очень легко понять капризы больного, когда сам здоров и не страдаешь от одиночества и тоски.
Словом, Мэри и не думала торопиться. Она позволила себе немного передохнуть и лишь полчаса спустя отправилась наконец к Колину. Мэри была очень удивлена, когда увидела, что Колин лежит не на диване, а в кровати под балдахином.
– Ты что, уже спишь? – спросила она. – Или вообще сегодня не вылезал из постели?
– С утра я оделся и лежал на диване, – старательно отводя от Мэри глаза, отвечал тот. – Но я тебя ждал-ждал, а ты все не приходила, вот я и распорядился, чтобы меня уложили в кровать. Почему это тебя долго не было?
– Я работала в саду вместе с Дикеном, – объяснила Мэри.
– Только попробуй еще раз ко мне опоздать, и этот твой Дикен больше сюда никогда не придет, – с яростью произнес Колин. – Я запрещу его пускать в наши владения.
Лицо Мэри словно окаменело. Так с ней случалось всегда, когда что-нибудь вызывало у нее ярость.
– Только попробуй обидеть Дикена, – подчеркнуто тихо сказала она. – Если ты это сделаешь, я больше никогда не войду в эту комнату.
– Еще как войдешь, – смерил ее Колин презрительным взглядом. – Стоит мне приказать, мигом сюда примчишься.
– А вот и не примчусь, – ничуть не смутилась девочка.
– Да я им всем прикажу, и они тебя силой притащат, – победоносно усмехнулся юный мистер Крейвен.
– Ну, конечно же, мистер Юный Раджа, – еще тише прежнего проговорила Мэри. – Я и забыла, как вас все тут боятся. Пожалуй, вы правы. Если вы прикажете, меня могут сюда притащить силой. Но разговаривать с тобой я не стану! – чуть повысила голос она. – Не стану и все! Я даже не погляжу на тебя. Просто сяду на табуретку и буду глядеть на пол!
Когда двое детей обмениваются такими любезностями, драки не миновать. Правда, Колин был слишком слаб и не мог пустить в ход кулаки, а Мэри не собиралась этого делать. Однако оскорбления и упреки, которыми они щедро осыпали друг друга, вполне могли посоперничать силой и яростью с самой отчаянной потасовкой уличных забияк.
– Эгоистка! – завопил Колин.
– А сам-то! – оставив всякую сдержанность, крикнула Мэри. – Все эгоисты обзывают эгоистами всех других. Бедненький мальчик! Я отказалась ему потакать, и потому я эгоистка. Да ты сам эгоист хуже всех! Никогда еще не видела мальчика, который так бы себя обожал и берег!
– Нет, видела! – заскрипел от обиды и злости зубами Колин. – Сегодня весь день видела! Это твой драгоценный Дикен! Он самый большой эгоист. Нарочно держал тебя целый день на улице и возился с тобой в какой-то грязи, пока я сидел тут совсем один!
– Как ты смеешь! – топнула ногой Мэри. – Дикен вообще самый лучший на свете. Это не мальчик, а ангел. Особенно если с тобой его сравнивать.
– Ты, видно, совсем спятила, Мэри Леннокс! – старательно покрутил пальцем у виска Колин. – Назвать ангелом какого-то оборванца с пустоши!
– Кому что нравится, – тут же нашлась Мэри. – Я лично терпеть не могу всяких юных раджей, а вот Дикен в сто раз лучше тебя!
С каждым новым выпадом Мэри уверенности у Колина убавлялось. До сих пор никто не отваживался с ним пререкаться. Яростный отпор, который он встретил у Мэри, привел его в полное недоумение. Кончилось тем, что Колин умолк и отвернулся лицом к стене. Спор был явно проигран. Колин почувствовал себя самым несчастным существом на земле, и от жалости к себе ему захотелось плакать. Мэри, напротив, торжествовала победу. Теперь она была уверена, что Колин не решится обидеть Дикена.
– Все равно ты эгоистка хуже, чем я, – пробубнил Колин в подушку. – Я болен! У меня растет горб! Я скоро умру! Вот тогда вы все пожалеете!
– Опять начал свою ерунду городить, – фыркнула Мэри.
Колин от возмущения подскочил на постели и, забыв о больной спине, выпрямился. Никто еще не позволял себе отзываться с таким пренебрежением о его болезни.
– Ерунда? – заверещал он. – Я умираю, а тебе ерунда?
– Самая настоящая ерунда, – окинула его скучающим взглядом Мэри. – Не такой уж ты больной. Ты нарочно об этом твердишь. Хочется, чтобы тебя все жалели. А я не верю! Если бы ты был получше, я, может быть, и поверила бы. Но всякие там маленькие раджи никогда не говорят правду. Они только врать и умеют.
– Убирайся! Убирайся отсюда! – в гневе затряс кулаками Колин и запустил в Мэри подушкой.
