Свидание в Каса Мадроне

Среди друзей Лора слыла девушкой рассудительной, способной принимать верные решения и быстро их осуществлять. Ей никогда бы не пришло в голову считать себя жертвой невроза навязчивых состояний. Но с тех пор как она встретила Роберта, все говорило в пользу такого диагноза. Мысли все время возвращались к Роберту, руясь вокруг воспоминаний об их встрече в Болинасе, как пчелы вокруг банки с медом. В голове рождались романтические фантазии — разнообразные сценарии их совместного будущего. Она разрывалась между сильным искушением позвонить ему и пониманием, что это совершенно недопустимо. Несколько раз она начинала набирать его номер, но довести дело до конца так и не смогла.

Лора пыталась понять, что происходит. Конечно, Роберт блестящий ученый и привлекательный мужчина, но она видела его всего один раз и едва с ним знакома. К тому же у нее есть серьезные опасения по поводу его работы в НИПИСе. Большинство проектов этого института строго засекречено, и о них очень мало что известно. Но слухов о том, что там творится, вполне достаточно, чтобы забеспокоиться, особенно в свете того, что она пережила с Баламом Ахау, грибами и черепом. Да и все направление деятельности института казалось ей крайне подозрительным и даже предосудительным. Может быть, отсюда все ее метания? Неужели все дело в конфликте между физическим влечением и этическими принципами?

Лора ненавидела себя за глупые колебания, усматривая в них детскую незрелость, недостойную разумного взрослого человека. В конце концов, у нее есть очень веская причина позвонить Роберту. Он ведь должен сообщить ей и отцу новости о черепе. Чтобы справиться с непонятными сомнениями, она собрала всю волю в кулак и решительно включила головидеофон. Как раз в тот миг, когда Лора собиралась дать компьютеру команду соединить ее с Робертом, раздался звонок. Она ответила, несколько раздосадованная неожиданной помехой. Ну почему это произошло именно в ту секунду, когда она, наконец, решилась на разговор, который так долго откладывала? К изумлению Лоры, перед ней возник не кто иной, как Роберт.

— Привет, Лора, — бодро сказал он, стараясь сделать беззаботное лицо и скрыть волнение. «Насколько проще была жизнь, когда люди разговаривали по телефону, не видя друг друга, да еще крупным планом», — подумал Роберт. Тем не менее, он был рад, что на звонок ответила Лора, а не кто-то из ее родителей.

— Прошло больше недели с тех пор, как вы приезжали в Болинас, — продолжал он с еле заметной дрожью в голосе. — Тебе, наверное, интересно, что произошло за это время и почему я так долго не звонил. И еще, должно быть, не терпится узнать, что я обнаружил, исследуя череп. — Роберт замялся, явно пытаясь подобрать нужные слова. — Дело… несколько… осложняется… и… я не знаю, что предпринять.

— Что случилось? — спросила Лора, постепенно оправляясь от впечатления, вызванного очередной поразительной синхронизацией. Ведь Роберт позвонил как раз в тот момент, когда она окончательно решила позвонить ему сама. Похоже, в последние два месяца необычные стечения обстоятельств стали обычным делом.

— Я сделал то, чего раньше никогда не делал, — признался Роберт. — Вместо того чтобы наблюдать других, самому оставаясь сторонним наблюдателем, я решил стать подопытной мышкой и испытать воздействие черепа на себе.

— И что же? Череп как-то повлиял на тебя? — спросила Лора, взволнованная тем оборотом, который принял их проект. Ей было куда интереснее услышать о внутреннем мире Роберта, чем о направлениях его исследований и объективных данных.

— Нет никаких сомнений, череп очень сильный предмет, способный вызывать глубокие изменения сознания. Я все еще разбираюсь в своих переживаниях и пытаюсь их усвоить. Это было потрясающе! Сначала я подумывал привлечь к исследованию коллег, чтобы обеспечить междисциплинарный подход, но теперь не уверен, что это лучший вариант. Мне нужно время, чтобы решить, что же делать дальше.

