Некоторые вещи никогда не изменятся, не зависимо от того, в какую школу вы ходите. 1 страница

Дженнифер Эстеп

Прикосновение холода

 

Мифическая Академия – 1

 

 

«Мифическая Академия: Прикосновение холода»  

Дженнифер Эстеп  

 

Глава первая

 

– Я знаю твою тайну.

Дафна Круз еще ближе приблизила лицо к зеркалу над умывальником и продолжила наносить блеск на губы. Она демонстративно игнорировала меня, как и другие красивые популярные девочки.

Как делал каждый в Мифической Академии.

– Я знаю твою тайну, – повторила я громче.

Я отделилась от статуи морской нимфы, неторопливо направилась к двери женского туалета и закрыла ее.

Мне было полностью безразлично, узнает ли кто‑то о тайне Дафны, но я была уверена, что в конце нашей беседы она будет заинтересована в том, чтобы предотвратить это.

Как только Дафна была довольна блеском своих губ, она убрала помаду в огромную розовую сумку от Dooney & Bourke, а затем вытащила расческу и принялась причесывать гладкие золотистые пряди, все еще игнорируя меня.

Я сложила руки на груди, прислонилась к двери и ждала. Высокие фигуры воинов и монстров, вырезанные на тяжелой деревянной двери, впивались мне в спину, но я не предавала значения странным вырезам и выпуклостям.

Двести долларов, которые я получила за эту работу, стоили того, чтобы я была терпеливой.

Через две минуты, когда она причесала волосы и убедилась, что я все еще на месте, Дафна, наконец, снизошла до того, чтобы повернуться и посмотреть на меня.

Ее черные глаза скользнули по моим джинсам, футболке с аппликацией из комикса и пурпурной куртке с капюшоном, а в конце она выдавила из себя тихое сопение с отвращением.

Очевидно, ее оскорбил мой вкус в одежде, например, что я не носила самые новые тряпки от дизайнеров. Я не хотела попадать под клише одинаково‑выглядящих девочек, как она и ее подруги.

Сегодня, видимо, был "шотландский" мотив, так как все, что одела сегодня Дафна, было клетчатое: от розовой кашемировой шали поверх ее черной юбки в складку до черно‑розовых клетчатых колготок, которые подчеркивали ее стройные ноги.

Сочетание темных и светлых цветов делало ее еще прекрасней и подчеркивало мягкое сияние ее янтарной кожи. Так же как и блеск для губ.

– Ты знаешь мою тайну? – повторила Дафна насмешливо. – И что же это за тайна?

Итак Валькирия хотела быть дерзкой. Не проблема.

Я улыбнулась.

– Я знаю, что ты украла браслет с подвесками. Тот браслет, который Карсон Каллахан хотел подарить Лете Гастон, чтобы спросить, пойдет ли она с ним на бал встречи выпускников. Ты украла его вчера из ящика стола в его комнате, когда он помогал тебе с сочинением по английской литературе.

Первые нотки сомнения появились в глазах Дафны, и ее красивое лицо исказило недоверие, прежде чем она смогла скрыть свои чувства.

Теперь она смотрела на меня, действительно изучая, пытаясь понять, кто я и что хотела.

Через некоторое время она прищурила глаза.

– Ты та самая девочка‑цыганка, – пробормотала Дафна. – Та, что может видеть вещи.

Девочка‑цыганка. Так меня называли почти все в Мифической академии. Главным образом, потому что я была единственной цыганкой в этой школе для магических воинов‑уродцев.

Девочка из средних слоев, которая продавала свой странный дар среди богатых, популярных и, несомненно, могущественных. Таких как Дафна Круз, избалованная, изысканная претендентка на трон, которая к тому же еще была Валькирией.

– Как тебя зовут? – спросила Дафна. – Гейл? Маленькая Грета?

Вау. Я была поражена, что она вообще знала, что мое имя начиналось с "Г".

– Гвен, – ответила я. – Гвен Фрост.

– Итак, Гвен Фрост, – сказала Дафна и снова направила внимание на свою сумку. – Я не представляю, о чем ты говоришь.

Ее голос и выражение лица были такими же ровными как зеркало в золотом обрамлении перед ней. Я даже поверила бы ей, если бы не видела ее руки, которые слегка дрожали, когда она убирала расческу обратно в сумку.

