Тяжелые испытания, мужчины и гардероб

 

В свой первый рабочий день я просыпаюсь в семь утра, потому что уже в восемь тридцать должна быть в офисе. Включается радио, и день начинается с разглагольствований Говарда Стерна о бюсте какой‑то неизвестной персоны. Интересно, что бы он сказал о моей груди, достаточно пышной, как раз в его вкусе... Какая чепуха лезет мне в голову! И я гоню от себя эти мысли.

Просто я не привыкла так рано просыпаться по утрам, поэтому мне сложно сосредоточиться. Если для того, чтобы встать с постели, требуются специальные помощники типа радиочасов, значит, раннее пробуждение отрицательно сказывается на наших организмах. Стоит ли удивляться, что они не могут нормально функционировать. Можно написать статью на эту тему и назвать ее «Торжество любителей поспать» или «Десять причин, чтобы выбросить будильник». Но пора брать себя в руки, и, натянув тренировочные брюки поверх ночной рубашки, я выбегаю за кофе.

Никогда не заходила в это кафе раньше девяти утра, и парень за стойкой мгновенно реагирует:

– С сегодняшнего дня начинаете полноценную жизнь?

Улыбаюсь ему в ответ и думаю: «А ведь его догадка верна». Прошло много времени с тех пор, как я работала в офисе.

Обычно я ощущаю превосходство перед толпами людей, толкающимися на входе в метро в часы пик (в этот момент в голову лезут разные ассоциации со стадом), но сегодня я горда тем, что тоже еду на работу. Новые туфли и пальто цвета верблюжьей шерсти только укрепляют это чувство.

Я потрясающе выгляжу: красная юбка‑карандаш до колен и блузка от Хлое с набивным цветочным рисунком, купленная зимой на интернет‑аукционе всего за сто долларов, прекрасно сочетаются друг с другом. На тонком шифоне блузки маленькие бутоны такого же коричневого оттенка, как и мои туфли. Мое неумение практично одеваться доходит порой до идиотизма. (Для меня не проблема в последний момент принять приглашение на вечеринку, условием участия в которой будет пышная розовая юбка из тафты с кринолином. А в повседневной жизни я постоянно выделяюсь из толпы внешним видом.) Сегодня же все получается без особых усилий. Я чувствую себя Золушкой, собирающейся на бал, пусть даже птички и белочки не помогали мне наряжаться. Стоит мне нажать кнопку вызова, и двери лифта тут же распахиваются передо мной. Еще ни разу за три года, что живу в этом доме, лифт не дожидался меня! По пути покупаю газету. (Долго сомневаюсь, стоит ли изображать деловую женщину, читающую «Тайме», или остаться верной себе и насладиться сплетнями из «Пост», и выбираю последнюю. У меня ведь уже есть работа, а значит, отпала необходимость производить впечатление.) Как и все спешащие на службу женщины, прижимаю газету локтем и спускаюсь в метро.

Направляюсь в район Трибека. Я уже была там несколько раз на вечеринках в дизайнерских фирмах, делала обзор шикарных баров, огражденных от любопытных бархатными веревками, ждала случайной встречи с актером Эдом Бернсом у его дома, но район в целом знаю плохо и никогда не приезжала сюда на метро. И если вы слышали о районе Треугольник под Канал‑стрит, то наверняка знаете, что это настоящий лабиринт, а названия улиц – загадка почти для всех водителей такси. В довершение всего здесь два Бродвея – старый и новый под названием «Западный». Даже знаток города, оказавшись в этом районе, носится кругами, как турист, и вынужден спрашивать дорогу, оправдываясь, что он отнюдь не приезжий, просто никогда не забредал так далеко.

Вероятно, вчера мне все‑таки стоило проехаться до офиса, чтобы узнать дорогу. Я же провисела полдня на телефоне, обсуждая с Джоан требования к внешности моего Эм‑знд‑Эмс. В качестве справочника пригодились полароидные снимки, выигранные в покер у Криса. Часто ли нам выпадают такие воскресные дни, полные надежд и предвосхищения открывающихся возможностей?

Выхожу из поезда на Франклин‑стрит. Улица заполнена людьми в строгих костюмах и разнообразной форменной одежде. Все движутся в разных направлениях, но каждый точно знает, куда идет. Чувствую себя абсолютно потерянной, здесь я не могу даже сориентироваться по сторонам света. Обычно в таких случаях я пользуюсь известным приемом: если встать лицом на север, то запад будет слева, а восток – справа. Но в этом месте я не в состоянии понять, где же север. Пытаюсь разглядеть «Эмпайр стейт билдинг», но безуспешно. Вроде бы вижу вдали мерцание воды, но как определить, в какую сторону мне идти? Том говорил, что следует спросить кого‑нибудь из прохожих, где находится Трэвелерс‑билдинг, но я сомневаюсь, что найдется человек, разбирающийся в этом хаосе.

– Не подскажете, где находится Гринвич‑стрит? – обращаюсь к приятному мужчине с портфелем. Мне предстоит работа над очень интересным материалом, ради которого я готова вкалывать как трудоголик. И сейчас самое время начинать свою миссию.

Вот только я не заметила, что под руку этот приятный мужчина держит спутницу, которая, взглянув на меня, не дает ему ответить и тянет за собой. Я в ужасе! (Можно подумать, что я спросила, не займется ли он со мной оральным сексом прямо здесь, на углу улицы.) Поворачиваюсь в поисках другого подходящего (и в хорошем костюме) кандидата в специалисты по ориентированию в этом районе. Но тут чувствую, что не могу поднять ногу. Как же часто судьба бывает несправедлива к людям (даже одетым в красивое пальто и настоящую блузку от Хлое)! Ничего страшного, попытаюсь выйти из этой ситуации с легкостью Макгайвера.

Пытаюсь не паниковать, хотя повод есть – мой каблук застрял. И в отличие от Дженнифер Лопес в фильме «Свадебный переполох» никто не спешит на помощь, и вряд ли впереди меня ждет череда приятных неожиданностей. Опускаю глаза. Конечно же, я наступила на прорезь в вентиляционной решетке. Впервые в жизни – ведь всегда была очень осторожна. И прекрасно помню, как твердила именно в этот момент фильма: «Ну что же ты! Нельзя наступать на такие решетки, если ты на каблуках!»

Пытаюсь сохранять присутствие духа и отчаянно дергаю и кручу ногой, чтобы высвободиться, но безрезультатно. Вот черт! Люди начинают оглядываться на меня, и я чувствую, что краснею. Невероятно! Я в сложном положении, и смущаться должны те, кто не торопится мне помочь, а получается наоборот.

Наконец кто‑то сзади интересуется, не нужна ли мне помощь, но я так возмущена бесчеловечностью нашего общества, что не понимаю своего счастья и начинаю орать как сумасшедшая:

– Со мной все в порядке!

На самом деле я в беде, и мне приходится нагнуться, чтобы снять туфельку и попытаться ее высвободить. Но стоит мне сделать это, как я тут же теряю равновесие, чулок цепляется за что‑то острое, я начинаю его тянуть и вижу медленно ползущую вверх стрелку.

В своих статьях я неоднократно советовала носить в сумочке запасную пару. Но на практике, когда мы оказываемся перед выбором между шикарной парой чулок, в которых будем чувствовать себя на миллион долларов, и двумя парами практичных и дешевых (центов по пятьдесят), нам удается внушить себе, что дорогие чулки никогда не порвутся.

Ну ничего, в любом магазине куплю чулки не хуже. Правда, только в том случае, если не умру здесь, пытаясь высвободиться. Поблизости обязательно должен быть магазин. С осторожностью тяну великолепную туфельку крокодиловой кожи от Джимми Чу из прорези решетки – и вдруг она резко высвобождается из западни, и я со всего маху хлопаюсь на тротуар.

Держу туфельку в руках, готовая расцеловать ее за счастливое возвращение, как вдруг замечаю, что у меня только одна ее часть, а другая, самая главная – каблук, – упала в отвратительные глубины подземелья и стала добычей торопливо удаляющейся крысы. Надеюсь, он не попал в голову какому‑нибудь бездомному. Я видела несколько репортажей о миллионах людей, обитающих в подземке. Или не о миллионах, но все равно их много. И такой острый каблук может оказаться вполне полезным оружием в этом темном мире. Ну что ж, отлично! Значит, будем считать, кто‑то теперь вооружен по последней моде.