— Переживание оказалось сильнее, чем ты ожидал? — спросила Лора, надеясь заглянуть в душу Роберта.

— Да, намного. Когда вы с Эдом рассказывали о том, что испытали, я не представлял, о чем идет речь. Я не мог даже отдаленно предположить, какая огромная сила заключена в этом предмете. Должен признаться, переживание было для меня очень поучительным. Вы пришли ко мне за советом как к специалисту, изучающему связь между сознанием и мозгом. Но я совершенно ясно понял, что о мистических переживаниях не узнаешь из специальных книг и лабораторных опытов. Ведь подросток вряд ли сможет представить, что такое оргазм, читая учебник по физиологии размножения

— Я уже слышала это от другого специалиста по измененным состояниям сознания, — лукаво сказала девушка, вспоминая беседу с Баламом Ахау. — Но что именно тебе пришлось пережить? Ты можешь мне об этом рассказать? — допытывалась Лора, чье любопытство росло с каждым словом Роберта.

— Это долгая история, и я предпочел бы поговорить об этом в другой раз и лично, — ответил Роберт, подозревая, что их головидеофонный разговор может прослушиваться. Учитывая природу его работы и интерес, который Пентагон и ЦРУ проявляли к исследованиям НИПИСа, это было вполне вероятно.

— Знаешь, Роберт, после нашей встречи в институте я несколько раз хотела тебе позвонить, — призналась Лора. — Мне очень неловко, потому что, рассказывая о своих переживаниях с черепом, я не была с тобой вполне откровенна. Я не рассказала тебе всей истории. Но мне бы хотелось когда-нибудь досказать ее до конца, если, конечно, тебе интересно.

Роберт тряхнул головой, не веря в реальность предложения Лоры. Теплая волна пробежала по спине, сердце забилось чаще. Фантазии, которые он лелеял со дня их первой встречи, начинали осуществляться.

— Я был бы счастлив встретиться с тобой и обменяться нашими историями, — сказал он радостно, больше не пытаясь скрывать свой восторг. — Можно пригласить тебя на ужин в следующую пятницу?

— Следующая пятница вполне подходит! — ответила Лора. — А где? Есть какие-нибудь идеи?

Роберт предложил «Каса Мадрона» в Сосалито, свой любимый ресторан, который находился не очень далеко от дома Лоры, — нужно только пересечь мост Золотые Ворота. Роберт сам не верил, что только что сделал. Ему так хотелось увидеть Лору, что он, не подумав как следует, предложил ей встретиться в следующую пятницу. А ведь как раз на пятницу у него назначены сложные лабораторные эксперименты, которые продлятся с раннего утра до позднего вечера и потребуют участия других людей. Будет нелегко перекроить график, договориться на другое время и, прежде всего, объяснить, почему его планы так внезапно изменились. Роберт не мог себе представить другие обстоятельства, которые заставили бы его выкинуть что-нибудь подобное.

 

* * *

 

Когда Лора появилась в ресторане, Роберт уже сидел за столиком у окна, потягивая полусухой херес. «Каса Мадрона» в Сосалито был особым заведением, где было приятно поужинать в теплой компании. Из окна открывалась живописная панорама. Ресторан располагался на холме, который спускался к бухте Сосалито и плавучей деревне. Большие окна зала выходили на залив, кишащий лодками и маленькими суденышками. Вдали виднелся Сан-Франциско, живописно освещенный закатом и сотнями городских огней, которых с каждой минутой становилось все больше.

Увидев входящую в зал Лору, Роберт просиял и пошел ей навстречу. Не дойдя несколько шагов, он остановился и стал молча смотреть на нее, потрясенный ее красотой. Лора провела перед зеркалом больше часа, выбирая подходящий наряд и доводя макияж до совершенства. Для встречи в Болинасе, которая не сулила ничего особенного, Лора оделась очень буднично и поспешно. Сегодня же, в маленьком платье цвета бордо, плотно облегающем ее стройное тело, с темно-красным гранатовым ожерельем на шее и с такими же клипсами в ушах, она выглядела просто неотразимо.