И если бы не знала, как красиво умели врать такие девочки как она.

Как хорошо мог врать каждый.

Я схватила серую сумку через плечо и вытащила пластиковый пакет. Внутри блестела маленькая серебряная подвеска в форме розы.

Затем заметила, как Дафна испугалась, как будто перед ней был пакет полный гашиша.

– Откуда... откуда это у тебя? – прошептала она.

– Карсон еще не успел повесить все подвески на браслет, когда показывал его тебе вчера во время дополнительных занятий, – объяснила я. – Эту я нашла прямо за его письменным столом. Она выпала, когда ты схватила браслет, чтобы положить в сумку.

Дафна улыбнулась и продолжила свои шарады.

– Но почему я должна делать что‑то подобное?

– Потому что ты сходишь с ума по Карсону. Ты не хочешь, чтобы он был вместе с Летой.

Хочешь сохранить его для себя.

Дафна вздрогнула и опустила руки на один из умывальников, которые выстроились в ряд.

Ее пальцы обхватили ненадолго один из серебряных водопроводных кранов, которые были выполнены в форме головы гидры, прежде чем опуститься в раковину. Ее длинные, ухоженные ногти скользили по мрамору, в то время как бледные, розовые искры отскакивали от кончиков ее пальцев.

Дафне могло быть всего семнадцать, как и мне, но Валькирии невероятно сильны. Я знала, что Дафна Круз, если бы в этом был смысл, могла вырвать этот умывальник и разбить о стену также как Халк.

Вероятно, мне стоило бы бояться Валькирий. Перед странными искрами в хватке принцессы розы, а особенно перед ее силой и тем, что она может сделать с ней. Но я не боялась.

Я уже потеряла кое‑кого, кто значил в моей жизни больше всего. В сравнении в этим все другое блекло.

– Откуда ты знаешь все это? – спросила Дафна. Она говорила так тихо, что скорее это было похоже на шепот.

Я пожала плечами. ‑ Как ты сказала, я вижу вещи. И как только я нашла эту подвеску, поняла, что именно ты украла браслет.

Я больше ничего не рассказала о моем цыганском даре, о моей способности, узнавать историю вещей, когда я прикасаюсь к ним, а она больше не спрашивала.

Вместо этого Валькирия смотрела на меня своими черными глазами. Примерно через тридцать секунд молчания, очевидно, она приняла решение.

Дафна расправила плечи, снова схватила свою сумку и вытащила бумажник. Он отлично подходил к сумочке.

– Ок, – сказала она. – Сколько ты хочешь за то, что отдашь мне эту подвеску, и мы забудем эту историю? Сто долларов? Двести?

На этот раз мои руки сжались в кулаки. Она пыталась купить меня. Я не ожидала ничего другого, но все равно это злило.

Как и все остальные в Мифической академии Дафна Круз могла влиять на людей, лучше чем кто‑либо. Пара сотен долларов для нее ничего не значат. Она отдала эту проклятую сумму за свою сумку.

Но для меня пара сотен долларов была значительно больше чем ничего. Для меня это значило одежду, комиксы, мобильный телефон и дюжину других вещей, о которых Дафна никогда не должна была заботиться.

– Карсон уже заплатил мне, – сказала я.

– И? – сказала она. – Я заплачу тебе больше. Столько, сколько захочешь.

– Мне очень жаль. Если я даю кому‑то слово, то держу его. И я обещала Карсону, что найду этот браслет для него.

Дафна склонила голову, изучая меня, как будто бы я странное существо, которое она никогда не видела раньше, мифологический монстр, который замаскировался под подростка.

Возможно, это было глупо с моей стороны не взять предложенные деньги. Но моя мама не взяла бы деньги Дафны, если бы дала обещание кому‑то другому.

Моя мама, Грейс, была цыганка также как и я. Мой дар такой же как и у нее.

На мгновение мое сердце сжалось от чувства вины и тоски. Моя мама мертва, и я так сильно скучала по ней. Я встряхнула головой в попытке прогнать боль.

– Эй, просто отдай мне браслет. Большего мне не надо. И Карсону тоже.

Дафна сжала губы. ‑Он.. он знает об этом? То, что я украла браслет? И почему?

