По опроснику Марселя Пруста 15 страница

Засунув руки в карманы, прижав локти к бокам, стуча зубами, Ян прижался к спиной к запертой входной двери, утопленной в стену от силы на двадцать сантиметров. Надо было бежать, пользоваться тем, что здесь их фургону так уж быстро не развернуться, но ноги еле держали его, а преследователи явно были в прекрасной физической форме.

Ну что им стоит, подумал Ян, щуря глаза от боли, вкручивающейся в виски и переносицу, ну что им стоит пройти мимо?

— Смотри-ка, — Энвер показал пальцем на крыльцо. — Это что такое?

— Где?

— Ну вот это! — Энвер поводил ладонью параллельно поверхности земли. — Полосатое! Камень как называется?

— Погоди с ерундой, — нахмурился Петер, вытаскивая мобильник. — Пронару надо позвонить.

— Трудно сказать, что ли? — обиделся Энвер. — У меня у брата плитка напольная как бы с таким рисунком. А это, похоже, прямо натуральный камень.

Он подошёл к крыльцу, нагнулся, поковырял грань ногтем.

— Да обычный мрамор, — раздражённо сказал Петер. — Алло, мне пронар нужен.

Они остановились точно напротив Яна, но у противоположного крыльца. Резкие звуки чужого языка — языка атлантов, не иначе! — резали слух.

Ян сошёл на мостовую. Переставил одну ногу поближе к фургону. Потом вторую.

Петер молча ждал соединения, слушая классическую музыку.

Энвер решил померять размер одной плитки — на глаз он не мог сказать, пятьдесят это сантиметров или шестьдесят, а брать нужно именно этот размер! Он вынул пистолет, насчитал три с половиной ствола в длину и задумался, как это перевести в сантиметры.

Ян пролез в узкую щель между стеной дома и передней фарой фургона. Теперь автомобиль загораживала его от преследователей.

Метрах в десяти перед Яном стоял человек. В длинном чёрном пальто и старомодной шляпе он походил на шпиона из дешёвого боевика. Или это было что-то очень похожее на человека — полоска лица между шляпой и поднятым воротником казалась полупрозрачной, в ней угадывалась сетка вен.

Человек не шевелился, и Ян подумал, что, может быть, ему удастся просто пройти мимо. Но в этот момент он скорее почувствовал, чем увидел, какое-то движение справа и повернулся туда.

По гладкому белому борту фургона разбежались круги как от камня, брошенного в воду. А в следующее мгновение яростное клыкастое существо с огромными хищными глазами прыгнуло на Яна прямо сквозь борт грузовика, сквозь размашистое «Alles Gut!»

Лапы-руки с растопыренными пальцами, переходящими в кинжальные когти, вцепились Яну в грудь, и, несмотря на то, что сам толчок был не слишком уж сильным, ноги Яна подкосились, и он рухнул на спину, не имея даже времени подстраховать падение руками.

С третьей попытки он ухватил вертлявую тварь за шею. Полупрозрачное существо было размером с крупную собаку, но удивительно лёгким: Ян почти не чувствовал его веса на себе. Что не мешало твари поочерёдно втыкать Яну в грудь и в плечи длинные широкие когти. От каждого удара он чувствовал внутри короткий ледяной ожог, а затем в этом месте словно проворачивалось сверло. Клыки твари, непропорционально большие, щёлкали у лица Яна всё ближе — удержать это скользкое чудище не получалось.

Он просунул левую руку между собой и пронизанной синими прожилками мордой. Отодвинув клацающие челюсти хотя бы на расстояние локтя, Ян правой рукой выхватил из кармана гремящую связку, сжал её крепче — длинным стержнем от входной двери наружу, брелком и мелкими ключами в ладонь. Тварь извернулась, пытаясь пролезть под выставленный локоть, и Ян ткнул её в шею и в бок. От каждого удара по склизкой шкуре прозрачной псины разбегались пучки искр. Ключ пробивал хлипкую шкуру насквозь и погружался в зыбкую плоть чудовища на всю длину стержня — но выходил назад, не оставляя следа. Судя по отчаянному визгу существа, удары доставляли ему боль, однако не ранили — равно как и кривые кинжалы, пронзавшие Яна, не оставляли следов на одежде и коже.

Когти его задних лап проткнули куртку Яна в нескольких местах и погрузились в живот — в мышцах пресса как будто взорвалась граната.

