Установка и обстановка сеансов

Вдобавок к факторам, связанным с личностями субъекта и терапевта или ситтера, существует широкий комплекс нефармакологических факторов, обычно называемый «установка и обстановка» (set and setting). Любое понимание ЛСД реакции и её терапевтического применения поверхностно и неполно, если оно не принимает во внимание все определяющие элементы, принадлежащие к этой категории.

Термин «установка» включает ожидания, мотивации и намерения субъекта по отношению к сеансу; понимание природы ЛСД переживаний терапевтом или руководителем; оговоренную заранее цель психоделической процедуры; и специфическую технику руководства, используемую во время лекарственного опыта.

Термин «обстановка» относится к непосредственному окружению, как к физическому, так и к межличностному, и к конкретным обстоятельствам, при которых принимается препарат.

ЗНАЧИМОСТЬ УСТАНОВКИ

Так как ЛСД является неспецифическим усилителем ментальных процессов, ЛСД феномены охватывают очень широкий диапазон, потенциально распространяясь на все аспекты человеческих переживаний и поведения. По этой причине может быть много различных установок для ЛСД сеансов. Неистовые разногласия насчет ЛСД легко бы развеялись, если бы участники споров об опасностях и выгодах ЛСД ясно осознали критическое значение нелекарственных факторов. В большинстве случаев дискуссии якобы об ЛСД это на самом деле обсуждения различных способов применения препарата и влияния установки на результат встречи с ЛСД. Хамфри Осмонд, ранний пионер ЛСД исследований, проанализировал эту ситуацию на конференции по ЛСД психотерапии. Он подчеркнул тот факт, что ЛСД является инструментом, и предельно важен способ его применения. Чтобы проиллюстрировать этот момент, он попросил аудиторию представить ситуацию, в которой группа людей с разным прошлым и при разных установках пытаются определить, является ли нож опасным объектом или полезным инструментом. В этом контексте хирург предоставил бы статистику успешных хирургических операций, шеф полиции говорил бы об убийствах и увечьях, домохозяйка связала бы нож с нарезкой мяса и овощей, а художник подумал бы о резьбе по дереву. В такой ситуации любая попытка предпочесть один взгляд всем остальным совершенно абсурдна и немыслима; для всех было бы очевидно, что критический фактор это применение ножа. Никто бы всерьез не посчитал, что опасности и позитивный потенциал этого приспособления являются его внутренними качествами. Однако именно это происходило в прошлом во время различных споров об ЛСД.

Ниже мы кратко рассмотрим наиболее важные установки, при которых принимался ЛСД, и обсудим их специфические характеристики. Первыми важными концептуальными рамками был подход «моделированного психоза». Он доминировал в исследованиях ЛСД в первые годы после открытия препарата. ЛСД переживания рассматривались с чисто психопатологических позиций и назывались «экспериментальным психозом» или «химически вызванной шизофренией». На этом этапе препарат назначался добровольцам в исследовательских целях, для исследования биохимической основы эндогенного психоза, или профессионалам по психическому здоровью в дидактических или тренировочных целях (чтобы отправить их в обратимое путешествие в мир шизофреника).

Когда оказалось, что препарат способен усилить творческий потенциал у определенных индивидов, была выработана совершенно иная установка для ЛСД сеансов. Препарат стал популярен среди артистов как источник вдохновения, и многие сотни художников, скульпторов, музыкантов, архитекторов и писателей стали добровольцами для ЛСД экспериментов. Чуть позже ученые, философы и другие высоко творческие индивиды стали субъектами ЛСД сеансов. Это было основано на наблюдении, что необычные состояния сознания, вызываемые ЛСД, могут вызвать важные прозрения, способствовать решению задач и приводить к интуитивному пониманию или новому видению имеющихся данных.

Другая важная установка для ЛСД сеансов была создана после того, как экспериментаторы повторно наблюдали, как лекарственные переживания могут принимать форму глубоких религиозных или мистических переживаний. Некоторые исследователи, заинтересованные в исследовании этого «немедленного» или «химического мистицизма» пытались создать взгляды и обстоятельства, способствующие этим духовным явлениям.

