Идеология и политика социалистических преобразований 4 страница

Начало 2-й пятилетки в деревне связано с преодолением трудностей и провалов, порожденных ошибками предыдущего этапа коллективизации. В целях укрепления колхозного строя и усмирения деревни в январе 1933 г. партия приняла решение о создании чрезвычайных органов управления — политотделов МТС и совхозов, наделенных огромными правами. Они осуществляли политический контроль за расстановкой и использованием на работе колхозников и работников совхозов, обеспечивали своевременное выполнение колхозами обязательств перед государством. Под лозунгом «Сделать колхозы большевистскими, а колхозников зажиточными!» в феврале 1933 г. была организована работа I Всесоюзного съезда колхозников-ударников.

Призыв съезда организовать всесоюзное соревнование за высокую урожайность, напрямую связанный с возможностью повысить благосостояние колхозников, усиливал и материальную заинтересованность, и производственную инициативу. Налаживанием работы в колхозах занялись свыше 250 тыс. колхозников, в том числе около 30 тыс. председателей колхозов, выдвинутых на руководящие должности политотделами МТС за два года своей работы (преобразованы в обычные партийные органы в ноябре 1934 г.).

В 1933–1935 гг. власть сумела добиться выполнения поставок хлеба каждой республикой, краем и областью. Экспорт зерна был сокращен, с 1934 г. он не превышал 1 млн т в год. Тогда же стали прибегать к дополнительным государственным закупкам сельхозпродукции по заготовительным ценам, которые были на 25–30% выше плановых. Благодаря этому объем дополнительных хлебозаготовок увеличился с 4,1 млн ц в 1933 г. до 33,6 млн ц — в 1934-м. Часть хлеба государство получало от колхозов в виде натуральной оплаты за работу МТС. С 1933 по 1935 г. эти поступления выросли в структуре хлебозаготовок с 15,5 до 25,4%. Ноябрьский (1934) пленум ЦК принял решение сократить (или даже вовсе прекратить) экспорт хлеба, направив его на внутренний рынок.

Организация МТС Однако перелом ситуации в деревне и улучшение продовольственного снабжения населения городов в основном определялись расширением поставок техники в сельское хозяйство. Перед революцией почти половина земель в стране все еще обрабатывалась сохой. К 1928 г. соху вытеснил железный плуг (сохой обрабатывалось 10% пашни), в стране насчитывалось 25 тыс. тракторов, с их помощью обрабатывался 1% пашни. К концу 1-й пятилетки тракторным инвентарем обрабатывалось 22% пашни, к концу 2-й — до 60%. Снабжение деревни машинами осуществлялось главным образом через МТС.

К лету 1930 г. организовано 158 государственных и 479 кооперативных МТС. В районах их деятельности уровень коллективизации был на 20–30% выше, чем там, где их не было. Первоначально МТС задумывались как межколхозные акционерные предприятия, но расходы на них для колхозов оказались непосильными, и в конце 1-й пятилетки все они стали государственными предприятиями. За годы пятилетки сельскому хозяйству было поставлено 154 тыс. тракторов, из них 94 тыс. отечественных (в 1923–1924 гг. всего 13 тракторов). В конце 1934 г. сельское хозяйство располагало 281 тыс. тракторов, 31 тыс. комбайнов, 34 тыс. грузовых автомобилей, многими другими сложными сельскохозяйственными машинами. Во 2-ю пятилетку сельское хозяйство получило 405 тыс. тракторов, и все они были изготовлены на отечественных заводах. Число МТС за эти годы удвоилось и достигло в 1937 г. 5,8 тыс. Если в 1932 г. они обслуживали только треть колхозов страны, то в 1937 г. — 78%. Применение новейшей сельскохозяйственной техники улучшало обработку земли, повышало урожаи.

Успехи в колхозном строительстве были закреплены в новом колхозном уставе, принятом в феврале 1935 г. II Всесоюзным съездом колхозников-ударников. В него было внесено положение о закреплении за колхозами земли на вечное и бесплатное пользование: она не подлежала ни купле-продаже, ни сдаче в аренду. Устав разрешал колхознику вести личное подсобное хозяйство на 0,25–0,5 га, а в отдельных районах — до 1 га земли, иметь 2–3 коровы, неограниченное количество птицы.

В личном подсобном хозяйстве к концу 2-й пятилетки производилась значительная масса валовой продукции колхозного сектора: 52,1% картофеля и овощей, 56,6% плодовых культур, 71,4% молока, 70,9% мяса. Основная часть шла на личное потребление, но примерно четверть животноводческой продукции и до половины картофеля, овощей продавались на рынке. Рыночные цены к 1938 г. по сравнению с 1933 г. снизились на 64%.

Завершение коллективизации К концу 2-й пятилетки коллективизацию можно считать завершенной. Число крестьянских хозяйств в стране уменьшилось с 25,6 млн на 1 июня 1929 г. до 19,9 млн на 1 июня 1937 г. В связи с коллективизацией, с налоговыми, заготовительными и другими хозяйственно-политическими кампаниями в 1929–1937 гг. было раскулачено около 750 тыс. крестьянских хозяйств (в ссылку отправлено 2,4 млн человек). Кроме того, примерно 200–250 тыс. хозяйств «самораскулачились», т. е. распродали или побросали свое хозяйство или ушли из деревни. К июню 1937 г. индивидуальных крестьянских хозяйств оставалось 7% (1,4 млн). (См. таблицу 9, с. 544) Большую их часть составляли хозяйства скотоводов, оленеводов, охотников, рыболовов на окраинах страны. Основными ячейками сельской жизни стали колхозы, которых по всей стране насчитывалось 242,5 тыс. В 1937 г. в стране был собран хороший урожай (98 млн т), животноводство приблизилось к довоенному уровню.

