Изменения в содержании психоделических сеансов

В другом разделе книги мы описали абстрактные, психодинамические, перинатальные и трансперсональные явления— четыре основные категории возникающих на ЛСД сеансах переживаний. Устройство порождающих матриц этих эмпирических модальностей и их взаимосвязи запутанны и сложны. Их нельзя свести к какой-то линейной модели, и они лучше всего понимаются в холономных понятиях [1]. Поэтому не совсем корректно говорить о бессознательном как о статичном и называть некоторые его проявления более поверхностными, чем другие. Но в ежедневной клинической работе с ЛСД некоторые из этих феноменов обычно более доступны, чем другие, и в серийных психоделических сеансах они, как правило, проявляются в определенных характерных последовательностях.

В нескольких первых ЛСД сеансах, особенно если доза остается в пределах 100-150 мкг, обычно преобладают абстрактные переживания разного рода. С закрытыми глазами у большинства ЛСД субъектов возникают невероятно красочные и динамические видения геометрических конструкций, архитектурных форм, калейдоскопических изображений, магических фонтанов или фантастических фейерверков. Иногда всё это может принимать более сложную форму интерьеров гигантских храмов, нефов готических церквей, куполов огромных мечетей или украшений мавританских дворцов («арабески»). Когда глаза открыты, окружение кажется текучим или ритмично волнующимся. Цвета обычно яркие и резкие, цветовые контрасты гораздо сильнее обычного, и восприятие мира может напоминать различные направления современного искусства, включающие импрессионизм, кубизм, сюрреализм или сверхреализм. Иногда неодушевленные объекты описывают, как обретающие жизнь; в других случаях весь мир может казаться геометризированным и орнаментированным. Возможно, наиболее интересное перцептуальное явление здесь это оптические иллюзии. Разные обычные элементы окружения могут видеться превращенными в фантастических животных, гротескные лица или экзотические декорации. Хотя изменения восприятия наиболее поразительны в оптической области, они также могут включать слух, осязание, запахи и вкусы. Характерные явления на этой стадии это синестезии, при которых внешние стимулы отзываются не в тех сенсорных органах; так, ЛСД субъекты могут сообщать о таких необычных явлениях, как видение музыки, слышание боли или ощущение цветов на вкус.

Вышеперечисленные переживания, хотя они и привлекательны с эстетической и художественной точек зрения, похоже, не имеют особой значимости с точки зрения терапии, самоисследования и личностного роста. Наиболее важные аспекты этих переживаний можно объяснить в физиологических понятиях как результат химической стимуляции сенсорных органов и отражение их анатомической структуры и функциональных характеристик. Многие из них можно вызвать аноксией, гипервентиляцией, вдыханием углекислого газа и разными физическими способами вроде механического нажатия на глазные яблоки, электрической стимуляции оптической системы и при помощи стробоскопического света или звуков разных частот. ЛСД субъекты иногда в этом контексте ссылаются на определенные явления повседневной жизни, которые напоминают некоторые из этих ощущений. Так, неисправный телевизионный экран может производить близкие подобия визуальных искажений или геометризации изображения. Похожим образом, вызываемые ЛСД иллюзорные акустические изменения можно симулировать радиоприемником, принимающим шумы из промежуточных частот между станциями.

Видения геометрических моделей так часты в низкодозовых ЛСД сеансах новичков, что их изначально считали обычной и типичной реакцией на препарат. Однако они, как правило, исчезают из сеансов при повышении дозы или при повторении приема ЛСД. Это наблюдение нелегко объяснить. Есть вероятность, что они, на самом деле, являются повторением сенсорных феноменов, вызванных недостатком кислорода во время рождения, и таким образом, формируют самый поверхностный уровень воспоминаний о рождении. Их близость к третьей перинатальной матрице, кажется, указывает на это. Во избежание недопонимания важно подчеркнуть, что не все абстрактные и геометрические переживания на ЛСД сеансах принадлежат к этой категории. ЛСД субъекты могут иметь разные видения геметрической природы и на продвинутых трансперсональных сеансах. Эти два вида геометрических видений весьма различны, и их легко отличить друг от друга. Продвинутые геометрические видения относятся к особым формам микрокосма и макрокосма или представляют собой элементы духовной геометрии. Типичные видения из этой категории это атомные и молекулярные структуры, клеточные и тканевые элементы, раковины, пчелиные соты, цветы или разные универсальные символы и сложные мандалы. Богатое философское и духовное содержание этих явлений четко отличает их от описанных выше абстрактных и эстетических ощущений.

