Канта большое значение придавал морали, недаром его еще именуют «философом морали». В связи с этим Кант ввел понятие категорического императива – правила должного поведения, которое не связано с достижением конкретной цели. Смысл категорического императива – «должен, потому что должен», и прагматичная цель здесь совершенно отсутствует. Он содержит лишь общую идею «долга перед лицом человечества» [1, с. 348], предоставляя индивиду полную свободу решать самостоятельно, какая линия поведения в наибольшей мере согласуется с моральным законом. Поэтому человек, который следует категорическому императиву, – моральная личность. Категорический императив Кант называл законом нравственной свободы и употреблял эти понятия как синонимы. Категорическому императиву Кантом был противопоставлен гипотетический императив – это правило, которое человек устанавливает для того, чтобы достигнуть конкретной цели. Моральная личность, считал философ, не может руководствоваться гипотетическими или же условными правилами, которые зависят от обстоятельств.
Кант предложил несколько формулировок категорического императива (морального закона):
– поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом;
– поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству.
На первый взгляд это пересказ новозаветного требования: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Но на самом деле данное выражение имеет более глубокие корни. Поскольку, как указывал Кант, каждый индивид обладает для другого абсолютной нравственной ценностью, т.е. счастье других для индивида выступает как цель и является одновременно обязанностью. По Канту, благо других есть в первую очередь долг, так как каждый индивид надеется на любовь и понимание других и тем самым превращает себя в цель для остальных. Одновременно он должен сделать других целью собственной деятельности.
В «Критике практического разума» Кант вводит понятия моральности и легальности поступка. «Поскольку они (законы свободы) касаются лишь внешних поступков и их законосообразности, они называются юридическими законами; если же они выдвигают требование, чтобы они (законы) сами были определяющими основаниями поступков, они называются этическими, и в этом случае говорят: соответствие с первыми есть легальность, со вторыми моральность поступка». Продолжая далее: «т.к. нам не дано знать мотивы поступка – они скрыты в человеке как ноумене, – мы никогда не узнаем, действовал ли человек исходя из чувства долга или его поступок определяли какие-то иные, быть может, даже эгоистические мотивы, но мы можем оценить то, что проявляется в феноменальном мире, т.е. во внешнем поступке человека. Итак, поступать сообразно с долгом означает поступать легально, а из чувства долга – морально, т.е. в первом случае соблюдая лишь букву нравственного закона, а во втором – и букву, и дух [4, с. 248].
Вместе с тем Кант отчетливо осознавал недостаточность категорического императива как регулятора человеческого поведения и выход видел в праве. Рассматривая соотношение права и морали, Кант характеризует правовые законы как своего рода первую ступень нравственности, предвосхищая тем самым известное выражение В. Соловьева, что «мораль – это минимум нравственности». В пользу этого выражения свидетельствует и общий источник нравственных и правовых законов, а именно – практический разум или свободная воля людей.
Если философы-просветители (Ш.-Л. Монтескье, Ф. Вольтер, Ж.-Ж. Руссо) считали разум врожденным свойством индивида, то И. Кант считал его следствием прогресса культуры, который следует рассматривать как всемирно-исторический процесс. Не зря априорный характер категорического императива определяется философом как стремление людей к нравственному совершенству, это – ведущая внутренняя идея, потребность разума. В обществе же, где господствует только право без морали, между индивидами сохраняется «полный антагонизм».
Право как социальный регулятор противостоит более универсальным правилам – моральным – и является разновидностью всеобщих этических норм.
Право у Канта отлично от законодательства и имеет ценностное измерение, в частности измеряется через понятие «свобода». «Право есть ограничение свободы каждого с условием ее согласия со свободой каждого другого, насколько это возможно по всеобщему закону». К таким условиям относятся: наличие принудительно осуществляемых законов, гарантированный статус собственности и личных прав индивида, равенство членов общества перед законом, а также разрешение споров в судебном порядке.
По сути дела, перед нами определение права как системы внешних законов, т. е. право объективное, писанное. Кант понимает всю недостаточность такого определения права, поэтому он вводит понятие всеобщего принципа, или всеобщего правового закона, который можно назвать категорическим правовым императивом.
В практико-идеологическом плане кантовское определение права созвучно идеологии раннего либерализма, исходившей из того, что свободные и независимые друг от друга индивиды способны сами, по взаимному согласию, урегулировать отношения, возникающие между ними, и нуждаются лишь в том, чтобы эти отношения получили надежную защиту.
По мнению Канта, всеобщий правовой закон должен быть сформулирован таким образом, чтобы исключить из него какие-либо моральные требования. И сделано это было не зря. Во-первых, для того чтобы исключить какие-либо разночтения со стороны «рядовых» граждан.
Кант полагает, что вопрос «что такое право?», обращенный к правоведу, сродни вопросу «что есть истина?», обращенный к учителям логики. Что следует по праву, т.е. что говорят или говорили законы в том или ином месте в то или другое время, он еще может указать; но право ли то, чего они требуют, и каков всеобщий критерий, на основании которого можно вообще различать правовое и неправовое – это остается для него тайной, если он хоть на время не оставляет указанные эмпирические принципы и не ищет источник этих суждений в одном лишь разуме (хотя бы упомянутые законы и служили ему для этого хорошим руководством), чтобы установить основу для возможного положительного законодательства. Чисто эмпирическое учение о праве – это голова (подобно деревянной голове в басне Федра), которая может быть красива, но, увы, безмозгла.
Правовой практикой занимаются юристы-законники, для которых вопрос о правомерности действующего законодательства звучит, полагает Кант, совершенно нелепо. «Юрист-законник, – пишет мыслитель в работе «Спор факультетов», – ищет законы, гарантирующие мое и твое, не в своем разуме, а в обнародованном и санкционированном высшими властями своде законов. От него нельзя по справедливости требовать доказательства истинности и правомерности этих законов, так же как и защиты от высказываемых разумом возражений против них. В самом деле, только повеления указывают, что соответствует праву, и вопрос о том, соответствуют ли праву сами повеления, юрист должен отвергнуть как нелепый. Было бы смешно уклоняться от подчинения внешней и высшей воле на том основании, что она будто бы не согласуется с разумом. Ведь престиж правительства заключается именно в том, что оно предоставляет своим подданным свободу судить о правом и неправом не по их собственным понятиям, а согласно предписаниям законодательной власти.
Его [юриста] обязанность состоит лишь в том, чтобы применять существующие законы и не исследовать, нуждаются ли они в улучшении..». Как мы видим, Кант однозначно выступал за буквальное толкование права.