– Еще нет. Но он узнает, если не отдашь мне его. И прямо сейчас.

Я открыла пластиковый пакет и протянула ей. Дафна пристально смотрела на блестящую подвеску розы. Затем закусила губу, так что блеск попал на зубы, и отвела взгляд.

– Прекрасно, – пробормотала она. – Я правда не знаю, почему я вообще взяла его.

Я знала об этом, потому что Дафна промелькнула перед моим внутренним глазом. Едва мои пальцы прикоснулись к серебряной розе, передо мной возникло видение белокурой Валькирии.

Я видела, как Дафна сидела за столом Карсона и смотрела на браслет, в то время как ее пальцы касались металлических подвесок, как будто хотела сорвать их.

Я почувствовала также чувства девушки, так всегда происходило, если я касалась предмета или какого‑то человека.

Я почувствовала горячую пылкую ревность Дафны при мысли, что Карсон хотел пригласить Лету на свидание.

И это теплое, мягкое, сияющее чувство увлеченности Дафны Карсоном, хотя он и был музыкальным чудаком, а она принадлежала к группе популярных. Ее холодное, болезненное отчаяние от того, что влюбленна в кого‑то, кого не одобрили бы ее высокомерные друзья.

Но я не рассказала об этом Дафне. Чем меньше люди знали о моем даре и о вещах, которые я видела или чувствовала, тем лучше.

Дафна выхватила браслет из сумки. Карсон Каллахан может и был музыкальным чудаком, но у него были деньги, итак проклятый браслет был тяжелой дорогой вещью с дюжиной подвесок, которые звенели от каждого движения.

Ногти Дафны царапали одну из подвесок, маленькое сердце, и розовые искры снова и снова поднимались в воздух, подобно светлячкам.

Я снова протянула ей пластиковый пакет, и Дафна положила туда браслет. Я закрыла мешок и завязала узлом, прикладывая максимум усилий, чтобы не касаться драгоценностей.

Я больше не хотела заглядывать в душу Дафны Круз. Еще в первый раз я почти начала сочувствовать ей.

Но все сочувствие, которое я испытывала к ней, исчезло, когда Валькирия одарила меня холодным, высокомерным взглядом, который подарил мне еще больше злых картинок о ней.

– Если ты кому‑то расскажешь об этом, Гвен Фрост, я задушу тебя твоим ужасным пастушьим капюшоном. Поняла?

– Конечно, – ответила я дружелюбно. – Но тебе, наверное, стоит освежиться перед началом следующего урока. Твой блеск для губ смазался.

Валькирия сощурила глаза, но я проигнорировала ее ядовитый взгляд, открыла дверь в туалет и вышла.

 

Глава вторая

 

Я вышла из женского туалета в коридор. Где‑то в глубине здания прозвучал звонок и предостерег меня, что у меня осталось всего пять минут до следующего урока.

Поэтому я слилась с потоком учеников, чтобы добраться до западного крыла Исторического здания.

Снаружи Мифическая Академия выглядела как элитная гимназия, хотя находилась в Сайпресс‑Маунтин, почти за границей Эшвелля в западных горах северной Калифорнии.

Все в Академии пахнет деньгами, властью и снобизмом. От заросших плющом каменных зданий, совершенных ухоженных четырехугольных полян и заканчивая столовой, которая напоминала скорее пятизвездочный ресторан, чем школьный кафетерий.

Да, снаружи Академия казалась местом, куда богатые родители отправляли своих наследников, чтобы обеспечить им место в Йеле, Гарварде, Дьюке или в любом другом престижном колледже.

Отсюда она выглядело по‑другому.

На первый взгляд все казалось нормальным, если только исторически и старомодно.

Отполированные доспехи в коридорах, окруженные острым оружием. Каменные рельефы и написанные маслом картины, описывающие мифологические битвы на стенах.

Белые мраморные статуи Богов и Богинь в углах, которые протягивали руки вперед, как будто клевеща над людьми, проходящими мимо.

Также там были еще и учащиеся. Ученики – от шестнадцати до двадцати одного года – с первого по шестой класс, во всех формах, размерах и этносов, с книгами и сумками в одной руке и мобильниками в другой, которые одновременно писали смс, беседовали и двигались своей дорогой в коридорах.