Множество разных установок для сеансов использовалось при исследовании терапевтического потенциала ЛСД для психиатрических пациентов и смертельно больных. В предыдущей главе уже описывались различные методы ЛСД терапии, и здесь они будут лишь бегло описаны. В некоторых из этих исследований ЛСД принимался рутинно, как и любой другой фармакологический агент, без учета его специфических психоделических качеств. Строго медицинская модель применялась в подходах, использовавших ЛСД в качестве антидепрессивного, абреактивного или активирующего агента. В других исследованиях ЛСД видели катализатором ментальных процессов и дополнением к психотерапии; психолитическая, анаклитическая и гипноделическая терапии являются примерами этого подхода. Определенные терапевтические направления, такие, как психоделическая терапия или психосинтез Сальвадора Рокета, имели четкий религиозный оттенок и ставили ударение на «мистикомиметическом» эффекте ЛСД.

Препарат может применяться в контексте индивидуальной или групповой психотерапии, и использование его может опираться в теории и практике на различные терапевтические системы—на психоанализ Фрейда, аналитическую психологию Юнга, психодраму Морено, Гештальт практику Перла или экзистенциальную психологию. Анаклитический подход делает акцент на физическом контакте и материнской заботе. Психоделическая терапия может использовать рамки разных религий; её отдельные вариации также придают значение определенным аспектам установки и обстановки: музыке, элементам природы, использованию универсальных символов или чтению специальных отрывков из священных книг.

Бесчисленные разновидности установок связаны с немедицинским использованием и бесконтрольным само-экспериментированием. У некоторых индивидов на их сеансах есть ситтер, тогда как другие принимают ЛСД сами или участвуют в групповых опытах. Обстановки для таких опытов покрывают широкий спектр, от личных апартаментов, красивых природных мест или рок концертов до проезжих частей и машин на автомагистралях. Качество уличных образцов ЛСД сомнительно и может быть загрязнено амфетаминами, фенциклидином, STP и даже стрихнином. Количество активного вещества также непредсказуемо. Ненадежность препаратов, отсутствие системы поддержки и нелегальность такого само-экспериментирования приводят к паранойе и паническим реакциям. Поэтому возникновение серьезных психологических осложнений в этих обстоятельствах нельзя считать указанием на то, что применение ЛСД безусловно опасен.

ЛСД и некоторые другие психоделики были объявлены наркотиками. Это неверно и не имеет научного обоснования. Не было обнаружено никакой подлинной физической зависимости от ЛСД или связанных с ним веществ. Мотивы для их использования или злоупотребления ими предельно сложны и могут иметь очень глубокие психологические корни. Любое законодательство, упускающее из виду или игнорирующее этот факт, обречено на провал. Индивиды, прибегающие к немедицинскому само-экспериментированию с психоделиками, принадлежат к различным категориям и имеют самые разные мотивы. Некоторые из них—это незрелые и безответственные юноши, не знакомые с серьезной информацией о природе ЛСД эффекта или игнорирующие её, они принимают препарат для потехи, протеста или групповых оргий. Другие—это искатели наслаждений, пытающиеся усилить сенсорные ощущения в эстетических, развлекательных или гедонистических целях. Некоторые пары используют совместный психоделический опыт для проработки эмоциональных проблем в паре, повышения качества взаимоотношений, открытия новых каналов общения и исследования различных уровней и измерений их сексуального взаимодействия. Немаловажной группой экспериментаторов являются люди с серьезными эмоциональными проблемами, для которых традиционная психотерапия недоступна, либо они разочаровались в её эффективности. Они отчаянно ищут терапевтические альтернативы, и так как ответственное и профессиональное ЛСД лечение недоступно, пытаются заниматься самолечением. Также существует большая группа ответственных и опытных интеллектуалов, которые видят повторные психоделические сеансы уникальной возможностью для философского и духовного поиска, сравнимой с путем, предлагаемым традициями наподобие тибетской Ваджраяны, Дзен Буддизма, Даосизма, Суфизма или разных систем йоги.

Так, мотивации для психоделических экспериментов могут быть очень серьезными и отражают наиболее фундаментальные потребности человеческих существ—потребность в эмоциональном благополучии, духовной реализации и чувстве осмысленности жизни. Однако нет сомнения в том, что независимо от мотиваций и намерений субъектов ЛСД сеансы должны проводиться в безопасной ситуации и в контексте доверительных отношений с опытным и ответственным ситтером. Если эти условия не удовлетворяются, опасности и риски такого предприятия значительно перевешивают потенциальную пользу.

