Больше книг Вы можете скачать на сайте -  FB2books.pw 1 страница

В конце концов он успокоился и вздохнул – этот слабый вздох Изабель расценила как проявление сладчайшего из наслаждений. Закрыв глаза, она мысленно представила, как они вдвоем танцуют на облаках, раскинувшихся на темном бархатном небе, а вокруг них бриллиантами сверкают звезды. Так выглядит рай, решила она, или нечто к нему близкое. Да, она согласна, чтобы это продолжалось вечно.

– Вечно? – переспросил Себастьян, и Изабель поняла, что произнесла это вслух. – Нет, не вечно, а лишь до тех пор, пока это будет вызывать дрожь. Я вам покажу.

Изабель открыла глаза как раз в тот момент, когда Себастьян ее поцеловал. О, это настоящий рай! Быть столь тесно связанной с тем, кого ты любишь… или можешь полюбить.

А затем все мысли исчезли в потоке эмоций и ощущений, связавших ее с ним более тесно, нежели прикосновение его губ. Ее душа раскрылась перед ним, ее сердце отдавало ему себя так же безоговорочно, как и все те части ее тела, которые к нему прикасались. Это был подарок, бескорыстный дар.

Но Себастьян не собирался так легко уступать. Изабель поняла это, когда поцелуй закончился. Себастьян выпрямился, потрясение в его взгляде уступило место страху – или это была боль? Он сразу же толкнул ее в объятия одного из мужчин.

– Возьми ее, Лео. Она более чем готова к тому, чтобы наскоро перепихнуться. Тебе даже не нужно будет снимать одежду.

Лео обхватил ее сзади, его руки схватили ее за грудь, возбужденная плоть прижималась к ее ягодицам. Когда он ткнулся носом в ее ухо, Изабель ощутила запах виски. Высвободив руки, она локтями ткнула ему в живот и была более чем довольна, когда он с проклятиями отшатнулся.

– Наскоро перепихнуться? Вы так сказали? – Изабель дала волю своим эмоциям. – Вы жалкая пародия на джентльмена!

– А вы несчастье для кавалеров.

– Вы меня не напугаете! – Она тут же доказала это, подойдя к нему поближе. Девушка чувствовала в нем гнев, желание, даже страх. Чего же он боится?

Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул.

– Я вас запугаю!

– Нет, – мягко сказала Изабель, ее гнев угас, когда она поняла, что его тревожит. – Нисколько.

– Если я тебя возьму, ты никогда не будешь прежней. – Казалось, он ее умолял – в его голосе не было гордости. – Ты станешь просто шлюхой, потому что никогда не получишь такого удовлетворения с кем-то еще.

– Но и ты тоже уже не будешь прежним. Если ты боишься… – она подчеркнула это слово, – если ты боишься отдаться не только телом, но и душой, мы никогда не будем вместе.

На это Себастьяну Дюшейну было нечего сказать. Изабель чувствовала, как исчезает его страх, исчезает гнев и почти исчезает страсть.

– Время покажет, моя маленькая монашка.

– Почему ты так меня называешь? – Это обращение задело ее больше, чем все, что он говорил ранее. Именно поэтому, решила она, он и называет ее так.

– А кто еще, кроме монашки, знает одни псалмы и носится со своей добродетелью так, будто это ее самая главная ценность?

– Вот незадача! С таким потенциалом высококлассной проститутки – и монашка!

Эти слова, произнесенные стоявшим рядом мужчиной, напомнили Изабель, что они не одни.

– Нет, она уже не монашка, – сказал Себастьян, глядя ей в глаза, словно мог прочитать ее душу. – Думаю, они выгнали ее из-за флирта со священником.

Изабель почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

– А ты полон презрения потому, что боишься, что если ты полюбишь другую женщину, она оставит тебя точно так же, как это сделала первая.

Если бы словами действительно можно было ранить, то они бы нанесли друг другу почти смертельные удары.

Изабель не могла в точности сказать, что ощутил Себастьян после того, как ей удалось раскрыть столь тщательно охраняемую им тайну, но гримаса боли и отчаяния, исказившая его лицо, заставила девушку почувствовать себя Иудой, предавшим Христа.

– Прошу прощения, – пробормотала она и выбежала из комнаты, не дожидаясь, пока они нанесут друг другу еще более чувствительные раны.