Но сил у него было слишком мало, и подушка упала, не долетев до девочки. С минуту Мэри внимательно глядела на Колина.
– Хорошо, я уйду, – наконец сказала она. – Но я никогда не вернусь.
Уже открыв дверь, Мэри обернулась и с укором проговорила:
– Я собиралась рассказать тебе столько всего интересного! Дикен привел с собой ручного лисенка и ручного ворона. Но, я вижу, тебя это не волнует. Что тебе до нас с Дикеном! Ты же говоришь, что он просто оборванец из пустоши.
Она вышла, тщательно затворив дверь, и едва не налетела в коридоре на сиделку. Та явно подслушала их и теперь открыто смеялась. Это была крупная молодая женщина. Она не понимала больных и относилась к тому типу людей, которым совсем не следует становиться сиделками. Колин не вызывал у нее ничего, кроме неприязни, и она пользовалась любым предлогом, чтобы хоть ненадолго передоверить больного заботам Марты.
– Что это вам так весело? – мрачно осведомилась Мэри, которая не слишком симпатизировала сиделке.
– Что весело? – переспросила та. – Да очень уж хорошо ты поговорила с ним. Так ему и надо. Ох, как я рада. Наконец он столкнулся с таким же избалованным существом, как и сам. Окажись у него давно сестрица вроде тебя, он бы вообще никогда не болел.
– Значит, он не обязательно умереть должен? – пользуясь случаем, решила выяснить Мэри.
– Умереть! – пренебрежительно махнула рукой сиделка. – Да половина болезней у этого гадкого мальчика от его истерик. А другая половина – от отвратительного характера.
– А почему у него происходят эти истерики? – продолжала расспрашивать девочка.
– Скоро узнаешь, – злорадно усмехнулась сиделка. – Ты сейчас дала ему неплохой повод. Думаю, он нам сегодня покажет себя.
Не попрощавшись с сиделкой, Мэри быстро пошла по коридору. Она была очень сердита на Колина, но то, как о нем говорила сиделка, ей совсем не понравилось.
«Не хочу! Ничего не хочу!» – шептала на ходу Мэри Леннокс. С каждым шагом, который приближал ее к детской, она все больше становилась похожа на Мэри-все-наоборот.
В комнате она снова застала Марту.
– Тебе тут сюрприз прислали, мисс Мэри, – сияя, объявила она.
На столе высился деревянный ящик. Крышка была откинута. Заглянув внутрь, Мэри увидела красивые свертки, и настроение у нее несколько поднялось.
– Это от мистера Крейвена, – объяснила Марта. – Давай поглядим быстрее. Мне прямо самой не терпится разузнать, чем он там тебя одарил!
Мэри не стала испытывать ни ее, ни своего терпения. В одном из свертков оказались книги. Они были не хуже тех, что Мэри читала и разглядывала вместе с Колином. Две из них, в которых были самые яркие картинки, посвящались садам. В другом свертке были настольные игры. И наконец Мэри извлекла из коробки письменный прибор с золотой монограммой МЛ, золотой чернильницей и золотой ручкой.
– Вот это да! – улыбнулась Мэри.
Но еще больше самой посылки обрадовало ее то, что мистер Крейвен, оказывается, помнил о ней и даже о ее увлечении садом. А ведь они виделись с ним всего один раз. Марта и Мэри молча полюбовались подарками.
– Нужно обязательно поблагодарить мистера Крейвена, – заявила Мэри немного спустя. – Я сочиню новой ручкой письмо для него. Ведь мистер Крейвен умеет читать по-письменному. А то печатные буквы у меня не очень хорошо получаются.
Вскоре Марта пошла вниз за ужином. Оставшись одна, Мэри поглядела на игры, которые прислал мистер Крейвен, и ей снова сделалось грустно. Не приключись этой ссоры с Колином, Мэри уже сидела бы сейчас у него. Они вместе рассмотрели бы все подарки, или занялись бы настольными играми, или почитали бы друг другу вслух какую-нибудь из книг про сады.
– Никогда к нему не пойду! – тут же одернула себя Мэри.
Мысли о Колине почему-то все равно не оставляли ее. Внезапно ей вспомнилось, как Колин однажды ей рассказал, что, когда слишком много думает о своей болезни, ему начинает казаться, будто горб на спине и впрямь вырос. Тут-то с ним и случаются самые страшные истерики.
Мэри совсем стало не по себе. Ей-то ведь было известно, что о болезни и смерти Колин думал, по большей части, когда расстраивался или злился. «А сегодня он с самого утра сердится на меня, – продолжала размышлять девочка. – Как бы у него действительно сильного приступа не случилось. Недаром эта сиделка противная говорила!» И, забыв обо всех обидах, Мэри решила, что все-таки навестит его утром. «Конечно, он, может быть, снова станет грубить или кидаться подушкой, но я все равно должна буду к нему пойти», – подумала она.