И все были одеты в дорогую одежду, которую могли позволить их родители: эксклюзив от Прада, Гуччи и, естественно, Джимми Чу.

Но если убрать дизайнерские вещи и дорогую электронику, можно заметить другие вещи.

Например то, что многие ученики носили оружие.

В основном мечи, луки и боевые посохи, убранные в чехлы, которые напоминали экстравагантные теннисные сумки. Конечно, идеально подходящие к одежде.

Оружие для мифических созданий было только лишь аксессуаром. Символом статуса, который обозначал, кто кем был, что мог, и сколько денег имели его родители.

Точно также как цветные искры и магическая сила, которые как неподвижное электричество висели в воздухе.

Собственно, даже последний идиот знал, как снести голову мечом, или как при помощи заклинания превратить внутренности в кашу.

Это было, как если бы последователи Зены – королевы воинов учились в школе.

Потому что они все были учениками Мифической академии: Воины, настоящие живые Воины, или, по крайней мере, прапрапраправнуки мифологических воинов.

Девушки были в основном Амазонками и Валькириями, в то время как среди юношей преобладали Римляне и Викинги.

Но были и другие виды воинов: Спартанцы, Персы, Троянцы, Кельты, Самураи, Ниндзя и все в этом роде. Каждый имел корни в старой культуре, каком‑то древнем мифе или сказке, которые слышал каждый и которые никто не знал.

Каждый обладал своими определенными способностями и магией – и подходящим к ним эго.

И все они были богаты, опасны и хорошо выглядели. Все кроме меня.

Никто не обращал на меня внимание, никто не разговаривал со мной, когда я прошла на шестой урок, история мифов. Я – обычная девочка‑цыганка, и соответственно небогатая, несильная, непопулярная, некрасивая или не достаточно важная, чтобы быть интересной для кого‑нибудь.

Был конец октября, осенний семестр длился уже два месяца, а у меня все еще не было подруги. Не было никого, с кем я могла посидеть вместе во время обеда в столовой. Но меня не особенно напрягало отсутствие друзей.

После смерти мамы, шесть месяцев назад, меня мало что напрягало.

Незадолго до того как зазвонил звонок и объявил всем, что каждый должен находиться на уроке, я направилась на свое место в классе профессора Метиса, преподавателя мифологической истории.

Карсон Каллахан повернулся на своем стуле, который находился прямо передо мной.

– Ты уже нашла его? – прошептал он.

Карсон был высоким юношей, около метр восемьдесят, и неуклюжим. Казалось, он состоял из острых углов, начиная от чашечек на коленях до локтей, и потому напоминал мне треугольник.

Даже его нос был ровным и острым. У него была светло‑коричневая кожа и точно такие же волосы, а угловатая оправа очков делала его глаза похожими на коричневые шоколадные шарики.

Я, однако, понимала, почему он нравится Дафне. Карсон был милым и дружелюбным, такой застенчивый, спокойный, какими так часто бывают чудаки.

Но Карсон не был одним из типичных уродов, он был уродом – рок‑музыкантом и главным барабанщиком в часовне Мифической Академии.

И это, несмотря на то что ему всего семнадцать и он во втором классе, как и я. Карсон был Кельтом и у него был магический талант к музыке. Он – военный бард или что‑то в этом роде.

Преимущественно я старалась не размышлять над этим. Я игнорировала массу вещей о мифических существах, особенно тот факт, что так мало похожа на них.

Я передала Карсону браслет в пакете и следила за тем, чтобы не коснуться его, иначе музыкальный чудак пробудил бы во мне видение.

Потому что в дополнение к чувствам Дафны, которые я почувствовала вчера, когда нашла подвеску розы за письменным столом, я получила некий отблик чувств Карсона.

Я видела не только человека, который последний прикоснулся к предмету, а каждого, кто держал его в руках. Когда‑либо.

Это означало, что я знала, кому действительно Карсон хотел подарить браслет. И несмотря на его утверждение, это была не Лета Гастон.

– Как договаривались, – сказала я. – Твоя очередь.

– Спасибо, Гвен.

Он положил сто долларовую купюру, вторую часть моего гонорара, на стол. Я взяла деньги и убрала в карман штанов.