Последняя область ЛСД экспериментов, которая будет упомянута здесь, характеризуется тем, что можно назвать деструктивными установками. Сюда входят «эксперименты», исследующие возможности ЛСД для психологического уничтожения определенных индивидов, вытягивания чистосердечных признаний, промывания мозгов и химической войны. Сюда же мы можем включить ситуации, в которых индивид принимает ЛСД, не зная об этом и часто без каких бы то ни было знаний о его воздействии. Опасность этой ситуации невозможно переоценить; не только разум, но и жизнь субъекта в этих обстоятельствах может быть под угрозой. Иногда это может произойти случайно, когда ЛСД перепутан с другими таблетками или кусочки сахара с ЛСД принимаются за чистый сахар. Однако секретные службы, разведывательные органы и военные эксперты в прошлом систематически подвергали наивных и неподготовленных субъектов действию препарата для проверки его разрушительного потенциала. В нескольких примерах подобное предпринимали даже психиатрические исследователи; цель этих экспериментов была в том, чтобы проверить, будет ли ЛСД реакция у неподготовленных и ничего не ожидавших субъектов больше похожа на шизофрению, чем в случае, когда препарат принимается при информированном согласии.

В прошлом также очень часто происходило так, что безответственные индивиды тайком добавляли ЛСД в еду или питье родственников, друзей или незнакомцев в качестве «инициации», «психоделической дефлорации», развлечения или просто из озорства или мести. Иногда это совмещалось с другими действиями, которые ещё больше усиливали вред ситуации. Здесь я могу сделать ссылку на мою встречу с группой юношей несколько лет назад в Вашингтон-Сквер в Нью Йорке. Услышав, что я занимался исследованиями ЛСД, они с гордостью поделились со мной своими собственными «экспериментами», в которых ЛСД давался незнакомцам без их ведома. После приема препарата этих невольных подопытных кроликов приводили в частную квартиру. Там «экспериментаторы» осуществляли дикие танцы вокруг своих жертв в странных масках и костюмах аборигенов, размахивая кинжалами и копьями. Цель этого «исследования» была в изучении реакций различных субъектов на эту необычную ситуацию. Очевидно, что в этих обстоятельствах ЛСД может оказать глубокий дезорганизующий эффект и вызвать острую, неконтролируемую паническую или даже психотическую декомпенсацию. Если ЛСД дается другому человеку тайком, без его информированного согласия, я не побоюсь использовать для такой ситуации термин криминальной установки.

В течение последних двадцати лет у меня была возможность проводить, наблюдать и лично испытывать психоделические сеансы при нескольких различных установках. Я начал работать с ЛСД во времена подхода «моделированного психоза», также в этот период я проводил дидактические сеансы с моими коллегами. Периодически в наше учреждение приходили художники, философы и ученые и проходили ЛСД сеансы для вдохновения и инсайтов. Позже я начал использовать ЛСД в качестве дополнения к систематической динамической психотерапии и провел исследование его диагностического и терапевтического потенциала в рамках специально простроенной работы с пациентами. Во время этой работы я развил терапевтическую технику, в которой используются повторные приемы ЛСД. Хотя изначально предполагалось, что это будет психоанализ с применением препарата, в теории и практике опирающийся на концепции Фрейда, постепенно техника стала своеобразным методом лечения. Вдобавок к проработке травматического материала из детства, как это делается в психоанализе и психолитической терапии, в этом подходе делается большой акцент и на важности процесса смерти-возрождения и трансперсональных переживаний.

После многих лет клинических экспериментов в Праге мне удалось провести некоторое время в Лондоне и получить непосредственный опыт анаклитической терапии, как её практиковали Джойс Мартин и Полин МакКририк. В 1967 я перебрался в США и присоединился к исследовательской группе в Спринг Грув в Балтиморе, где изучал и практиковал психоделическую технику лечения. В это время ко мне периодически обращались как к консультанту в случаях немедицинского экспериментирования с ЛСД, которое приводило к различным осложнениям, и я довольно близко познакомился с использованием психоделиков в контркультуре. Весь этот опыт был богатым источником важных наблюдений, которые ясно указывают на огромную значимость установки как детерминанты ЛСД реакции.