Иногда абстрактные сенсорные изменения могут принимать отчетливое эмоциональное качество и даже конкретное содержание. Они могут становиться резкими, опасными и агрессивными, темно-красного цвета, предполагающего несчастный случай, операцию, убийство или инцест. Их цвета могут становиться фекальными, сопровождаться чувствами отвращения или стыда. Некоторые другие формы и цвета абстрактных видений могут восприниматься, как похотливые и непристойные или очень чувственные, сексуально стимулирующие и соблазнительные. Похожим образом, теплые, мягкие и успокаивающие формы и цвета могут напоминать мир удовлетворенного младенца. Такие специфические качества видений всегда отражают глубинный эмоционально значимый биографический материал. То же верно и для перцептуальных изменений в других областях независимо от того, возникают ли они спонтанно или как специфические иллюзорные трансформации какого-то конкретного сенсорного стимула. Ощущения такого рода являются переходом от абстрактного к психодинамическому уровню.

В исследовании психолитической терапии в Праге у большинства пациентов на начальных стадиях ЛСД лечения были психодинамические и абстрактные элементы в разных комбинациях и пропорциях. С возрастанием числа сеансов абстрактные явления вскоре исчезали из содержания психоделических переживаний, и процесс фокусировался на сложном биографическом самоисследовании. Определенные аспекты психодинамических сеансов представляют собой повторное проживание эмоционально значимых событий жизни индивида из раннего детства, последующей жизни или даже недавнего прошлого. Большинство других переживаний этого уровня можно определить, сразу или позже, как различные производные такого биографического материала. Расшифровка этих более сложных образований часто происходила спонтанно в течение ЛСД терапии, когда становилось возможным проследить их до источников. Однако так как эти психодинамические явления имеют сходную со снами структуру, их также можно анализировать разными техниками, используемыми для интерпретации сновидений.

Содержание и динамику ЛСД сеансов на этом уровне будет легче понять, если мы будем думать в понятиях особых скоплений памяти, СКО, которые были описаны раньше. Они помогают объяснить иначе озадачивающее наблюдение о том, что в серийных ЛСД сеансах конкретное содержание, как правило, подвергается постоянным изменениям, хотя общая структура переживания, качество эмоций и сопутствующие психосоматические симптомы могут подолгу оставаться относительно неизменными. Это отражает тот факт, что у каждой СКО есть характеризующая её общая тема, но каждый исторический слой является конкретной и специфической версией этой темы, связанной со многими биографическими деталями. Когда раскрывается вся СКО, все последовательные изменения конкретного содержания сеансов (и соответствующие иллюзорные трансформации терапевта и обстановки) можно ретроспективно понять, как отражения её разных исторических уровней. С некоторым клиническим опытом также можно использовать знание СКО систем для предсказания примерной природы на самых глубоких слоях до того, как они фактически проявятся в ЛСД процесса. Как мы обсудили ранее, концепция СКО и вообще управляющих динамических систем особенно полезна в понимании осложнений приема ЛСД вроде продления эффектов или флэшбэков.

В нашем исследовании в Праге содержание психодинамических сеансов, по большому счету, развивалось от повторного проживания травматических воспоминаний психологической природы к воспоминаниям серьезных болезней, операций и несчастных случаев. Это должно пониматься в статистическом плане, как тенденция у большого числа пациентов; это не значит, что это развитие абсолютно линейно или что оно обязательно для каждого отдельного индивида или каждой лечебной ситуации. На определенной стадии своего ЛСД лечения многие пациенты перебирались от конфликтов, проблем и воспоминаний эмоционально значимых событий к повторному проживанию ситуаций, угрожавших их выживанию или целостности тела. Биологически опасные события и серьезные психологические травмы раннего младенчества, похоже, являются тематическим связующим звеном между биографическим уровнем и перинатальным уровнем бессознательного. Так как между этими двумя областями обычно есть значительная эмпирическая близость, переход может быть постепенным и почти незаметным. Так, многие ЛСД пациенты, проживавшие эпизоды утопления, дифтерии, коклюша, детской пневмонии или удаления миндалин, неожиданно обнаруживали, что часть боли, страха и удушья, которые, казалось, были связаны с этими биографическими событиями, на самом деле была частью травмы рождения. Похожим образом, другие пациенты, прорабатывавшие убийственный гнев, казавшийся связанным с ранними оральными проблемами, часто замечали, что часть огромной агрессии, которую они приписывали своей младенческой неудовлетворенности условиями ухода, на более глубоком уровне была связана с борьбой во время рождения. В перинатальном контексте напряжение и сжатие челюстей, характеризующее оральную агрессию, казалось естественной ситуацией на финальной стадии рождения, когда голова протискивается через сдавливающие стенки родового канала. Поэтому в некоторых предельных эмоциональных реакциях и психосоматических проявлениях, которые сам пациент связывает с разными детскими воспоминаниями, опытный ЛСД терапевт часто может заметить проявление перинатальных элементов.