 

6

 

Выбравшись из кастильо, Изабель замедлила шаги и постаралась успокоиться. Слезы текли по ее щекам. Она сожалела о том, что не смогла сдержаться, что его оскорбления заставили ее нанести ответный удар. С ее стороны это было низко, это была самая худшая из ее неудач, и извинения тут ничего не изменят.

Улицы были пусты, свет горел лишь в доме знахарки. Сквозь открытую дверь было видно, что в комнате находятся какие-то люди. Решив, что произошел несчастный случай, Изабель отодвинула на второй план свои страдания, пробежала по короткой дорожке и вошла внутрь.

Собравшиеся там люди не были пациентами. Они играли во что-то типа домино, и хотя для этого, вероятно, не требовался алкоголь, каждый из пяти игроков после очередного хода неизменно делал глоток какого-то напитка.

– Ага! – сказала Эсме. – Ее-то мы и ждали. Подойди поближе.

Изабель поступила так, как ее просили, уверенная, что Эсме пьяна и завтра ни о чем не вспомнит. Однако Эсме ее удивила. От ее кружки шел явственный запах чая «Эрл Грей», в который, кажется, не было добавлено ничего, кроме сахара.

– Ну и молока, если бы оно было, – согласилась Эсме, как будто Изабель произнесла это вслух. – Но на острове до завтра не будет молока, поэтому я могу положить туда меда. – Она жестом указала на стул и сцепила ладони.

– Друзья, вы достаточно выпили моего спиртного, я благодарю вас за то, что вы провели со мной вечер, и приходите завтра, если понадобится лекарство от головной боли.

Никто не возражал. Допив налитое, гости нетвердой походкой покинули дом, хором выразив «наилучшие пожелания хозяйке».

Эсме почти минуту пристально смотрела на Изабель.

– Ты вернулась ко мне с чистой душой. Если бы я пила с друзьями, то не была бы настолько в этом уверена, но я удержалась, чтобы не дать себе обмануться. Теперь вижу – я зря старалась.

– Не могу сказать, что мне жаль тебя разочаровывать, – ответила Изабель, – но я рада, что ты настолько проницательная. И честная.

– Немногие понимают, как дорого может обойтись честность.

– Я ценю твою работу, Целительница, и никогда не сделаю ничего, что подорвало бы твою репутацию, если только это не будет угрожать чьей-то жизни. – Изабель замолчала, дожидаясь, пока Эсме недовольно кивнет. – Да, я знаю, как дорого может обойтись честность.

Встав, Эсме долила себе чаю и налила кружку Изабель. Плеснув обеим спиртного из глиняного кувшина, она поставила кружки на стол.

– Он разбил тебе сердце, – констатировала Эсме.

– Почему он такой черствый? Почему он одинок? В нем есть безмерная доброта, я это видела, чувствовала. Почему же, если у него доброе сердце, он считает, что похоть, пьянство и наркотики дают ответ на все вопросы? Почему он остается здесь, где он явно несчастен?

– Выпей чаю и завернись в платок. Это длинная история, которая испытает твою веру в мою честность.

Изабель взяла платок, который подала ей Эсме, и, хотя вечер был не слишком прохладным, накинула на плечи легкую шелковую ткань.

– Себастьян Дюшейн был прислан сюда на службу, когда в кастильо все еще находились военные – уже английские, а не испанские, которые и построили замок. Капитан Дюшейн влюбился в местную девушку, мать которой была целительницей. Нет, это была не я, – поспешно добавила Эсме. – Несмотря на опасения, мать, которая оказалась гораздо проницательнее большинства окружающих, все же разрешила своей дочери Анжелике выйти замуж за Себастьяна.

Эсме сделала глоток чая и добавила еще спиртного.

– Себастьян Дюшейн желал Анжелику. Он говорил, что любит ее, но на самом деле хотел заполучить ее красоту, ее сладость, ее чистое сердце. И это была прекрасная пара. Ее добродетель смягчала его плотские желания, а его властная наружность побуждала Анжелику ценить достоинства сильной личности.

Желая хоть как-то себя успокоить, Изабель откинулась на подушки софы. Эта история не могла хорошо закончиться.

– После того как окрестности опустошил сильнейший шторм, Анжелика сказала мужу, что должна помочь своей сестре, которая жила на другом острове. Себастьян разрешил, но настоял на том, чтобы она побыстрее вернулась, боясь, что разлука будет слишком серьезным испытанием для его супружеской клятвы. Как видишь, любовь была у него смешана с чересчур сильным желанием властвовать.