Определенные аспекты установки весьма очевидны и явны. Нетрудно увидеть, что специальное программирование во время подготовительного периода, определенные техники проведения сеансов или поддержка и атрибутика, с которыми встречается субъект, могут повлиять на ЛСД переживания. Однако некоторые другие важные факторы в прошлом не были замечены или достаточно оценены, потому что они более тонки и не так легко заметны. Один из них это наличие или отсутствие вербальной коммуникации между субъектом и ситтером. Разговоры, выходящие за пределы определенного необходимого минимума во время психоделических сеансов, могут сделать переживания более поверхностными и обычно контрпродуктивны в смысле эффективного самоисследования. Однако в тех ситуациях, когда между субъектом и ситтером есть продолжительный диалог, природа их вербального обмена становится фактором огромной важности. Это особенно верно в отношении выбора и формулировки задаваемых вопросов. Обращаясь к субъекту, ситтер постоянно подкрепляет и меняет установившуюся в подготовительный период установку. Специфический подбор слов в вопросах может обратить внимание субъекта на определенные аспекты многомерного и многогранного содержания ЛСД переживаний. В крайних случаях это может значительно определять направление, в котором движется переживание, изменять его содержание и влиять на его протекание.

В описательном подходе к ЛСД сеансу, который пытается охватить феноменологию эффекта препарата, субъекта воодушевляют сфокусироваться на нескольких формальных и относительно поверхностных аспектах его или её переживания. Наиболее интересные в этом контексте элементы это наличие или отсутствие физических симптомов, направление эмоциональных изменений, качество изменений восприятия и уровень психомоторного возбуждения или торможения. Экспериментатору интересно, обострено ли зрение субъекта или размыто, выглядят ли объекты статичными или колеблющимися, являются ли видения геометрическими или образными по природе, является ли слух более или менее острым, чем обычно, и имеются ли синестезии. В этих обстоятельствах субъект обычно испытывает ЛСД феномены довольно безличным образом, как зритель, просматривающий интересное кино. Всё происходящее на сеансе воспринимается как результат взаимодействия между веществом и мозгом субъекта; испытуемый используется в качестве наблюдателя и докладчика этих изменений. Даже относительно сильные эмоции при возникновении приписываются химическому действию препарата, а не проявлениями личности субъекта; они просто отмечаются и записываются. На сеансах, сосредоточенных на психопатологических описаниях, значимый динамический материал редко замечается, и им редко занимаются в дальнейшем. Типичными для этих экспериментальных рамок вопросами являются предложения типа: «Вы потеете?», «Ваши руки дрожат?», «Голова кружится?», «Цвета отличаются от обычных?», «Вы ощущаете что-то странное в вашем теле?» Записи ранних ЛСД экспериментов и использовавшихся в этот период опросников изобилуют вопросами такого типа.

Когда ЛСД принимался в контексте исследований моделированного психоза, сеансы были связаны с сильным негативным программированием. Они недвусмысленно назывались «экспериментальным психозом», а психоделические препараты «галлюциногенами», «психотомиметиками» или «психодислептиками». Субъекты ожидали и избирательно концентрировали свое внимание на феноменах, обычно связанных с шизофренией, таких, как параноидные чувства, паническая тревога, отделенность мыслей от эмоций, различные искажения и изменения восприятия, бредовые интерпретации окружения или дезорганизация или фрагментация эго. На ЛСД сеансах, проводившихся с психологами и психиатрами в тренировочных целях, психопатологический фокус был особенно сильным. Эти индивиды пытались правильно определить и диагностировать различные изменения восприятия, ненормальные мыслительные процессы и необычные эмоциональные состояния, навешивая на них соответствующие клинические ярлыки и сравнивая их с происходящими у шизофренических пациентов. Характерными для этого подхода вопросами были бы: «У вас есть визуальные или слуховые галлюцинации?», «Ваши эмоции неадекватны содержанию ваших мыслей и видений?», «У вас есть странные ощущения или необычные изменения образа тела?», «Насколько ваш опыт сравним с шизофренией?», «У вас есть новое понимание психотического процесса?»