Я принципиально игнорировала всех учеников в школе мифов, а они игнорировали меня, по крайней мере, до тех пор, пока им не надо было найти что‑то. Тоже самое происходило и в моей прежней школе, всегда, когда я немного нуждалась в деньгах.

За определенную сумму я находила вещи, которые были украдены, пропали или исчезли другим способом. Ключи, кошельки, мобильники, домашние животные, бесхозные лифчики и боксерские мужские трусы.

На уроке математики я заметила, как Амазонка жаловалась, что она потеряла мобильный телефон, и я предложила найти его за маленькое вознаграждение.

Она считала меня сумасшедшей, пока я не вытащила ее мобильный телефон из глубины ее шкафа. Дело в том, что она забыла его в другой сумке. После этого мой талант обсуждали все вокруг.

До сих пор дело не имело особого успеха, но у меня был свой доход.

Так как мой дар‑цыганки состоял в том, что касаясь к предмету, я узнавала сразу всю историю, видела и чувствовала, это не доставляло мне труда находить вещи и открывать завесы.

Конечно, если вещь была утеряна, то я не могла к ней прикоснуться, по‑другому их невозможно потерять. Но люди повсюду оставляли следы.

Что они ели во время обеда, какой фильм хотели смотреть вечером, что считали о своих так называемых лучших друзьях.

Обычно было достаточно скользнуть кончиками пальцев по письменному столу парня или покопаться в сумке девушки, чтобы получить довольно хорошее представление о том, где он оставил кошелек или где она посеяла свой мобильник.

И если я с первого раза не определяла местоположение потерянного предмета, то просто продолжала прикасаться к вещам, пока не находила его, или пока образ того, кто возможно украл эту вещь не появлялся перед моим внутренним взором.

Как например, изображение Дафны Круз, которая забрала браслет с письменного стола Карсона. Иногда я чувствовала себя как Калле Бломкист или скорее как Гретель, которая шла по следу из хлебных крошек, до тех пор пока не находила то, что искала.

Существовало даже название для того, что я умела ‑– психометрия. Элегантное, псевдонаучное наименование того, что в моей голове появлялись образы и отражались чувства других людей, хотела я того или нет.

Тем не менее, часть меня хотела знать тайны других: все эти большие и маленькие секреты, которые они прятали от других, а иногда и от самих себя.

Это придавало мне чувство, что я была умна, сильна и могущественна, и пробуждало во мне глубокую решимость не совершать глупостей, как например: фотографироваться в нижнем белье для парня.

Конечно, находить потерянные мобильники не самая гламурная работа в мире, но это было лучше чем поджаривать картошку в Макдональдсе.

А здесь на мифах я зарабатывала немного лучше, чем в своей старой школе. Там я была бы счастлива, получив всего двадцать долларов за находку браслета, вместо двух сотен, которые дал мне Карсон. Дополнительные деньги были одной из немногих вещей, которые я любила в этой придурковатой Академии.

– Где он был? – спросил Карсон. – Браслет, я имею в виду. – в какой‑то момент я хотела выдать Дафну и рассказать Карсону о ее чувствах к нему. Но после того, как Валькирия не очень дружелюбно пообщалась со мной и совсем чуть‑чуть угрожала мне, я решила, что лучше сберегу эту информацию для более плохих времен.

Так как у меня не было денег, отсутствовала сила, а также незначительный уровень магии, по сравнению с остальными учениками Академии, информация была моей единственной защитой. Я не видела никакой причины, почему я не должна была собирать её на все случаи жизни.

– О, я нашла его за твоим письменным столом в общежитии, – ну, по крайней мере, подвеску розы. Она застряла между письменным столом и стеной.

Карсон нахмурил лоб.

– Но я же искал там. Я знаю, потому что обыскал всё.

– Я понимаю, но, возможно, ты искал не достаточно хорошо, – ответила я невозмутимо, прежде чем достать книгу по истории мифов из сумки.

Карсон открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но в этот момент профессор Метис постучала по столу старинным серебряным скипетром, который она использовала как указку.

У Метис было греческое происхождение как у многих профессоров и учеников академии.

Она была маленькой, коренастой женщиной с кожей цвета бронзы и черными волосами, которые она всегда собирала в пучок на голове.