По мере продолжения серий психоделических сеансов рано или поздно каждый ЛСД субъект преодолевал биографический этап и полностью перемещался в перинатальную область. Число необходимых для этого перехода сеансов сильно рознится от одного индивида к другому. По большому счету, в контексте психолитического исследования в Праге субъекты без серьезных эмоциональных проблем очень недолго работали с биографическим материалом и относительно быстро передвигались к проблемам смерти и перерождения, философским вопросам о смысле жизни и открытию духовных измерений существования. В отличие от них, психиатрическим пациентам с серьезными невротическими и психосоматическими проблемами требовалось 20-30 сеансов прежде, чем полностью войти в области процесса смерти-возрождения. Многие из них ретроспективно понимали, что задержка на психодинамическом уровне была, в сущности, защитной; они избегали гораздо более страшного перинатального материала. Эта позиция, конечно, поддерживалась и поощрялась исключительным акцентом на биографических данных, скрывавшимся в изначально фрейдистской ориентации терапевтов. Необходимое для психодинамической работы время можно значительно сократить, если ситтеры знакомы с перинатальными и трансперсональными измерениями психоделического опыта и допускают их.

Когда пациенты полностью включаются в процесс смерти-возрождения, многие следующие ЛСД сеансы сосредотачиваются на перинатальном раскрытии, во всем его многообразии и нюансах. В наиболее общих чертах, этот процесс состоит из большого числа эмпирических последовательностей, включающих символизм индивидуальных перинатальных матриц. Нам не удалось выявить никаких универсальных шаблонов или закономерностей для порядка, в котором эти матрицы проявляются. У некоторых исключительных субъектов есть прямой эмпирический доступ к элементам БПМ I и трансперсональным явлениям перед столкновением с элементами негативных перинатальных матриц. Но гораздо чаще доступ к БПМ IV и I повышается по мере проработки ЛСД субъектами трудных аспектов БПМ II и III. Вообще, перинатальные последовательности происходят очень индивидуально: определяющие их факторы сложны и на данный момент недостаточно поняты. Похоже, большую важность в этой связи имеют природа и обстоятельства настоящего процесса биологического рождения и особые черты истории индивида, подкрепившие и усилившие определенные грани травмы рождения.

Сложное переживание, сочетающее чувства сдавливания с болезненными генитальными и пуповинными ощущениями. Оно иллюстрирует происхождение комплекса кастрации и его корни в травме рождения

Вдобавок к элементам, основанным на структуре личности субъекта, потенциальное или фактическое значение имеет ряд внешних факторов. Он включает личность терапевта, его или её общую ориентацию и терапевтический подход и элементы установки и обстановки в самом широком смысле. Разные несистематические наблюдения, кажется, указывают на потенциальную значимость сезонных влияний и календарных событий вроде дней рождения, важных годовщин, Рождества или Пасхи. Некоторые интересные ключи иногда можно найти в астрологической карте субъекта и в датах транзитов планет, и самой интересной областью для будущих исследований могут оказаться возможные космобиологические детерминанты психоделических сеансов вообще и перинатального процесса в особенности. Когда ЛСД процедура, в основном, сосредоточена на перинатальном уровне, за один сеанс можно прожить несколько важных эпизодов, связанных с отдельными матрицами. Однако в каждой такой последовательности есть акцент на каком-то аспекте, грани или уровне главного эмпирического паттерна. В некоторых последовательностях, связанных с негативными матрицами, центральное внимание сосредоточено на эмоциональном качестве—депрессии, тревоге, вине, гневе, агрессии или отвращении. В других случаях акцент может быть на одном или нескольких психосоматических проявлениях: чувстве удушья, давлениях на голову и тело, разных физических болях, разрядке напряжения в треморах, тошноте и рвоте или на сердечных трудностях. К тому же, каждая стадия перинатального процесса может переживаться на разных уровнях, от различных символических вариаций до последовательностей первобытной и стихийной природы и сокрушительных размеров.