Изабель видела это и сейчас – по тому, что и как он говорил людям, по его поведению и манерам.

– В конце концов, когда она задержалась слишком долго, Себастьян Дюшейн настоял на ее возвращении. Несмотря на то что в этом месяце года штормило сильнее всего, Анжелика ему подчинилась и утонула в море. Из сорока человек выжили только три женщины и один священник.

– Священник? – приподнялась Изабель.

– Да, – кивнула Эсме. – Отец Жубэ занял место в спасательной шлюпке. Если бы он уступил его Анжелике, она осталась бы жива.

– Боже мой! – Изабель поднесла руку к губам.

– За смерть своей любимой дочери целительница прокляла Жубэ и Себастьяна Дюшейна и обрекла их на вечные страдания. Жубэ было запрещено появляться на острове – в том единственном месте, где ему больше всего хотелось жить, – до тех пор, пока он не искупит свою вину. Себастьяну Дюшейну был отдан в полное владение этот остров – но только остров, и ничего больше. Он обречен на то, чтобы жить только здесь, и не сможет покинуть остров, пока не добьется любви другой женщины, чье сердце будет таким же чистым, как сердце Анжелики.

– Это правда? Ты клянешься?

– Да, Изабель, клянусь всем самым дорогим, что у меня есть. Однако я еще не закончила. В оставшуюся часть моего рассказа поверить будет труднее. – Эсме отодвинула чай в сторону и на миг прикрыла глаза. – Это произошло осенью 1810 года. Себастьян живет здесь, оставаясь в том возрасте и в том времени, когда случилась эта трагедия. Уже двести лет.

Опрокинув свою кружку, Изабель вскочила.

– Этого не может быть!

– Нет, это так – клянусь могилой Анжелики. Себастьян может пользоваться современными версиями тех предметов, которые уже были изобретены к 1810 году. Он может читать любую книгу по своему выбору и носить одежду любого стиля, какой только предпочитает, но он не может пользоваться электричеством, телефоном или другими современными удобствами.

– А что случится, если он попробует?

– Оно или не будет работать, или вспыхнет в его руках, или рассыплется в прах.

Изабель на миг позволила себе в это поверить. Кастильо освещается с помощью свечей. Она нигде не видела компьютеров или телефонов. Там нет радиоприемников на батарейках или хотя бы старомодных радиопроигрывателей, что очень странно для человека, который так любит пение.

– Но хуже всего, Изабель, что Себастьян Дюшейн не может уплыть отсюда. За прошедшие годы полоса, которая связывает форт с основной частью острова, была разрушена штормами, и теперь даже жители острова могут покинуть его только в отлив.

– Но сюда могут приезжать люди из большой гостиницы на основном острове?

– Да. Себастьян устраивает свою версию суаре[8], которые были приняты в девятнадцатом веке, что привлекает в кастильо туристов. У него широкие взгляды на секс, и он очень любит экспериментировать.

– Стоп! – сказала Изабель. – Я не хочу больше этого слышать. Я тебе не верю. Ты или сумасшедшая, или пытаешься мной манипулировать.

– Думай что хочешь, девственница, – пожав плечами, сказала Эсме. – Но ты не сможешь быть чиста сердцем рядом с тем, в кого он превратился, а ведь это условие его спасения. Прямо настоящая головоломка, не так ли?

Встав, Эсме взяла за руку Изабель, не обращая внимания на разлитый чай.

– Подумай об этом, милая девушка; спи и молись своему Богу. Жубэ нашел для себя ответ – в тебе. Кто знает, может, я и ошибаюсь. Если это так и я не права, мы станем врагами. Как потомок той целительницы, я обязана проследить, чтобы Себастьян Дюшейн был наказан вечными муками.

Изабель была потрясена, что, наверно, отразилось у нее на лице.

– Ты меня убьешь?

– Убью? – искренне поразилась Эсме. – Ни в коем случае! Есть и другие способы сделать тебя нежеланной гостьей. Прошу тебя – не доводи дело до этого. Избегай его. Он заслужил свои страдания. – Провожая Изабель до двери, знахарка похлопала ее по руке. – Двести лет. Все это продолжается двести лет. Ты не первая девственница и не последняя. – Мягко вытолкнув ее наружу, Эсме захлопнула дверь.