Сейчас восемь часов двадцать минут утра, мой каблук сломан, чулок порван, и, возможно, я совершила убийство невинного человека острым, как стилет, каблуком. Да уж, далеко не лучшее начало. Но у меня есть мобильный телефон и номер моего босса.

– Слушаю? – звучит в трубке.

Мой новый начальник сам ответил на звонок, а я надеялась услышать автоответчик голосовой почты и теперь не знаю, что сказать. Решаю во всем честно признаться.

– Мистер Райнер? Здравствуйте. Это Лейн.

– А, привет, Лейн! Можешь называть меня просто Том. У тебя все в порядке?

– Не совсем. Такая незадача: туфелька застряла в прорези решетки у метро. Мне нужно заскочить домой и переобуться, чтобы не ходить со сломанным каблуком, ладно? Я обернусь за полчаса.

Отчетливо слышу шуршание, как будто трубку прикрыли рукой, затем раздается приглушенный смех, и Том отвечает:

– Нет проблем, Лейн! Делай, что считаешь нужным. Мы все равно пока здесь все для тебя подготавливаем.

Я благодарю и снова забываю выяснить, как добраться до офиса. Придется брать такси.

Закончив разговор, вдруг понимаю, что нахожусь совсем близко от «Сенчури‑21». Этот магазин, конечно, не прямо за углом, но раз уж я в центре города, зачем тратить время на поездку домой, если можно зайти и купить еще одни коричневые туфли. Получится быстрее, ведь дома мне придется полностью переодеваться – я подбирала одежду именно к этой злополучной паре обуви.

Удивительно, как много людей приходят утром за покупками. Все знают: здесь может быть настоящее столпотворение – и хотят опередить друг друга, чтобы раскопать что‑нибудь стоящее. Но подобной тактике следует далеко не один человек, и поэтому она уже перестала быть эффективной. Направляюсь прямиком в обувной отдел и чувствую прилив энергии, будто электрический заряд распространяется по всему телу. Мой взгляд притягивает пара сандалий на платформе от Роберта Клерджери, и стоят они всего семьдесят долларов. Да уж, срочно необходимо принять закон, запрещающий продавать на распродаже такое множество шикарных вещей за смешные деньги. Я ужасно расстроена, что мне нужно купить именно обувь для работы, а не эти забавные сандалии на платформе, которые обычно стоят не менее пятисот долларов. А мне так нравятся хрустальные бусины, нашитые на золотые листочки, которыми украшены переплетенные между собой и затягивающиеся на лодыжке ремешки. (Не сомневаюсь, богемный стиль будет доминировать в моде этим летом.) Решаю примерить сандалии и вижу, что смотрятся они очень эффектно.

Может, написать статью о покупке обуви, потом вычесть ее стоимость из общей суммы налогов, и тогда эти сандалии обойдутся мне... хотя неизвестно, какую именно сумму мне вернут, но все равно гораздо меньше семидесяти долларов. А это уже крайне выгодная покупка! Крепко сжимаю коробку в руках – в этом магазине покупатели всегда внимательно наблюдают друг за другом. Стоит кому‑то положить понравившуюся вещь на полку, остальные, действуя по принципу «нам подойдет все, что хотят купить другие», тут же устремляются к ней. Этот образ мышления вызывает чудовищные тенденции в моде, как, например, появление много лет назад огромных мужских джинсовых брюк, солнечных очков в пол‑лица или любого предмета гардероба от Готье.

Я иду по проходу, и вдруг – о чудо! – цвета шоколада, из кожи крокодила, они лежат в коробке прямо передо мной. Туфли от Джимми Чу, такие же, как я только что испортила. И моего размера. Просто невероятно (модель‑то этого сезона)! Теперь я готова поверить, что чудеса случаются, а праздник Ханука действительно основан на реальных событиях и одна лампада с маслом могла гореть целых восемь дней. Стоят же вожделенные туфли всего восемьдесят долларов. Не иначе это улыбка судьбы или кто‑то свыше подает мне знак! В любом случае стоит объявить этот день личным праздником и отмечать его ежегодно.

Размышляя о том, что сейчас я, возможно, заново вступаю в сегодняшний день (непреднамеренная игра слов), подхожу к кассе и замечаю восхитительные серьги всего за десять долларов. Кладу их на прилавок вместе со всеми остальными покупками, которые, после визита в отдел одежды, занимают два объемных пакета. Нужно быть наготове, впереди долгие дни в офисе, и, кто знает, не является ли сегодняшнее приключение предвестником постоянных проблем с гардеробом. Тем более я планирую заработать большую сумму денег, которой с лихвой хватит на компенсацию сегодняшних расходов по кредитной карте. Кассир считывает данные с карты, а я перекрещиваю пальцы и напряженно жду, насколько успешно пройдет авторизация.

Такси останавливается прямо напротив высотного офисного здания. Красный, высеченный из камня зонт возвышается у входа, и я вдруг понимаю, что два пакета из магазина «Сен‑чури‑21» могут показаться не совсем уместными, особенно сейчас, после опоздания. Да, это проблема. Насколько же я припозднилась? Часы на моем мобильном телефоне показывают десять утра. Я задержалась больше чем на полчаса, о которых условилась с Томом.

Жду, пока водитель такси отдаст мне сдачу и чек, и наконец осматриваюсь. Большой внутренний двор, дорожки с увитыми зеленью беседками, множество растений. С одной стороны стоят скамейки, образуя своеобразный небольшой парк. И все свободное пространство, каждый его сантиметр, занимают самые чудесные создания, придуманные когда‑либо Природой, от одного вида которых у любой женщины челюсть упадет на пол.

Эти волшебные, фантастические, неправдоподобные существа – мужчины. Мужчины в рубашках, застегнутых у каждого по‑своему: на все пуговицы или с распахнутым воротом. Мужчины в галстуках, без оных и перекинувшие их через плечо.

А еще высокие, низкие, в очках и без очков. Одетые в спортивные куртки, длинные пальто, костюмы. С портфелями, рюкзаками, барсетками, папками и пакетами. Одни или группами. Стоящие, сидящие, прогуливающиеся, бегущие и поднимающие упавшие вещи.

А знаете, что самое замечательное?

Здесь практически нет женщин.

– Мисс, мисс! Возьмите наконец сдачу!

Я не в силах отвести взгляд от открывшегося мне потрясающего зрелища и, чтобы взять деньги, шарю рукой, пока не натыкаюсь на ладонь таксиста. Потом наконец забираю с сиденья все добытое в набеге на магазин и захлопываю дверцу.

Попробуйте представить себе девушку, стоящую перед внушительных размеров зданием, в буквальном смысле переполненном мужчинами (так вот где они скрывались все это время!). Эта девушка – я. Светит солнце, легкий ветерок играет моими волосами (и они, конечно, сразу лезут в лицо и приклеиваются к покрытым блеском губам). Я свечусь от восторга, на этот раз моя идея была верна на тысячу процентов! Когда я задумывала этот материал, то даже в самых смелых мечтах не могла предположить, что столкнусь с таким потрясающим явлением.

Но это место мне все‑таки знакомо, как и манящее ощущение при виде здания. Образно говоря, оно давно уже влекло меня к себе. Правда, в тот момент я крепко спала, и наверняка это была фаза быстрого сна. И все же та нирвана, в которую я сейчас погружаюсь, превосходит предел моих мечтаний (а вы ведь знаете, что у меня очень живое воображение).

На моем месте любая журналистка, опаздывающая на полтора часа, согнувшаяся под тяжестью незапланированных покупок, в недалеком будущем автор чрезвычайно популярного материала, повела бы себя точно так же. Я мысленно оцениваю важную улыбку, появившуюся на моем лице, опускаю на нос солнечные очки, пулей проношусь по одной из аллей и усаживаюсь на небольшой выступ ограды. Выхватываю из сумки мобильный телефон и звоню Джоан.

– Черт возьми! Ну что это за жизнь! – громко шепчу я в трубку.

– Что‑что? – переспрашивает подруга.

– Ты даже представить себе не можешь, сколько здесь мужиков! Один только что посмотрел на меня. О Боже, вот и еще один оценивающий взгляд! Это полный абсурд. Полная ерунда, черт возьми! – Я обычно не ругаюсь так сильно. Ну ладно, бывает, но сквернословить – только в особых случаях, когда ситуация действительно требует этого. Правда, думаю, сейчас не стоит извиняться перед вами за мои чертыхания, производящие ужасное впечатление. Вы представляете? Черт подери, вы можете только представить себе это?