Меркнущим взглядом Ян успел увидеть над улицей на краю крыши выпрямившегося в рост прозрачного человека. Стек-ляш прыгнул вниз, вытягиваясь в остроконечный конус, похожий на наконечник копья. Пройдя по сложной траектории как противотанковая ракета, невидимое копьё поддело атакующую Яна тварь, пробило её насквозь и отбросило вверх и вбок.

Человек в шляпе стремительно растворялся в воздухе — целые пласты отваливались от него и, закручиваясь воронками, истощались до полной невидимости.

Ян приподнялся на локте.

«Мы победили?!» — хотел кого-нибудь спросить он, но в этот момент окончательно потерял сознание.

Крик вывел бойцов из созерцания мраморной плитки и ожидания телефонного соединения. Они посмотрели друг на друга и одновременно бросились к фургону. Петер обежал фургон спереди, а Энвер, ухватившись за зеркало заднего вида, легко перепрыгнул на другую сторону через крышу.

В пустом переулке в нескольких шагах от машины на мостовой раскинулся какой-то парень лет двадцати пяти.

— Это чего это? — уточнил Энвер.

В этот момент музыка в трубке у Петера прервалась.

— Пронар?

— Что случилось, что ты звонишь посреди ночи? Вы его взяли?

Петер хотел переспросить, но потом посмотрел на лежащее у ног тело, и что-то с чем-то стало состыковываться. А о чём-то, похоже, надо было просто догадаться.

— Да, — сказал он. — Взяли.

Энвер, тоже с печатью мучительных раздумий на лице, наклонился к Яну, ухватил его за лодыжку и поволок к боковой двери фургона как мешок с мусором. Связка ключей выскользнула из безжизненной руки Яна и, негромко звякнув, провалилась сквозь решётку водостока.

 

Глава 12

Всюду солнечно

 

Повсюду

7 марта 1999 года

 

Когда зима сдаёт свои права, а весна перенимает у неё эстафету, иногда случается так, что солнце заполняет мир собой. Ещё не жаркое и не ласковое, но ярое и косматое, оно разгоняет любые тучи и заливает всё вокруг раствором своих лучей. Шипя, тают сугробы, ростки из-под земли устремляются навстречу теплу, птицы шалеют от весеннего света, а люди ходят, счастливо озираясь, втягивают носом ещё прохладный воздух и начинают строить планы на лето.

В такой день хочется поймать подходящий момент и запечатлеть мир, да так, чтобы в стоп-кадр попали только солнце, смех, радость, надежды… Но выбрать правильный ракурс не всегда удаётся.

Из зала выдачи багажа в аэропорту Франкфурта выходит девушка. Колёсики жёсткого ярко-красного чемодана деловито шуршат за спиной. Встречающие провожают девушку взглядом и, наверное, жалеют, что встречают не её, такую солнечную и весёлую. Вместо того, чтобы спуститься к электричкам или такси, она сворачивает в зал вылета, выискивает на табло обратный рейс на Москву. Регистрация только-только началась. Девушка выбирает место поближе к стойке, ставит чемодан набок, садится на него верхом и внимательно смотрит по сторонам. Она никуда не торопится и готова подождать сколько надо, лишь бы удался сюрприз.

Девушку зовут Инга, по программе обмена её ждут восемь недель занятий в Гейдельбергском университете. Всё так удачно сложилось с этой поездкой — шесть дней назад привезли паспорт с визой, а уже сегодня она в Германии. Впереди столько всего интересного!

Ингу огорчает только одно: её друг — больше, чем друг! — Ян, милый Ян, Колобок, ушедший от всех зверей в лесу, не звонит ей вторую неделю. Она отправила ему от подруги письмо по электронной почте, но не смогла проверить, ответил ли он. Зато она знает, что он точно вылетает в Москву этим рейсом — ведь завтра Восьмое марта, а они крепко-накрепко договорились, где и как проведут этот день. Но теперь её планы поменялись, и обязательно надо его предупредить. Вот же Ян удивится, увидев её тут!

Она тихонько смеётся, представляя, как вытянется его круглое лицо.

Регистрация уже началась, так что, наверное, ждать придётся не долго.

Пологие берега стелятся бесконечной лентой по оба борта. Неопрятные пучки пегого прошлогоднего камыша торчат на мелководье, кое-где по склонам горят жёлтые звёздочки первых одуванчиков.

