Языковые ситуации в странах распространения креольских языков сильно различаются. В некоторых случаях эти языки являются родными для подавляющего большинства населения страны (Гаити, Ямайка и ряд других островных государств Вест-Индии, Республика Кабо-Верде), в других – там, где креольский этнос представляет собой одну из нескольких крупных этнических групп населения, – это основные языки межэтнического общения (Суринам, Сьерра-Леоне, Маврикий). Наконец, могут существовать и небольшие креолоязычные группы, язык которых используется лишь для внутриэтнического общения (такие группы есть в ряде государств Америки, Южной и Юго-Восточной Азии, в Австралии; из упоминавшихся языков к ним относятся сарамакка, брокен).
Расширенные пиджины в первую очередь используются как языки межэтнического общения (при этом, как указывалось, постепенно происходит их креолизация). В своих коммуникативных возможностях развитые расширенные пиджины, как и креолы, принципиально ничем не уступают языкам, которые формировались иными путями. Спектр выполняемых ими функций определяется не их происхождением, а их официальным статусом и отношением к ним самих говорящих.
Вот несколько примеров.
Бислама провозглашен национальным языком Республики Вануату, но традиция его использования в государственных структурах пока еще только складывается и в официальном употреблении он уступает английскому и французскому – языкам бывших метрополий. Пиджин Соломоновых о-вов официального статуса не имеет, хотя широко используется в средствах массовой информации. Среди тихоокеанских контактных языков функционально наиболее развит ток-писин. Хотя официальными в Папуа – Новой Гвинее объявлены три языка (ток-писин, хири-моту, английский), именно ток-писин служит основным рабочим языком центрального правительства и большинства провинциальных администраций. На всех этих языках создается художественная литература. Роль ток-писина в новогвинейском обществе хорошо характеризует следующее сообщение газеты "Пост-Курир" о встрече премьер-министров Папуа – Новой Гвинеи и Японии (1977): "В ходе переговоров м-р Сомаре, великолепно говорящий по-английски, пользовался пиджином. Секретарь по иностранным делам, м-р Тони Сиагуру, переводил пиджин на английский, а японский переводчик, в свою очередь, переводил для м-ра Фукуды. Как сообщил позднее официальный представитель ПНГ, м-р Сомаре решил пользоваться пиджином, поскольку может лучше выразить на нем свои мысли".
Большинство европейцев (лингвисты не исключение) традиционно считали креольские языки и пиджины лишь исковерканными формами английского, французского и других языков. Этот предрассудок довольно долго мешал успешному функциональному развитию креолов и расширенных пиджинов, изданию на них литературы, использованию в образовании и официальных сферах. В 1953 г. ООН даже обязала Австралию, управлявшую в то время подопечной территорией Новая Гвинея, отменить использование пиджина в административных целях и прекратить субсидировать те школы, где на нем велось обучение.
Важным функциональным отличием расширенных пиджинов и креолов является то, что первые не на всей территории своего распространения функционируют в полном объеме. Для многих носителей в удаленных центральных районах Новой Гвинеи ток-писин продолжает оставаться вспомогательным средством элементарного межэтнического общения, т. е. стабильным, но не расширенным пиджином. Тем не менее в качестве языка-посредника он постепенно вытесняет региональные лингва-франка.
Примеры быстрого структурного и функционального развития пиджинов, роста их престижа наблюдаются и в других регионах мира. Например, фанагало, возникший на юге Африки как пиджин для поддержания элементарной межэтнической коммуникации и еще несколько десятилетий назад ассоциировавшийся исключительно с отношением "хозяин–слуга", стал ведущим языком общения в многонациональных трудовых коллективах, он широко используется и в быту; часто к нему прибегают и южноафриканские индийцы [Mesrtrie 1989]. Любопытно, что фанагало, ни для кого не будучи родным языком, становится символом идентичности даже для белых южноафриканцев. В литературе описан такой показательный эпизод: белого южноаф-риканца, эмигрировавшего в Новую Зеландию, приятель снимает на видеопленку, чтобы отослать ее знакомым в ЮАР как рождественский подарок. Тот, сначала смутившись, говорит в объектив: Hey wena? Ini wena buka? 'Эй, ты? Куда смотришь?' – и после паузы добавляет: Kanjani lapa kaya? 'Как дела на родине?'. Использование фанагало в данном случае иллюстрирует его важную символическую ценность для говорящего.
