Восточнославянские памятники аланского письма на Рязанщине (X-XI вв.) по Г. Ф. Турчанинову

Куда ушла салтовская элита – неясно. Путь на Днепр был временно отрезан – там обосновались венгры. Конечно, те, кто пришел в славянское Поднепровье раньше, имел там мастерские и уже почти ассимилировался со славянами, остались. Но принять новых беженцев возможности не было. Наиболее безопасным был путь на север, по верховьям Дона и Оке, хорошо знакомый русам по торговым делам.

Люди, оставившие салтовские жилища и трупосожжения, появляются ненадолго на боршевских поселениях, то есть на землях славян Среднего Дона, входивших в Русский каганат. Например, на селища славян на реке Воронеж в середине IX в. появляются салтово-маяцкие жилища (полуземлянки с очагом в центре) и лепная керамика салтовского типа, а также в могильниках – трупосожжения с салтовским керамическим комплексом[460]. То же явление наблюдается и на славянском городище Титчиха. На Титчихе обнаружены и аланские письмена салтовского типа на сосудах. А. Н. Москаленко, занимавшаяся раскопами Титчихи, не могла понять, почему грубая лепная и круговая салтовская керамика появляется здесь, казалось бы, вдали от известных археологических центров ее производства?[461] Ведь собственно салтовских гончарных центров здесь не обнаружено. Объяснение может быть одно: русы не долго прожили на этом месте. Не успев создать своего производства, они двинулись дальше. А на время проживания в славянских поселках им хватило тех запасов, что были вывезены из центра каганата, а также той посуды, что была сделана в домашних условиях женщинами. После мадьярского разорения выбирать не приходилось.

Но все-таки кто-то из салтовцев остался среди славян на более длительный срок и вполне освоился, сумев заняться во – стребованными славянами ремеслами. Возможно, о пребывании там русов свидетельствуют рунические надписи на горшке из погребения у села Алекановка и пряслице из села Борки на Рязанщине, сделанные салтовским письмом по-славянски. Пряслице из славянского селища Борки (в 2 км от современной Рязани) было обнаружено в 1945 г. На пряслице в верхней части по кругу русскими письменами выведено: «908 анзи» (анзи – года), внизу – «918 лъта». Ясно, что авторы и первой, и второй надписи были христианами византийского образца (даты – по византийской христианской эре). Г. Ф. Турчанинов считает, что родным для авторов был один из североиранских диалектов, а не древнерусский язык: славянин написал бы «лъта 918»[462].

Та же манера письма и культура – в надписи на горшке из погребения, обнаруженного в селе Алекановка, близкого к Боркам. Осенью 1897 г. один из первых профессиональных русских археологов В. А. Городцов при вскрытии погребения нашел глиняный горшок с круговой, сделанной до обжига, надписью из 15 знаков. В 1898 г. ему посчастливилось найти еще два обломка с надписями. Ритуальные сосуды были явно славянскими, как и само погребение. Конечно, это была сенсация: наконец-то мир увидит то самое славянское письмо «без устроения», «черты и резы», о которых писал в Х в. Черноризец Храбр! Особенно интересно было, что это женское погребение было христианским, а надписи сделаны не на кириллице. Чаще всего алекановские надписи пытались прочитать как скандинавские руны, но безуспешно. Не получили они прочтения и через тюркское руническое письмо. Граффити на горшке удалось прочитать только Г. Ф. Турчанинову как сармато-аланское письмо: первые восемь букв достоверно читаются как «славутие». Модно трактовать это как имя хозяина горшка. Однако до окончательных выводов еще далеко.

Население Алекановского поселка признается вятическим, и Г. Ф. Турчанинов считает, что славяне переняли аланское письмо[463]. Алекановские надписи датируются Х в., и скорее здесь мы имеем дело с завершением процесса ассимиляции славянами части русов, путь миграции которых шел через Средний и Верхний Дон и Оку.

Другая часть салтовцев этим путем вышла на Волго-Балтийскую магистраль. Какой-то информатор аль-Идриси считал, что Кукийана (центр одного из «видов» русов) находится в Волжской Булгарии, являясь «городом тюрок, именуемых Руса». А под 1229 г. Лаврентьевская летопись упоминет о «Пургасовой Руси» в Среднем Поволжье, которая участвовала в походе мордовского князя на Новгород. Вот это сообщение вместе с предысторией событий:

«В лето 6736 (1228)… Того же месяца (января. – Е.Г.) 14,великий князь Юрий [464]  и Ярослав… пошли на мордву: и муромский князь Юрий Давыдович, вступив в землю мордовскую, в Пургасову волость, пожег и потравил хлеб, побил скот и отослал к себе полон, а мордва бежала в свои леса… А болгарский князь (Волжской Булгарии. – Е.Г.) пришел на Пуреша, союзника Юрия, и, услышав, что великий князь Юрий жжет села мордовские, бежал прочь…

В лето 6737 (1229), в апреле пришла мордва с Пургасом к Новгороду, и отбились от них новгородцы; они же зажгли монастырь святой Богородицы и церковь, захватив много убитых. В то же лето Пурешев сын с половцами победил Пургаса, и перебил всю мордву и Русь Пургасову, а Пургас едва бежал с малым отрядом…» [465]  

Из текста летописи совершенно ясно, что «Пургасова Русь» к русским княжествам отношения не имела. Иначе бы летописец пояснил, что заставило русских участвовать в набегах против своих соотечественников. Это какой-то этнос, носивший имя «русь», но совершенно обособленный. Также очевидно, что читателям XIII в. не нужно было пояснять, кто это такие.

В. В. Седов связывает «Пургасову Русь» с потомками именьковского населения[466], но этноним «русы» по отношению к именьковской культуре IV – VII вв. не зафиксирован ни в одном источнике. Были ли это салтовские русы – покажут археологические раскопки. А Волжский путь выводил мигрантов на берега Балтийского моря, с населением которого у русов были давние торговые контакты.