На ней был зеленый брючный костюм, а на носу сидели серебряные очки.

Она производила впечатление строгой и серьезной, но Метис была одной из лучших преподавателей в Мифической Академии. По крайней мере, она пыталась сделать историю мифов интереснее, когда во время урока нам приходилось решать загадки, мы могли играть в игры, вместо того чтобы просто заучивать факты наизусть.

– Откройте ваши книги на странице тридцать девять, – сказала профессор Метис, пока ее мягкие, зеленые глаза перемещались от одного ученика к другому. – Сегодня мы еще немного поговорим о Пантеоне, воины которого боролись, чтобы победить Локи и его жнецов хаоса.

Видимо, сегодня был не один из занимательных дней. Я закатила глаза и последовала ее указаниям.

В дополнение к тому, что я ходила в школу со всеми этими мифологическими детьми‑

воинами, мне приходилось еще учить их глупую историю. И, конечно, существовала группка хороших магов, которые объединились под именем Пантеон, чтобы бороться против группы злых магов, которых назвали жнецами и которые хотели высвободить хаос.

До сих пор профессор Метис говорила довольно неопределенно о том, чем именно был Хаос, и я мало внимания уделяла этому магическому фокусу‑покусу.

Мое мнение – это обозначало смерть, разрушение и бла‑бла‑бла. Мне больше нравилось читать комиксы, которые я носила в своей сумке через плечо.

По меньшей мере, частично они были связаны с реальностью. Ведь генетические мутации действительно существовали.

Но дерущиеся друг с другом боги и богини, которые порождали магических вундеркиндов, чтобы довести до конца античные войны в современном мире?

С мифическими монстрами, которые участвовали в этом ради удовольствия? Я, действительно, не была уверена, верю ли я во все это. Но здесь все верили.

Для них мифы были не просто сказками, они были историей, даже фактом, и все было абсолютно реальным.

Пока профессор Метис рассказывала о том, какими злыми были жнецы, я пристально смотрела в окно и всматривалась в свое отражение.

Кудрявые коричневые волосы, несколько веснушек на моей по‑осеннему бледной коже и глаза странного пурпурного цвета, который усиливался от цвета моего капюшона.

"Пурпурные глаза – улыбающиеся глаза," – всегда говорила моя мама.

У нее были глаза того же цвета, но мне всегда казалось, что у нее они выглядели удивительно красиво, в то время как меня они только уродовали.

Глухая боль охватила мое сердце. Не впервые мне хотелось вернуть время назад и позаботиться о том, чтобы все встало на свои места, как это было раньше, до того как я пришла в Мифическую Академию.

Шесть месяцев назад я была обычным подростком. Ну, настолько обычной, насколько могла быть девушка со странным даром.

Но цыганский дар передавался в моей семье по наследству. Моя бабушка, Геральдина, могла смотреть в будущее.

Моя мама, Грейс, могла определить на слух, врут люди или говорят правду. Я же могла видеть вещи, знать и чувствовать их, когда прикасалась к человеку или предмету.

Но наши цыганские дары были просто способностями, немного сенсационными навыками, и я не особенно размышляла над этим. Ни о том, откуда они взялись, ни о том, обладали ли другие люди похожей магией.

До того дня, пока я не коснулась расчески Пейдж Форрест после занятий спортом.

Мы были в раздевалке после баскетбола и переодевались. Я ненавидела баскетбол, потому что была совершенно бездарной. Действительно, я была просто ужасна.

Так плохо, что я умудрялась попасть самой себе в нос, пытаясь забросить мяч в корзину.

После занятий мне было жарко, одежда пропитывалась потом, и я хотела завязать волосы в хвост.

Расческа Пейдж лежала на скамейке между нами. Пейдж не была мне близкой подругой, но мы принадлежали к одинаковой группе полупопулярных девушек, к тому же относительно умных.

Иногда мы делали что‑нибудь вместе, если встречались наедине. Итак, я спросила ее, могу ли я воспользоваться ее расческой.

Пейдж смотрела на меня несколько секунд, и в ее глазах застыло выражение, которое я не могла объяснить.

– Конечно.