Река как будто не движется, и только лёгкая рябь передаётся воде корпусом судна от глухо урчащего корабельного дизеля. Винты оставляют за кормой короткий пенный след. Сухогруз «Вестфалия» идёт намеченным курсом. Всё ближе шестнадцать шлюзов Майн-Дунайского канала, но это лишь первый этап долгого пути. Через Австрию и Венгрию, к Балканам, туда, где груз «Вестфалии» оценят по достоинству.

Бинты, палатки, грелки, термосы, консервы и аптечки первой помощи — «гуманитаркой» распорядится Красный Крест. А вот всё прочее принадлежит Харадинаю, герою нового времени. Патроны, автоматы, гранатомёты, полевые рации, мины — это скромный подарок раскиданной по Европе диаспоры бойцам Освободительной армии Косова. Те, кто сам не готов проливать кровь, взамен всегда предлагают деньги.

Солнце слепит глаза, но Сала не надевает очков. Третьи сутки он проводит на палубе корабля. Ему легко и весело. Он теперь помощник капитана! В каюте на вешалке даже висит его белая фуражка. Салу радует всё, о чём он только не подумает. Отсутствие сна, оказывается, такая забавная штука! Сала ни на чём не фокусирует взгляд, но словно видит всё вокруг одновременно, в мельчайших деталях. Под фуфайкой, подвешенная на золотую цепочку, к его груди льнёт Летучая Мышь.

Полковник Свиридов, добродушный и флегматичный Илья Ильич, запершись посреди дня в рабочем кабинете на Лубянке, в бешенстве ломает над пепельницей зубочистки. Это занятие очень успокаивает. Сначала деревянную палочку нужно вынуть из бумажного пакетика, пакетик скрутить в трубочку и выбросить, а палочку можно медленно разломать на десять, а то и двенадцать частей. Мелкая моторика, надо чем-то занять руки.

Она упустила мальчишку — вот что не даёт Свиридову покоя. Впервые за много лет Кролик дал осечку. Всё, вроде бы, шло по плану. Неотразимая Наталья Андреевна, к тому же вооружённая предметом, обворожила и притянула мальчишку к себе. Он должен был бегать за ней хвостиком, не отходить ни на шаг, и что вместо этого?!

Илья Ильич планировал использовать разноглазого Яна Вана как одноразовую зубочистку — поковыряться им в «Музее волшебных фигур» и посмотреть, отреагируют ли те, кто скрывается за этой вывеской. Заинтересует ли их мальчик, владеющий Опоссумом. Поначалу всё катилось как по рельсам — как бы случайно, по собственной инициативе, Ян заехал в музей. Не застав Гюнтера Фальца, оставил свои координаты. Уже на обратном пути из музея за ним увязался хвост, в результате чего «Крутовы» даже перевыполнили план, быстро и аккуратно добыв «языка».

Но дальше всё разладилось. Пленник умер страшной смертью. Про токсин, обнаруженный в его крови, лучшие эксперты старой «комитетской» школы до сих пор не могут сказать чего-либо вразумительного. Мальчишка облапошил Наталью Андреевну и исчез.

На столе звонит телефон, Илья Ильич смотрит на него ненавидящим взглядом.

— Свиридов.

— Здравствуй, дорогой! — голос у старинного друга узнаваемый, одновременно мягкий и твёрдый, словно завёрнутый в ткань ломик.

— Привет, Арсен-джан!

Тебя мне ещё сейчас не хватало!

— Илюш, у меня посыльный потерялся. Помнишь, ты просил, чтобы он съездил в какой-то там Цвайбрюккен? У тебя случайно нет от него вестей?

Свиридов замирает, озадаченно смотрит на пепельницу, полную крошечных щепок. Решение приходит само.

— А что такое, Арсен? Мальчик молодец, старательный, уже съездил, отчитался. Завтра перекинем ему денег на карточку, как договаривались. Он же вольный стрелок, перекати-поле, сделал дело — теперь гуляет смело, да?..

Петер, задёрнув наглухо шторы, безуспешно, по энному разу пытается уснуть в неуютной спальне полуобжитой съёмной квартирки в Цвайбрюккене. Стоит смежить веки, как его уволакивает в короткий и страшный сон.

Вдоль правого борта он обходит грузовик с размашистым логотипом «Аллес Гут Логистик». Капот откинут, а под ним вместо двигателя, карбюратора и прочей автомобильной начинки пульсирует живой организм. Водитель копается в нём как хирург или мясник — придавливает огромное, с таз размером, сердце, вытаскивает из-под него на поверхность сизый баклажан селезёнки, чем-то зажатым в руке надсекает шевелящиеся внутренности. Начинает хлестать кровь, скапливается в багровые озерца, вытекает из-под переднего колеса.

