— И вот тут-то он мне говорит: "Джессика, рядом с тобой мне хочется стать лучше".
Утро вторника. Мы с Джесс на занятиях йогой. После бесконечных "приветствий солнцу" (сущая пытка для человека, неспособного дотянуться до пальцев ног без предварительной получасовой разминки) я отдыхаю в так называемой "позе ребенка". Другими словами, ничком, носом и взмокшим лбом в ковер.
Глубокий вдох. Боже, какая жара. Закрыв глаза, пытаюсь вообразить, что я на пляже в Гоа или в корнуолльском садике. Короче, где угодно, только не в "Центре священного движения", под завязку набитом потными телами. В довершение всего мне в ухо ввинчивается голос Джесс.
— По-моему, это из какого-то фильма, — откликаюсь я.
Джесс позвонила рано утром, прочирикала, что вернулась из Сиднея, и напомнила, что я еще несколько недель назад обещала сходить с ней на бикрам-йогу ("Это обалденно, солнце мое, зал прогревают до тридцати двух градусов, так что запросто принимаешь всякие немыслимые позы"). Я и впрямь обещала, но в тот момент почувствовала, как мои чакры завязываются узлом. Упражняться? В тридцатиградусной жаре? На протяжении двух часов? Да только подумав об этом, я ощутила полный упадок сил.
— Извини, в три часа у меня тюдоровское венчание в Хэмптон-корте.
Невероятно, но я испытала облегчение при мысли о том, что мне предстоит фотографировать жениха и невесту, наряженных под Генриха Восьмого и Анну Болейн. Теперь вы понимаете, до какой степени я ненавижу йогу?
Джесс, однако, мое "нет" не приняла, пришлось соглашаться. Только здесь я поняла, почему она так настаивала на встрече, — и ее мотивы никоим образом не были связаны с бикрам-йогой.
Зато они очень даже связаны с Грегом.
— Что за цинизм, Хизер? — ворчит Джесс.
За последние сорок пять минут она мне все уши прожужжала о том, какой Грег замечательный и какой необычный он ведет образ жизни. Тренируется для участия в чемпионате по триатлону, только что совершил восхождение на Мачу-Пикчу и бегло говорит на пяти языках. Словом, кино снимать можно. Но теперь мечтательная пелена в ее взоре сменилась злобным блеском.
— При чем тут цинизм, Джесс? Я точно помню, что слышала эту фразу в... — Да как же назывался тот фильм?! Теперь буду мучиться.
— Лучше помолчи, — обрывает меня подруга. — Согласна, я перецеловала кучу принцев, которые потом превратились в лягушек. Но Грег... — мечтательно тянет она, — совсем другой. Честный и искренний. И по части отношений с женщинами — все в полном ажуре. Никаких тебе бывших жен, было несколько подружек, но ничего серьезного... — Она загибает пальцы. — Хочет остепениться и нарожать детей...
— Джек Николсон! — победоносно восклицаю я. — "Любовь по правилам и без"!
— Что?
— Это точно фраза из фильма. Так Джек Николсон говорил Хелен Хант.
Джесс сверлит меня негодующим взглядом. Ну кто, скажите на милость, все время тянет меня за язык?
—...Итак, постепенно выпрямляясь, делаем несколько глубоких вдохов...
— Отличное кино, — слабым голосом добавляю я.
Зажав большим пальцем ноздрю, Джесс приступает к йоговскому дыханию. На ней модный спортивный костюмчик, естественно, с интернет-аукциона, к тому же она без труда способна сложиться пополам, — Джесс из тех людей, которые у новичков вроде меня вызывают священный ужас. Другое дело — ваша покорная слуга в поношенной футболке и шортах, на фоне которой любая семидесятилетняя бабуля покажется гуттаперчевой.
— Грег, видно, отличный парень, — пытаюсь я загладить вину перед подругой.
— Так и есть, — отрывисто отвечает она, меняет ноздрю и делает глубокий вдох.
— Должно быть, подтянутый и мускулистый.
Выдох.
— Триатлон. Ух ты! — не унимаюсь я.
Зря стараюсь. Джесс продолжает размеренно вдыхать и выдыхать. Вдох. Выдох. Но это не спокойное, расслабленное дыхание, которое умиротворяет душу и тело, а скорее сердитое сопение, в котором так и слышится: "До чего же ты меня бесишь, Хизер".