В сеансах, где ударение стоит на эстетических переживаниях и творческом вдохновении, ЛСД субъекты, в первую очередь, заинтересованы в измененном восприятии форм, цветов и звуков. Они фокусируют внимание на таких явлениях, как сложность геометрических конструкций, динамики оптических иллюзий и богатство синестезий. Они часто пытаются связать свой опыт с различными современными направлениями искусства или работами отдельных художников. Абстракционизм, импрессионизм, кубизм, сюрреализм и определенная музыка кажутся особенно уместными с этой точки зрения. Другой типичной чертой этих сеансов является озабоченность техническими проблемами и сложностями выражения этих необычных феноменов в формах искусства. Для этого типа сеансов были бы характерными следующие вопросы: «Ваши видения имеют сходство с работами какого-нибудь известного художника?», «Какие цвета вы, в основном, видите?», «Ваши видения геометричны или образны?», «Какой материал и какая техника может лучше выразить то, что вы видите?», «Это изображение вашего видения или автоматическое рисование?», «Как у вас с координацией?», «Сложно ли сосредоточиться на написании картины?», «Напоминает ли музыка, которая вам слышится, какую-нибудь знакомую вам композицию?», «Какими инструментами вы бы воспользовались, чтобы сыграть эту музыку?», «Вы теперь лучше понимаете современное искусство?»

В психотерапевтических сеансах психолитической направленности пациентов вдохновляют использовать сеансы для самоисследования и динамического понимания их эмоциональных проблем. ЛСД феномены воспринимаются, как сложные символические образования, отражающие важные бессознательные процессы пациента. Есть постоянные попытки расшифровать все проявления переживания и использовать их как ключи в процессе выявления первоначальных источников психопатологических симптомов. Психодинамическая установка постоянно поддерживается такими высказываниями, как «Попытайтесь понять, почему вы испытываете сейчас именно это», «Что, по вашему, это значит?», «Напоминает ли это о чем-то из вашего прошлого?», «Попытайтесь связать эти чувства агрессии с первоначальной целью», «Откуда происходит ваш страх? Проследите его до источника!», «Почему, по вашему, вы видите меня трансформированным именно таким образом? Может ли это иметь какое-нибудь символическое значение?», «Связаны ли с этим видением какие-нибудь ассоциации или воспоминания?»

В сеансах, где главной задачей является достижение религиозного или мистического опыта, есть определенная тенденция недооценивать или игнорировать описательные аспекты, психопатологические явления и травматический материал личности. Эстетические элементы считаются важными, но основное внимание сосредоточено на надличностном, трансперсональном и трансцендентальном. В немалой степени это свойственно также и психоделической терапии. В сеансах, нацеленных на достижение психоделического пикового переживания, вербального взаимодействия между терапевтом и пациентом обычно очень мало. Если же оно происходит, то обычно принимает форму простых указаний, а не вопросов. Типичными примерами будет следующее: «Не бойся умереть; это не настоящее умирание. В момент, когда ты примешь смерть, ты испытаешь возрождение»…«В действительности это не уничтожение и разрушение—это растворение, растворение во Вселенной»… «Попробуй использовать музыку—позволь музыке нести тебя; будь в ней и оставайся с ней, постарайся стать музыкой»… «Не сопротивляйся этому; позволь этому произойти, отпусти, постарайся полностью отдаться переживанию»… «Мы можем подумать и поговорить потом; сейчас просто старайся испытывать всё, что происходит, будь собой, просто будь!»

ЗНАЧИМОСТЬ ОБСТАНОВКИ

Во время моей клинической работы с ЛСД я сделал множество наблюдений, ясно обнаруживающих, что физические и межличностные элементы обстановки также могут глубоко влиять на природу ЛСД реакции. Многие ситуации, в которых внешние стимулы имеют сильное влияние на субъекта и изменяют его или её ЛСД переживание, в конечном счете, можно понять с позиции содержания соответствующих динамических управляющих систем и их сложного взаимодействия со стимулами окружающей среды. Если в обстановке присутствуют элементы, являющиеся характерными компонентами позитивных СКО или позитивных перинатальных матриц, они могут способствовать проявлению приятных или даже экстатических переживаний. Так как эти переживания имеют огромный целительный потенциал и терапевтическую ценность, эту связь следует систематически использовать на психоделических сеансах, и в обстановку нужно включить как можно больше связанных с позитивными системами элементов. Важность этого принципа была открыта эмпирически и используется психоделическими терапевтами.