Водитель поднимает голову и улыбается Петеру, скалясь дырой на месте передних зубов.

— Не стреляй, брат! — говорит Лека ласково и полушутливо. — Ну, ты что, из-за этого, что ли?

И разжимает окровавленную ладонь. Серебряная свинья — бешеные глазки, торчащие из-под пятака клыки — раздувается как воздушный шар и. Петер снова лежит без сна, пялясь в потрескавшийся потолок.

Стеклянная дверь с магнитным замком. Привычное движение карточкой, загорается зелёная кнопка — путь свободен. Скользкая, зато красивая мраморная лестница, ступени отполированы до зеркального блеска. Человек в светлом демисезонном плаще поднимается не спеша, слушая эхо своих шагов, гуляющее по пустому зданию. Второй этаж: средних размеров зал, разделённый на дюжину закутков невысокими перегородками. На всех столах — умеренный беспорядок, неровными стопками сложенные бумаги, цветные записки-напоминалки налеплены на клавиатуры и мониторы, вполне рабочая обстановка.

По дальней стене — два кабинета за стеклом. На левой двери золочёная табличка «Geschaftsfuhrer»[34]. Без имени, но очень внушительная. На правой — составленная из наборного шрифта надпись:

«Анхель Магнус

Маркетолог»

Человек отпирает правую дверь ключом и уже почти заходит внутрь, когда замечает мигающий красный огонёк на панели управления офисной мини-АТС — индикацию непрочитанного сообщения. Секретарша, уходящая по пятницам последней, всегда прослушивает сделанные записи — значит, кто-то позвонил уже в выходные.

Наверное, не стоит нарушать сложившийся распорядок действий. Вот включишь сейчас это сообщение — которое наверняка терпит до завтра! — а там окажется что-то важное, адресованное одному из менеджеров. Придётся оставлять ему записку, а потом ещё и переспрашивать, не забыл ли тот прослушать сообщение.

Правильнее было бы маркетологу не лезть в чужую работу. Но Анхель нажимает-таки кнопку воспроизведения. Сигнал начала записи. Несколько секунд порывистого шума, словно ветер бродит по телефонной линии. А потом на весь офис раздаётся срывающийся юношеский голос: «Вы слышите меня?! Оставьте меня в покое! Меня зовут Ян Ван, и я понятия не имею, как вы забрались ко мне в голову! Просто исчезните!»

Резкий щелчок повешенной трубки — и тут же, бесстрастным условно женским голосом: «Нет — новых — сообщений!»

Анхель, загорелый шатен, чем-то неуловимо напоминающий светловолосого шведа Олафа Карлсона образца девяносто первого года, разве что лет на семь постарше, слушает запись и бледнеет как мел.

Он отматывает сообщение назад и прокручивает его снова и снова.

«...Просто исчезните!» «...Просто исчезните!» «...Просто исчезните!»

Донован и Холибэйкер отлично проводят время в Мюнхене. Деревянный некрашеный стол ломится от еды. Баварская кухня сытна и обильна. Струганое мясо вперемешку с овощами и картошкой приносят из печи на здоровенных совках. Пиво льётся рекой. Собеседник, сухонький секретарь консульства, неторопливо и обстоятельно вводит их в курс дела.

— Неприятное совпадение, — говорит он, промокая губы салфеткой. — С одной стороны — объединённой Европой проводится гуманитарная миссия в поддержку несчастных косоваров, терроризируемых преступным режимом Милошевича. Сухогруз «Вестфалия» отчалил из Страсбурга несколько дней назад. Это большая победа дипломатов — целое судно медикаментов и продуктов, тонны и тонны.

Донован вежливо кивает. Холибэйкер украдкой отхлёбывает из кружки.

— С другой стороны — неуёмное рвение отдельных немецких полицейских. Вот эти двое, — секретарь аккуратно выкладывает на край стола два снимка, фотографии явно из служебного архива, с размытой печатью по краю, — очень несвоевременно решили проверить на практике свои конспирологические теории. Герр Оберхоф и фрау Фишер. Прекрасные сотрудники, с отличными характеристиками, специализируются на контрабанде и торговле оружием. Несколько раз пресекали нелегальный ввоз боеприпасов из Чехии и Словакии. Но теперь, видимо, лавры лишили их покоя и здравого смысла. Они собираются остановить «Вестфалию», пока она не вышла с территории Германии, и подвергнуть груз тотальному досмотру.