Я подняла щетку, и даже не задумалась над тем, что могла почувствовать что‑то. Несмотря на мою психометрию, я едва ли получала информацию от будничных предметов: ручки, компьютеры, тарелки или телефоны – вещи в общественных местах, которые использовали многие люди и выполняли простые, определенные задачи.

Настоящая сенсация, глубокие, оживленные видения с высоким разрешением начинались только, если я касалась вещей, к которым люди имели личное отношение, как, например, любимая фотография, с которой связаны особые воспоминания.

Но как только расческа оказалась в моей руке, я увидела Пейдж у себя в голове, которая сидела на своей кровати со взрослым мужчиной. Он расчесывал ее длинные, черные волосы в сотый раз, как будто делал так всегда.

Когда мужчина закончил, то развязал халат Пейдж, заставил ее лечь на спину и начал прикасаться к ней, прежде чем расстегнул свои брюки.

В этот момент я начала кричать и не могла больше остановиться.

Приблизительно через пять минут я упала в обморок. Моя подруга Бетани рассказала, что я продолжала кричать даже, когда приехал врач, чтобы отвезти меня в больницу.

Все думали, что у меня эпилептический припадок или что‑то в этом роде.

Все же я думаю, что Пейдж знала о моей даре и моих способностях. Двумя неделями раньше она попросила меня найти ее пропавший мобильный телефон.

Я прошлась по комнате Пейдж и прикоснулась к ее письменному столу, ночному столику, сумкам и книжным полкам. Наконец, в моей голове промелькнула картинка ее маленькой сестры, которая украла телефон, чтобы прочитать СМС Пейдж.

Иногда я спрашиваю себя, специально ли Пейдж положила расческу на скамейку, чтобы я взяла ее. Просто для того, чтобы кто‑то узнал, чтобы кто‑то посочувствовал тому, через что ей пришлось пройти.

Позже в этот день я проснулась в больнице. Моя мама, Грейс, была там, и я рассказала ей, что увидела. Так нужно поступать, если с подругой происходит что‑то ужасное.

Я сделала это еще и потому, что моя мама была следователем в полиции, которая потратила свою жизнь на то, чтобы помогать людям. Я хотела бы однажды стать похожей на нее.

Этим же вечером моя мама арестовала отчима Пейдж за изнасилование. Грейс позвонила мне и сообщила, что теперь Пейдж в безопасности. Она пообещала мне, что будет дома через час, так как ей нужно еще подготовить отчет.

Она не пришла домой.

Этим вечером в машину моей матери врезался пьяный водитель, после того, как она покинула полицейский участок. Бабушка Фрост объяснила мне, что она умерла сразу.

Она даже не заметила, как машина мчалась на нее, и не почувствовала боли при ударе.

Я постоянно надеялась, что это соответствовало правде, потому что моя мама была настолько покалечена во время аварии, что во время похорон гроб оставался закрытым. По крайней мере, так я помнила.

После этого я не вернулась в старую школу. Мои друзья были супер милыми, особенно Бетани, но я не хотела никого видеть. Мне не хотелось ничего делать, только лежать в постели и плакать.

Но через три недели после похорон мамы, профессор Метис появилась в доме моей бабушки Фрост.

Я не знала точно, что Метис сказала ей, но тогда бабушка объявила, что самое время мне пойти в Мифическую Академию, чтобы научиться пользоваться моим цыганским даром.

Я думала, что уже довольно хорошо контролировала свою психометрию, и никогда в действительности не понимала, что моя бабушка имела в виду, когда сказала, что мне уже давно пора идти в Мифическую Академию...

–... Гвен?

Мое имя вырвало меня из воспоминаний.

– Что?

Метис смотрела на меня поверх своих очков.

– Я спросила тебя, какая богиня отвечала за победу Пантеона над Локи и жнецами.

– Ника, греческая богиня победы, – автоматически ответила я.

Профессор Метис нахмурила лоб.

– Откуда ты это знаешь, Гвен? Я не называла Нику. Ты уже прочитала следующую главу?

Очень усердно.

Именно этим я и занималась вчерашним вечером, так как мне было невероятно скучно и ничего интересного не шло по телевизору.

Из‑за недостатка друзей среди мифов особого выбора у меня не было.

Я не ожидала, что Метис хотела разоблачить меня, сказав это, но все же тихое хихиканье раздалось в комнате.