Ужасы травмы рождения. Птицеподобные монстры нападают на беспомощный и уязвимый плод, подвешенный под маточным куполом за пуповину. Их гигантские когти и клювы символизируют разрушительные биологические силы рождения.

Богатство эмпирического содержания расширяется тем фактом, что процесс включает бесконечное разнообразие иллюстративного материала из биологии, зоологии, антропологии, истории, мифологии и религии. Эти элементы также прибавляются и к содержанию позитивных перинатальных матриц, эмоциональные и физиологические проявления которых гораздо проще и менее разнообразны, чем у негативных. По этим причинам психоделические сеансы, сосредоточенные на процессе смерти-возрождения, не только имеют большой терапевтический потенциал, но и являются источниками бесценных научных, социополитических, философских и духовных идей.

Хотя у ЛСД субъектов может быть несколько эпизодов смерти и возрождения за один сеанс, обычно требуется много сеансов перед тем, как этот процесс будет завершен, и перинатальный материал полностью исчезнет из их содержания. Это согласуется с антропологическими наблюдениями не-западных культур, в которых мощные последовательности смерти и возрождения вызываются веществами или разными нелекарственными методами в контексте так называемых ритуалов перехода. Есть указания на то, что во второй половине жизни эпизоды необычных состояний сознания во время таких ритуалов становятся менее драматичными, и в них нет перинатальных элементов. Важным подтверждением этого можно считать описание сенойской культуры Килтоном Стюартом. По мере раскрытия перинатального процесса интенсивность негативных переживаний, как правило, возрастает, а следующие за ними чувства облегчения и освобождения становятся глубже и полнее.

Определенные аспекты перинатального процесса можно использовать, как примерные индикаторы его продвижения. Если ЛСД субъект проводит несколько последовательных сеансов в роли страдающей жертвы (беспомощной, безнадежной, с чувствами «нет-выхода»), это обычно значит, что он или она находится на начальных стадиях процесса. Повышение доступа к агрессивным чувствам и активная роль в переживаниях характерны для более продвинутых стадий процесса смерти-возрождения. Ранее упоминалось, что в контексте третьей перинатальной матрицы физическая и эмоциональная агония тесно переплетена с сильным сексуальным возбуждением. В результате этой связи, во время ЛСД терапии с использованием малых доз часть агонии рождения может разряжаться в форме череды оргазмов болезненной силы. Если в ЛСД процессе используются высокие дозы, повышение сексуального содержания в сеансах это важное указание на то, что перинатальный процесс приближается к финальной стадии. То же верно бля близкого контакта с биологическими материалами вроде крови, слизи, фекалий, мочи и других зловонных субстанций. Другой типичный знак того, что процесс смерти-возрождения подходит к концу, это доминирование в переживаниях элемента огня в форме конкретных образов вулканов, термоядерных реакций, взрывов и пожаров, а особенно в более абстрактной и трансцендентальной форме очищающего и обновляющего огня (пирокатарсис).

В практике ЛСД психотерапии критически важно хорошо знать сопутствующие феномены эмпирического перехода от смерти к возрождению. Некоторые из состояний, с которыми ЛСД субъекту придется столкнуться в этом контексте, настолько невыносимы, что он или она могут быть не в состоянии справиться без постоянной поддержки и воодушевления со стороны хорошо знакомого с этой территорией ситтера. Если этого нет, отчаянное избегание пугающих аспектов критического перелома может стать долговременным препятствием или даже постоянным блоком для завершения перинатального процесса. Ожидание катастрофического глобального взрыва, сильнейшее удушье, чувство предстоящей потери сознания («затемнение»), чувство дезинтеграции тела и падение всех ориентиров— самые частые финальные препятствия, с которыми субъектам предстоит столкнуться в процессе смерти-возрождения.