— Чем мы можем быть вам полезны? — задаёт формальный вопрос Донован.

— Сухогруз должен быть в Сербии не позднее. — секретарь на секунду задумывается, словно что-то отсчитывая, — не позднее двадцать третьего числа. Досмотр — совершенно излишняя мера, и может привести к срыву поставки. Всем будет лучше, если Оберхоф и Фишер потеряют интерес к своим изысканиям. Вас рекомендовали как специалистов по социологии, способных находить решение для столь неординарных задач.

— Это мы, — подтверждает Холибэйкер и приветственно поднимает кружку.

— Помощь вашего ведомства? — уточняет Донован.

— Вся возможная, — кивает секретарь, тоже поднимая кружку.

Душистое нефильтрованное пиво, ароматное мясо, приятная беседа, красивый город — лучше не придумаешь, как провести воскресный день.

Ян приоткрывает глаза-щёлочки и видит крашеную стену. У слюны какой-то химический вкус. Сначала он просто лежит на боку, потом поворачивается на спину. Его одежда на нём, паспорт и кошелёк на месте. Под ним свежая простыня, под головой хлипкая синтетическая подушка.

Комната? Палата? Камера? — не большая и не маленькая, приблизительно три на три метра. В углу — ширма. В другом углу — металлический столик. Ножки привинчены к полу. Стула в комплекте не прилагается.

Цвет стен — нейтральный, желтовато-песчаный, приятный для глаз. Потолок очень высоко, метрах в четырёх. Стандартная офисная плитка в мелкую дырочку и два блока по четыре лампы дневного света.

Дверь металлическая. Судя по петлям, открывается внутрь. Ручки со стороны комнаты нет, только ячейка замка. Самое время паниковать.

Ян садится, свешивает ноги с высокой койки, только кончиками пальцев дотягивается до пола. Ботинки с него кто-то снял и аккуратно поставил рядом.

Щёлкает дверной замок, на пороге появляется немолодой мужчина в белом халате, лысый и одноглазый. В одной руке он держит стул, в другой блокнот. Он прикрывает дверь локтем, и кто-то невидимый по ту сторону тихо задвигает защёлку.

— Здравствуйте, — говорит мужчина. — Меня зовут доктор Руай. А вы — можете назвать своё имя?

— Ян. Ян Ван.

— Очень хорошо, — доктор Руай явно удовлетворён ответом. — Мы очень переживали за вас.

Он садится боком к столу, кладёт ногу на ногу, пристраивает на колене блокнот.

— Где я? — спрашивает Ян.

— Что вы помните последнее? — игнорирует его вопрос доктор.

Яна бьёт дрожь. Прозрачная собака выпрыгнула сквозь металлический борт фургона, чтобы вцепиться мне в горло. А Стекляш, мой знакомый прозрачный человек, превратился в ракету и разнёс тварь на куски. Отличная история для обсуждения со специалистом.

— Городская площадь, — говорит Ян. — Я шёл... гулял. Ближе к полуночи, наверное. Там почему-то было очень пустынно и неуютно. Мне показалось, что за мной всё время медленно едет машина. Какой-то грузовой фургон. Я побежал, а потом упал. Дальше не помню.

Руай слушает его, одобрительно покачивая головой, что-то добавляя в свои записи.

— Скажите, вы раньше были подвержены галлюцинациям?

— Что вы имеете в виду?

— Не знаю, — доктор доверительно улыбается. — Мало ли. Какие-нибудь призраки. Полтергейст. Инопланетяне. Или, может, видите то, что недоступно остальным?

Руай говорит очень мягко и спокойно — мол, дело житейское, с кем не бывает, просто расскажи нам, что тебя тревожит.

— Где я? — повторяет вопрос Ян.

— Видимо, вы испытали сильный стресс, и крайне важно разобраться, чем он был вызван. Дело в том, что когда нас вызвали, вы лежали на лавке в вокзальном зале ожидания. Свернулись как эмбрион, окаменели. Зрачки не реагировали на свет. Мы очень испугались за вас, да и за себя тоже. Город небольшой, сложные случаи встречаются редко. Нужно было действовать быстро, а ошибка поставила бы крест на нашей репутации. К счастью, всё обошлось. Вы в частной клинике, Ян. На вокзале вам сделали укол, купировали кататонический ступор, привезли сюда. Тридцать часов назад.