Коллективизация в национальных регионах проводилась с некоторым учетом местных хозяйственно-бытовых особенностей. Ее завершение здесь отодвигалось на более поздние сроки. Наиболее распространенной формой объединений в Закавказье, Казахстане, Средней Азии и Бурятии были ТОЗы. Колхозникам разрешалось содержать не только продуктивный, но и рабочий скот. В Казахстане и Киргизии скотоводы могли иметь до 20 коров, 100–150 овец, 10 лошадей, 8 верблюдов. Проведению коллективизации в Средней Азии во многом способствовало государственное строительство ирригационных систем.

По мере решения задач сплошной коллективизации сокращалась численность «кулацкой ссылки»:

В мае 1934 г. трудпоселенцы были восстановлены в гражданских правах, с января 1935 г. — в избирательных. Однако они все еще не имели права возвращаться на старые места своего проживания, не призывались в армию. Эти ограничения были сняты с них в конце 1938 г., когда все «неуставные артели» были переведены на устав обычной сельскохозяйственной. К началу Великой Отечественной войны многие спецпереселенцы вернулись на места прежнего жительства, но 940 752 человека (из них 871 851 «бывших кулаков») оставались на спецпоселении, продолжали жить и трудиться в сельском хозяйстве, в совхозах, артелях и предприятиях Наркомзема (208 тыс. человек), в промышленности (526 тыс.), на предприятиях НКВД и в стройбатах Красной Армии (34 тыс.). Всего с начала сплошной коллективизации и до начала войны было выслано, с учетом вселенных в спецпоселки после освобождения из тюрем и лагерей, около 4 млн человек.

Если сравнить коллективизацию, проведенную в конце 20-х — 30-е гг. XX в., с осуществлявшейся двумя десятилетиями ранее столыпинской аграрной реформой, можно обнаружить, что второе по времени преобразование деревни в известном смысле явилось завершением первого, несмотря на внешне принципиальные различия в их проведении. Большевикам, в отличие от П.А. Столыпина и несмотря на все жестокое варварство раскулачивания и других форм принуждения и насилия над крестьянами, задачу создания крупных земледельческих хозяйств в целом решить удалось.

Вместе с тем коллективизация, кардинально изменившая весь облик российской деревни, не могла не положить начало новому процессу — так называемому раскрестьяниванию, разрушению многовекового уклада деревенской жизни, традиций и опыта сельского мира. Она превращала крестьянина из мелкого собственника в зависимого от государства работника, отчужденного от средств производства и лишенного права распоряжаться результатами своего труда. По закону от 17 марта 1937 г. колхознику запрещалось покидать свой колхоз без согласия администрации. Из жизни деревни уходили в прошлое трудовая этика и нравственные устои, основанные на трудолюбии, бережливости, общности, семейных и религиозных традициях. Еще труднее эти черты могли сохранить миллионы крестьян, вынужденных отправиться из родных краев в места спецпоселений, на строительные площадки и в промышленные города.

Валовой внутренний продукт России, в создание которого значительный вклад вносили и труженики деревни, в течение двух пятилеток возрастал ежегодно на 14–15%. В 1937 г. его объем (141 млрд рублей в сопоставимых для всего XX в. ценах) превышал уровень 1928 г. в 3,6 раза, уровень 1932 г. — почти в 2 раза.

В конце 1980-х гг. ученые делали попытки представить возможный прогресс сельскохозяйственного производства в СССР без коллективизации, при сохранении НЭПа. Результаты математического моделирования привели к выводу, что к концу 1930-х гг. можно было бы получить зерна на 10% больше, чем было реально получено. При этом значительную часть прироста пришлось бы истратить на корм рабочим лошадям, число которых также пришлось бы увеличить к 1940 г. на 40% по сравнению с 1928 г. Без коллективизации переход российского села к интенсивному хозяйству, скорее всего, был бы невозможен. Поэтому представляется малообоснованной точка зрения, выраженная в книге: Кузнечевский В.Д. Сталинская коллективизация — ошибка ценою в миллионы жизней. М., 2015).

Отмена карточной системы Увеличение ВВП не влияло автоматически на улучшение благосостояния народа, однако оно позволило уже в ноябре 1934 г. принять решение «Об отмене карточной системы по хлебу и некоторым другим продуктам». В 1935 г. возобновилась свободная продажа хлеба (январь), мясных продуктов, сахара, жиров и картофеля (октябрь). С января 1936 г. были отменены карточки на промышленные товары. Несмотря на это, уровень жизни рабочих оставался в среднем более низким, чем до революции. С 1925 (когда этот уровень приближался к довоенному) по 1937 г. номинальная заработная плата рабочих выросла в 5,5 раза, а стоимость продуктов питания — минимум в 8,8 раза. Однако общий рост народного хозяйства позволял развернуть жилищное строительство и несколько улучшить быт трудящихся. Значительной реконструкции подверглись Москва, столицы республик, расширялись новые города.

В конечном счете форсированная модернизация страны была настоящим подвигом рабочих, крестьян и всего советского народа. С точки зрения цивилизационного подхода в это время осуществлялся переход от доиндустриального и раннеиндустриального к развитому индустриальному типу производства. Однако по прошествии многих лет у потомков героев и историков сложилось убеждение, что и индустриализация, и преобразование деревни могли бы иметь более значительные результаты без немыслимых жертв (штурмовщина, голод, искусственное обострение классовой борьбы, репрессии) и авторитарно-деспотического режима, подчинявшего жизнь не правовой, а произвольной, командно-приказной власти.