Перинатальные переживания занимают интересную позицию между биографически детерминированным индивидуальным бессознательным и трансперсональными областями коллективного бессознательного. Соотношение участия психодинамического или трансперсонального материала в перинатальных сеансах это ещё один важный индикатор прогресса. На ранних фазах есть отчетливый биографический оттенок; когда ЛСД субъекты работают с травматическими детскими воспоминаниями, переживание иногда углубляется до перинатальной последовательности. Позже основной акцент почти полностью смещается к содержанию перинатальных матриц, а психодинамические элементы обычно сводятся к периодическому повторному проживанию болезней, операций и несчастных случаев. В то же время, в сеансах всё больше представлены разные трансперсональные области, либо как иллюстрации и сопровождение перинатальных последовательностей, либо как независимые эпизоды. Очень часто ЛСД субъекты, переживающие разные аспекты травмы рождения, сообщают об одновременном переживании воспоминаний прошлого воплощения, содержащих те же элементы. Чувства удушья в родовом канале могут, таким образом, быть связанными с тем, что ощущается, как воспоминание утопления или повешения в другой жизни. Острые перинатальные боли могут принимать форму ранения мечом или диким животным в прошлом воплощении, а чувства безвыходности БПМ II могут сопровождаться сценой заточения в средневековой темнице. Похожим образом, переживания смерти эго могут совпадать с казнями, убийствами или ритуальными жертвоприношениями.

В связи с перинатальным процессом могут впервые проявиться и многие другие трансперсональные явления. Переживания рождения могут сопровождать различные архетипические образы божеств и демонов, в качестве отдельных видений или в контексте целых мифологических эпизодов. Версии Ужасной или Великой Матери, Сатаны, Молоха, Шивы Разрушителя, Осириса, Диониса и Иисуса Христа, похоже, имеют особую связь с отдельными перинатальными матрицами и разными аспектами процесса рождения. В некоторых случаях в ситуациях, описанных для кармических элементов, могут возникать воспоминания из жизней человеческих предков индивида или переживания разных филогенетических кризисов. Довольно характерно отождествление с людьми других рас, профессий, социальных групп и категорий наподобие солдат на войне, амбициозных военных лидеров, революционеров, диктаторов, заключенных концлагерей, обитателей сумасшедших домов, авантюристов, исследователей, мучеников, святых и мудрецов. Похожее отождествление может испытываться и в отношении целых групп людей и сопровождаться разными значимыми прозрениями о динамике важных религиозных, исторических и социополитических движений. В высшей точке может казаться, что переживание смерти-возрождения выходит за все границы и становится драмой, включающей всё человечество.

Отождествление с распятым Христом в контексте БПМ III. Наверху: Иисус, окруженный ненавистью враждебной толпы. Посередине: тяжелые биологические аспекты распятия. Внизу: гнев, который был бы подходящей человеческой реакцией на пытки, которые осуществлялись над Иисусом.

Три проявления той одной и той же темы на психодинамическом, перинатальном и трансперсональном уровнях. Сверху: «Пега», важный воображаемый компаньон субъекта. Посередине: солдаты в древних костюмах разбиваются между двумя гигантскими цилиндрами. В этом преимущественно перинатальном символе солдаты являются элементами соответствующего трансперсонального переживания, изображенного на последнем рисунке. Снизу: военная экспедиция древней (Африканской?) армии. Образ «Пега» снова появляется в виде основного мотива.

Вверху: взрывные энергии и сокрушительные эмоции первых стадий перинатального раскрытия (БПМ III). Ниже: связь между этим процессом и открытием сердечной чакры.

Число необходимых для завершения перинатального процесса психоделических сеансов значительно колеблется от человека к человеку и также критически зависит от таких внешних факторов, как дозировка, терапевт, обстановка и установка. По этой причине невозможна никакая совершенно точная числовая оценка. На моем опыте, некоторым индивидам удавалось проработать и интегрировать перинатальный материал меньше, чем за десять полностью интернализованных ЛСД сеансов с высокой дозой. Другим требовалось несколько десятков однотипных психоделических переживаний прежде, чем им удавалось полностью перейти к трансперсональной фазе. Я также встречал множество людей, принимавших ЛСД самостоятельно, бесконтрольным и экстернализованным способом и в социальном контексте, которые даже не начали этот процесс, несмотря на сотни приемов препарата.