Для девушки, чье общение с мужчинами до сегодняшнего дня в течение долгого времени ограничивалось стенами собственного дома: почтальон, сотрудник службы быстрой доставки, посыльный, ребята в кафе, управляющий, еще этот странный курьер. Как я испугалась, когда он пытался просунуть проспект с меню под входную дверь моей квартиры! Это было незабываемо.

– Может, как‑нибудь я зайду к тебе на ленч?

– Ха! – В эйфории я не могу придумать ничего другого.

– Такое впечатление, что ты выиграла в лотерею.

– Думаю, так оно и есть. Можешь минутку поболтать, пока я выкурю сигарету?

– Конечно. Моего босса сейчас нет на месте, – отвечает Джоан. И дело совсем не в том, что начальницу страшно раздражают разговоры по телефону. Просто ее стол – напротив рабочего места Джоан, и она имеет ужасную привычку встревать в разговор: «Что? Что она сказала? Почему ты смеешься?» – каждый раз, когда моя подруга начинает смеяться, отвечает на вопрос или просто говорит что‑то в трубку.

– Черт возьми!

– Что? Что ты сказала? Что случилось? – Джоан задает вопросы в стиле своего босса.

– Ты лучше спроси, чего не случилось. Это просто невероятно. А я еще даже не вошла в здание.

– Как это не вошла? Ты знаешь, который час?

– Ну, сегодня утром произошла небольшая неприятность – мой каблук застрял в вентиляционной решетке. – Стараюсь говорить громко в надежде, что кто‑нибудь услышит и подумает, какая я в высшей степени забавная, ну и еще сексуальная. Похоже, вот и первая жертва. Парень прошел мимо, пристально глядя на меня, а потом оглянулся.

Может быть, вы считаете, что только от самых сногсшибательных женщин в мире невозможно оторвать глаз? В таком случае, дабы изменить ваше мнение, расскажу немного о себе. Я привлекательная девушка. Скажем так, я хорошо смотрюсь в обычной жизни, за пределами мира моды и индустрии красоты. Если вы не знаете, «индустрия», как ее называют посвященные люди, – это отдельная маленькая вселенная, где можно сделать самые современные процедуры, воспользоваться услугами лучших специалистов и массой всего другого. Гуру в области окрашивания волос, укладка два раза в неделю (бывает, и ежедневно), выпрямление волос щипцами фирмы «Бэбилисе» (прощайте, кудри!), макияж Паолы Дорф, семинары по искусству макияжа от Паолы Дорф (главное – правильно нанести контур), одежда (бесплатно!), инструкторы, специальная фигурная пластинка для рта, которая способствует снижению веса фунтов на двадцать, диетлаборатория «Зоун», ежедневно доставляющая здоровую пищу на дом, дизайнеры формы бровей. Естественно, нужно обязательно упомянуть процедуры по увеличению груди, плоские дамские сумочки от Урсулы Боге, тени от Шанель, ботокс, эндермологию, микродермабразию, автозагар с распылителем, лазерную эпиляцию и еще много‑много всего. И несмотря на то что мои связи дают доступ к самым разным процедурам, есть женщины, которые могут позволить себе заниматься внешностью гораздо больше, чем я (и нужно честно признать: их ноги длиннее, носы меньше, пресс крепче, а руки тоньше). И поэтому я существую где‑то на отшибе королевства красоты, основным принципом существования в котором является фраза «Милочка, ты потрясающе выглядишь».

Почти все ленчи для прессы в универмаге «Барниз» повергают меня в такую глубочайшую депрессию по поводу собственного уродства и нестабильности, что, бывает, я не могу заставить себя присутствовать на них. Официанты, разносящие коктейли, обычно не хотят уступать мне дорогу, и я бочком протискиваюсь к богиням мира моды, с которыми просто необходимо познакомиться и найти общий язык, если хочешь преуспеть в карьере.

Но для мира финансов, где слова «макияж» и «Деклеор» вызывают смех и ответную фразу «Нет, спасибо, у меня аллергия на рыбу», как будто это названия редких экзотических закусок, а женщины еще только начинают осознавать, какой силой воздействия может обладать острый носок туфельки, я – настоящая красотка. И мое мнение разделяют многие, свидетельство чему – взгляды проходящих мимо мужчин. Мне кажется, я становлюсь выше, нос – короче, ноги, наоборот, удлиняются, изящные руки напоминают тонкие веточки. У меня длинные гладкие волосы, солнце отражается в прядях, как у Гиневры, величественно проезжающей на белом коне через замок Камелота.

Светло‑карие глаза приобретают такой яркий зеленый оттенок, что, видимо, придется внести изменения в водительское удостоверение. Мои скулы всегда называли великолепными (мало кто знает, что их красота – результат правильного выбора румян). Вспомнив об этом, я тут же начала втягивать щеки, пытаясь сделать их еще более совершенными. Бросаю взгляд на ногти: квадратная форма, лак почти натурального оттенка – даже в таком виде они отлично смотрятся. Никогда в жизни не чувствовала себя более желанной, чем сейчас.

Я что‑то отвечаю Джоан о покупках из «Сенчури‑21», но мне больше неинтересно продолжать разговор. Просто очень хотелось похвастаться и поделиться с кем‑нибудь своим невероятным открытием, а теперь пора продолжать завоевание финансовой империи!

– Ну все, хватит заниматься самолюбованием. Больше рассказывать нечего. Нужно двигаться дальше, впереди – мужчины, – говорю я, и Джоан со смехом вешает трубку. Она, должно быть, в восторге, что впервые за долгое время ее подруга не жалуется.

Но моим надеждам подняться на лифте в офис и оказаться на новом рабочем месте сбыться не суждено. Я представляла себе все гораздо проще (ничего общего с недавним серьезным мыслительным процессом, результатом которого стала уверенность, что с поиском рабочего места проблем не возникнет). У всех входящих охранник проверяет пропуск. Подходит моя очередь, и я говорю:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – слышу в ответ. Это слово звучит для меня крайне возбуждающе. Сексуальной кажется вся здешняя система охраны. Да и вообще в этом чертовом здании какая‑то разгульная атмосфера!

– Я пока без пропуска. Сегодня мой первый рабочий день, – объясняю я с чувством, что каждое мое слово просвечивается рентгеновскими лучами.

– Нет проблем. Вам нужно подойти вон к тому столу, – указывает охранник. – Отдадите фотографию для оформления пропуска, они свяжутся с вашим начальником, а потом объяснят, что нужно сделать.

Судорожно начинаю перерывать содержимое сумки, пытаясь не уронить пакеты с покупками, и вдруг чувствую, что моя ноша стала легче.

– Разрешите вам помочь? – Молодой человек, отделившийся от потока мужчин, протягивает руку за оставшимися пакетами, от которых на моих ладонях уже образовались глубокие красные полосы.

– Конечно! – отвечаю я, гораздо более взволнованно, чем следует. Просто его удивительное предложение нарушило мое душевное равновесие. Этого просто не может быть! Если бы я читала о подобном мужском поведении в книге, то ворчала бы себе под нос, что это «невозможно» и «просто смешно». И посчитала бы автора сумасшедшим.

Вестибюль поражает воображение сильнее, чем весь небоскреб снаружи. Мужчин так много, что глаза разбегаются. Все вокруг покрыто сияющим мрамором высшего качества, и обстановка от этого кажется еще более изысканной. Представляю, что я – Одри Хепберн или, лучше, Плам Сайке (красивая и модно одетая журналистка, пишущая для «Вог»), идущая по вестибюлю, например, отеля «Плаза». Есть еще одна причина (немного несерьезная, но вполне понятная с человеческой точки зрения), которая усиливает мой восторг по поводу происходящего. Я почти не замечаю здесь женщин, да и те, что есть, выглядят не ахти. Дурехи! Как можно собирать волосы в хвост! Губы не накрашены! Не вижу ни единой щеки с правильно нанесенными поверх тонального крема румянами; ни одного белого костюма с черным кардиганом, который может скрыть многие изъяны фигуры; ни одной только что уложенной прически! Как можно так распускаться, когда вокруг столько мужчин! Они явно сошли с ума, этому просто не может быть других объяснений! Неужели работающие здесь женщины не читают журналы и не смотрят телевизор?