Ее дом находился через пять строений, и хотя Изабель шла очень медленно, прогулка была недостаточно долгой, чтобы как следует поразмышлять над рассказом знахарки.

Повесив платье на крючок, девушка машинально почистила зубы и залезла в постель. Заснуть было невозможно, но в своей спрятанной в альков уютной постели Изабель чувствовала себя в полной безопасности.

После многочисленных стирок простыни были мягкими и такими же ослепительно-белыми, как островное солнце.

Немного успокоившись, Изабель начала молиться. Если даже она и не уснула в полном смысле этого слова, у нее начались видения. Она увидела себя вместе с отцом Жубэ на борту какого-то судна, несущегося по волнам бушующего океана.

– Мы в безопасности, – заверил ее отец Жубэ. – Это ему грозит опасность.

В своем сне Изабель могла видеть плывущего мужчину, который отчаянно боролся с волнами, но вместо того, чтобы приближаться к судну, все больше удалялся от него.

– На самом деле нетрудно поверить, что дьявольское проклятие может держать в плену этого человека и эту полоску земли. – Священник снял со стены деревянный крест и поднес его к сердцу. – Изабель, веришь ли ты в чудеса, о которых говорится в Библии?

Изабель кивнула, и отец Жубэ продолжил:

– Ты уже сталкивалась с чудесами в своей работе. Почему же так трудно поверить в проклятие?

– Оно ужасно.

– Да. Как те самолеты, которые разрушили Центр международной торговли. Как рабство в Америке, как стрельба по невинным детям в средней школе «Колумбайн»[9]. Это были ужасные события, последствия которых испытали на себе миллионы людей.

– Но есть много других проклятий вроде того, которое вынужден терпеть Себастьян, проклятия, которые не затрагивают весь мир. – Он покачал головой. – Мы могли бы избавиться от всех этих событий, крупных и мелких, если бы лишь один человек поступил так, как надо.

– Что значит «так, как надо»?

– Один Господь знает, кто или что привело бы к другому окончанию подобных трагедий, но всегда есть кто-то, кто мог бы изменить ход событий.

– Но ведь никто не остановил взрыв в Оклахома-Сити[10] или холокост?

– Это так. Но ведь кто-то изменил намерения человека, который собирался уничтожить мост через залив Сан-Франциско, или тех людей, которые собирались уничтожить токийский водопровод. Прекрасный рассвет убедил твою мать не делать аборт, чтобы избавиться от тебя.

– Да. Я знаю эту историю, но не знаю остальных.

– Никто о них не знает, поскольку этого никогда не происходило и никогда не произойдет. Добродетель изменила их намерения, и ненависть покинула их. А ты, Изабель, именно та, кто может изменить жизнь Себастьяна Дюшейна.

– Вы просите от меня слишком многого.

Отец Жубэ замолчал, и Изабель понимала, чего он ждет.

– Я вела очень замкнутый образ жизни – по крайней мере до того, как стала медсестрой. И даже после этого у меня никогда не было серьезного романа. Как я смогу помочь мужчине, столь погрязшему в легкомысленных развлечениях? – сложив руки на груди, спросила Изабель.

– Несмотря на его образ жизни, ты видишь в нем добро. Ты освободила меня от проклятия. Твое сердце полно любви. Когда в тот день в церкви наши глаза встретились, я ощутил величайшую надежду – словно ты все поняла.

– Это абсурд, и вообще вы мне всего лишь снитесь. – Она отобрала у него крест и повесила его обратно на стену. – Так мое сознание пытается во всем разобраться.

– Изабель, не позволяй своей рациональной стороне отвергать то, во что верует истинно религиозный человек. Оглянись вокруг себя, и ты увидишь, что знахарка говорит тебе правду. – Хотя он мягко похлопал ее по руке, в голосе отца Жубэ звучала настойчивость.

Прокричал петух, и Изабель очнулась. Образ священника исчез вместе с бурей и бушующим морем.

Сегодня небо было свинцовым, словно надвигался дождь. Вырвав страничку из блокнота, Изабель написала записку, что берет сегодня выходной, и подсунула ее под дверь. После этого она направилась к кастильо, твердо намереваясь разобраться во всем до конца.

Сначала она зашла на кухню – массивный подвал, в котором было прохладно, так как помещение в основном располагалось под землей. Под потолком было несколько окон, через которые поступал свет.