Если используются высокие дозы чистого ЛСД, и сеансы воспринимаются, как глубокое самоисследование, большинство индивидов рано или поздно завершают процесс смерти эго и возрождения. После этой точки все сеансы трансперсональны по своей природе и представляют собой постоянный философский и духовный поиск. Независимо от того, воспринимался ли процесс изначально как терапия или проводился по иным причинам, на этой стадии он становится космическим путешествием по сознанию, нацеленным на решение загадок личностной идентичности, человеческого существования и устройства Вселенной.

В программе психолитической терапии в Праге типичный психиатрический пациент с невротическими или психосоматическими проблемами успешно продвигался от работы над психодинамическими вопросами через процесс смерти и возрождения к философскому и духовному исследованию трансперсональной фазы. Если мы хотим связать это развитие с существующими школами психотерапии, мы можем назвать первую фазу Фрейдовской, потому что большую часть ЛСД процесса на психодинамическом уровне можно понять в психоаналитических терминах. Так как важный аспект перинатального процесса это повторное проживание травмы рождения, мы можем назвать её Ранкианской. Одна из существенных характеристик данной фазы это огромное высвобождение сдерживавшихся энергий через оргазмо-подобные разряды и растворение брони характера; так что здесь есть также важное Райхианское измерение. Единственным психиатром, систематически изучавшим и описавшим многие трансперсональные явления, был Карл Густав Юнг. Хотя его концептуальная система не покрывает весь спектр трансперсональных переживаний, можно назвать эту третью стадию Юнгианской. Большая часть эмпирической картографии перинатальных и трансперсональных областей также описана разными религиозными и мистическими системами и традициями. [3]

Продвижение через вышеописанные стадии и соответствующие изменения содержания можно проиллюстрировать серией ЛСД сеансов Эрвина, двадцатидвухлетнего пациента с чрезвычайно сильным обсессивно-компульсивным неврозом. Хотя с точки зрения терапевтического результата он был одной из абсолютных неудач лечения, его сеансы были интересным примером изменения символического содержания. Они демонстрировали, как змея, классический фрейдовский фалический символ, принимала разные значения в зависимости от уровня психоделического процесса. Во время своей ЛСД терапии Эрвин успешно испытал различные психодинамические, перинатальные и трансперсональные явления, но все они были негативны. Ему никогда не удавалось испытать экстатические состояния единства, которые, согласно всем наблюдениям, имеют наибольший терапевтический потенциал.

Эрвин был принят в программу ЛСД лечения после четырех лет безуспешной психиатрической терапии различными конвенциальными методами. Его самой мучительной клинической проблемой была сильная компульсия создать в своем уме геометрическую систему с двумя координатными осями и найти в этой системе подходящее расположение для разных людей, ситуаций и проблем своей жизни. Когда он сопротивлялся этой необходимости, его сокрушал непреодолимый страх и другие очень неприятные эмоции. Эта деятельность забирала у него столько времени и энергии, что мешала повседневному функционированию и часто полностью его парализовала. Иногда он часами пытался найти подходящие координаты для определенных аспектов своей жизни, но никогда не мог удовлетворительно выполнить эту задачу. Незадолго до поступления у него появилось тревожное чувство, что центр его воображаемой системы начал сдвигаться влево. Это сопровождалось чувством неотложности, напряжения, депрессии и общей небезопасности. В то время он также развил разные психосоматические симптомы и был склонен интерпретировать их ипохондрически. Его направили на ЛСД терапию после нескольких психиатрических госпитализаций и безуспешного лечения транквилизаторами, антидепрессантами и немедикаментозной психотерапией.

Поначалу Эрвин проявил чрезвычайную сопротивляемость ЛСД; однажды он смог успешно сопротивляться действию 1500 мкг ЛСД фирмы Сандоз, введенным внутримышечно. [4] Долгая череда высокодозовых ЛСД сеансов была совершенно бессобытийной; содержание большинства из них состояло в массовой соматизации и борьбе за контроль. После этого он постепенно начал получать доступ к некоторому недавнему биографическому материалу, например, к определенным воспоминаниям из своей военной службы. Наконец, в своем тридцать восьмом ЛСД сеансе он неожиданно очень убедительно и реалистично регрессировал в детство. Он ощутил себя маленьким и беспомощным и имел разные странные ощущения вокруг генитальной области. Ему казалось, что его пенис сжался и стал маленьким, как у ребенка. Это сопровождалось тревожными сомнениями насчет потери контроля над своим кишечником и неловкими чувствами, что его штаны мокрые и испачканные. Его обычная обсессивная потребность усилилась до огромной степени и казалась тесно связанной с видениями движущихся тел рептилий и образами змеиной кожи. Сдвиги разных элементов в его воображаемой геометрической системе казались идеально синхронизированными и иногда даже идентичными движениям змей. В этих сеансах он прорабатывал проблемы, связанные с приучением к туалету и с протестом против родительского авторитета. Выделительные функции имели очень амбивалентное значение для него, будучи одновременно или поочередно приятными и омерзительными.