— Почему я заперт?

— Палаты типовые, — смеётся доктор Руай. — Публика, знаете ли, разная бывает.

— То есть, я могу идти?

— Разумеется! Урегулируем небольшие формальности, оформим бумаги. И, если вы не против, я хотел бы задать вам пару вопросов про ту площадь, о которой вы рассказали вначале. Так сказать, профессиональный интерес.

— Мне не очень хотелось бы.

— С вами раньше не случалось приступов?

Ян отрицательно мотает головой.

— В таких случаях очень важно разобрать все возможные причины, почему ваше состояние ухудшилось таким стремительным скачком. Наверное, выдались непростые деньки, да? Усталость, растерянность, странные мелочи, всё накапливалось постепенно? Почему щуритесь? Больно смотреть на свет?

Он всё про меня знает, думает Ян. Может даже, больше меня самого. Ведь то, что творилось всю неделю — это, и правда, ненормально! До психушки недалеко. Собственно, я уже тут. Наверное, стоит воспользоваться случаем.

— Я действительно очень устал. Нервы, наверное. Попал в непривычную ситуацию, разволновался, и чем дальше, тем больше обо всём думаю, думаю. Плохо сплю, всякая ерунда мерещится.

— Какая ерунда? — заинтересованно уточняет Руай.

Про прозрачных людей Яну всё равно говорить не хочется. Надо бы выбрать какой-то другой пример.

— Ну, допустим, в понедельник я во сне увидел место, где никогда не бывал. А уже в среду оказался там. Очень, знаете, странное совпадение.

— А что за место?

— Музей волшебных фигур в Цвайбрюккене. Знаете, там такая выставка-продажа амулетов. Звериные фигурки металлические. Талисманы атлантов, тотемы, гороскоп, что-то в этом духе.

— Ну как же не знать! — кивает доктор.

И, чуть помедлив, добавляет:

— У них много рекламы сейчас, назойливые господа. Вы-то, небось, тоже приобрели амулет, а? Они там умеют уговаривать.

— Нет, — улыбается Ян. — Зачем мне?

— Да ладно, — доктор понимающе улыбается в ответ. — У вас, наверное, своя фигурка! Получше, чем у этих кустарей. Стесняетесь, что ли? Перестаньте! И у взрослых людей могут быть свои игрушки. Покажите, а?

— Что показать? — недоумевает Ян.

— Фигурку. Ваш амулет. Кулон. Брелок. Я не знаю, вам видней.

Он само радушие, этот доктор Руай. Пиратская повязка даже делает его симпатичней. Морщинки на висках выстраиваются в добрые лучики. Но взгляд единственного зелёного глаза жжёт, требует, угрожает.

— Ну же?!

Яну не очень понятно, чего от него хотят. Но он чувствует, что лучше разобраться с этим недоразумением прямо сейчас. Во рту становится сухо.

— Это... это мне один близкий человек подарил, — чуть смущённо говорит Ян и лезет за ключами.

В кармане пусто.

— Это вы забрали мои ключи?

На доктора Руая смотрят строгие светло-серые глаза.

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

 

ИВАН НАУМОВ

 

Родился в 1971 году в Москве. Получил высшее техническое образование (МИРЭА, инженер-оптик).

Больше пятнадцати лет занимался международным туризмом, курировал проекты в Италии, Франции, Германии. Постоянно путешествуя и общаясь с «местным населением», составил собственное представление о жизни современной Европы. Свободно говорит на итальянском и эсперанто, достаточно бойко — на английском, «как собака» — на французском (кое-что понимает, но мало, что может сказать). Ещё брался за литовский, финский, шведский, турецкий и испанский. Не пригодилось, недоучил.

Выпускник Высших литературных курсов в Литературном институте им. Горького

(2006 год, проза, красный диплом, семинар Е. Ю. Сидорова).

В настоящее время работает в области перевозок опасных грузов.

В 1995 году в издательстве «Импето» вышел трёхъязычный поэтический сборник автора — «Музыка — это сны» (на русском и английском) / «Plejo» («Самое», на языке эсперанто).

Сборник рассказов «Обмен заложниками» («Форум», 2008) назван лучшей дебютной книгой по версии журнала «Мир Фантастики».

Повесть «Мальчик с саблей» («Дружба Народов», 2010) стала лауреатом Премии Белкина.

«Тени» — дебютный роман автора.

 

АВТОР О СЕБЕ

 

 

По опроснику Марселя Пруста