Вся домашняя работа выполнялась вручную, и даже утром здесь находились пять человек, проворно готовивших обед. Персонал вел себя приветливо, хотя шеф-повар и не скрывал своего раздражения по поводу того, что его отвлекают от дела. Вообще на кухне наблюдалась странная смесь девятнадцатого и двадцать первого века.

Здесь были современные часы, но не было таймеров. Ложки всех видов, кроме пластмассовых, но никаких проволочных венчиков или сбивалок для яиц. Сушильная печь, но никаких признаков микроволновки или обычной камбузной плиты. Большие фарфоровые раковины выглядели вполне современно – в отличие от ручного насоса.

Побродив по кастильо, Изабель смогла представить себе, как выглядел этот замок до того, как стал тюрьмой с единственным узником. Когда-то он вмещал сотни солдат и по тем временам являлся внушительным сооружением.

Кастильо де Геррерос был построен не одну сотню лет назад, но особых признаков упадка нигде не наблюдалось.

Изабель нашла комнату, в которой очнулась после кораблекрушения. Теперь ей стало понятно, почему здесь стоят свечи и кровать под балдахином.

Выходившее в сторону гавани окно было открыто, с пляжа доносились веселые крики.

Группа мужчин и мальчиков постарше играла в какую-то игру. Ее внимание, однако, привлек Себастьян. Раздетый до нижнего белья, представлявшего собой что-то среднее между шортами и боксерскими трусами, он разительно отличался от остальных островитян, смуглых и низкорослых.

Игра включала в себя пробежки и удары по мячу – некая смесь футбола и кикбола[11], явно местного происхождения. Периодически игра останавливалась, все что-то пили из различных кувшинов, смеялись и шутили.

Себастьян был в таком хорошем настроении, что Изабель с трудом узнавала в нем человека, который вчера вечером так ужасно с ней обошелся. Ей нравилось смотреть, как он управляет своим телом, как проворно обходит соперников, пытающихся остановить его продвижение, как нагибается, уперев руки в колени и пытаясь восстановить дыхание, нравилось смотреть на его рельефные мышцы и изгибы ягодиц.

Неожиданно игра стала более напряженной, один из игроков выскочил вперед и ударил юношу из команды соперников.

Игра остановилась, и Себастьян из простого участника превратился в тренера. Обняв мальчика за плечи, он отвел его в тень и начал разговор. Собственно, говорил в основном мальчик, Себастьян больше слушал.

Не обращая внимания на эту дискуссию, остальные игроки либо утоляли жажду, либо уходили в тень, чтобы немного охладиться. Очень скоро Себастьян с парнишкой вернулись к команде, мальчик что-то сказал тому, кого ударил, и игра возобновилась, вся недоброжелательность полностью исчезла.

Состязание закончилось через несколько минут под одобрительные возгласы и взаимное похлопывание по спине. После этого мужчины сбросили с себя одежду и побежали к воде. Зайдя в нее по пояс, Себастьян обернулся и помахал рукой Изабель.

Она приветственно подняла руку, но отпрянула от окна, когда другие попытались выяснить, кому он машет.

В течение этих нескольких минут девушка узнала о Себастьяне больше, чем за все их совместные разговоры. Он прирожденный лидер, пользующийся уважением островитян, способный играть в команде, а при необходимости выполнять роль миротворца. Физическая сторона жизни – причем не только секс – доставляет ему удовольствие. Ах да, еще у него прекрасное тело.

Как жаль, что его таланты так долго были ограничены этим крошечным мирком. О, если бы был хоть малейший шанс, она смогла бы, она постаралась бы его освободить. Подумав об этом, Изабель осознала, что и в самом деле поверила, будто Себастьян Дюшейн и отец Жубэ были прокляты. Двести лет назад.

Этому не было никаких доказательств – лишь человек и остров, и аура, которая их окружала. Несмотря на молодость, отличное здоровье и то, что все называли его «хозяин», создавалось ощущение, что Себастьян Дюшейн не принадлежит к этому миру.

Однако желание помочь и реальные действия, не связанные с унижением, – вещи совершенно разные. Изабель не имела понятия, как это можно сделать, и от всего сердца молилась о том, чтобы найти решение.

Оно есть. Эти два слова прозвучали тихо-тихо – словно шум дождя за стеной.

Она снова начала молиться – теперь уже о том, чтобы Себастьян в это поверил. На сей раз она не услышала тихих слов, уверявших ее в том, что так и будет.