– У вас действительно сегодня первый рабочий день? – спрашизает мой добровольный помощник, проходя за мной через металлоискатель. Мы направляемся к столу регистрации (не могу удержаться, чтобы не заметить, какой потрясающий вид открывается оттуда). Я слишком возбуждена и не в состоянии сконцентрироваться на разговоре. Хотя выглядит этот парень замечательно, и одет он в голубую рубашку (по‑моему, эти рубашки дарованы нам свыше, и правительству следует стимулировать их производство, чтобы наш мир становился все более красивым). Но я вижу еще одного симпатичного мужчину, и еще. А вот – блондин, за ним – брюнет, следом – темноволосый! О Боже! Это просто нереально!

– Я – Тим! – протягивает мне руку обладатель голубой рубашки. (Внешне он похож на Джона Кьюзака, походка Мела Гибсона, только шаг чуть короче.)

– Лейн, – представляюсь я. Теперь понятно, что означает фраза «Пустить ребенка в кондитерский магазин». Это просто уникальная ситуация. В свободное время в каком‑нибудь колледже я могла бы давать бесплатные консультации девушкам по устройству на работу. Для каждой у меня есть всего один совет: «Вам нужно искать работу в финансовой сфере. Это самое главное. А потом, при желании, всегда сможете заняться чем‑нибудь еще».

– Чем могу помочь, мисс? – обращается ко мне женщина за столом регистрации. Бедняжка, ей совсем не идет блестящий нейлоновый топ, и – какой кошмар! – впервые вижу настолько сильно вьющиеся волосы. Мне очень хочется помочь этой невежественной в вопросах моды и стиля женщине – так сильно, что руки сами тянутся к несчастной. Но желание быстро проходит, и по сравнению с ней я начинаю чувствовать себя великолепной, красивой и желанной... Я задумываюсь. Кем именно?

И тут я вижу американский флаг необъятных размеров и в патриотическом порыве нахожу ответ на свой вопрос. Я – американка. И понимаю, что счастлива: моя жизнь, работа, коллеги‑мужчины – лучшего и пожелать нельзя. Сдерживаю в себе желание громко запеть национальный гимн.

– Вижу, ты сейчас занята. Увидимся. – Тим аккуратно расставляет пакеты вокруг меня и направляется к приятелю, на которого не обращал внимания все это время. Они жмут друг другу руки, а я чувствую себя польщенной.

Да, похоже, мой план работает безо всяких усилий. Пожалуй, удастся разделаться со статьей за неделю, а потом спокойно проводить время, завтракая с друзьями и пополняя гардероб. Как шикарно я проведу оставшиеся до сдачи материала месяц и три недели! Может быть, я не уволюсь через два месяца, а останусь здесь надолго, пока не уйду на пенсию, старенькая и седая. Вполне вероятно, что журналистика не мое призвание, просто раньше я не знала никакой другой жизни. Допустим, вы все время едите хорошо прожаренное мясо, потому что вам противна сама мысль о бифштексе с кровью, но, попробовав промежуточный вариант, ругаете себя за то, что были настолько глупы.

Плохо одетая дама звонит Тому Райнеру и просит меня немного подождать. Нет проблем, я готова стоять и смотреть на эту потрясающую, полную эротики суету всю оставшуюся жизнь, осознавая, что прожила ее не зря. О, вот парень с ямочками на щеках! Очень мне нравится. А вот вижу аккуратно уложенные волосы. Голубые глаза. Зеленые. У меня текут слюнки от одного вида мужчин – не удивлюсь, если скоро рядом со мной образуется лужа! Ну вот, стоит постоять некоторое время, широко улыбаясь, и уже начинают болеть щеки.

Я так увлечена изучением неистощимого запаса мужчин в этом здании, что не обращаю внимания на происходящее вокруг. И чувствую удар по ноге. В удивлении опускаю глаза – кто‑то сбил один из моих пакетов. Наклоняюсь, чтобы собрать рассыпавшиеся модные вещицы, и ощущаю нарастающую тревогу. Нет никакой возможности спрятать (или объяснить) такие очевидные результаты похода по магазинам, из‑за которого я и опоздала на работу на полтора часа (если быть точной, то уже на час сорок пять). Паника усиливается, а сердце замирает в груди.

Решаю срочно натянуть на себя, одно на другое, купленную одежду, а остальное распихать по карманам пальто. Задумываюсь, что делать с очаровательными розовыми трусиками‑танго от Косабелло (с надеждой, а может, опасением, представляю, внимание какого огромного количества мужчин они могли бы привлечь, и хитро улыбаюсь). Может, скатать их и убрать в кошелек? И вдруг слышу свое имя. Пришел не кто иной, как мистер Томас Райнер.

Я поднимаюсь и, еще не видя его лица, замечаю галстук, расшитый миниатюрными глобусами (двойные линии вокруг них символизируют вращение, рельефные голубые стежки – воду), и не сомневаюсь, что это именно мой босс. Наши взгляды встречаются, и мы одновременно делаем друг другу комплименты.

– Симпатичный галстук, – говорю я.

– Тебе идет этот цвет, – кивает он на разоблачающее меня белье. Вы наверняка сейчас расхохотались и спрятали лицо в ладони (если вы в метро, все уже решили, что вы не в себе). Но, несмотря на это, все происшедшее только к лучшему, потому что Том оказался из тех мужчин, которые краснеют при виде трусиков новой ассистентки.

Он явно хочет задать мне массу вопросов, но решает не делать этого и находит хорошую причину, чтобы удалиться.

– Я тороплюсь на совещание и поручил Джону Тэнсфорду из моего отдела занять тебя (сильный румянец) в мое отсутствие. – Наверное, в устах любого другого человека эти слова прозвучали бы бесцеремонно. Но по непонятной мне причине у Тома это получилось абсолютно необидно.

– Надеюсь, ты работаешь так же хорошо, как ходишь по магазинам. Попроси секретаря в вестибюле позвонить Джону. Когда вернусь, проведу тебя по зданию, а потом мы позавтракаем в отличном кафе. – На последней фразе он машет мне рукой.

Провожаю Томаса взглядом, пока он не скрывается из виду. Интересно, кто станет моим Эм‑энд‑Эмс? Джон Тэнсфорд? Или, может быть, парень, который помог мне с пакетами? Тот, кто подмигнул мне, или с ямочками на щеках? Как люди умудряются работать в такой обстановке?

Мне кажется, я сойду с ума в ожидании Тэнсфорда, ведь каждый поворот головы означает нового мужчину, попавшего в поле зрения, новую возможность найти моего Эм‑энд‑Эмс. Я просто гениальная девушка! Нужно срочно сообщить Карен по электронной почте, какое великолепное начало у моего материала. Хотя, узнав об этом, она наверняка захочет получить здесь работу и тогда уже не будет редактором, а журнал откажется от моей статьи. Я ни разу не видела ее, но, думаю, она красивая женщина и может составить мне здесь конкуренцию. Через турникет один за другим проходят мужчины (клетчатая рубашка, белая, черная), и я с надеждой гадаю, кто же из них Джон Тэнсфорд – стильный, очаровательный и холостой.

– Мисс Силверман? – обращается ко мне самый высокий и худой мужчина в мире. Мир для меня сейчас – это здание и прилегающая к нему территория. Удивительно, как этому человеку удается не падать? Смотрю вниз, на его колоссального размера ноги, и понимаю, что именно в них причина его устойчивости. Он не похож на взрослого человека и выглядит как розовощекий мальчик с большими глазами, только очень высокий. Я выпрямляюсь во весь рост (всего пять футов четыре дюйма, несмотря на то, какими стройными и длинными кажутся сейчас мои ноги), а он, наоборот, сгибается и смотрит в пол, вероятно, чувствуя себя некомфортно и как бы извиняясь. Ведь пол – это не человек, который может повести себя непредсказуемо и поставить его в неловкое положение. Несложно предположить, какой именно стиль поведения – сексуального или своего в доску парня – выбирает Джон, чтобы достичь желаемого.

– Да. А вы Джон? – спрашиваю я. Он так слабо пожимает мне руку, что я почти ничего не чувствую.