В этом контексте он сложным образом и в полной возрастной регрессии повторно проживал событие, случившееся, когда ему было два с половиной года. Его мать взяла его в цирк, и он смотрел представление, сидя на её коленях в первом ряду. После представления, включавшего женский танец живота с большим удавом, её партнер-мужчина пронес змею по арене, показывая публике. Когда он приблизился к Эрвину и его матери, змея сделала неожиданное движение. Во внезапном состоянии паники Эрвин промочил и испачкал свои штаны, сидя на коленях матери. Она была очень смущена этим инцидентом и немедленно покинула цирк. Достоверность этого воспоминания позже было независимо подтверждено матерью Эрвина.

Для проработки всех сложных эмоций, связанных с этим событием, потебовалось много времени. Они простирались от отвращения, смущения, стыда и чувства неполноценности до сильного либидинального удовольствия и чувства триумфа, связанного с нарушением чрезмерных родительских запретов насчет чистоты. На этом уровне образ змеи и невротические симптомы имели ясный анальный подтекст; змеиные формы означали фекалии, а навязчивая озабоченность сдвигами системы координат отражала движения кишечника.

Позже в ЛСД сеансах Эрвина появились совершенно новые элементы. Видения змеиной кожи и змеиных колец теперь начала ассоциироваться с сильным эротическим возбуждением и сексуальным напряжением. Теперь Эрвин иногда видел сцены, содержащие обнаженные мужские и женские тела в половом сношении. Эти эпизоды наконец раскрылись в сложное повторное проживание классической фрейдовской первичной сцены—наблюдения сексуальных действий родителей, которым он дал садистскую интерпретацию. Он чувствовал, что это событие имело место примерно в то же время, что и цирковой случай. Эти два воспоминания, похоже, имели глубокое сходство; оба включали мужскую и женскую фигуру и его в качестве наблюдателя. Удав из цирковой сцены и пенис из первичной сцены казались символическими эквивалентами. На этом уровне змея была явно фаллическим символом в полном согласии с фрейдовской традицией.

Когда Эрвин подошел к перинатальному уровню, многие из прежде описанных явлений оказались значительно связанными с агонией рождения. В этом контексте змея стала символом разрушительной женской стихии, ломающей и душащей ребенка во время рождения. Эрвин вспомнил книги и фильмы, показывающие удавов душащими и проглатывающими жертву. Сходство между этими актами и рождением или беременностью, казалось, являлось ассоциативным мостом между фаллическим значением символа змеи и его отношением к процессу смерти и возрождения. Обсессивные симптомы всё ещё были тесно связаны с движениями змеиного тела, но теперь они символически отражали конфликтующие силы продвижения через родовой канал. Чувства нечистоты расширились от генитальной и анальной области на всё тело и могли быть идентифицированы, как состояние новорожденного во время и непосредственно после родов. Проблемы потери контроля над кишечником и мочевым пузырем теперь были связаны с рефлексом мочеиспускания и дефекации, происходящим в качестве реакции на агонию рождения.

Змеиные видения оставались даже в последующих сеансах, имевших трансперсональные элементы. Здесь змея воспринималась в разных архетипических и мифологических контекстах. Эрвин описывал многочисленные видения верховных жриц, поклоняющихся священным питонам, змей, воплощающих первобытные силы природы, гигантских Уроборосов, проглатывающих свои хвосты, змей, украшенных перьями, и других таинственных змеиных божеств.

ЛСД переживания на всех описанных уровнях, казалось, имели смысл по отношению к симптомам Эрвина. К сожалению, ни одна из этих с виду важных связей не оказалась терапевтически полезной. Хотя Эрвин часто чувствовал, что приближается к решению своих проблем, длительная серия психоделических сеансов так и не дала желаемых результатов.