 

7

 

Дни шли один за другим, складываясь в недели, и Изабель стала задумываться о том, не ошиблась ли она с целью своего пребывания на Исла Пердида. Не ввело ли ее в заблуждение обаяние Себастьяна Дюшейна? Его ужасный мир, его раненое сердце, его неотразимая сексуальность – все это преследовало ее, но вот уже почти три недели она нигде его не видела.

Ее работа с Эсме и с островитянами приносила свои плоды. Знахарка не возражала против того, чтобы Изабель провела вакцинацию и детей, и взрослых против наиболее распространенных заболеваний.

Она начала выполнение макетной программы, используемой большинством имеющихся в мире организаций здравоохранения. Частью этого процесса было ведение учета как обычного лечения, так и неотложной помощи.

Вести документацию было само по себе довольно нудным занятием, но нужно было еще и убедить жителей деревни, что прививки предотвратят болезни, а не вызовут их. Помогать ей с бумажной работой островитяне отказывались под самыми разными предлогами.

Эсме была превосходной повивальной бабкой, так что женщины в деревне неплохо переносили роды. Как правило, девушки вступали в брак в шестнадцать лет и через год становились матерями.

Деревня представляла собой классическую коммуну, жизнь которой не испытывала особого вмешательства извне. Островитяне питались в общей столовой, и те немногие, кто не работал на Себастьяна Дюшейна, ловили рыбу и собирали фрукты и овощи для всей деревни.

Никто из жителей не работал в гостинице. Те, кто уходил туда по заливаемой в прилив полоске земли, обратно уже не возвращались. В этом не было ничего мистического – жизнь двадцать первого века являлась для них слишком большим соблазном.

В то время как работа с островитянами была достаточно плодотворной, у Изабель отсутствовали всякие контакты с замком. Каждый вечер она отправлялась туда петь, и каждый вечер один из слуг на пороге сообщал ей, что Себастьян принимает гостей и не желает ее слушать.

На четвертой неделе ее работы Себастьян пришел в деревню сразу после завтрака, когда Изабель уже возвращалась в свою хижину.

Хозяин появился в столовой, когда там никого не было, кроме детей, уныло склонившихся над фруктами и овсянкой.

Возбуждению их не было предела. Мальчики и девочки сразу же обступили Себастьяна, присевшего на скамейку, которая стояла рядом со столовой. Изабель наблюдала, как он выслушивает их рассказы, любуется игрушками и предлагает встретиться на пляже.

– Да! Да! – хором закричали дети. – Пойдемте прямо сейчас!

– После школы! – возразил он.

– Оооо! – застонали они.

– Если вы сегодня будете прилежно учиться, миссис Учительница разрешит вам уйти пораньше. Я буду ждать, и неважно, где окажется солнце, когда вы освободитесь.

Поднявшись все как один, дети – Изабель насчитала пятнадцать человек – стремглав побежали в классную комнату, где их ждала миссис Учительница. Помахав рукой Себастьяну, она покачала головой и последовала за ними в класс.

Улица была пуста.

– Думаю, сегодня ей будет трудно привлечь их внимание. – Изабель подошла к Себастьяну и, к его удивлению, коснулась его плеча.

– Прошу прощения, я… – начала Изабель и осеклась, увидев на его лице гнев. – Что такое?

– Мы же договорились, миссис Медсестра. Вы должны каждый вечер приходить в замок и петь. А вы уже три недели там не появляетесь. Вы хотите наказать меня за то, что я не желаю получать удовольствие от вашего тела?

– Ваши слова звучат так, словно мое тело существует для того, чтобы вы его использовали. – Она старалась говорить спокойно, хотя внутри у нее все кипело. – В наше время мужчины не такие сексисты[12], и к интимной близости я отношусь иначе, чем вы. Для меня это способ выразить свою привязанность, физически разделить свою любовь с другим человеком. В этом участвуют не только тела, но и разум, и сердце.

– Изабель, мы все друг друга «используем», как ты сказала. Сейчас я тебе это продемонстрирую. – Он затащил ее в столовую, прижал к стене и начал целовать. Его губы прижались к ее шее чуть пониже уха. Изабель подняла руки, чтобы оттолкнуть Себастьяна, но поцелуй обворожил ее, и вместо этого она обняла мужчину за шею.