— Привет, Лора, ты выглядишь великолепно! Какое красивое платье! — комплиментом приветствовал ее Роберт. — Очень рад увидеть тебя снова, — добавил он, подходя ближе. Заглянув Лоре в глаза, он нежно обнял ее и расцеловал в обе щеки.

— Как хорошо, что ты смог прийти, Роберт. Представляю, какой у тебя напряженный рабочий день, — сказала Лора, непроизвольно добавляя третий поцелуй к двум поцелуям Роберта. — Три поцелуя — я научилась этой манере здороваться в Париже, и она мне нравится, — объяснила она, разжигая пыл Роберта очаровательной улыбкой.

Когда они сели за столик, Лора не стала терять времени даром и сразу перешла к делу:

— А теперь, Роберт, расскажи мне о своем эксперименте с черепом, мне не терпится услышать, что произошло.

— Может быть, сначала сделаем заказ? — предложил Роберт. — После того как я начну рассказывать, будет трудно переключаться на такие мелочи.

Лора неохотно согласилась, и они как можно быстрее завершили ритуал заказа.

— Переживание было ужасающее, — начал свое повествование Роберт. Он не случайно выбрал именно это прилагательное: в слово «ужасающее» Роберт вложил и величие переживания, и ужас, который оно внушало. — Даже в самых смелых своих фантазиях я не мог представить, что моя реакция окажется такой сильной! Я ожидал, что после долгого сосредоточения у меня, возможно, возникнут какие-нибудь оптические иллюзии или галлюцинации, — ничего подобного! Переживание пришло очень быстро и было таким ошеломляющим, что я не мог с ним совладать.

И Роберт подробно рассказал обо всем, что ему удалось запомнить: свою реакцию на череп, от первых изменений в восприятии и до бурного финала, в котором участвовали Левиафан и ядерная катастрофа. Мысль о возможности, пусть пока еще неподтвержденной, что его работа могла послужить орудием самого страшного бедствия в истории человечества, вызвала у Роберта взрыв сильного чувства, на глаза навернулись слезы. Он явно еще не освободился от своего переживания.

— Еще до вашего приезда в Болинас я чувствовал, что нахожусь на важном распутье. Я думал о своей жизни, сомневался, правильно ли я живу, правильный ли выбор сделал. Опыт с черепом поразил меня до глубины души, — продолжал Роберт. — Он стал решающим событием и дал мне толчок в совершенно новом направлении. Все мои убеждения, ценности, вся моя личность полностью изменились. То, что произошло со мной, можно назвать коренным внутренним преображением, полным переворотом! Нужно несколько дней, а то и недель, чтобы свести все воедино, а потом увязать с повседневной жизнью!

— Ты говоришь о глубоких изменениях, но это общие слова. Не мог бы ты рассказать более конкретно? — попросила Лора, очень благодарная Роберту за честность и готовность обнажить самые сокровенные глубины своей души.

— Когда во время первой нашей встречи вы говорили мне о воздействии черепа, я рассчитывал в лучшем случае обнаружить какой-то новый феномен, который вдохновит меня на будущие проекты, — признался Роберт. — Сейчас я не допускаю даже мысли о том, чтобы когда-нибудь продолжить работу над старыми проектами. Не думаю, что смогу и дальше заниматься исследованиями, и, уж конечно, речи быть не может о том методе, которым я пользовался до сих пор, — об имплантации электродов в мозг живых существ! Я чувствую глубокое сострадание ко всему живому и даже подумать не могу о том, чтобы причинить боль живому существу.