Вены у нее на лбу набухают. Еще лопнет от злости, чего доброго. Надо спасать положение. Предпринимаю последнюю попытку:
— А я тут... сексом занималась.
Эффект разорвавшейся бомбы. Все обиды забыты в тот же миг.
— Сексом? — Джесс резко перестает сопеть. — С кем?
— В жизни не поверишь.
— С кем? С кем? Ну скажи, с кем?
— С моим красавцем-соседом.
Глаза у Джесс похожи на два блюдца.
— Шутишь?
— И не думала.
— Твою мать.
Стоящая рядом тетка в трико (дочкином, судя по фасону) бросает на нас гневный взгляд.
Взбудораженная Джесс цепляет меня за локоть.
— Прямо не верится!
—...И теперь медленно принимаем позу воина номер один...
Джесс отпускает мою руку, и мы следуем указаниям тренера: моя подруга — с грацией прирожденной гимнастки, я — с хрустом в коленях, от которого морщатся все мои соседки.
— Выкладывай: имена, явки, пароли, размеры, — требует Джесс.
Игриво улыбаюсь.
— Его зовут Джеймс, и у нас уже было два свидания.
—... Плавно переходим к позе воина номер два...
Тетка в трико выразительно вздыхает:
— Можно потише? Я пытаюсь постичь внутреннюю гармонию.
— В жопу внутреннюю гармонию! — Джесс принимает позу воина.
Тетка багровеет.
— Вот так всегда — улетишь в рейс на несколько дней, и настает полный бардак!
—...А теперь, согнув правое колено и наклонившись вперед, принимаем позу треугольника...
Честно попробовав наклониться, вспоминаю, что принадлежу к людям особой породы. Несгибаемым.
— Давай, валяй, расскажи все-все-все!
—...И, сделав глубокий вдох, удерживаем равновесие...
Стоя на одной ноге, Джесс плавным движением подносит сложенные ладони к груди, будто молится.
— Он потрясающий! — Перед глазами пробегают картины прошлой ночи: я лежу на постели Джеймса... он склонился надо мной, обнаженный... целует каждый сантиметр моего тела, начиная от пальцев ног и продвигаясь к... — Просто изумительный, — шепчу я, пытаясь устоять на одной ноге.
—... Важно не терять концентрацию...
Воспоминания выбивают меня из колеи, я шатаюсь.
— Фантастика. — Восхищенно улыбнувшись, Джесс немедленно переходит к делу: — Так. Возрастная группа?
Узнаю свою подругу. Ее совершенно не волнует, что при виде Джеймса у меня внутри все трепещет, ей плевать на его ленивую улыбку и на то, что он называет меня "дорогая". Ее интересует модель, год выпуска и доход.
— Ему тридцать шесть. — Пытаюсь сосредоточиться на принятой позе.
— Отлично, — кивает она с видом эксперта. — От двадцати пяти до тридцати пяти — незрелые мальчишки, от сорока одного до сорока пяти — неудачники, а вот от тридцати шести до сорока — то, что надо. Готовы взять на себя обязательства. — Джесс с заговорщицким видом подается ко мне: — Слушай, если посчастливилось встретить такого, впивайся в него зубами, как крыса в кусок гнилого мяса.
Отпрянув, гляжу на нее в шоке.
— Ничего себе сравненьице! Я тебе что, крыса? — Всякая надежда на покой и умиротворение испаряется.
— А теперь... поза лебедя...
Изящно изогнувшись и касаясь руками пальцев ног, Джесс продолжает, игнорируя мой возглас:
— Приводы были?
— Приводы?
О чем это она? Наклонившись, пытаюсь тоже достать до ступней, но получается только до коленей. Что ж, стараюсь как могу.
— Под венец! Женат был?
— Не-а...
Слава богу, с ответом угадала — у Джесс довольный вид.
— Сожительствовал с кем-нибудь?
— Джесс, я тебя умоляю! Он нравится мне, я нравлюсь ему. Все просто.
— Ничего никогда не бывает просто, — с важным видом предупреждает она. — Надо убедиться в отсутствии красных флажков.
Не врубаюсь, хоть убейте.
— Ну, если на пляже вывешен красный флажок, ты же не полезешь в воду, верно?
Признаю поражение. С моей точки зрения, ее рассуждения абсолютно бессмысленны, но проще согласиться.
— Он что-то говорил о подружке из Южной Африки...
— Причина расставания?
—... Не отрывая ладоней от пола, принимаем горизонтальное положение...