– Да. Джон Тэнсфорд, приятно с вами познакомиться. Слышал, вы столкнулись с проблемами утром по дороге сюда? – спрашивает он, вопросительно уставившись в пол, пока я собираю пакеты. И затем предлагает: – Давайте помогу.

Не знаю, почему многие считают мир бизнеса беспощадным. Могу представить свой первый рабочий день в редакции. Явись я с сумками, полными покупок, опоздав на час сорок пять минут, мне вряд ли удалось бы так же легко отделаться. Документы на увольнение были бы готовы еще до моего прихода. И пока бы я их заполняла, кто‑нибудь мог забрать себе мои сандалии на платформе от Клерджери в качестве компенсации за потерянное из‑за меня время и ущерб, вызванный опозданием. А здесь я в полном порядке, и личный носильщик провожает меня к регистрационной стойке, как будто я – Джулия Роберте в фильме «Красотка», стремительно преобразившаяся после похода по магазинам. (Ненадолго задумываюсь, не купить ли мне соломенную шляпку с широкими полями.)

Как здесь все хорошо и профессионально организовано! Пропуск начинают делать немедленно, правда, сначала демонстрируют пять разных образцов и предлагают пройти необходимые проверки, в ходе которых сотрудники службы безопасности, смущаясь, интересуются, сколько у вас было сексуальных партнеров, когда вы последний раз мылись и как часто ссоритесь с матерью.

К сожалению, пропуск оказывается без зажима, и когда я спрашиваю, можно ли заказать один специально для меня, парень принимает мои слова за шутку и начинает истерически смеяться:

– Хорошая шутка! Закажите мне! Ха‑ха! – Он толкает Джона (который еще ни разу не взглянул мне прямо в лицо) локтем в бок. Кажется, что этим ударом он насквозь проткнет несчастного, напоминающего беспризорного ребенка Джона.

А вот моя фотография оказывается очень удачной. (Клянусь, это впервые в жизни. Обычно, взглянув на мое водительское удостоверение, люди морщатся, будто на фото изображен омерзительный труп.) А еще я недавно купила прехорошенький бумажник от Гуччи, в котором могу теперь хранить пропуск. (Бумажник стоил немало, да и кредит еще до конца не выплачен.)

Мы поднимаемся на двадцать шестой этаж, потом спускаемся по лестнице вниз и заходим в офис. Это огромное открытое пространство, разделенное на небольшие рабочие кабинки (кьюбиклы, как их здесь называют) ужасными модульными перегородками, обтянутыми старомодной тканью красно‑коричневого или серого цвета. В любой другой обстановке все это показалось бы крайне угнетающим. Представьте, насколько гладко собранные волосы и макияж в естественных тонах могут украсить спортсменку, неистово мчащуюся по беговой дорожке. Так и эти перегородки здесь только подчеркивают тот факт, что за ними работает огромное количество мужчин! Снова с удовлетворением замечаю, что следов женского присутствия практически не видно. Плакат «С днем рождения, Тиффани!» или тарелка, красноречиво заполненная конфетами, – да уж, женщин в этом офисе совсем мало. А те, кого я вижу, одеты в костюмы или бесполые брюки и пиджаки, очевидно, все от «Экспресс». Но даже это не мешает мне чувствовать себя одной из них, частью единой большой дружной семьи. Эти люди – мои единомышленники. У меня голова идет кругом от ощущения причастности к чему‑то непомерно большому (с участием огромного количества мужчин). И я стараюсь запомнить все до мельчайшей детали для статьи.

Мое рабочее место расположено в непосредственной близости от офиса Тома, рядом с кьюбиклом Джона. И здесь стены красно‑коричневые, но, думаю, мне удастся сотворить чудо и на некоторое время убедить себя, что этот цвет смотрится просто великолепно. Здесь много места, чтобы развесить всякую всячину, большие ящики для мелочей и хорошо организованное рабочее пространство. Жаль, я не могу приходить сюда, чтобы заниматься' своей профессиональной деятельностью, ведь сама атмосфера располагает к труду! И постель моя достаточно далеко – уверена, мне удавалось бы сделать гораздо больше. В офисе довольно шумно: звонят телефоны, стучат выдвигаемые ящики, сотрудники толпятся у автомата с питьевой водой, набирают тексты на компьютере. Вот где кипит работа и люди живут по‑настоящему полноценной жизнью! Как воодушевляет меня вся эта обстановка! И сколько же здесь мужчин! Понимаю, что я похожа на маленького ребенка, для которого все ново в мире работающих взрослых людей, но я так долго просидела взаперти! Просто не могу чувствовать иначе, видимо, я совсем не осознавала, насколько сильно была отрезана от общества. И вряд ли теперь мне захочется забраться дома на кушетку и поглощать еду, рассчитанную человек на двадцать.

На рабочем столе меня дожидается чудесная цветочная композиция из лилий и орхидей – от Тома, и еще маленькая карточка со словами «Мы очень рады, что ты к нам присоединилась». Чувствую себя крайне польщенной; правда, немного забавно, что в конце предложения, там, где любой другой человек не сомневаясь поставил бы восклицательный знак, у Тома он отсутствует. Если произнести эти слова как простое повествовательное предложение, без интонации, необходимой при восклицании, они прозвучат более серьезно. Не сомневаюсь, Том специально так сделал – не случайно ведь он генеральный менеджер отдела слияний и чего‑то там еще. Наверняка это очень ответственная должность.

– Не буду вас задерживать, чтобы вы немного освоились. Том оставил инструкции по заполнению бумаг и встрече с сотрудником службы персонала по вопросу необходимых выплат. Если вдруг понадоблюсь, я здесь, за стеной. – Джон кивком указывает на разделяющую наши рабочие места стенку и поднимает брови, ожидая ответа. Если беспокойство и пунцовые щеки говорят о внутреннем состоянии человека, то, похоже, мой провожатый упадет в обморок, задержи я его еще хоть на мгновение.

– Звучит за... – Я уже собираюсь повысить голос, демонстрируя всю степень своего восторга, но сдерживаю себя, откашливаюсь и повторяю монотонно и, как мне кажется, профессионально: – Звучит замечательно.

Джон кивает и исчезает за красно‑коричневой стенкой. Кажется, с другой стороны до меня доносится вздох облегчения.

На моем столе – абсолютно новый современный компьютер. Снимаю пальто и вешаю его на край перегородки, имитирующей дверной проем. Оно настолько красивое, что наверняка произведет приятное впечатление на всех проходящих мимо сотрудников. Сажусь в новое кресло с удобной высокой спинкой, откидываюсь и замечаю, что оно еще и великолепно качается – неплохая альтернатива дешевому неудобному стулу, который стоит у меня дома. И сразу же осознаю, что на этой работе я и чувствую себя как дома.

Разобравшись с горой бумаг и проведя самую скучную в моей жизни встречу, я пытаюсь включить компьютер, но не могу, пока наконец не появляется диалоговое окно с подсказкой ввести пароль. Пароль напоминает мне о голосовой почте, и я начинаю беспокоиться, не разрывается ли впервые за долгое время телефон у меня дома от бесконечных звонков из самых разных издательств, которые хотят предложить мне написать статью. Но я не могу ответить сейчас и чувствую, как у меня начинают подкашиваться ноги. И я набираю номер голосовой почты.

Жду, пока пройдет соединение, и кричу Джону через перегородку:

– Как узнать пароль к компьютеру?

Ответ Джона едва различим, потому что кто‑то орет мне на ухо:

– Лейн!

Через мгновение осознаю, что голос раздается из телефонной трубки.

– О, Свен! Прости меня, пожалуйста, – шепчу я, когда все выясняется.

– Не волнуйся, дорогая. Я только что вошел, был в спортивном зале.

Как я рада его слышать – моего потрясающего Свена!

– Как у тебя дела с работой? – спрашивает он.

– Ты просто не поверишь, если я расскажу. – Понизив голос и прикрыв трубку рукой, шепчу: – Здесь миллион, нет, триллион мужчин. – Снова пытаюсь избегать глупых восклицаний.

– Как ты одета? – спрашивает он. Интересно, не использует ли он разговоры со мной как тему для вечерних фантазий после плотного ужина и чая? Но мне не нравится эта мысль, и я описываю ему весь свой костюм и рассказываю о приключении с туфелькой из крокодиловой кожи. (Иногда опыт, который мы приобретаем, выслушав поучительную историю, настолько же ценен, как и личное участие в преодолении трудностей.) И вдруг у меня перед носом снова появляется этот отвратительный галстук в глобусах.