Лечебное помещение должно быть тихим, уютным, украшенным со вкусом, и обставленным по-домашнему. Большое внимание следует уделить выбору тканей, картин и букетов цветов. Красивый природный пейзаж или определенные объекты, отражающие богатство природы, обычно очень хорошо влияют на ЛСД переживание. Это можно понять из того факта, что видения прекрасных ландшафтов происходят в контексте БПМ I как часть символизма, свойственного этой матрице. Также воспоминания посещения или пребывания в красивых и уютных уголках природы представляют важные слои некоторых позитивных СКО. Есть достаточные эмпирические подтверждения того, что идеальным расположением для психоделических учреждений будущего станет природная обстановка: у горных озер, на берегу океана, на маленьких островах, в пустынях, в лесах или старых парках. Чистая вода в любой форме, похоже, оказывает особенно сильное влияние на ЛСД субъектов; плавание, душ или ванна часто могут развеять негативные переживания и усилить экстатические. Один из наиболее важных факторов обстановки это хорошая стереофоническая музыка высокого эстетического качества.

И напротив, элементы, обычно связанные с негативными СКО, как правило, вызывают неприятные ЛСД переживания, если являются частью обстановки или появляются случайно. Яркий примером этого будет маленькая, некрасивая, клаустрофобная и безвкусно обставленная лечебная комната, с неприятным видом из окна вроде индустриальных зон с фабриками, свалками, большими дымовыми трубами и атмосферой химического загрязнения. Громкие голоса людей, неприятная музыка, шум техники и звуки сирен, скорой помощи, пожарных машин и самолетов—все это примеры проблем, которые могут оказать очень негативное влияние на психоделическое переживание. По этой же причине обстановка сеанса не должна напоминать субъекту госпиталь, кабинет врача или лабораторию. Из-за динамики СКО и БПМ медицинские элементы вроде белой плитки, медицинских кабинетов, белых халатов, шприцев, склянок с таблетками и стерильного окружения, как правило, вызывают переживания, связанные с болезнями, операциями, несчастными случаями, болью, агонией и смертью. По очевидным причинам традиционная атмосфера психиатрических учреждений может вдобавок вызвать переживания, связанные с тюрьмами, концентрационными лагерями или военными бараками.

Подобные связи существуют и в отношении элементов межличностной обстановки сеансов. В этом смысле идеальной кажется ситуация, когда присутствует немного хорошо знакомых людей, которым субъект доверяет; это, в основном, очень благотворно влияет на течение сеанса. Как будет рассмотрено позже, терапевтическая диада, сочетающая мужскую и женскую составляющие в атмосфере доверия, кажется идеальным решением. Негативные последствия можно ожидать в случае частой перемены межличностной ситуации, когда много незнакомых субъекту людей беспорядочно появляются и исчезают. Это ситуация ЛСД переживаний в обстановке вечеринки или даже на некоторых ЛСД сеансах в университетских госпиталях, где медицинские студенты периодически заскакивают, короткое время наблюдают субъекта, кидают пару шуток или неуместных комментариев и уходят. То же верно и для экспериментальных установок, в которых субъекта перемещают из одной тестовой ситуации в другую, подключают к различным приборам, заставляют проходить странные лабораторные обследования и каждый час просят помочиться в баночку и сдать кровь.

Уже было упомянуто, что определенные физические воздействия из окружения могут очень значительно изменить сеанс, если они похожи или идентичны элементам активированной в данный момент СКО или перинатальной матрицы. То же можно наблюдать и в связи с определенными случайными звуками; так, лай собаки, звук двигателя, взрыв фейерверка, сирена фабрики или скорой помощи или определенная мелодия могут иметь особое биографическое значение, которое может обеспечить весьма неожиданные реакции субъекта. Иногда общий характер лечебного помещения, определенные предметы мебели и тривиальные объекты или какие-то аспекты вида из окна могут сыграть роль мощных избирательных спусковых крючков переживаний.

Тот же механизм можно наблюдать и в отношении людей, которых субъект видит во время сеанса. Различные люди, как правило, вызывают очень специфические и дифференцированные реакции. Мы наблюдали многочисленные ситуации, в которых каждый раз при появлении в комнате определенной медсестры происходили драматичные реакции. Проявления, запущенные таким с виду безобидным способом, охватывали довольно широкий спектр и включали такие разнообразные реакции, как сильная дрожь, тошнота с рвотой, сильная головная боль, исчезновение цветов из видений и галлюцинации определенных цветов. Наоборот, мы также отметили внезапные переживания светлых, экстатических чувств, ощущения спокойствия или чувства эмоциональной поддержки. Порой весь характер сеанса специфически изменялся при замене дневной смены ночной, когда новая группа персонала попадала в поле переживаний пациента. С некоторыми медсестрами пациенты чувствовали себя в безопасности и защищенными и имели, по большей части, позитивные переживания; с другими те же субъекты на том же сеансе становились беспокойными, враждебными или подозрительными. Эти различия были в большой степени индивидуальны, и определялись, в-основном, биографически. Мы не наблюдали, чтобы некоторые медсестры всегда оказывали, с абсолютным постоянством и только по причине своих личностей, позитивное или негативное влияние на всех субъектов.