Слушая Роберта, Лора чувствовала, что он становится ей все ближе. Она не сомневалась, что Роберт хороший человек, чьим главным недостатком была безграничная научная любознательность. Страсть исследователя затуманила и усыпила его сознание. Сотрудничество с НИПИСом, несомненно, объясняется тем, что его увлекла перспектива получить идеальные условия для исследований. Лора почувствовала, что недавнее пробуждение Роберта разрушило последнюю разделявшую их преграду, и теперь можно быть с ним совершенно откровенной и рассказать обо всем: о Баламе Ахау, о своих «грибных» переживаниях, о встрече с инопланетянами и о послании великой Богини-Матери.

Роберт слушал Лору с напряженным вниманием, не сводя с нее глаз. Ее рассказ увлек его и заворожил, и, что самое удивительное, он смог без всяких следов научной предвзятости принять все те невероятные вещи, о которых она говорила. Раньше любое упоминание о космическом сознании, архетипических существах и визитах пришельцев немедленно заставили бы его задуматься о наиболее подходящем клиническом диагнозе. Но теперь он на собственном опыте убедился, что «меж небом и землей сокрыто много»*, причем такого, о чем ни психиатры, ни психологи не имеют ни малейшего представления.

Роберт чувствовал, что перед ним распахнулись совершенно новые измерения реальности, и жаждал пойти путем этого тайного знания. И еще он был абсолютно уверен в одном: он хочет, чтобы рядом была Лора. Ему отчаянно хотелось увидеть ее снова и как можно скорее, и он старался подыскать подходящий предлог для следующей встречи. Но получилось, что они уже обсудили все возможные темы. И вдруг его осенило: ведь можно ничего не объяснять, ничего не придумывать, а просто взять и попросить о свидании! Вначале он отбросил эту мысль как слишком безрассудную, но потом решил рискнуть.

— Лора, у меня есть дом на побережье Биг-Сур, я иногда езжу туда на выходные, — сказал он напрямик. — Место очень тихое, уединенное, а вид на океан просто потрясающий! В следующую пятницу я собираюсь туда на уикэнд. Не хочешь ко мне присоединиться? — Прежде чем Лора успела ответить, он решил смягчить дерзость предложения. — Прости, я не спросил, может, ты занята, — извинился он. — Если мое предложение кажется тебе неприемлемым, пожалуйста, так и скажи. Дом большой, и у тебя, конечно, будет отдельная комната.

— Занята? — улыбнулась Лора. — Ты имеешь в виду планы на выходные или прочные отношения? Нет, уикэнд у меня свободен, а с последним приятелем мы расстались уже довольно давно. Думаю, идея замечательная, и я с удовольствием составлю тебе компанию.

Она не стала говорить Роберту, что отсутствие отдельной комнаты ее тоже не особенно обеспокоило бы. Кстати сказать, у нее самой уже возникли кое-какие фантазии о том, что может произойти между ними во время уикэнда.

— Вот и отлично, — обрадовался Роберт, видя, что его мечты начинают сбываться. — Я заеду за тобой в следующую пятницу, в час. Тогда мы не попадем в самый разгар движения.

— Я буду ждать, — сказала Лора и после короткой паузы с добавила с озорным блеском в глазах: —С нетерпением!

Их договоренность о следующей встрече стала естественным завершением вечера. Ужин закончился десертом из мороженого-ассорти в виде цветка лотоса, густо посыпанного хрустящим миндалем, и земляничного ликера и сопровождался оживленной беседой… Роберт оплатил счет, и они направились к лифту, из которого вышли прямо на улицу в Сосалито. Оба сочли, что вечер прошел великолепно.

Проезжая через мост Золотые Ворота, Лора думала то о предстоящей поездке с Робертом в Биг-Сур, то о разных эпизодах его переживаний. Среди всех тайн, окружающих хрустальный череп, была одна, которую Лора находила особенно загадочной. У всех людей, проявивших сильную реакцию на череп, переживания были очень разными и отражали черты конкретной личности. И все же Роберт был третьим человеком, помимо нее и Криса, который пережил встречу с инопланетянами.