– Я смотрю, ты неплохо устроилась, – говорит Том, дождавшись, пока я закончу разговор. Замечаю, что он смотрит на карточку из букета, которую я прикрепила к монитору, и немного краснеет.

– Спасибо за цветы. Очень мило с вашей стороны. Как прошло совещание? – Я хочу продемонстрировать профессионализм и спрашиваю: – Может быть, нужно набрать ваши записи?

– Ну что ж, если ты больше на сегодня не планировала походов по магазинам, помощь будет очень кстати, – говорит Том и протягивает несколько листов желтой бумаги. – Я уже завел для тебя пароль – это отнимает массу времени, и я решил освободить тебя от лишней суеты. Пароль, – в этот момент он переходит на шепот, – Фолкнер.

Я быстро перепечатываю записи Тома, то и дело спрашивая его о значении разных сокращений: ГМ (генеральный менеджер), ОБИ (отдел банковских инвестиций). Один раз вообще получилось не очень удобно – я позвонила спросить, что значит ТР.

– Это мои инициалы, – ответил Том, явно не желая обидеть меня.

Откатываюсь в кресле немного назад, чтобы посмотреть на своего босса через стекло, заменяющее стену в его кабинете. Забавно, как тщательно он пытается замаскировать мысль «Какая же она тупица!», отчетливо читающуюся на его лице.

Том улыбается и говорит:

– Ну ладно, пока, здесь какая‑то девушка пялится на меня через стекло.

Нужно забрать распечатанный текст из принтера, поэтому пользуюсь возможностью лучше рассмотреть отдел. Здесь работает около ста человек, и я уже представляю, как мы все вместе сидим в баре в «счастливые часы» и жалуемся, что «показатели снижаются», или... Интересно, чем еще могут быть недовольны эти люди? Я успела заметить группу немного шумных парней, сидящих через несколько столов от меня. Они постоянно ходят друг к другу за бумагой, файлами и разными другими мелочами и перешептываются, указывая на меня. Я заинтригована.

Когда я приношу документы Тому, он лишь бегло просматривает их и, одобрительно кивая, говорит:

– Ты неплохо справляешься.

– Спасибо, – отвечаю я, и меня захлестывает волна гордости за хорошо выполненную работу. Я словно котенок, впервые успешно выбравшийся из коробки.

– Ну что, готова к экскурсии?

Боже мой, разве может быть иначе? Я снова пройду по зданию с первого этажа до последнего, внимательно рассматривая сильные ноги, спины и руки работающих здесь мужчин.

– Сейчас, только возьму блокнот. – Я не хочу пропустить ни одной детали, которые потом можно будет использовать для статьи.

Том руководствуется профессиональным интересом, но у меня есть и свои задачи, поэтому запомнить все не так‑то просто. Сначала мы обходим наш этаж.

– Здесь размещается департамент инвестиций. Большинство помещений занимает наш отдел слияний и поглощений. Почти все наши сотрудники (около ста пятидесяти человек) занимаются сложными расчетами и вычислениями: какие компании можно объединить, где возникли финансовые проблемы, кто способен приобрести другую компанию. Это аналитики, они работают над разными проектами, которые возглавляют управляющие директора и вице‑президенты.

Я старательно записываю все услышанное, а особым кодом отмечаю, кто мне понравился, кто оценивающе посмотрел в мою сторону, кто пользуется туалетной водой, едва уловимый запах которой бросил меня в жар.

Том продолжает:

– Здесь кабинеты менеджеров высшего звена. Мы называем этот отдел – ОМ. Только имей в виду, к медицине он не имеет никакого отношения. Их десять человек, и каждый занят разработкой своего проекта в различных секторах рынка. Нам сюда, – указывает Том на помещение в середине коридора. – Это отдел безопасности нашего департамента, который следит, чтобы мы не обращались в одни и те же компании с разными предложениями. В противном случае может создаться впечатление, что мы не контролируем ситуацию.

Я всегда ужасно скучаю, когда мужчины на вечеринках или в барах начинают обсуждать разные финансовые вопросы. Но Том, рассказывая все это (даже в своем ужасном галстуке), производит впечатление солидного влиятельного человека.

– И чем же конкретно вы занимаетесь? – спрашиваю я и с удивлением замечаю, что мне действительно становится интересно.

– Это может быть все, что угодно. Возьмем, к примеру, универмаг «Барниз». Они успешно развиваются и хотят расширить торговлю в дисконтном и стоковом формате. А у «Даффиз» дела идут плохо. В этом случае мы можем поручить нашим аналитикам разработать перспективный план слияния торговых сетей «Барниз» и «Даффиз».

Слияние этих двух магазинов? Да, это было бы впечатляюще! Но совершенно очевидно, что «Барниз» никогда не согласится иметь что‑то общее с полуподвальным универмагом, торгующим дешевыми товарами. Просто невозможно себе представить, как, допустим, объединение журналов «Вог» и «Фэмили серкл». Зал для переговоров в этом случае быстро превратится в поле боя, усыпанное вырванными клочьями волос, светлых и идеально распрямленных и порванными бусами из огромного искусственного жемчуга от Шанель с одной враждующей стороны и обрывками одежды из смеси лайкры и полиэстра с другой.

Я сообщаю об этом Тому, а он в ответ улыбается и говорит:

– Потрясающий аргумент.

Представляю, что в этот момент здесь проходят важные переговоры, применяется тактика шантажа и решаются различные финансовые вопросы, и в моем воображении весь этаж наполняется жизнью.

Том открывает дверь, ведущую на лестницу, и показывает мне тот загадочный путь, которым Джон провел меня утром.

– Мы находимся на двадцать пятом этаже. Один лифт движется между первым и двадцать пятым этажами, а другой без остановок поднимается до двадцать шестого, а затем идет вверх до тридцать девятого. Поэтому, чтобы максимально быстро попасть к нам из вестибюля, мы пользуемся вторым лифтом. И так же спускаемся вниз.

Мы поднимаемся на один пролет вверх. Улыбаюсь двум болтающим на лестнице девушкам (из нашего отдела), они замолкают при виде Тома, и я делаю вывод, что он действительно важная персона.

– Первое, что нужно знать в этом здании: в лифтах на табло нет стрелок, указывающих, вверх или вниз ты едешь. Вместо этого горящий красный свет означает «вверх», белый – «вниз».

– Но почему? Стрелки разве не проще? – интересуюсь я.

– Как есть, так и есть. Ты можешь, конечно, обратиться по этому вопросу в службу эксплуатации здания, но, думаю, и так быстро освоишься.

В лифте с Томом здоровается пожилой мужчина.

– Добрый день, Джим! – кивает ему Том. – Познакомься с моей новой ассистенткой. Это Лейн, – представляет он меня, и Джим протягивает мне буйно поросшую волосами руку.

– Рада познакомиться, – говорю я, пожимая ее.

– Мне тоже очень приятно, – улыбается Джим. Прежде чем мы оказываемся на тридцатом этаже, где проходят все встречи и переговоры, лифт еще раз останавливается и входят молодой человек в очках, двое парней в джинсах и футболках, а еще один худой мужчина и два блондина. Вот это да!

– Том, какой... – хочу спросить о направлении движения лифта, но Том меня перебивает:

– Красный – вверх. Я улыбаюсь.

– Спасибо, – делаю пометки в блокноте, а Том морщит лоб, недоумевая, что можно постоянно записывать. И если он решит, что я помечаю для себя правила пользования лифтом, то скорее всего пожалеет о решении принять меня на работу. А я именно это и записываю, поскольку моя голова просто забита мыслями о мужчинах и не в состоянии вместить ничего другого. Как школьница, опасающаяся, что ее экзаменационную работу спишут одноклассники, прикрываю блокнот рукой и отрицательно качаю головой, когда Том пытается туда заглянуть. Ему это кажется крайне забавным.

Тридцатый этаж оправдывает свое название, всю его площадь занимают помещения для переговоров. Около каждого зала расположены столы с приготовленными для совещаний едой и напитками: различными закусками, банками с содовой и водой в бутылках. На дверях залов, где сейчас идут переговоры, висят таблички с названиями фирм, чья судьба решается: «"Веризон" и "Тайм Уорнер'Ч, «"Мэси'с" и "Маршалле"», «"Старбакс" и "Тилюкс"».