С радостью меняю позу. Руки трясутся.
— Э-э... она вроде бы вернулась в Кейптаун... — сиплю я. Черт, это все намного сложнее, чем я думала.
— Чувство юмора?
—...А теперь давайте попробуем сохранять эту позу в течение трех минут...
С ненавистью смотрю на инструктора. Три минуты? Он в своем уме? Со лба на руки капает пот, грудь вот-вот разорвется. Скашиваю глаза на Джесс. Ее лицо даже не блестит.
— М-м... иногда он чересчур серьезен...
Мне срочно надо лечь.
— Это хорошо. Шутники нам ни к чему.
Уверена, три минуты уже прошло. Ну точно же прошло. А то и пять.
— Вредные привычки?
— Н-н-не-е-е-е... — У меня вырывается стон. Я хочу только одного: чтобы эта мука мученическая закончилась.
— А теперь время отдыха. Опускаемся на коврики, закрываем глаза...
С облегчением повинуюсь. Какое счастье. Хорошо все-таки, когда каждая мелочь, которую ты загадываешь, сбывается.
— Кредитоспособность? — Мои грезы рушит голос Джесс.
— Боже, боже, боже, — ною я. — Понятия не имею, мне все равно!
— Если бы ты вела самолет, ты бы так не сказала... — Она мгновенно включается в "режим стюардессы". — И вообще, как говорит моя мама, бедность и романтика несовместимы.
— Ей-то откуда знать? — хмыкаю я.
Родители Джесс нереально богаты и обитают в особняке за миллион фунтов в Максвелл-Хилле[54].
— Вот именно, — парирует Джесс. — Потому что она не дура.
—... Позвольте себе унестись далеко-далеко...
Обожаю этот момент. Теперь можно вздремнуть минут десять.
— Итак, осталось одно! — объявляет Джесс.
Не хочу уточнять — слишком вымоталась. Но в итоге любопытство все-таки берет верх.
— И что именно?
— Секс.
Вспоминаю, как набросилась на Джеймса.
— Ну, скажем так, в этом месте можно поставить большую жирную галочку.
— Правда?
— Угу! — Довольная, что усмирила ее, расслабляюсь и закрываю глаза.
— Прелюдия?
Тетка в трико многозначительно фыркает.
— Джесс! — Я корчусь от неловкости как уж на сковородке.
Джесс неумолима.
— Я должна знать. Это важно. Ты ничего не понимаешь, у тебя уже сто лет свиданий не было. А я профессионал.
Открываю один глаз: дескать, не зарывайся, подруга!
— Ладно, можно без подробностей. Просто кивай или качай головой.
Мне ни капельки не хочется ей подчиняться, но, когда она придвигается поближе и спрашивает...
— Меньше десяти минут?
... я просто не могу не покачать головой.
— Больше?
Киваю, и меня переполняет гордость.
— Больше двадцати?
Снова киваю и в миллионный раз переживаю события прошлой ночи. Как любовник Джеймс до такой степени... как бы это сказать... бескорыстен... А в конце он обнял меня, целовал мои веки и говорил, какая я красивая, пока я не заснула.
— Тридцать?
— Ага, полчаса, — признаюсь я. — Посвященные мне и только мне.
— Вот это да! Похоже, твое желание и вправду сбылось.
— Желание?
Произношу это как бы между прочим, но где-то в подошвах ног возникает уже хорошо знакомое покалывание и разливается по всему телу вплоть до кончиков пальцев рук. Восторг пополам со страхом — как в детстве на карусели.
— Ну да. Помнишь, ты загадала идеального кавалера?
Забыла... А ведь она права. В Джеймсе есть все, что я хотела бы видеть в мужчине. Сегодня утром, когда я пожаловалась на боль в животе, он даже предложил сбегать в аптеку за тампонами. Правда, оказалось, что меня просто-напросто пучило от спиртного, выпитого накануне, но все равно — он предложил купить тампоны! Я бы начертала эти слова на скрижалях.
— Освободите свой разум и позвольте ему уплыть...
Рядом с нами возникает пара ног, явно принадлежащая инструктору, и это избавляет меня от необходимости продолжать разговор. Слава богу. Голова слегка кружится, и, пока тренер массирует мне плечи, я пытаюсь следовать его совету. Представить, что мой разум — это воздушный шарик, который летит... летит...
Закрываю глаза и улетаю. В сон.