Если оба мужчины во время этого эпизода находились под воздействием черепа, то сама Лора незадолго до него попробовала волшебных грибов. Что же объединяет их переживания? Лора долго билась над этой задачей, но поняла, что это выше ее разумения. Когда машина остановилась у тротуара перед ее домом, она вышла и, прежде чем открыть дверь, несколько минут смотрела на небо, усеянное бесчисленными звездами. Лора всегда знала, что небосвод таит в себе самые сокровенные загадки бытия. Сегодня вечером она живо ощущала одну из них: существует ли жизнь еще где-нибудь во вселенной? И если да, возможно ли, что ее встреча с пришельцами не галлюцинация, вызванная наркотическими веществами, а реальное событие?

 

Опала

На этот раз выражение лица и поведение Генри Фабинга резко отличались от того, что обычно наблюдал Роберт, бывая у шефа. Фабинг с начальственным видом восседал за большим столом красного дерева, а глаза его, устремленные на Роберта, метали молнии.

— Я вызвал тебя, чтобы ты представил мне доклад о ходе работы над проектом «РС — 14 МУСОН», прорычал он. — Когда мы разговаривали в последний раз, я сказал, что это первоочередной проект, и давно хочу услышать, как идут дела.

— Вынужден принести свои извинения, — сказал Роберт, чувствуя, что сейчас разразится буря, — но пока сделано еще мало. А если точне, я еще не начинал над ним работать.

— Что? Ты еще не начал работать над проектом «РС — 14 МУСОН»? — так и вскинулся Фабинг. Он не верил своим ушам. Шеф знал, что дела с проектом обстоят не лучшим образом, но, услышав, что Роберт даже не приступал к работе, отбросил все церемонии. — Говоришь, даже не приступал? Черт бы тебя подрал! И чем же ты это объяснишь?

— В последнее время мне нездоровится, и к тому же накопилась масса старых незавершенных дел. Я утратил былую энергию и вообще переутомился. — Роберт пытался придумать правдоподобные оправдания. Но он не умел лгать, и его объяснения выглядели не слишком убедительно. — Я как раз хотел просить о годичном отпуске, между прочим, он уже давно мне полагается, — добавил он. — Я не помню, когда последний раз нормально отдыхал. Мне действительно нужно прийти в себя.

— Ты в своем уме? Годичный отпуск? В НИПИСе? Нет, это просто неслыханно! — Фабинг хотел было перевести разговор в шутливое русло, но гнев пересилил. — И как раз в то время, когда ты так нужен здесь! Это проект, который имеет решающее значение для национальной безопасности! Самый срочный! — бушевал он, брызгая слюной. — Ты прекрасно знаешь, что мне некем тебя заменить. Отпуск на год?! Даже не думай об этом!

— Очень сожалею, Генри, — сказал Роберт спокойно и твердо, — но меня тревожит состояние моего здоровья, я должен позаботиться о себе. Это для меня самое срочное. Уверен, Крэйг Энрайт с успехом заменит меня и продолжит работу.

Роберт знал, что лукавит, знал об этом и Генри Фабинг. Крэйга Энрайта даже при самом огромном желании нельзя было сравнивать с Робертом! Он был способен работать под руководством Роберта или воплощать на практике результаты его творческой мысли. Но он не мог заменить его в том, что касалось разработки новых идей и проектов. А жалобы Роберта на плохое самочувствие и недостаток энергии? Очень неуклюжий предлог, хорошая мина при плохой игре! Генри видел Хантера насквозь — это было его любимое выражение, к которому он всегда прибегал в подобных случаях.

— Чушь собачья! Ты не хуже меня знаешь, что Крэйг может и чего не может! Так что избавь меня от этого вздора, — накинулся на Роберта Фабинг. — И что же с тобой такое? Ты прошел последний медосмотр?

— Еще нет, но в ближайшее время собираюсь этим заняться, — ответил Роберт. — Я был слишком занят, на меня навалилось столько дел.