Том понижает голос, давая понять, что на этом этаже нельзя шуметь.

– Вот здесь все и происходит. Когда мы будем принимать участие в переговорах, твоя задача – вести протокол. Это не так ужасно, как может показаться, по крайней мере бесплатный ленч гарантирован.

Я до сих пор ничего не ела, поэтому, увидев аппетитное печенье, уже собираюсь протянуть руку, но вовремя останавливаюсь. Оказывается, не так уж и сложно контролировать себя, когда вокруг так много мужчин, которые сидят неподалеку или проходят мимо. И в их присутствии мне совсем не хочется набивать рот как поросенок. (Вот и очередная идея для статьи «Диета с мужской помощью».) Как же их здесь много, а вот этот – явно очень важная персона. Где‑то я его раньше видела.

Слышу отрывок разговора: «С теми ресурсами, которые были у нас три года назад...» Собеседники удаляются в одну из комнат, и больше ничего нельзя разобрать.

Мы обходим весь этаж и снова возвращаемся к стеклянной двери у выхода к лифтам. Том предлагает:

– А теперь, Лейн, маленькое испытание. Нужно спуститься на первый этаж. Посмотрим, найдешь ли ты нужный лифт.

Я в замешательстве. Подумаешь, один‑единственный раз задала вопрос про цвета, но ведь это не настолько сложно. Зачем пытаться выставить меня полной идиоткой? И вот, ужасно раздраженная мнением Тома, что мне не под силу определить спускающийся лифт, я вдруг замечаю неотразимого парня. И хотя прекрасно вижу по красной индикации на табло, что он стоит в идущем вверх лифте, не могу удержаться и устремляюсь к нему.

– Лейн, ты ошиблась, – говорит Том и придерживает дверцу, чтобы я могла выйти. Красавец улыбается, и у меня возникает ощущение, что даже если я надую на пол, мужчины будут по‑прежнему относиться ко мне с обожанием и гладить по головке, как только что сказавшую первое слово малышку.

– Извините.

– Ничего, это своего рода ритуал для всех новеньких, – заверяет меня Том.

Мы входим в нужный лифт, растворяясь в толпе мужчин, и переглядываемся. Кажется, Том посмеивается надо мной. Может быть, он понял мой план? Двери открываются.

– Здесь ты уже была, – напоминает мой босс, когда мы проходим мимо магазина в вестибюле, где продается множество журналов (наверное, есть и с моими статьями), разные безалкогольные напитки, сладости и поздравительные открытки. – А вот и кафе! – показывает Том.

Милое небольшое заведение с вывеской «Кофе‑сити», заполненное (кем бы вы думали?) мужчинами. Они ждут заказы и прислушиваются к шипению капуччино и латте. Впервые в жизни кафе воодушевляет меня.

– Здесь есть еще закусочная, мы пойдем туда через минуту. А пока хочу показать тебе, где все начинается.

Мы направляемся туда, где расположено загадочное «все». Спускаемся на эскалаторе, проходим по коридору, вдоль которого тянется длинный стол и стоят несколько автоматов с едой. Неужели он ведет меня в какое‑то особое место для совместного ленча?

Я обязательно опишу происходящее в операционном зале, но сначала вам необходимо узнать, что Том рассказал мне немного позже, когда мы лучше узнали друг друга. Трейдеры сидят в этом зале целыми днями, не отрываясь смотрят на экраны компьютеров и ждут, пока не появится нужная надпись. И вся их жизнь – это игра на бирже и постоянный риск. Они сильно возбуждены, потому что вынуждены постоянно сдерживать волнение и сублимировать энергию. И если в зал входит женщина, а они появляются там еще реже, чем в других помещениях этого фантастического небоскреба, все внимание приковано только к ней.

В этом зале очень шумно. На экранах современных мониторов бегущей строкой отображаются биржевые котировки. Такое впечатление, что здесь миллионы компьютеров и за каждым сидит человек.

– Это один из крупнейших биржевых залов на Уоллстрит, – рассказывает мой наставник Том. – В компьютерах здесь заключены миллионы долларов. Теперь слушай самое интересное: существует строгий запрет на обмен информацией между менеджерами, занимающимися инвестициями, и продавцами акций. Они не имеют права обсуждать рабочие вопросы. Компьютерную защиту между этими двумя сторонами называют «огненная стена». Представь себе стену, которую нельзя преодолеть.

Слова Тома звучат загадочно и вызывают ассоциации с персонажем фильма «Уолл‑стрит» Горденом Геко и конторой по продаже незарегистрированных ценных бумаг по телефону. Я с трудом сдерживаю волнение. Шпионаж, интриги – это так сексуально. Все работающие здесь очень просто одеты и по сравнению с Томом кажутся такими... Как правильно сказать? Юными – вот нужное слово.

Мы выходим из зала, и Том, завершая обзорную экскурсию, ведет меня обедать.

– Ну и как тебе, понравилось? – спрашивает он.

В этот момент я впервые ошибаюсь. Все происходит само собой, до того, как я успеваю подумать. Возможно, потому, что чувствую себя как после непрерывного секса в течение двух часов: вся раскрасневшаяся, тяжело дышу и витаю где‑то в облаках.

– Здесь так много мужчин! – Я тут же понимаю, что сказала, и прикрываю рот рукой. Какой кошмар, выставила себя полной идиоткой! Но Том спокойно относится к моим словам – похоже, ему вообще свойственно не реагировать на чужие ошибки.

– Нуда! Все так говорят. Через некоторое время ты перестанешь их замечать, – произносит он.

Ну конечно, так и будет!

– А вот и закусочная. – Том снова возвращается к своему насмешливо‑профессиональному тону.

И опять вокруг одни мужчины.

– Вот и здесь тоже они, – говорит он, и мое сердце замирает на мгновение, пока Том не поднимает брови, давая понять, что пошутил. – Возьми вот это. – Он протягивает мне сложенную картонную коробку и берет одно из блюд, предлагая мне взять немного салата из другого. Я не отказываюсь. – Салат‑латук, вот помидоры, морковь, сельдерей, зеленый перец, – показывает Том по мере продвижения вперед.

Кладу себе понемногу из разных блюд и размышляю: забавно, что такие солидные люди, как Том, тратят время на столь обыденные вещи, как еда.

– Не буду заправлять салат, стараюсь есть только полезную пищу, – говорит Том. Я уже собираюсь последовать его примеру, но приверженность правильному питанию никогда не была моей сильной стороной, поэтому наливаю еще одну порцию итальянского соуса и лишь пожимаю плечами в ответ на крайне неодобрительные жесты и возгласы Тома.

Он берет для себя горячий рогалик, и мы направляемся к кассе.

– Я заплачу, – говорит мой босс, пока кассир взвешивает салаты и подсчитывает общую сумму.

– Знаете, если вы стараетесь поддерживать форму, горячий рогалик – абсолютно неправильный выбор.

– Это почему же?

– Углеводы, в нем сплошные углеводы, – объясняю я. – Можно мне кусочек? – По‑моему, никто не способен устоять перед чистыми углеводами.

Том отрицательно качает головой.

– Почему? – спрашиваю я.

– Не хочу нести ответственность за съеденный тобой микроскопический кусочек рогалика. Ведь через пару недель я окажусь виновным в том, что ты поправилась на целых тридцать граммов.

– Никогда так не скажу, – старательно хлопаю ресницами – пытаюсь быть похожей на Бетти Буп.

– О, что‑то подобное я уже слышал. – Том по‑прежнему не дает мне дотянуться до рогалика.

– Ладно. Нет так нет. – Изо всех сил стараюсь изобразить безразличие и принимаюсь за выбранные мной блюда.

– Ну что ж, а я попробую, – решительно заявляет Том и, откусив кусочек, зажмуривается от удовольствия. – Ты не представляешь, как это вкусно.

– Надеюсь, ты растолстеешь, – не остаюсь в долгу я.

– Уверен, что это твоя участь.

Вы уже поняли, что в отделе слияний и как его там (вот черт, все время забываю это слово) компании «Соломон Смит Барни» мне был оказан теплый прием. К пяти часам я уже вполне освоилась в своем «кубике», как мне нравится называть мой кьюбикл. Теперь я произношу это слово все чаще, потому что Том постоянно поправляет меня. Я уже поняла – ему нравится это делать. А он уверен, что я прекрасно знаю правильное название.

