Измерение уровня воздействия пропаганды

Современный мир переполнен всеми видами конкурирующей пропаганды и контрпропаганды, а также множеством других символических мероприятий, таких как образование, издательская деятельность, выпуск новостей, патриотические и религиозные обряды. Проблема разграничения последствий собственной пропаганды и последствий других видов деятельности зачастую является чрезвычайно сложной.

Идеальным научным методом измерения является контролируемый эксперимент. Тщательно отобранные образцы члены целевой аудитории могут быть подвергнуты пропаганде, в то время как эквивалентные образцы не. Или же одно и то же послание, облеченное в разные символы—разные сочетания трезвого аргумента и “случайного” юмора, разные пропорции патриотических, этнических и религиозных рационализаций, разные смеси истины и “благородной лжи”, разные пропорции пропаганды и принуждения—может быть проверено на сопоставимых образцах. Также, различные средства можно испытать для того чтобы определить, например, ли результаты более лучшие когда реакторы читают сообщение в газете, наблюдают его в рекламе пятна на телевидении, или слышат его обернутое snugly в проповеди. Очевидно, что количество возможных переменных и перестановок в символике, использовании медиа, подгруппировке аудитории и так далее чрезвычайно велико в любой сложной или затянувшейся кампании. Поэтому затраты на экспертов-исследователей и полевые работы, необходимые для проведения тщательных экспериментальных претестов, зачастую очень высоки. Такие претесты, однако, могут сэкономить деньги в конце концов.

Альтернатива контролируемого эксперимента в поле контролируемых экспериментов в лаборатории. Но может оказаться невозможным заставить реакторов, которые действительно представляют целевую аудиторию, вообще прийти в лабораторию. Более того, в такой искусственной среде их реакция может сильно отличаться от реакции, которую они имели бы на ту же пропаганду, если бы реагировали неосознанно в своей привычной среде. По этим и многим другим очевидным причинам к обоснованности лабораторных претестов пропаганды следует относиться с наибольшей осторожностью.

Ли в поле или лаборатории, значение всех контролируемых экспериментов серьезно ограничено проблемой “влияний слипера."Это длительные реакции, которые могут не стать видимыми, пока пропаганда не проникнет в сопротивление и не проникнет глубоко в разум реактора—к этому времени эксперимент, возможно, закончился в течение длительного времени. Другая проблема заключается в том, что большинство людей остро не любят быть морскими свинками, а также не любят пропаганду слова. Если они узнают, что они являются субъектами пропагандистского эксперимента, вся исследовательская программа, а возможно и вся пропагандистская кампания, частью которой она является, может дать обратный эффект.

Еще одним исследовательским механизмом является групповое интервью-повторное собеседование в течение значительного периода времени небольших групп лиц, которые считаются более или менее репрезентативными для целевой аудитории. Цель состоит в том, чтобы получить (если возможно, без их ведома) много информации об их стилях жизни, системах убеждений, системах ценностей, привычках средств массовой информации, изменениях мнений, героях, ролевых моделях, справочных группах и т. д. Пропагандист надеется использовать эту информацию в планировании способов воздействия на гораздо большую аудиторию. Панель интервью, если держали достаточно долго, может помочь в обнаружении спящего эффектов и других отложенных реакций. Однако сам процесс проведения "группового собеседования" создает искусственную среду, которая может вызвать защитничество, подозрения и даже попытки обмануть интервьюера.

Для многих практических целей наилучшим средством измерения—или, может быть, лучше сказать, оценки-воздействия пропаганды может быть метод широкого наблюдения, руководствуясь, конечно, хорошо аргументированной теорией и выводом. ” Наблюдатели-участники " могут быть размещены ненавязчиво среди реакторов. Статистика голосования, статистика рынка, отчеты прессы, полицейские отчеты, редакционные статьи и выступления или другие действия затронутых или потенциально затронутых лидеров также могут дать подсказки. Данные о размере, составе и поведении промежуточных аудиторий (таких, как элиты) и конечных аудиторий (таких, как их последователи) можно получить из этих различных источников и выборочных обследований. Статистика читательской аудитории или аудитории для печатных и телекоммуникационных средств массовой информации может быть доступна. Если средства массовой информации включают в себя публичные собрания, то можно измерить число посещающих их лиц, уровень шума и символическое содержание аплодисментов (и издевательств). Наблюдатели могут также сообщать о своих впечатлениях о настроениях аудитории и записывать комментарии, услышанные после встречи. В какой-то степени символы и лидеры могут быть различными, и разные результаты сравниваются.

Используя методы, известные в последние годы как контент-анализ, пропагандист может, по крайней мере, сделать достаточно надежные количественные измерения символического содержания своей собственной пропаганды и коммуникаций, выставленных другими. Он может посчитать количество дюймов колонки печатного пространства или секунд радио-или телевизионного времени, которые были даны пропаганде. Он может классифицировать и табулировать символы и темы в пропаганде. Чтобы оценить последствия пропаганды социальной политики, он может составить табуляцию относительного количества выраженных или подразумеваемых требований к действиям или изменениям отношения различного рода. Например, в первом томе Большой Советской Энциклопедии 1970 года не было рисунков Сталина; в предыдущем томе 1 было четыре рисунка. Означает ли это, что советские пропагандисты создают новую фигуру отца и образец для подражания? Или это означало возвращение к культу более старых фигур отца, таких как Маркс и Ленин? Если да, то каковы были черты соответствующих отцов, рассматриваемые психоаналитически, а также политические, экономические и военные последствия для советской политики?

Путем количественной оценки своих данных о содержании пропагандисты могут с высокой степенью точности проводить эксперименты, используя различное пропагандистское содержание, нацеленное на одни и те же результаты. Они также могут повысить точность своих исследований относительно приемлемости информации, рекомендаций и мнений, приписываемых различным источникам. (Будут ли данные реакторы более впечатлены, если они услышат 50, 100 или 200 раз, что данная политика одобрена—или осуждена—президентом Соединенных Штатов, президентом России или папой римским?)

Различные контент-аналитики разработали весьма сложные средства кодирования и статистического анализа. Некоторые считают символы, некоторые считают заголовки, некоторые подсчитывают темы (предложения, предложения), некоторые табулируют частоты, с которыми различные категории “данных о событиях” (газетные отчеты о фактических событиях) появляются в некоторых или всех ведущих газетах (“престижные газеты”) или телевизионных программах мира. Некоторые из этих событий могут быть расценены как поддерживающие или усиливающие пропаганду, другие-как противостоящие или противодействующие ей. Независимо от методологии, контент-анализ в его более изысканных формах является дорогостоящим процессом, требующим длительной и тщательной подготовки хорошо образованных и чрезвычайно терпеливых программистов и аналитиков. И остается сложной проблема разработки соответствующих измерений воздействия различного содержания на различных реакторов.