Последующий анализ обычно давал объяснение этим идиосинкразиям с позиции личной истории субъекта и его или её взаимодействия с определенной медсестрой. В некоторых случаях ответ, видимо, был в физическом сходстве медсестры со значимой фигурой из прошлого субъекта; в других—сходство моделей поведения, привычек или подхода к субъекту. Иногда реакции пациентов могли объясняться тем, что они помещали медсестру в межличностную категорию, к которой они имели или особо хорошее, или конфликтное отношение—например, возможный сексуальный партнер, опасная соблазнительница, соперница, конкурент, женщина-мать, понимающий человек, доминирующий тип, авторитетная фигура или персонифицированное суперэго.

Успешная ЛСД терапия требует глубокого понимания важности установки и обстановки, и тогда эти факторы станут мощными инструментами в терапевтическом процессе, а не будут действовать стихийно и создавать непредсказуемые проблемы и осложнения.

СНОСКИ

1. Заинтересованный читатель найдет больше информации о многоуровневой переопределенности ЛСД переживаний в первом томе этой серии, Станислав Гроф: Области человеческого бессознательного.

2. Интересно сравнить эту психоделическую картографию с четырьмя уровнями и стадиями, описанными Р. Э. Л. Мастерсом и Джин Хьюстон в их пионерской книге «Переменные Психоделического опыта. Авторы выделяют (1) сенсорный уровень (эйдетические образы и другие изменения восприятия, измененный образ тела, искажения пространства и времени), (2) собирательно-аналитический уровень (повторное проживание важных эмоциональных переживаний из прошлого, встреча с личностными проблемами, конфликтами в отношениях, жизненными целями), (3) Символический уровень (исторические, легендарные, мифологические, ритуальные и архетипические видения) и (4) Интегральный уровень (религиозное просветление, мистическое единство, озарение, психологическое слияние). Первые два уровня обеих картографий демонстрируют существенное соответствие друг с другом. Картография Мастерса-Хьюстон не называет отдельно уровень процесса смерти-возрождения, который всегда играет важную роль в моей концептуальной модели. Их символический и интегральный уровни объединены в представленной здесь картографии в категорию трансперсональных переживаний.

3. В этом контексте значение СКО для динамики ЛСД сеансов может быть лишь бегло очерчено. Заинтересованный читатель найдет детальное обсуждение этой темы в нескольких клинических примерах из моей первой книги, «Области Человеческого Бессознательного». Другой источник информации по данной теме это книга Ханскарла Лёйнера, «Die experimentelle Psychose» (Экспериментальный психоз). Его концепция «Трансфеноменальных динамических систем» очень тесно связана с концепцией СКО, но не идентична им. Термин «комплекса» К. Г. Юнга это ещё один подход к той же области проблем.

4. Интересно указать в этой связи на поразительные параллели между этим наблюдением из психоделической терапии и концепцией метаценностей и метамотиваций Абрахама Мэслоу, происходящей из исследований спонтанных пиковых переживаний, случающихся без применения лекарств.

5. Терапевтическая философия тех ранних лет может быть проиллюстрирована подходом доктора Ван Рижна из Голландии, описавшего на ЛСД конференции свое видение психиатрического учреждения будущего. Она включала систему маленьких лечебных ячеек, в которых пациенты будут проводить дни, в одиночестве прорабатывая их эмоциональные проблемы при помощи ЛСД.

6. Заинтересованный читатель найдет хороший пример ЛСД сеанса, в котором полностью доминировали аспекты переноса, в моей первой книге, «Области Человеческого Бессознательного» (случай Шарлотты, стр. 224)

7. Описание ЛСД сеанса Шарлотты, опубликованное в моей первой книге, «Области Человеческого Бессознательного», стр. 224, полно хороших примеров вышеописанных иллюзорных трансформаций.

8. Заинтересованный читатель найдет полную историю случая Ренаты в моей книге «Области Человеческого Бессознательного», стр. 52