У меня уже появилось прозвище. Об этом я мечтала в течение многих лет, с тех пор как избавилась от последнего приобретенного в колледже. Ужасная была кличка – Бестолковая, и появилась она по достаточно веским причинам и по этим же причинам не соответствовала моему внешнему образу. Она доставляла определенные неудобства при знакомстве на вечеринках и разных других мероприятиях.

Мое новое прозвище – Эб Фэб, сокращенное название комедийного сериала «Просто фантастика», – Том придумал во время ленча, когда я рассказала ему, что пишу статьи. Он уверял, что совсем не имеет в виду главных героинь фильма, цитирую: «отвратительных испорченных женщин», просто я вызываю ассоциации «с миром моды в целом, и вообще эта комбинация слов тебе подходит».

Теперь мне понятно, почему специализацией Тома была английская литература. Ему интересны слова сами по себе.

Все сотрудники из близких ко мне кьюбиклов расходятся часов в пять‑шесть – наверное, потому, что приходят на работу очень рано. Когда начинается уборка, Том говорит, что, если я не возражаю, сегодняшний рабочий день можно считать завершенным. Но сам он еще остается, а мне так комфортно (наверное, отчасти потому, что я боюсь выйти на улицу, столкнуться с реальным миром и вдруг понять, что все происшедшее сегодня – всего лишь сон). Поэтому я предпочитаю остаться и записать первые впечатления.

Я решила, что каждый вечер буду подробно излагать в дневнике все события, чтобы как минимум не потерять навык. Но самое главное – это возможность проанализировать каждого встреченного задень мужчину и критически, с профессиональной точки зрения оценить его внешность и каждую часть тела в отдельности. Таким образом, я смогу разобраться, не остался ли незамеченным мой Эм‑энд‑Эмс. Вполне возможно, за эти пару месяцев мне в голову придет еще несколько тем для статей, которыми я смогу заняться позже.

Не могу не отметить, что в традиционной рабочей обстановке дела продвигаются гораздо быстрее. Особенно по сравнению с работой в моем «домашнем офисе», который если и вдохновляет меня, то только на то, чтобы сходить за кофе и пофлиртовать с владельцем кафе, да и то исключительно из‑за недостатка общения. Мне кажется, что имидж занятой деловой женщины делает меня более привлекательной для окружающих мужчин (как ни странно, так оно и есть).

Я начинаю уже четвертую страницу записей о своей работе. Пожалуй, это самое длинное произведение, выходившее из‑под моего пера за последние... за всю мою жизнь. На новенькой чистой странице, украшенной золотыми листочками, я написала название – «Дневник деловой женщины». Мне нравится, как оно звучит.

В этот момент в стену стучит Джон:

– Я иду домой. Из‑за тебя я чувствую себя неловко. – Он улыбается, но, видимо, спохватившись, что изменил обычной нервной манере общения, устремляет взгляд в пол, будто пытается понять некий код, зашифрованный в рисунке ковра (в стиле фильма «Игры разума»).

– Том тоже еще здесь. – Я рада, что мои действия начинают приносить результат.

– Да, но лишь потому, что не хочет возвращаться домой к противной подружке, – сообщает Джон, по‑прежнему разглядывая ковер. Но очевидно, эта тема ему очень интересна, и он даже начинает подвывать, чтобы добавить сказанному ужаса, а затем медленно поднимает руки к голове, складывая пальцы так, словно собирается показать понятное всему миру обозначение нечистой силы. Правда, он быстро отказывается от своей затеи. Видимо, еще не готов вести себя со мной подобным образом.

– Да что ты? Действительно настолько ужасная девушка? А Том кажется таким милым.

Да уж, просто замечательный парень, который опасается есть богатую углеводами пищу; отличный парень с вращающимися глобусами на галстуке – такие не встречаются на каждом шагу. Никогда бы не подумала, что у него может быть подобная девушка.

– Я обедал с ними пару раз. Когда‑нибудь расскажу тебе про инцидент со спагетти.

Интересно, как долго мне придется ждать этого рассказа – ведь за весь день я так и не увидела глаз Джона и даже не знаю, какого они цвета. И вдруг он удивляет меня.

– Только я тебе ничего не говорил! – Джон на секунду взглянул мне в лицо (ура! глаза голубые, между прочим) и оглянулся на дверь в кабинет Тома – убедиться, что она закрыта. Все в порядке. Пожав плечами, он прощается и уходит по коридору, втягивая голову в плечи, чтобы не задеть потолок.

Сажусь записывать эту информацию в дневник и понимаю, что новость про Тома была для меня неожиданной.

По моему, «Спагетти‑инцидент» – название крайне неудачного диска «Ганз‑энд‑Розес». Что там могло произойти?Посадил пятно или некрасиво чавкал?Или нет, подождите. Может быть, Том заказал спагетти, и его девушка тоже хотела спагетти, но ей было неприятно заказывать то же самое, и она орала, пока он не согласился на другое блюдо.

Понимаю, что подобные мысли абсолютно бесполезны для моего материала или других статей в будущем (хотя мне очень нравится название «Инцидент со спагетти» – можно было бы сделать шикарную стильную фотографию: потертая мебель семидесятых годов, грозди спагетти свисают со стола, буфета, из сита оливкового цвета, оранжевых мисок, расписанных цветами...), поэтому пора переходить к более важным вещам.

Я в восторге, что работаю здесь, и просто влюблена в свой отдел. Очень скоро смогу с легкостью говорить: «Мы с отдельскими зашли немного выпить». Закончился только первый день, а я уже знакома с милым парнем по имени Джон и знаю его так хорошо, что собираюсь в ближайшее время разговорить его (что просто нереально с курьерами служб быстрой доставки). Еще меня заинтриговал пресловутый инцидент со спагетти. Ведь только на прошлой неделе я... я...

По‑прежнему ломаю голову, что же все‑таки имел в виду Джон. Но нельзя же вот так впустую тратить время и творческую энергию на запись этих мыслей!

А вдруг все было по‑другому? Подружка Тома отказалась от спагетти, заявив, что блюдо плохо приготовлено, хотя реальной причиной стало ее нежелание есть богатую углеводами пишу. Ей только хотелось взглянуть на нее и почувствовать, насколько приятно заказать спагетти, произнести это слово, растягивая слоги, и насладиться его звучанием. Теперь понятно, почему Том так близко к сердцу принял мои слова про рогалик. Может, мне только показалось, что он шутит.

Так‑так, мисс Лейн Силверман, ты тратишь страницы дневника на всякие глупые мысли о спагетти и их влиянии на жизнь абсолютно незнакомой женщины. Это недопустимо – в первый же день облениться и отвлечься от проекта. Так на чем же я остановилась?

На прошлой неделе я собиралась воспользоваться кредитной карточкой и купить себе продукты – что‑нибудь простое в приготовлении и полезное: куриную грудку, баранью отбивную, которую мой бывший терпеть не мог, считающиеся здоровой пищей мюсли. В этот момент я вдруг отчетливо осознала, насколько я несчастна и одинока, и у меня просто ноги подкосились. Это случилось, когда я стояла в очереди за диетическим сыром.

Мужчина взял попробовать кусочек свежей моццареллы с подноса, а дама, которая была с ним, вспомнила, что они смотрели специальный репортаж о том, как вредна еда с этих подносов – антисанитария, грязные руки, продукты хранятся без холодильника. Я понимаю, что это не было признанием в любви, но меня просто поразила их близость: вместе смотрят телевизор, женщина волнуется и предупреждает об опасности, а он улыбается и качает головой, давая понять, что прекрасно знает ее хитрые уловки и любит ее и за них тоже. Я взглянула вниз, на корзину с покупками для себя одной, и поняла, что плачу. Слезы катились по лицу и капали на одинокий апельсин, маленький пакет молока и упаковку из четырех грибов. Я не покупаю много продуктов, потому что, открытые, они могут испортиться в холодильнике, ведь никто, кроме меня, не подходит к нему в моей квартире. Не сложно догадаться, что никому нет дела, питаюсь ли я чем‑то вредным для здоровья. А что, если сегодня я покупаю последние в своей жизни продукты? Надеюсь, хотя бы по кипе газет у моей двери люди поймут, что меня уже нет в живых.

Но сегодня мир, полный самых разных возможностей, открыт для меня. И ни одна газета не будет больше валять