Это больше чем страсть, больше чем желание – это чувство было гораздо сильнее. Изабель пыталась убедить его в этом, когда их губы встретились и она раскрылась перед ним. Раскрылись губы, раскрылось тело, раскрылось ее сознание, ее сердце.

Он внезапно прервал поцелуй. Изабель ощущала его напряжение, и это возбуждало ее.

– Разум и сердце здесь ни при чем, простодушная девственница. Это одна лишь страсть во всей своей силе. Если ты считаешь, что это и есть полное слияние, то ты поразительно безграмотна. Это только начало, хотя я и сомневаюсь, что ты когда-нибудь освободишь скрывающуюся в тебе распутницу.

Щеки Изабель вспыхнули, ведь она не только знала, на что способна, но и не раз воображала, как они вместе исполнят ее самые дерзкие мечты.

– Ты играешь словами, Себастьян. Неужели в 1810 году все мужчины вели себя так оскорбительно? Или ты так привык к тому, что тебя называют «хозяин», что считаешь себя выше остальных?

– Ты меня раздражаешь.

«Все говорит само за себя», – подумала Изабель. Он похож на провинившегося школьника, который делает вид, будто он не влюблен в девочку, однако, напомнила себе Изабель, он явно не школьник, и слово «влюбленность» здесь совершенно неуместно.

– Твои разговоры о любви и участии – чистая фантазия. – Он стоял, уперев руки в бока, и уже не злился на нее, а был очень, очень расстроен. Они оба испытывали это чувство.

– Нет, любовь – это не фантазия, – настаивала Изабель. – Я знаю, что буду твоей, так же ясно, как знаю, какой сейчас день, но и ты будешь моим, Себастьян Дюшейн, и в этом вся разница.

Изабель разгладила брюки и рубашку и сделала шаг назад.

– С тех пор как я последний раз тебя видела, я каждый вечер приходила в кастильо и каждый вечер мне говорили, что ты «принимаешь гостей» и не желаешь слушать мое пение.

В ответ Себастьян лишь прищурился, поэтому Изабель вышла из столовой и быстро направилась к своей хижине, чтобы приготовиться к приему пациентов.

– Подожди!

– Я уже опаздываю, – не снижая темпа, сказала она.

Заулыбавшись, Себастьян прибавил шагу и пошел с нею рядом.

– В последнее время ты очень занята. Кортес говорит, что началась программа иммунизации.

– Да, меня очень обрадовало, что миссис Эсме так хорошо отнеслась к этой идее.

– Я в этом не сомневался.

Услышав его презрительный тон, Изабель замедлила шаг и посмотрела на него:

– Почему ты говоришь об этом таким тоном?

– Изабель, милая, я никогда не говорил, чтобы тебя не пускали в кастильо.

Теперь она остановилась.

– Не говорил? Но тогда почему мне велели уходить? – У нее было неприятное ощущение, что она уже знает ответ.

– Ты знаешь почему. Потому что Эсме не хочет, чтобы мы были вместе. Догадываюсь, что Эсме велела привратнику отослать тебя обратно. Она загружает тебя работой, а меня отвлекает.

– То есть ты принимаешь гостей? – Изабель не хотела выглядеть чересчур застенчивой, но только так можно было осторожно выяснить, занимался ли он сексом с кем-нибудь еще.

– Каждый вечер, – уныло кивнув, сказал он. – Эсме давно и тесно связана с теми, кто в отеле занимается обслуживанием постояльцев. Женщина за стойкой – ее двоюродная сестра, а мужчина – ее внук. Они постоянно ищут гостей, которые отвечают моим вкусам.

Изабель постаралась не показать своего отвращения.

Он засмеялся.

– Твое стремление к святости столь же забавно, сколь и очевидно. Решай, Изабель. Ты можешь быть или святой, или женщиной. Или – или.

– Тогда ты не понимаешь, что такое вера в Бога.

– О, было бы просто счастьем, если бы ты меня просветила.

– Да, это так. – Изабель ни разу не слышала от него слово «счастье». Это был очень маленький, крошечный шаг в правильном направлении.

– Приходи сегодня вечером, Изабель.

– Хорошо, я приду.

 

Себастьян проводил ее взглядом. Переполнявшая ее радость бытия вызывала чувство нежности, ее честность удивляла и забавляла. Возможно, будет правильнее не спешить затащить ее в постель. Давнишний танец с ней был гораздо менее предсказуемым, чем то, что произойдет в постели.