Генри Фабинг не поверил ни единому слову Роберта. У него были свои соображения по поводу происходящего. Курт Беринджер, начальник службы безопасности НИПИСа, недавно попросил его о срочной встрече. Во время разговоры он выразил серьезное беспокойство по поводу того, как Роберт ведет себя в последнее время. Его поведение выглядело необычным и очень подозрительным. В последние две недели, с того самого дня как в НИПИСе побывали Эд и Лора Паркер, рабочий день Роберта все укорачивался. Он забросил работу в лаборатории и не появлялся в институте в выходные. Пытаясь разобраться в этих странных переменах, Беринджер стал проверять последние головидеофонные разговоры Роберта, в том числе и беседы с Эдом и Лорой. Их содержанием он поделился с Фабингом.

— Знаю, какие дела ты имеешь в виду, — злобно прорычал Генри, повысив голос. — Я получил сигнал от службы безопасности, что ты возишься с каким-то дурацким черепом доколумбовой эпохи, который вызывает изменения сознания. Их ребята подслушали твои разговоры с подружкой, в которых ты упоминал о своих «переживаниях». Поначалу я им не поверил. Я думал, ты слишком умен, чтобы ставить под удар мозги и карьеру. Но теперь вижу, что это правда, и мне вдруг все стало ясно. Похоже, твое поведение как-то связано с этим чертовым пугалом древних майя. Ведь так?

Как и все работники НИПИСа, Роберт знал, что разговоры между институтом и внешним миром могут прослушиваться. В душе он осуждал этот обычай, но разоблачение Фабинга его не особенно удивило. Разъярило его то, что этот мерзкий шпионаж коснулся его разговоров с Лорой.

— Вы лезете в мою личную жизнь? Прослушиваете мои частные разговоры? Ну и местечко! А я-то думал, что живу в демократической стране! — кричал Хантер на шефа. От внезапного прилива крови лицо Роберта покраснело, вены на лбу вздулись.

— Значит, у тебя было мистическое переживание! — произнес Генри тоном, в котором мешались страх и отвращение, — наверное, в библейские времена так говорили о проказе. — Вот уж хуже не придумаешь! Мистическое переживание — самое скверное, что может случиться с человеком, работающим на правительство и национальную безопасность! Это почище, чем шашни с коммунистами. Уж лучше бы ты читал Маркса и Энгельса, — продолжал Генри все более похоронным тоном.

— А что вы имеете против мистических переживаний? — осведомился Роберт.

— Ты знаком с американской историей? Знаешь, что произошло в шестидесятые годы прошлого века, когда эти идиоты хиппи помешались на наркотиках? Как это подорвало гордость нации и ослабило военную мощь нашей страны. Может, то, что с тобой приключилось, похоже на воздействие психоделиков?

— Я уверен, что стараниями службы безопасности вы прекрасно знакомы с моим прошлым, — язвительно заметил Роберт, чувствуя растущее раздражение. — Поэтому вы должны знать, что у меня никогда не было опыта употребления психоделиков, а значит, сравнивать мне не с чем. Все, что мне известно по этому поводу, я почерпнул из книг.

— Не могу поверить, что ты так изменился. Что это за переживание такое, от которого у тебя ум за разум зашел?

— Про переживание скажу вам только одно, Генри. Что бы это ни было, оно открыло мои глаза. Я больше не могу проводить опыты с животными, не говоря уже о людях. Просто не могу, и точка. На том стою, и пути назад нет.

Голос Роберта звучал твердо и уверенно, и у Фабинга не было сомнений, что Хантер говорит совершенно искренне.

— Думаю, тебе стоит подождать несколько дней и остыть, прежде чем принимать какие-то решения, — сказал Фабинг примирительным тоном. — Подумай, какие у тебя здесь условия — где еще в мире ты найдешь такие?. Ты же не хочешь рисковать своей работой?

Последние слова Роберта всерьез обеспокоили Фабинга, он понял, что может его потерять.

— Если уж речь зашла о прекрасных условиях у вас в НИПИСе, позвольте я расскажу вам кое-что еще о своем переживании. Оно заставило меня задуматься о Левиафане. Где он и когда вернется? — спросил Роберт, полный решимости выяснить, имеют ли его видения и прозрении о судьбе Левиафана какую-то реальную почву.

— Тебе же известно, что Энрайт часто берет дистанционно управляемых животных для разных испытаний. Сейчас он как раз выполняет ответственное задание, связанное с национальной безопасностью страны, — ответил Фабинг уклончиво.

Роберт вдруг понял каждой клеточкой своего тела, что открывшееся ему в переживании было правдой.

— Вы использовали его, чтобы доставить ядерную бомбу на базу китайских подводных лодок, а потом с легкостью принесли в жертву! Как это подло, как отвратительно! — крикнул он.

— Если знаешь, зачем спрашиваешь? — пожал плечами Генри. — У нас не было выбора. Приказ пришел из самых верхов.

— Так это правда! Мою работу использовали как орудие массового уничтожения! Слушайте внимательно, Генри, и зарубите у себя на носу: я передумал, забудьте об отпуске, я увольняюсь немедленно, — отчеканил Роберт, так что у Фабинга не осталось ни малейшего сомнения, что это решение окончательное.

— Так я и знал! Я понял, чем это пахнет, как только ты вошел в мой кабинет и раскрыл рот! — взвизгнул Генри, явно подавленный. — Хорошо, пусть будет по-твоему. Не могу поверить, что можно так легко пустить коту под хвост столь блестящую карьеру. Только позаботься, чтобы хватило денег на черный день, потому что я, в свою очередь, позабочусь, чтобы ты не нашел другой работы! Нигде во всех Соединенных Штатах! Лицо Генри побагровело, он был в ярости и уже не владел собой.

Роберт стремительно вышел из кабинета Фабинга, ощущая ликование и торжество. Ожесточенная стычка с Генри помогла радикально разрешить связанный с работой этический конфликт, который мучил его много лет. Роберт чувствовал, что у него гора свалилась с плеч. Уход из НИПИСа открыл перед ним новые захватывающие пути, которыми можно идти всю оставшуюся жизнь. При этом Роберт втайне надеялся, что рядом с ним будет Лора. К счастью, за годы хорошо оплачиваемой работы в НИПИСе он скопил достаточно средств, чтобы продержаться несколько лет, а то и вовсе не работать, если он выберет такой путь.

 

* * *

 

Как только Роберт вышел из кабинета, Генри Фабинг связался по головидеофону с Куртом Беринджером, начальником службы безопасности.

— У нас серьезная проблема, Курт. Роберт Хантер действительно спятил, и в таком состоянии от него можно ожидать чего угодно. Мы серьезно повздорили, и он собрался уходить. С его знаниями и доступом к сверхсекретной информации он представляет помеху и опасность для института.

— Понял, господин директор. Что от меня требуется? — спросил Беринджер, изобразив учтивый поклон и всем своим видом выражая почтение, граничащее с угодливостью. Его поведение не вязалось с тем фактом, что в юности он был классным борцом, а позже прошел суровую подготовку в специальном диверсионном отряде. Следуя традициям своих прусских предков, он был столь же подобострастен с начальством, сколь властен и жесток с подчиненными.

— Сделай все, чтобы конфисковать этот артефакт майя и голограммы, — с нажимом сказал Фабинг. — Мы не можем оставить это в его руках. Из того что ты мне рассказал, воздействие черепа на сознание — если, конечно, подтвердится, что это правда, — кажется мне весьма многообещающей темой. Возможно, у этой штуковины большое будущее и она еще послужит нашим целям. Давай проведем собственное исследование и выясним, в чем тут суть.

— Можете положиться на меня, господин директор, — заверил его Беринджер. — Считайте, что дело сделано! Что-нибудь еще?

— Сейчас это самое неотложное дело. Дальнейшие шаги обсудим позже.